Нужна ли литература в школе?

Чу? Это гнусный плевок предателей. Ах, какой ужос. Ух, рано похоронили Русь-Матушку и ее словесное искусство (см. картинку над текстом).
Вместо «Ударил гром, засверкала молния» они теперь будут писать «Ударил гром, заиграла музыка». Что с нами будет, что будет? Садово-огородные напевы бесследно сметут все высокое, как будто его никогда там и не было. Оставив после себя лишь белый невыразительный фаянс.
Прочитал это — и воспоминания нахлынули. Марья Ивановна — где Вы? По Вам так соскучился Вовочка! Учебник литературы Флоренского, украшенный золотыми статуями героев российской истории и фризами с изображением рабочих в героических позах. Сжимающих в мозолистых руках колхозниц. Смущенно прижимающих к высокой груди свои вёсла:
Роман М. Горького «Мать». Откровенное графоманское полотно третьестепенного литератора. «Изучалось» (что можно там изучать?) в десятом классе целую четверть.
Николай Васильевич Гоголь. Русскоязычный украинский литератор, ненавидевший русских патологически. Его творчество — это русофобия как переживание. Украинцами он всегда очарован, Тарас Бульба — много курит, а так, эталон казака и отца-патриота (мать, кстати, куда дел?).
Русские же для него — вообще не взрослые. Хуже них только евреи. Впрочем, и поляки вызывают содрогание. Но русские — это неудачные подростки все, как один. Карикатура на карикатуре — не Манилов, так Ноздрев. Не сообразительней Коробочки и не щедрее Плюшкина.
Воинственная русофобия преподавалась как осуждение самодержавия, и его тексты изучались огромное количество часов. При жизни, кстати, популярен не был, «классиком» стал при Сталине.
Достоевский. Как же, заслужил: цареубийца, политкаторжанин. Человек психический больной, с изменением личности, характерным для больных эпилепсией:
Писал чрезвычайно занудливо, крайне многословно и застревая на второстепенных подробностях. Что и характерно для эпилептиков, аффект почти всегда имел злобный, не без садизма.
Что, собственно, и описывал в своих текстах. При жизни был мало кому интересен. Злобность аффекта трактовалась как осуждение царизма… «Отрицательное отношение к пыткам? Да что вы, отнюдь!»
Толстого, кстати, отлучили от церкви, и правильно сделали. Всемирный потоп слов, причем без плавсредств. Одно предложение длиной с полстраницы. Согласовать такую лингвистическую конструкцию невозможно, да и автор этого делать никогда не пробовал.
Попробуйте любой отрывок из Льва Николаевича вставить в Ворд — и весь текст немедленно будет подчеркнут зеленым. Потому что по-русски так сказать нельзя!
Аристократ, убежденный, последовательный борец с моральными ценностями. Порносайты меркнут. Поразмышляв поутру на чистом воздухе: «Как всегда, вокруг нас немало лакеев и паркетных шаркунов, но, все-таки. А как у нас, голубушка, сегодня с розгами? Ты готова, душа моя?»
Душевные движения потаскушки Карениной изучались, ее трагическое столкновение с паровозом рождало бурю эмоций… Как же, царизм толкнул под поезд бедную девушку. Который мчался...
Впрочем, ее воспитательное значение для пышногрудых девушек ни с чем не сравнится. Так что пускай изучают.
Обмелевший и неизвестно кем написанный «Тихий Дон» …
К чему это я? А вот к чему. Когда даже в женских банях в назидание купающимся висит портрет бородатого Маркса — без «уроков литературы», конечно, нельзя. Без этого шайка не моет, мочалка не трет.
Но, когда у каждого свой личный душ — так изучать литературу не получится. Ее можно чувствовать или нет, как музыку. Изучать тут нечего — дано, дано. Не дано — не дано.
А можно назвать литературой убогое промывание мозгов и безжалостно сношать всем этим бесправных школьников до полного их отупения. Что и требовалось им доказать.