Новый дом и новый театр

1909–1913 годы.

«Наконец наша фирма «В. А. Вярьвильский и сыновья», которая была известна в Пензе с 1867 года, то есть более сорока лет, прекратила своё существование. Причём от ликвидации мы, в конечном счёте, ничего не получили, а лишь честно расплатилась с кредиторами.

А я с нового 1909 года заделался гласным Пензенской Городской Думы...
В этот жизненный период, когда я служил в Городском Самоуправлении, с 1909 по 1912 год, я был полностью поглощён как общественной работой, так и устройством своей собственной жизни. Энергии у меня было много, и мне хотелось расшевелить нашу тихую провинциальную жизнь, приобщить её к культуре и по возможности развить городское благоустройство.

Познакомившись с банковским ссудным кредитом, я решил заложить и свой доставшийся от отца дом на Московской улице, а на полученную ссуду обновить и расширить этот дом.

Он был и раньше заложен отцом в Нижегородско-Самарском Земельном банке, но долг по ссуде был почти уже погашен, и мне удалось перезаложить его в том же банке и добавочно получить ссуду около пятнадцати тысяч рублей...
 
Когда я вступил на городскую службу, меня не оставляла мысль добиться постройки у нас на зиму настоящего хорошего театра, где могла бы играть постоянная труппа пензенского драматического кружка.
 
Мы объявили конкурс проектов, который выиграл молодой питерский инженер Алексей Евгеньевич Яковлев. Он приехал в Пензу в 1910 году с подробным докладом своего проекта Народного Дома, и, в конце концов, мы договорились с ним, что он останется у нас, и под его наблюдением будет осуществляться стройка.
Место для Народного Дома мы назначили на одной из наших базарных площадей, и в конце лета начались земельные работы.
 
Я обратился к инженеру А. Е. Яковлеву и заказал ему проект расширения нашего дома. Он охотно согласился и представил мне очень удачный проект и смету расходов на эту перестройку в пределах полученной мною банковской суды.

Нам с Лизой понравился проект, и мы решили рискнуть на строительство. К этому ещё нас подталкивало то обстоятельство, что наш дом всё равно требовал ремонта, так  как одна из стен во дворе дала большую трещину, и откладывать ремонт дальше было опасно...

Надо сказать, что у Яковлева была очень эффектная жена, она приехала из Петербурга к мужу, когда он начал строить Народный Дом и одну из квартир в нашем доме. Мы с ними особенно не сжились, жена его была довольно сухая и вычурная столичная особа, правда она всегда очень изящно одевалась, и хотя её назвать красивой было нельзя, но в целом она была эффектная.
 
У них были две маленькие дочки,* тоже хорошо всегда одетые, но с нашими детьми они не сдружились...

Наш дом имел два этажа по улице и к нему по двору были пристройки в три этажа. Начав капитальную перестройку, мы решили заложить по уличному фасаду тоже третий этаж, заново перепланировать все имеющиеся в доме квартиры, оборудовать их центральным отоплением, и во всех устроить ванные комнаты и электрические помещения с арматурой...

Фасад дома отделали заново, обложив его стены глазуревым белым плиточным кирпичом. На верху дома был сделан большой выступающий карниз с отделкой из цветных плиток. В центре дома в двух простенках помещены скульптурные барельефы – львиные головы, которые мне сделал один из преподавателей скульптуры Пензенского художественного училища К. А. Клодт фон Юргенсбург.
 
На третьем этаже по фасаду был балкон. Одним словом, дом изменился до неузнаваемости, и по своему виду стал одним из красивейших домов города.

В результате перестройки у нас получилось два магазина, в которых мы расширили окна со вставкой больших зеркальных стёкол, и тринадцать квартир с сотней комнат.

Большой магазин, где прежде была наша торговля, во время строительства я специально переоборудовал под земскую аптеку, которую затем сдал...»

 ***

Здесь надо сделать небольшое отступление от повествования Давида Васильевича, чтобы напомнить читателю об истории знаменитой аптеки на улице Московской, д. 21 (аптеки К. Е. Бартмера), в которой до сих пор частично сохраняют старинный интерьер и оборудование.
 
В конце 1899 года провизор Константин Егорович Бартмер на приобретённой им и реконструированной усадьбе открывает в головном здании аптеку, а также химико-микроскопическую и бактериологическую лаборатории при ней. Во флигеле был завод искусственных минеральных вод, который отпускал зельтерскую и содовую воду в новых патентованных сифонах с фарфоровыми носиками.
 
Кроме этого, в доме на соседней своей усадьбе (№ 23) К. Е. Бартмер размещает аптекарский магазин.

