2022 худлит

Иван Ефремов
Мои женщины

Публикация рассказов И.А.Ефремова «Мои женщины», найденных в  архиве писателя, где автор с необычной для советского периода откровенностью описывает свои любовные романы, состоялась только в 2022 году. Конечно, это не совсем уникальные тексты, и «Моих женщин» вполне можно, например, сравнить с рассказами Льва Куклина (из сборника «Современная эротическая проза»). Но эти, ставшие доступными читателю (хоть и за дорого), личные откровения Ефремова не меняют принципиально оценки его творчества. Сильная любовь в СССР – это героическая борьба за Эрос среди царства Танатоса.
А вот прекрасное будущее для писателя – это не только царство социальной  свободы, но и торжество Эроса, полнота здоровой сексуальной жизни. Это, конечно, не мусульманский рай с гуриями, но определенные параллели с религиозными мифами имеются. Ведь для того, чтобы попасть в мир, где счастье человека на грани его возможностей, не только творческой личности, но и пола, людям пришлось пройти через череду страшных катастроф (аналог «страшного суда»). Можно также утверждать, что эротическая утопия писателя выражает не только его идейные  пристрастия, но и личный сексуальный профиль.
В этом смысле «МЖ» помогают лучше понять ранее опубликованные произведения Ефремова.
И – какого-то особого пристрастия Ефремова к коммунистической утопии здесь не просматривается. Молодого Ивана интересовала палеонтология, экспедиции и девушки (не комсомолки»; скорее всего). Весьма интересен его взгляд на 1920-е годы. До «великого перелома» жизнь была, в общем, еще ничего: возможно было и плавание в Японию, и заказ американского мотоцикла в Ленинград, да и квартирный вопрос еще не так сильно испортил советских людей. То, что раньше – глухо: гимназия и школа, скитания по гражданской войне, музеи, суженая девушка, умершая от мененгита. Без этого раннего бекграунда вряд ли ИАЕ стал бы тем, кем он стал – «топливо» культуры было закачано в душу, и после «оттепели» писатель пытался воскресить былое. Нэповское и хрущевское неполные десятилетия – самые утопические и фантастические в кровавой истории СССР…
А женщины – они кажутся прекрасными, если уметь их сильно любить.


Джафаров Рагим Эльдар оглы
Сато

Наконец-то попался достойный роман, написанный на русском языке.  С большой натяжкой его можно отнести к линии «попаданцев-вселенцев», но ситуация вывернута наоборот: вместо  бизнесмена из нашего времени, попавшего в тело советского школьника, тут страшный инопланетянин в мозгу ребенка. Но это литература, хоть и с «попаданцем», и с отсылкой к компьютерной игре, качественное отличие от жанровой «альтернативной» графомании каких-нибудь дроздовых-санфировых.
Но «Сато»  состоит, как минимум, из трех модулей. Помимо небрежного фантастического фрагмента в финале, это еще и «производственный роман» про работу психологов, но самое интересное – это попытка критического взгляда со стороны на местную жизнь. Как будто бы за нами наблюдает инопланетчик, то есть, джабаровский текст, что-то вроде этнометодологии или анализа в духе Э.Гоффмана. На такой разнобой ополчились критики, слетевшиеся на книгу Джабарова как вороны на падаль. Среди «падальщиков» – небезызвестный ЖДБыков. В своем репертуаре.
Особенно хотелось  бы обратить внимание, что мальчонка из «ада» современной семьи воображает себя не кем-нибудь, а командиром именно  КАРАТЕЛЬНОГО корпуса. Zемля –по словам «контр-адмирала» – это «планета трусов и идиотов». А за ложь и малодушие придется дорого платить. Немезида уже расстреливает, не дожидаясь прилета кораблей карательного корпуса в 2029 году…



Милан Кундера.
Шутка

(Анти) социалистический реализм. Первый роман писателя, прочел его по «рекомендации» Ф.Бегбедера. Книга сделана в середине 1960-х, во время чехословацкой «оттепели» (позднее: «пражской весны»), когда еще были живы какие-то надежды и иллюзии. Хорошо написано; по моему, достоинством является то, что текст не перегружен стилистическими и композиционными вывертами, хотя то, ято так все сошлось в одной месте за два дня – это «литература». Экскурсы в историю, хотя не такую страшную, как у нас, но тоже хлебнули…



Фредерик Бегбедер
Лучшие книги ХХ века.

