Дар. Часть1

(не окончено ещё)

В соседней комнате смолк телевизор и скрипнул старый диван. Затем в прихожей раздалось топтание, шуршание пакетов и звон ключей. Хозяева квартиры, где Мишка снимал комнату, собирались в вечерний поход по ближайшим магазинам.
- А жилец-то наш не ночевал? - раздался  голос хозяйки, Нины Петровны, прерываемый сдавленным дыханием. Визгнула пластиковая молния на сапоге и стало понятно, почему слова давались ей с таким трудом. После второго сапога она выпрямилась и голос зазвучал уже нормально. - А дверь, вроде, заперта.
- Ну и шут с ним. Его дело. Главное, что нормальный, тихий и платит.
- И на кухне не теснит. Порядочный. А от катькиных друзей одна головная боль.
- Может ещё найдёт кого-то получше. Но помоложе.
- А я это и не имела в виду. Ну? Собрались? Пойдём уже.
Дверь в мишкину комнату качнулась от лестничного воздуха, потревоженного открытием широкой железной двери. Хозяева ещё мгновение потолкались на пороге. Нина Петровна всегда с порога всегда ещё раз кидала пару взглядов на кухню, не оставила ли чего включенным, или свет в комнатах, вспоминала вслух, не гладила ли и не забыли ли выключить телевизор. Дверь негромко притворили, скрябнул ключ в замке и шаги стихли на лестнице.
Мишка не собирался выдавать своего присутствия не из партизанских настроений. Нет меня дома — и нет. Пусть так думают. Какая им разница! Мне нет дела до их жизни, а они не слишком прилипчивы с разговорами о моей. Поэтому устраивает.
Поспать в выходные Мишка любил, особенно в погоду, в которую нет смысла выбираться на фотоохоту или прогулки. Руки под одеялом свободно вытянулись вдоль тела и началась очередная серия блаженства тишины и расслабленности. Из наушников тихо струилась подборка медленной музыки разной степени тяжести, лёгкости и классичности. От Штрауса до Металлики. Сознание отдыхало на минималках, только предугадывая следующие изгибы мелодий. Как плавание на спине, но только без размахивания руками. Межзвёздный эфир плавно обтекал плечи и уносил остатки недельной усталости в тёмную даль. Вокруг проносились прозрачные пейзажи и образы, иногда детальные, иногда прорисованные только тонкими линиями контуров. Они возникали то по причине красивых звуковых эффектов. Или по ассоциативности со словами. По сотне разных причин, но всегда гармонировали с музыкой и создавали неповторимые клипы, короткометражные истории, о которых не догадывались сами исполнители. Воображение уже было так натренировано этим занятием, что идеи картинок иногда опережали мысли и казалось, что они возникали сами по себе. Не удивился он и двум нитям из мелких белых точек, которые как две стремительные спирали догнали его, замедлились, играя своей кривизной.
«Это тут кстати, только спирали поменять на синусоиды и запустить вдоль них мелкие волны модуляции» - подумал странствующий релаксант, мысленно вытягивая контуры своих виртуальных рук, поиграть с новой визуализацией. Но визуализация не подчинилась. Кончики двух нитей сомкнулись друг с другом и начали закручиваться в спираль, как галактика. «Не так.» - подумал Мишка и решил убрать нити из развития сюжета. Тембры и мотивы Лары Фабиан не соответствовали таким абстракциям. Нужно было что-то более сложное, аналоговое. Нити разгладились в протяженные волны и в сознании прозвучало «Разрешите дружественное вторжение на ваши частоты?». Голос был немного мультяшный, но вполне живой. Не отдающий ни синтезом, ни его собственными пожеланиями. Запрос был явно извне. Если только он не провалился окончательно в черную дыру среди своих музыкальных медитаций.
- Если дружественное, то не вижу препятствий.
Тысячи параллельных нитей выстрелили из темноты космоса и затормозили рядом, волнуясь по подобию двух первых.
- Это контакт. Нас интересует ваше сознание.
- Моё сознание? Мозг? Они мне ещё нужны.