Однако новоселье вскоре омрачилось смертью владельца, последовавшей в январе 1900 года. Наследниками обеих усадеб становятся сыновья Владимир и Рудольф Константиновичи и дочь Мария, вышедшая к тому времени замуж за магистра фармации Эдуарда Эдуардовича Мартинсена, который и взял на себя управление торговым домом Бартмеров. Он же стал заведовать и самой аптекой…

Заведующим же заводом искусственных минеральных вод с 1903 года был назначен Виктор Максимилианович Лунин, «…а уже 16 августа 1905 года он был уволен, о чём Торговый дом «К. Е. Бартмер» известил читателей «Пензенских губернских ведомостей».
 
Непонятно, что произошло между Луниным и его доверителями, но через несколько лет торговый дом Бартмеров пожалеет о том, что расстался со своим управляющим»**.
 
Далее аптечный бизнес Бартмеров тонет в череде постигших семью несчастий: в 1907 году умирает Рудольф Константинович Бартмер, в 1910 году последовала смерть Э. Э. Мартинсена, после чего торговый дом полностью переходит Владимиру Константиновичу Бартмеру, который в1912 году теряет свою жену. Надо сказать, что Владимиру Бартмеру была чужда формацевтическая коммерция.

Как совладелец Торгового дома «Пономарёв и К0» (наследство его первой жены), он получал хорошие дивиденды от деятельностихарьковского универмага, принадлежавшего этой фирме. Кроме того, Владимир Бартмер содержал конный завод в Пензе. Поэтому аптекарские дела Бартмеров начинают приходить в упадок.
 
Вот тут как раз (в 1913 году) совсем рядом, в реконструированном доме Вярьвильских и открывается аптека губернского земства, управляющим которой стал тот самый провизор Виктор Максимилианович Лунин, когда-то уволенный Бартмерами. Снизив цены на лекарства, он поставил дело так успешно, что переманил большинство покупателей аптеки Бартмера, и это, в конце концов, привело последнюю к окончательному краху.

Однако Владимир Константинович не унывал. В 1916 году вдовец снова женился… на Любови Николаевне Яковлевой, которая к тому времени развелась с известным в Пензе инженером А. Е. Яковлевым.
 
В тот же год он переоборудовал лабораторию в своём доме под парфюмерно-косметическую для изготовления одеколонов и духов. А незадолго до революции продал обе усадьбы губернскому земству.
 
После революции В. К. Бартмер займёт пост заведующего фармацевтическим подотделом губздравотдела, а затем станет директором Чаадаевского туберкулёзного санатория.

Но вот как расставило акценты время: сейчас аптеки в бывшем доме Вярьвильских нет, в то время как аптеку Бартмеров с музеем при ней знают все жители Пензы.

* * *

Далее Давид Васильевич Вярьвильский вспоминает: «Хлопот по этому строительству я, конечно, принял много и всё время боялся, что мне не хватит полученной ссуды. Но, на моё счастье, в течение одного строительного сезона все работы были закончены, налажено отопление с котельной в подвальном этаже и на год закуплен каменный уголь. Все квартиры были сданы, и затраты не превысили взятой ссуды…

Мы с семьёй перешли из своего домика на дворе в новую квартиру в третьем этаже дома по уличному фасаду, где у нас было несколько комнат: передняя, гостиная, кабинет и две комнаты для детей. Из коридора спускалась небольшая лестница в столовую с верхним освещением в потолке, а рядом со столовой была наша с Лизой спальня. Дальше по коридору была кухня и чёрный ход на двор. Ванна и уборная были около передней. Из гостиной – выход на балкон.

Всю квартиру мы хорошо обставили и удобно расположились в ней, но пожили там, однако, недолго, что-то около года...

Дело в том, что в 1910 году осенью вся семья Ивана Егоровича Мартышкина покинула Пензу, переехав в Петербург, и чтобы не ликвидировать усадьбу на улице Дворянской, так как предполагалось, что  вся их семья на лето будет приезжать в Пензу, они предложили занять её нам с Лизой. Мы на это согласились и вот поэтому-то вскоре и переехали из своей новой квартиры на Московской улице, сдали её и зажили на улице Дворянской...
 
Надо сказать, что предпринятый нами ремонт и перестройка дома очень неудачно совпали с войной…»

1914–1917 годы

Наступили самые тяжёлые годы для страны, которые непомерным бременем легли и на плечи жителей Пензы: годы беспрерывной войны сначала на фронтах Первой мировой войны, потом – Гражданской.
 
С 1914 года Давид Васильевич Вярьвильский, будучи уже офицером запаса, вынужден был забыть о мирном благоустройстве Пензы, так как был мобилизован в ополченское местное формирование и зачислен ротным командиром в Пензенскую дружину.
 Первое время после объявления войны Д. В. Вярьвильский обучал «бородачей, стариков-ополченцев» из уездов Пензенской губернии в казармах, обустроенных недалеко от дома Мартышкиных на улице Дворянской. Но уже последующие военные годы офицера прошли вдали от дома, в южных окопах под свист австро-германских пуль.
В конце 1916 года Давид Васильевич был назначен в киевский штаб полка полковым адъютантом.