Этот сборник рецензий просмотрел, можно сказать,  случайно, «от нечего делать». После анкетирования шести тысяч французских читателей был составлен список из полусотни топовых романов 20-го столетия, а некогда популярный автор Фредерик Бегбедер (помимо этого читал у него только «99 франков», про ущемление зажившимися пенсами молодых креаторов) дал свое описание каждой позиции рейтинга. Получилось что-то вроде «писатель о писателях», вариант литературной поденщины, наверно, неплохо оплачиваемой. Бегбедер не совсем хорош, часто натужно шутит и постоянно сетует, что сам в этот рейтинг не попал. Бог с ним, но вот отсутствие в полусотне Мишеля Уэльбека откровенно удивляет, ведь «Элементарные частицы» и «Расширение пространства борьбы» были написаны еще до миллениума. Впрочем, у нас это далеко не единственное эстетическое расхождение с властью французской печати.
С подобными списками никогда не соглашаешься, но почти всегда они вызывают интерес той или иной степени живости/вялости. (Сам я, помню, живо рефлектировал по поводу списка сотни интеллектуальных бестселлеров прошлого века, который перепечатал журнал «Рубежи»). Сравнить бывает очень интересно, но словосочетание «читать обязательно» представляется мне верхом абсурда (кому и почему?!). Просматривая «Лучшие книги ХХ века» быстро пришел к выводу, что с французскими читателями (и писателями) у меня сильное расхождение во вкусах. Ну, примерно, полтора десятка книг я читал и оценил. Но основную часть читать не стал бы даже, если бы не было ничего другого.  Слишком переменился «цайтгайст» и недавняя классика чересчур отличается по «поэтике и эстетике». Да к тому же мироощение двадцатилетней с хвостиком давности все больше расходится с нынешним. Время надежд и иллюзий «эпохи глобализации и конца истории», а также глуповатых постмодернистских беспокойств проходит безвозвратно. История возвращается в традиционную колею (хотя она из нее, наверно, и не выскакивала). Большинство знакомых мне и читанных книг из списка принадлежит не французским авторам. Среди них знаменитые антиутопии: казалось, что Хаксли одолен Оруэлла (хоть и не до конца), но сейчас уже так не кажется. Ах, эти иллюзии вокруг 2000 года! К знатокам французской литературы я себя точно не причисляю, но все же помимо Уэльбека меня удивило отсутствие в списке Жульена Грака (мимоходом обозреватель его вспоминает) и Анри Труайя (вышел из моды?). Впрочем, субъективизм даже массовой выборки – это вещь совершенно неизбежная.  С данным рейтингом примирило меня то, что на первом месте там Альбер Камю. Согласен, согласен.
Ещё, конечно, подобные топы интересны (книголюбам или кинолюбам, а я себя к ним отношу), тем, что позволяют получить рекомендации. Бегбедер – какой-никакой, но знаток литературы. Но здесь меня ждало разочарование. Из упомянутого, но  неизвестного мне приглянулась только «Шутка» Милана Кундеры, которую я незамедлительно и нашел в интернете. У чешского эмигранта более раскручена «Невыносимая легкость бытия» (благодаря фильму и пр.), но открыв его более ранний роман, сразу «Шутку» оценил, ввиду возвращения актуальности противодействия былой ситуации. Ирония и «остаточный индивидуализм» против «серьезной радости» свинцовых лет.
Что же нам остается? А не предложить ли собственный аналогичный – и Субъективный – список (по правде, ранее уже составленный). В эпоху пресловутой «смерти автора» чем мы хуже всяких разных бегбедеров-уэльбеков! Романов не пишем? (Ну, так в юности писали, бросая после второй главы), а то, что сейчас воздерживаемся, так это и к лучшему, ведь графоманов полно (см. соответствующие электронные ресурсы). А вот поголовье читателей быстренько сокращается. Мы ещё не последние из могикан, но…
Почему бы незадолго до края не порадовать себя привычными удовольствиями дневника книжника. Это ни в коем случае не литературные рецензии и не подражание «критикам» (какая подозрительная профессия!), но чистая радость АВТОБИОГРАФИИ ЧИТАТЕЛЯ.
Так, вроде бы не очень интересный текст ФБ подталкивает к подражательности и подчеркиванию отличия собственных оценок.