- Мы ничего не забираем. Мы просим сотрудничество.
Голоса заверещали с возрастающей частотой, перебирая аналоги понятия «сотрудничество».
- Содействие, кооперация, ассоциация, услуга, обмен, дружба, мир, бартер, взаимосвязь, форум, производство, взаимодействие…
Поток синонимов или прекратился, или ушел куда-то вверх за границу слышимости, но озвученный коктейль понятий имел и правда вполне дружественный вкус. Хотя смысл послания ещё не прояснился.
- А вы кто? - спросил Мишка, грубо нарушая свою же собственную идею правильного вопроса при встрече с неизвестным. По его юморному рецепту следовало спросить про себя «Кто я?», чтобы выяснить отношение пришельцев к себе. Вдруг еда! А уже потом пытаться узнать кто они.
- Мы волновые формы жизни. Странствующий волновой разум.
- И что вы хотите?
- Сотрудничества.
- Это понятно. Конкретнее!
- Мы случайно обнаружили вашу локацию. Ваши частоты не характерны для нас. Более высокие частоты не доступны вашему сознанию, не воспринимаются вашими устройствами, а более низкие не замечают вашу планету целиком. Сначала мы нашли вашу планету, а потом вас. Таких не очень много. Многие пытаются заниматься тем же, чем и вы, но это не так интересно.
- А чем я занимаюсь?
- Визуализацией смешанных частот.
- Музыка?
- Да. У вас богатая база образов и и инструментов для их моделирования, модулирования и модификации.
- Вы хотите её скопировать?
- Нет. Вы будете слушать, а мы учиться. Мы ищем новые модуляции, интерпретации...
- А как?
- Очень просто. Мы не можем слышать вашу музыку без посредничества.
- Кажется, начинаю понимать.
- Конечно! Всё просто. Но вас что-то тревожит…
- Нет.
- Да. Сейчас попробуем подобрать определение.
Мультяшная говорильня снова начала перебирать словарные понятия, ускоряясь и устремляясь в область верхних частот.
- Оплата, компенсация, реализация, возмещение, стоимость, услуга, обмен, эквивалент, аналог…
- Я об этом всерьёз не думал.
- Может быть, но это справедливо. Вы учите нас, а мы что-то предоставляем взамен.
- А что могут мне предоставить такие абстрактные формы?
- Мы не обиделись. Но мы не абстракции. Мы другая форма, и неизмеримо более распространённая.
Они замолчали. А Мишка вертел в сознании кислинку сожаления, что нечаянно обидел неизвестные формы жизни, да ещё и более распространённые.
- Вы здесь?
- Мы совещаемся.
- Подождать?
Более чем земное ощущение просило его встать и прервать контакт. Трудно было понять, могло ли такое действие как-то оскорбить общение. Как они к этому отнесутся? Отвернутся и передумают продолжать общение с белковой формой жизни и её примитивными физиологическими потребностями.
- Мы решили. Это будет дар. Если вас это устроит.
- А какой?
- Вы используете колебания густой среды для общения. В вашей локации и условиях это приемлемо. Хотите попробовать использовать другие спектры и диапазоны?
- Я буду излучать радиоволны?
- Ой! Радиоволны! Прелесть! Но медленные.
- А какие тогда? И я как-то изменюсь?
- Нет. Вы сможете расширить свои частоты и модуляции. У вас всё и так уже есть, но вы этим не пользуетесь.
- Чем именно?
- Другие источники и приёмники частот, ремодуляторы, рекомбинантные усилители.
- Не знал.
- Вы думаете, но не знаете, чем думаете. Это значительно расширит ваше общение, скорость, расстояние общения, сократит потери влаги, энергии.
- Я бы попробовал.
- Значит договорились? Наше присутствие будет далее абсолютно прозрачным и незаметным. Мы не ограничиваемся во времени. Оно имеет мало значения для нас. А вас не ограничиваем в ни в чём. Устраивает?
- Да.
- Дар ваш!