* * *

«Новый дом, который мы так заново отремонтировали и весь сдали в аренду, требовал всё же некоторого наблюдения и управления, ибо это являлось нашим жизненным ресурсом.
 
Лиза в моё отсутствие, как малоопытная, очень тяготилась этим хозяйством, и у нас постепенно созревал проект расстаться с домом и его продать, благо, цены на недвижимое имущество сильно возрастали. Мне лично было очень жаль ликвидировать свой родной дом, который мне удалось так хорошо реконструировать, но опасность пострадать на фронте и оставить семье обузу – владение большим домом склоняла меня на его продажу. Поэтому, когда мы последний раз прощались с Лизой, то я ей поручил подыскивать покупателей на наш дом…

Жизнь Лизы протекала, кажется, ещё в более тяжёлом состоянии, чем у меня на фронте. Её родные жили в Петрограде, и ей приходилось в одиночестве справляться с детьми и с большим хозяйством… что-то и не виделось конца этой тяжелой войны.
Всем нашим войскам надоела эта цыганская кочевая жизнь, в России уже сильно ощущался недостаток продовольствия, у продовольственных магазинов образовались очереди, и наше фронтовое питание ухудшилось…»
 
*

В январе 1917 года Д. В. Вярьвильский снова возвращается в родную Пензу, получив отпуск, в связи с выдвижением его на пост Городского головы. «…я был чрезвычайно рад так неожиданно встретиться после многолетней разлуки с детьми и полугодовой разлуки с Лизой, которая весной приезжала ко мне на свидание на Волынь…
Моя семья в это время жила на Дворянской улице в новом каменном доме Мартышкиных… Хотя и жалко нам было продавать свой родовой дом, который я так хорошо обустроил, но он совсем не стал походить на отцовский дом и тем более на дедовский Михаила Егоровича Фалина…

Как раз в этот мой в Пензу приезд туда прикатил из Самары зять, Порфирий Фёдорович Марканов , который за войну очень разбогател и имел свободные наличные деньги. Он узнал о моём намерении продажи дома и, желая сохранить родной дом за своими детьми – моими племянниками, предложил мне купить за ту же сумму, которую назначали за дом.

Мы с Лизой ему и уступили наше имущество. Сейчас же у нотариуса Покровского заключили сделку, и вследствие моего отъезда, расчёт я поручил сделать без меня Лизе, которой оставил доверенность...»

*

«В последних числах февраля мне пришлось опять расставаться со своей семьёй. Я с тревогой сел в поезд с маршрутом следовать на фронт через Харьков, где я предполагал повидать брата Михаила Васильевича и его семью (в то время у Михаила в Харькове была лесная контора).
 
Весь путь до Харькова мы ехали в довольно будоражном настроении. Утром на одной из больших станций неожиданно достали срочный выпуск газет, где излагались события в Петрограде, которые произошли в эти пять дней, когда была прекращена всякая информация провинции от столиц. Мы прочитали, что Николай II отказался за себя и за своё потомство от царского престола. Харьков весь шумел, как на празднике, по улицам шествовали манифестации с красными флагами, и сновали грузовики с рабочими и запасными солдатами, кричащими «ура!».

Я побаивался за свою военную форму, так как не знал, как к нам, офицерам, отнесётся этот вспыхнувший восторг народа. Однако в те дни к нам было ещё благоприятное отношение, и когда я на улице поравнялся с одним из заполненных народом грузовиков, то вдруг услышал, как оттуда кто-то крикнул: «Да здравствует наша армия!». Я отдал честь и в ответ крикнул «Ура, Ура!»...

С Лизой у нас вновь установилась оживлённая переписка: она мне писала о переживаниях первых дней февральской революции, о городских манифестациях, печальных городских волнениях, которые заканчивались разгромом многих магазинов и даже убийством на улице одного из военных генералов. Но через некоторое время жизнь в Пензе наладилась, и моя семья оставалась там жить какое-то время в сравнительном благополучии...
 
Происшедшая в феврале революция, естественно, прекратила существование всех бывших общественных организаций, в том числе и нашей Пензенской Городской Думы, куда я только что был избран на пост Городского Головы. Таким образом, приступить мне к выполнению этих обязанностей было уже не суждено. Так, совершенно неожиданно порой меняются наши жизненные пути...»


ПРИМЕЧАНИЯ:

* Две маленькие дочки инженера А. Е. Яковлева Татьяна и Людмила детство провели в Пензе, а в 20-е годы эмигрировали. Обе стали в Париже успешными модельерами и удачно вышли замуж. Татьяна Яковлева была музой ряда известных мужчин русской эмиграции, стала последней любовью Владимира Маяковского

**Александр Дворжанский, Игорь Шишкин: Топонимика Пензы. История пензенских улиц, улица Московская. Издательство ООО «Айсберг», Пенза, 2012.

ДАЛЕЕ:http://proza.ru/2022/01/23/558

К СОДЕРЖАНИЮ: http://proza.ru/avtor/79379102895&book=11#11