Джулиан Барнс
Элизабет Финч

Замечательный роман! Или уже не роман? По содержанию и форме – это распад традиционного романа. По объему – если отбросить вставное эссе о Юлиане, то это, повесть или даже рассказ. Или не рассказ? Если не брать физические начало и конец, то жизнь не укладывается в художжественную и не описывается рассказом. Это – не нарратив (в смысле: связное изложение с началом, кульминацией и концом). В повествовании о симпатичной преподавательнице со стоическим характером, которая учила слушателей думать. В ответ получала неприятие, непонимание и травлю. Потом умерла, нечего особенного после себя не оставив (без «нетленки»). Её студент и поклонник пытается понять и описать жизнь ЭФ, но тоже не особенно преуспевает. Хорошие замыслы не реализуются. Это пытается подтвердить и вставное эссе о последнем языческом императоре. Хорошие люди проигрывают, побеждают те, кто легче убивает. Остается моральная правота? Нет, хорошие альтернативы почти не осуществляются в истории и жизни. И жизнь, по словам стоика Эпиктета – это бурная река, которая несет неизвестно что и неизвестно куда. Много тины…
Счастье
Будьте приблизительно довольны приблизительным счастьем. Несомненно и явно на земле только несчастье.
В защиту Юлиана
Христиане поклонялись богу тьмы, страдания и рабства




Ю.Нагибин
Дафнис и Хлоя эпохи культа личности

Прочел эту повесть с подачи одного мародера-критика, выпустившего книжку о «шестидесятниках». В общем, замысел любопытный, но текст читался плохо. Слишком все занудливо, конец никак не наступает и веет какой-то невыразимой пошлостью. Описывается роман автора, начавшийся до войны и его первый брак из череды браков (в количестве их можно сбиться со счету).
В общем, это почти документальное повествование, в реальных декорациях и с настоящими  фамилиями, только отчим главной героини спрятан под псевдонимом. Впрочем, имя этого трусливого совкового философа-ренегата известно, а указания на автора «Логики», греков и немцев, компании нейгаузов-пастернаков и прочее сомнений не оставляют. Нравы довольно дикие, хоть речь идет не о бесконечно вкалывающем и пьющем народе, а так сказать, о «сливках». Ну, кто ещё, не принадлежа к партийно силовой номенклатуре, мог иметь в сталинской столице отдельную квартиру и блудить по коктебелям. Да и имена называются культовые, всем интеллигентам известные. Но это все – аристократия помойки. Антропологическая катастрофа уже произошла, хотя противоестественный, отрицательный страшный отбор продолжался – и репрессиями, и войной. Персонажей сажают и стреляют без какой-то четкой системы, но трусливое стадо уже обуздано и сопротивляться сумасшедшему пахану не способно, хотя оно  в состоянии увлеченно пить блудить и радоваться пока не убили. Типичные образцы поведения конца 30-х и начала 40-х заметно отличаются, но суть поведения  и образа жизни уже понятна. В общем, за это понимание на, если так можно выразиться, экзистенциально-бытовом уровне, автора можно поблагодарить. Писал и публиковал это Нагибин незадолго до смерти, в начале 1990-х, и поэтому мог позволить себе откровенность и подробности. Литератор этот при всей тягучести и пошлости его текстов, глупцом отнюдь не был, и с молодости много чего знал и понимал. (Есть подозрение, что и большинство других совписов  понимали, трусливо при этом прикидываясь). Нагибин же и этой повестью, и своим «Дневником» смог содержание советской эпохи не только описать, но и объяснить; вспоминая грехи молодости, нырнул в глубины советского (не «вишневого») омута. Спасибо кинодеятелю  за такой показ.