За окном хлопнула петарда. Мишка открыл глаза и не хотел шевелиться, чтобы не потерять содержание утреннего сна. Любое новое ощущение, мысль, воспоминание могли затереть его и записаться в память на его место. Тогда сон уже не вспомнится никогда. Если только не повторится. Но за окном было не утро. 23.36. Сознание втиснулось в отдохнувшую голову. Вернулось ощущение температуры, запахов, гравитации. Колкие искорки электричества обегали руки и ноги, завершая встроенную в каждого человека диагностику. Дыхание участилось до обычного бодрого состояния.
Не плохо отдохнул. Плеер на подушке моргал пустой батарейкой. На кухне глухо хлопнул холодильник и донеслись негромкие звуки телевизора. Хозяева вернулись и теперь, наверное, лузгали семечки, посматривая светские склоки, хроников РЕН-ТВ или Битву экстрасенсов.
- А вот и квартирант нашелся. - почти радостно проскрипел супруг Нины Петровны.
- Добрый вечер!
- А мы думали, что вас нет.
- А теперь есть! Всё в порядке?
- Да вроде бы ничего.
- Ну и славненько. Я в городе поужинал. Пойду спать.
Хозяйка кивнула, не отрываясь от телека и на этом формальности общения с арендаторами закончились. Вернувшись в свою комнату, Миша откинул занавеску, которая защищала его сон и фантазии от яркого фонаря во дворе. Ветер резвился в П-образном дворе и закручивался, ища выход. Подхваченные им хлопья снегопада неслись мимо окна снизу вверх, как в кино, которое проигрывается задом наперёд. Любуясь этим неестественным зрелищем, Мишка обратился как бы к самому себе «Крыша! Тебе нравится?» «Офигительно!» - одобрила «крыша». А в остальном вечер и настроение были обычные, весьма прозаические. Оставалось только выспаться и завтра отправляться на работу.

В автобусе было привычно пусто. Студенты, пенсионеры и прочие работающие с утра уже развезлись по своим местам, а к 10 часам ехали уже более поздние пташки. Обычно он избегал мест, которые были предназначены для пассажиров с детьми. Это те, которые попарно развёрнуты друг к другу. Но автобус был почти пуст, а очень хотелось проехать свои   шесть остановок вытянув ноги, а не упираться ими в спинку кресла впереди. Просто сидеть вытянувшись и греться звуками саксофона Kenny G. Но долго наслаждаться свободой и музыкой не вышло. Через две остановки в дверь впорхнула девушка в короткой куртке, джинсах, в вязаной крупными петлями полосатой шапке с помпоном, про которую он подумал «О! Такую бы и я надел!». Крупные кудряшки, усыпанные снегом, вверх-вниз ползали по плечам, пока она устраивалась на месте напротив. Достала телефон, глянула что-то мельком, затем присоединила наушники и уже не стесняясь своего любопытства стала вставлять в уши силиконовые «вкладыши», метая косые и быстрые взгляды на пассажира переде ней. Быстро стало понятно, что интереса он не вызвал, что и его очень устраивало. Совершенно стандартный и ничем не примечательный субъект, каких тысячи и тысячи, и которые одинаковы и внешне не более возбуждающи, чем упаковка салфеток «Каждый день» из Ашана. Немного вздрогнув и поёжившись, попутчица стала понемногу согреваться и поглядывать в окно, кивая в такт музыке из её смартфона. Мишка продолжал изображать полусонное равнодушие, хотя так оно и было на самом деле. Ноги пришлось подобрать, но всё же комфорта осталось вполне достаточно. Сквозь узкую щелку век он не пытался рассмотреть свою попутчицу. Таких приятных «куколок» было хоть и не на каждом шагу, но тоже в достатке. Зная, что он далеко не вечен и не бессмертен, чтобы уделять внимание всем подряд, попытался только угадать, что она слушает. Конечно, по ритму её киваний это сделать было невозможно. Но вдруг он почувствовал, что его взгляд, как объектив фотоаппарата, делает короткие рывки вперёд-назад, изменяя и видимую картинку и что-то ещё. Осторожно, стараясь не потерять это новое ощущение, он сделал ещё более длинный «наезд» взглядом вперёд. Теперь он упирался в её ресницы и отражение улицы в окне на поверхности влажной радужной оболочки. А что ниже ресничек? Губки слегка приоткрывались и незнакомка едва двигая языком слегка, «про себя» подпевала тому, что слушала. Не ощущая никаких ограничителей, он попробовал ещё удлинить свой взгляд. И тут же отпрянул мысленно