Тварь

… и ныне, и присно, и во…

…  во… вы… ве… Веки.
Какие они тяжелые, толстые. Как с ними трудно.
Когда ж они лопнут-то…

… то? Нет, не то. Не так. Наоборот.
Присно, ныне. Все в трясине.
От угла и до угла. Камень, ножницы, игла…

… ла… гла… Глаз! Мой собственный.
Наконец он открылся. Второй ещё не вылупился, но на подходе…
Теперь я вижу… Вижу! Где я?

…я! Я это выдумал! Я его сделал!
Ступа, пестик. Хвостик, крестик…
Нет, не так… Не то…
Пестик, ступа, ногти трупа.
Щепотка земли с могилы повешенного.
Локон волос с виска невесты.
Локон-кокон… И ныне, и присно…

… сно… сны… сплю?
Нет, не сплю… Наоборот.
Тесно! Как тут тесно!!!
Где я? Кто я? Зачем? Это что, и есть мой мир? Мой…
Или не мой?

… не мой, не мой. Говорил же я ей! Нельзя их мыть. Особенно колбочки…
Эти бабы… Им лишь бы сор из избы!
В грязи всё дело! Грязь - закваска.
Пыль, тлен… Пух, прах… Из грязи всё произрастает.
Ступа, пестик. Нолик, крестик. Нет…
Крестик, нолик. Пестик, кролик…
А ведь и впрямь похож - розовый, как у кролика. Второй не вылупился, но уже на подходе…
Заметил меня. Таращится.
Упс! А вот и он…

Второй…
Второй проклюнулся. Так даже лучше. С двумя-то не мутно. С двумя…
Что это там? Там… Такое огромное!
Это Цо? Или Ли? Или кто это?
Может Гоб? Или Губ? Или губы шевелятся?
Да, губы. Губы, как рыбы…

… раба твоего. И ныне, и присно…

Тесно! Почему так тесно?

Наружу, наружу…
Во имя Отца, и Сына, и святого… Давай, вылезай!   
Лезь, говорю. Сам. Да не ногами - башкой! Башкой вперёд лезь…

Куда это я? Куда меня тянет?

Наружу! Сюда, сюда… Молодчина!
Ямочка, вымечко… Семечко, темечко…
Тужься, тужься! Лезь, вылезай…
Во имя Отца, и Сына, и святого…
Ухо!
Уже и ухо показалось. Какое смешное, длинное! Как у кролика.
Ну, точно он в мать…

… мы… му… ма…
Тьма.
Куда я по… Куда я па…
Куда я попал?

*.  *.  *

Оно склонилось над ним.

Рука с шершавыми пальцами взяла со стола заскорузлую ветошку и стала бережно стирать с его тощего тельца белёсую слизь. Лишённая слизи кожа мёрзла, ёжилась, покрывалась пупырцами.
Как жутко, как зябко. Не надо… Не надо мыть!
Но рука продолжала орудовать ветошью.
И тогда он закричал.
Собрал все силы и завопил: “Не мой!!!”

“Немой”- пробормотало Оно - “Он немой”.

Рука отложила в сторону тряпку… “Не правда! Твой, твой!” … взяла со стола иглу… “Я не то… Я не тот…” … и тыкнула в дребезжащую точку, чуть ниже розовых кроличьих глаз.
Тонкая плёнка, покрывавшая точку, лопнула, образовав отверстие, чем-то напоминающее куриный пупок.

“бу… бо… бо…”
Ужас сковал его, но он не почувствовал боли.
“бо… по…”
Что это? Он мог шевелить лепестками пупка!
“пу… пы… па…”

Лепестки разверзлись, и он произнёс своё первое слово: “Па…па”.

Губы-рыбы вздрогнули и задрали к верху хвосты. Оно улыбнулось.
“Во имя Отца, и Сына, и святого…”

Рука, свободная от иглы, схватила его за ухо. Оттянула, оттопырила…
Оно приблизилось. Оно пригляделось.
Рыбы-губы опять шевельнулись.

“Глухой… Так я и думал” - пробормотало Оно - “От угла и до угла. Камень, ножницы…”

Игла блеснула.  Рука прицелилось. Острие навострилось.
Боль пронзила его, но он не почувствовал ужаса. Наоборот…
Что это? Шум, шорох, шелест… Гул, гомон, грохот…
Он, никогда не слышавший звуков, разом оглох.
Или разум оглох?

Нет, не оглох.
Рыбы-губы снова вильнули хвостами, и он, никогда не слышавший звуков, услышал.
Слово. Первое. Главное. Только его.

В слове этом было десять букв.
Одна из букв повторялась три раза.
Первая была похожа на столб для виселицы, последняя на завиток волоска.

Теперь он понял.
Кто он. Откуда. Куда. И зачем.
Теперь он знал.
Всё, всё, всё…

Губы-рыбы затрепыхались тушами тел и он услышал:
“ГОМУНКУЛУС”