В.Круковер
Западная литература. Краткое содержание произведений

Раньше я бы отнесся к подобным «шпаргалкам» с презрением, но всего прочесть невозможно и с содержанием некоторых книг знакомишься по краткому пересказу. Некоторых авторов  сам бы читать ни за что не стал, а тут можно быть «в курсе».
Подбор имен «классиков» и их «шедевров» довольно показателен.  Герои литературы Нового времени, в основном, жалки и/или гнусны – тем больше, чем дальше от мифологии и ближе к «реализму». Неужели прав был Де Местр, утверждая, что дела человека ничтожны и сам он ничтожен?..



Геннадий Михасенко
Милый Эп

Почитать юношескую повесть 1970-х годов, чтобы «на миг вернуться в детство»? Ну, может быть такой мотив и был. В свое время произведение Михасенко в «Юности» не читал и даже не слышал. Случайно сейчас встретил этот текст,  и стало любопытно.
Советские семидесятые  (условно «от Праги до Кабула») были странным, «теневым» и относительно благополучным для нас временем. Именно, что «относительно». В рассматриваемой повести отца главного героя – хорошего человека и специалиста – хотят посадить за «хозяйственные преступления», потому что «хозяйствовать согласно «политэкономии социализма» было невозможно. Но все обошлось – экзистенциальные угрозы на время отступили.
«Милый Эп» поражает малыми скоростями (два года на написание, пара лет – ожидание публикации)и множеством литературных излишеств. Можно было бы ограничиться и рассказом о любви старшеклассников, но тогда информации не хватало и «многобукофф»  воспринималось как норма, надо же было «что-то почитать» в условиях информационных блокад.
Комментаторы пишут, что автор «опередил свое время» - в начале семидесятых положительно писал о (здании) церкви, проявлял энтузиазм по поводу «буржуйского английского» ( «фишка» Эпа в том, что парня подруга награждает поцелуями за успехи в изучении иностранного языка и не в столичной спецшколе для отродья «элиты», а на далекой сибирской периферии), а также в намеках на «сексуальную революцию». Ну, последнее – это вряд ли. Героиня – совсем не феминистка, и, проявив инициативу, уверенно выступает против равенства, заявляя, что мужчина в ее семье будет главным. Ну, что еще: техническое творчество молодежи – у героя по телефону отвечает игрушечный робот, а сам Эп радиолюбитель. Драки из-за девчонок, но уровень варварства «на районе» не запредельный. Неизбежная комсомольская активность и попытки низовых действий: ребята проводят анкетный опрос, хотя комсомол любую инициативу быстро выхолостит... Но, в общем «всё расплывается в туманной дали». После прочтения не испытывал ни ностальгии, ни раздражения – как будто сам и не жил в том времени. Никакого «возвращения в прошлое» со мной не случилось. Закат советской эпохи, «застой» выглядят сейчас как-то «герметично»; аутентичности восприятия не добиться даже читая тексты того времени. Мне даже показалось, что лучше будет для этого (аутентичности) воспользоваться писаниной ностальгирующих авторов на темы «попаданчества в юность». У этих графоманов есть хоть какое-никакое постзнание о судьбе поколения тех, кто сейчас должен выходить на пенсию, но у кого пять лет отобрали…


Людвиг Тик
Витториа Аккоромбона

Встречал имя Тика в числе германской  культурной плеяды, но вот читать его раньше не доводилось.
Немецкий роман, вышедший в 1840-х годах и описывающий события в Италии в еще более раннюю эпоху, при всей своей «устарелости» оказался довольно интересным.
В общем, «пружиной» интереса служит контраст между высокой культурой Италии 16 века и какими-то дикими, разбойничьими нравами, а также какими-то опереточными на вид (как граф Орсини), но вполне реальными злодеями, кои сегодня воплощены в «героях» мафий, каморр и коррумпированных властителей.  Витториа -  одна из невинных  в бесконечной череде жертв, пострадавших от преступных злодеев и конца этому не видно. Романтик Людвиг Тик, таким образом, несмотря на архаичность  повествования и довольно неуклюжую композицию его романа выступает как ещё читаемый (не только литературоведами) классик. Впрочем, какая стройность композиции может быть у семейной истории в лихие времена…