назад. Европа Плюс. Даже не плеер. И диджейская болтовня. Но с отъездом на исходную позицию радио не утихло в его сознании. И что теперь? Переходить на репертуар весёлой блондиночки с кудряшками? Не вариант. И осуждать не было причины. Он же сам не фанател от эстрады 50-х. Было там нечто интересное. Но очень выборочно нравилось. Потому что «не его». А то, что он слушал, было уже почти «не её». А что если… Он перещелкнул вперёд несколько треков и остановился на Gary Moore, Parisienne Walkways. При первых звуках ему вдруг захотелось поплотнее закрыть глаза и забыть о желании пошутить. Но в последнее мгновение перед тем, как веки сомкнулись, он уловил тень недоумения на лице «кудряшки». Она взглянула в экран, потом в окно, надула губки в недоумении. Отличие между ними было сейчас в том, что автор шутки знал, почему прервался предыдущий ритм и композиция (Прости Господи!) и в наушниках появился шум живого концерта, а несколько секунд спустя и гитарное вступление. Выбранная композиция смутила её не по причине того, что была с ней музыкально не совместима, а только из-за неожиданности перехода. Но это было только начало. В мишкином сознании мелодия начала резонировать и отдаваться тем вибрирующим эхо в грудной клетке, как от настоящей акустики концертной мощности. Воображение пририсовало к звуку гитарных струн более мелкие, немного колкие оттенки и теперь музыка была ощутима уже не на уровне слуха, а звучала словно снаружи. Звучали, как струны, провода между столбов, звучали окна автобуса и сам воздух. Кудряшка вынула наушники, посмотрела на них косоватым взглядом непонимания, запустила пальцы под шапку и провела по волосам, сунула телефон в сумочку, положила руки ладонями друг к другу на ноги чуть выше колен, вскинула глаза на потолок и  неспешно произнесла три слова. Мишка никогда раньше и не стремился научиться читать по губам, но в этот момент артикуляция губ превратилась в четкие буквы в его сознании, как с нажатием клавиш появляются однозначно понятные слова «Я сошла с ума». Казалось бы, уже некуда было усилить звучание, но оказалось, что звук может быть не просто колебанием, но и температурой, и ещё по меньшей мере одним свойством, которое трудно описать. Это бывает и ощущением холодка по спине, даже в самый жаркий и безветренный день. Это иногда ощущается как эхо мысли, которое волной пробегает по мышцам, замораживает сочувствием лицо или выдавливает слёзы восторга, неожиданной радости, фейерверк ностальгии, тяготение взаимности. Мысли попутчицы были полностью во власти мелодии. Маленький бенгальский огонёк внутри не скакал вверх и вниз, вслед за нотами, а когда пришла пора высокой и самой протяжной ноты, он завис неподвижно. Роняя искры, и держался ровно столько, сколько длилась эта тягучая нота. Рука поползла вверх и она взяла себя за плечо, просунув руку под воротник, внутрь куртки. Ноги её вытянулись вперёд, ботильоны проскользнули мимо его ботинок и мишкина левая нога оказалась зажата между… Нет. До коленей было очень далеко, а это была та часть ног, на уровне которых заканчиваются самые короткие сапожки. Ни «просыпаться», ни делать вид, что проснулся, ему не хотелось. Затяжной ноте было суждено протянуться все 26 секунд. К исходу второго десятка её руки вновь сложились ладонями внутрь и начали тонуть между джинсовыми коленями. На двадцать третьей секунде она начала сползать по сиденью, выпрямляя спину и порозовевшее, как зимний рассвет лицо, назад. Наконец, струна перестала высоко вибрировать, и звук рухнул вниз и снова вернулся на ступени мелодии. Вместе с этим падением и следующими аккордами, зажмуренное пунцовое лицо издало несколько скулящих высоких звуков. Ботильоны выскользнули из-под мишкиного сиденья, их хозяйка стянула вперёд на левую половину лица шапку и осторожно приоткрыла один глаз. Впереди сидел полусонный попутчик, справа было полукругом запотевшее изнутри окно, а на сидении через проход только одинокая бабулька отреагировала на этот звук. После пары мгновений сверления девицы взглядом, она высказала своё недовольство и снова отвернулась к своему окну. Суть недовольства была самого общего и известного свойства «Понасмотрются своих видео и визжат, пока не уписаются!»
Очнулся автобусный информатор, проговорил очередную остановку и голос сменился рекламой. Проснулся он как бы от неровности дороги, зевнул, глянул в окно и не обращая внимания ни на что, отправился к выходу. Проехав семь остановок вместо шести, нужно было немного вернуться назад. Автобус, как осьминог, выпустил темноватое облачко, и враскачку тронулся дальше. Давно я тут не ходил, наверное с лета, подумал Мишка. Стоматология, книжный магазин, кафетерий… А в книжном вообще давно. Надо вечером зайти. Книжные магазины, как и кофейно-чайные лавки, обладают своим ароматом. Запах страниц, типографской краски и клея, который скрепляет обложку и корешок — он того стоил, чтобы по нему соскучиться и хотеть ощутить снова. Но сейчас было не время.
И он свернул по пути с работы в забытом направлении, чтобы зайти в самый обыкновенный магазин «Книги», на стекле витрины которого было изнутри приклеено ещё одно слово «Канцтовары». Мишка любил книги. И шариковые ручки. И механические карандаши. Перьевые ручки он не разлюбил. Просто записывать от руки приходилось всё меньше, и меньше выделялось времени, чтобы успеть получить удовольствие от скольжения пера и слежения за стремительным, радужным перламутром, с которым чернильный след впитывается в бумагу.
В следующем окне висели два принта. Один анонсировал очередной бестселлер, а на втором была стилизация под гравюрный портрет Ньютона. Желтоватый фон, старинные буквы, что-то мелкое в несколько строк внизу и квадратик QR-кода. Ньютон и QR-код. Вот так вот! И тебя, Исаак, пронумеровали. Улыбаясь этой мысли и прикидывая, что ещё можно из неё извлечь, он попробовал изобразить взгляд, как на портрете. Из-за угла вышли два человека, собираясь свернуть в дверь книжного, но один притормозил второго за рукав и указал на Мишку.
- Смотри! Как настоящий! И чего они там так рекламируют, что так заморочились? Даже интересно.
- Ты про кого?
- Да вот же, смотри как похож! Ньютон на витрине и Ньютон у витрины! Я думал такое только в исторических местечках встречается. Я тогда у ГУМа хотел с Ильичом сфотографироваться.
- Помню. Он с тебя денег запросил, а ты сказал «Сталина на вас нет.» И тут подошел Сталин.
- Простите, а с вами можно сфотографироваться?
- Со мной? - переспросил Мишка.
- С вами, Исаак Ньютонович. Извините за беспокойство! Один кадр на двоих!
Мишка посмотрел в витрину, окинул своё обычное отражение и согласился. Однако, если не спросить посмотреть на результат, так и не узнаешь, что получилось. Да пусть получится, что получится.
Два приятеля быстро, без особых приготовлений, встали рядом и сделали селфи, кинули взгляд на снимок и с двойным «Большое спасибо!» скрылись в магазине. За стеклом в глубине магазина. Между рядов полок покачивались ещё принты с композиторами и писателями. Наверное какая-то рекламная серия или в этом роде. И он тоже зашел в магазин.
Множество полок ломилось от бизнес-литературы, словарей, ярких обложек фэнтези. Мускулистые красотки во всевозможных неполных одеяниях приручали и побеждали драконов. На других обложках суперсекретные суперагенты в костюмах обнимали за талии своих суперподруг в вечерних платьях на фоне спасённых ими руин городов. Далее шли рыцари недостижимого будущего рядом со звездолётами. Потом он прошел мимо отдела,  который никогда не был его целью. Это были полки с нотами. Ноты он так и не взялся выучить, а играл при случае на слух. Для выступления очень слабо, но для себя более-менее достаточно. Зацепившись за стойку с открытками, он остановился. За соседней полкой разговаривали две женщины. Мальчик лет семи присел у этой же стойки и рассматривал открытки на три яруса ниже.
- Матвей старается, но сколько ни пробовали менять преподавателей, ничего не получается. Может это не его, или ему просто не хочется. Но ведь не признаётся!
- Понимаю вас. Но не знаю, что посоветовать.
- А ноты? Ноты он знает, называет, не ошибается, а понять что за мелодия не может.
Мишка вышел из-за стойки с открытками и остановился, рассматривая копание малыша в картинках. Его увлеченность этим занятием оторвала женщин от обсуждения и теперь три человека смотрели с улыбками вниз. Затем, видимо, мама малыша, посмотрела на Мишку и удивление застыло на её лице.
- А вы похожи на…
- Да-да-да! А на кого?
- На Бетховена.
И обе рассмеялись.
- Простите меня, но правда…
- Не за что! - спокойно произнёс Мишка. - Я преподаю музыку. Хотите один бесплатный урок? Результат через 15 минут.
- Правда??? Это правда возможно? Мы тут совсем рядом живём. А когда можно?
- Да хоть сейчас.
- А как вас зовут?
Они встретились глазами и через секунду из глаз мамы малыша брызнули весёлые слёзы. Она высоко и звучно рассмеялась.
- А у вас и с юмором всё замечательно. А действительно можно прямо сейчас?
Мишка кивнул.
- Матвей! Оставь, пожалуйста, открытки. Посмотри, какая замечательная встреча! Людвиг ван Бетховен. Он поможет тебе с музыкой. Будешь слушаться?
- Да. - спокойно ответил малыш, поглядывая вверх через маленькие кругляшки очков.
Они свернули за угол, откуда ранее вынырнули два весёлых друга, обрадовавшиеся сели с Ньютоном, прошли по диагонали двора и поднялись на второй этаж.
- Инструмент у нас там. - с порога показала направление мама.
Они подождали, пока малыш сам справится с сапожками и в воздухе повисло второе приглашение к инструменту.
- Не надо к инструменту. Можно на кухню?
Дамы удивились, но сдержались. Может неизвестному учителю с мировым именем хотелось согреться чаем? Почему нет!
- Матвей! - позвал Миша малыша. - Идём с нами!
Малыш охотно засеменил на кухню и встал посередине.
- Подходи ближе к столу! Ведь ты будешь играть, а не петь?
- Я и петь хочу.
- Ну и замечательно. Покажи ладошки. Вот так. Очень хорошо! А теперь представь, что этот стол — пианино. И вот так пальчики будут ходить по клавишам, как по ступенькам. Вот этот пальчик с первой ноты мелодии, а потом вот так. В голове Миша тоже представил себе стол роялем и теперь его взгляд перескакивал с одного пальчика Матвея на другой. - Понимаешь? Закрой глазки. А теперь повтори. Видишь, как зайчик побежал по ноткам? А теперь вторая рука. Для начала вторая рука будет ленивая. Не открывай глазки. Смотри на пальчики, но с закрытыми глазами. Видишь вторую руку?
- Да.
- Понятно?
- Да. Плавая рука скачет, как зайчик, а левая ходит, как слоник.
- Да. Для начала этого хватит. Хочешь попробовать?
- Попробую.
- Ну тогда беги пробовать!
И мальчик слегка дирижируя себе правой рукой в легкую припрыжку выбежал из кухни.
- Хотите чаю?
- Немного да.
- Ой, сколько мы намучились. Мальчик спокойный, и не отказывается, но не получа…
Из залы раздалось «ку-ку», а потом несколько нот сверху вниз. На одну вверх. Ещё одно «ку-ку», но теперь уже с правильными двумя нотами на пианино.
- А-о-у-а-о-и-у-а… - сверху вниз прошлись пальчики Матвея по инструменту, вместе с голосом.
Мама Матвея поставила чайник обратно на плиту и с отвисшим подбородком обвела кухню глазами. Все молчали.
Из соседней комнаты донеслось ещё несколько нот, которые Матвей пробовал уже по несколько раз.
- Аааа…. Оооо… От улы….От улыпки станет всем свитлей…. И слану и дажи манинькой улитки…
Вместе с напевом сначала нестройно, а потом всё лучше пальчики попадали по нужным нотам. Малыш ещё три или четыре раза пропел две строки, а со следующего раза в пробах зазвучала левая рука, одним пальцем на октаву ниже.
- Это чудо какое-то? Мы «Кузнечика» полгода разбирали. Вы уже уходите? А чай? А как же дальше?
- А дальше у Матвея всё получится само.
Миша глотнул чаю из поставленной чашки и отправился к выходу.
Женщины переглянулись, не могли воспрепятствовать. Зарождающиеся аргументы и предложения были сбиты следующими звуками. «Маинькой ёлоське холодно зимой» прозвучала последовательность нот и слов.
- Слышишь? - Спросила подруга мамы Матвея. - Он двумя руками играет?
Гость с легким поклоном притворил за собой дверь и оставил женщин на пороге между прихожей и залом. «Та-та-та… Та-та-та...»
Матвей сидел перед цифровым пианино, положив на этот раз левую руку на колено и выводил голосом и правой рукой восходящие вверх «Та-та-та...»
- Это что, Валь, Лунная соната что ли? Я сейчас в обморок упаду!
- Ни-ни-ни! - по нисходящей запротестовала подруга. - Вот диванчик.
Минут пять они сидели молча и вытирали платочками капельки из глаз. Потом, боясь спугнуть реальность, тихонько поаплодировали и мама осторожно спросила:
- Матвей! Молодец! Очень хорошо!  Я прям очень-очень рада! А скажи, как тебе дядя всё объяснил?
- А он не объяснил. Он показал. Я закрыл глазки и всё увидел. И свои руки, и его,  и зайчика. Нотки услышал, когда на стол нажимал, и всё понял.
- Кому рассказать — никто не поверит! Бетховен заходил в гости.
- Ещё бы ко мне Шекспир заглянул. У всех бы детей сразу английский стал на пятёрки!

Мишка вышел из-за угла книжного магазина и отправился на остановку. Запоздалая мысль едва не развернула его назад. Но впереди был ещё кафетерий и его окна тоже обладали достаточными отражающими свойствами. Очень уж не хотелось на дольше откладывать желание освежить память. Он вынул смартфон и назвал фамилию композитора. Скоростное подсознание его не обмануло. Искомый результат нашелся не сразу под салатом из ссылок на зоомагазины, промокоды зоомагазинов и фильмы про вислоухих собак. Нет. Ничего похожего, сказал он себе, глядя в витрину. И где теперь эти волновые друзья? Получится ли ещё как-то пообщаться. И не обманул ли я их? Сегодня, пожалуй, отдохну в своём прошлом. Приду домой, то есть на квартиру, включу Профессионала с Бельмондо, а потом лягу спать под Времена Года. А может и что другое. Вариантов много. Все проверенные. Мне не жалко. И не трудно. Так он успокаивал себя после нахлынувших сомнений. Думаю, что не обманул. Музыку я слушаю всё равно много и часто. Иногда даже без плеера, по памяти. Тоже не плохо получается. А что дальше? Эта неожиданная мысль озадачила наиболее серьёзно. Но при всём богатстве визуальной фантазии, на этот вопрос не было списка вариантов ответов. Пока не было. На сегодня счет и не в минус, но и не в мою пользу. Одна случайная жертва и одно доброе дело.
(продолжение пишется)