Часть II. Глава 16. Спасибо... Спасибо!

«Господи!» – подумала Сара, глядя на дочь, когда та примеряла белое, свадебное платье перед зеркалом в Сариной спальне. Милочка сказала, что сделает Лее чудесную причёску, и все женщины семейства, включая тётю Фиру, решили, что фата для возрастной невесты будет не слишком уместна. Лее не нужна была никакая косметика – она была хороша даже без помады.
«Яша, посмотри на нашу девочку! Когда-то твоя мама сказала, что у неё не будет счастья, потому что у людей без мозгов счастья вообще не может быть. Я её спросила:
«Почему, Ханна Шломовна?»
«Эти несчастные не понимают,  что такое счастье, деточка...» – ответила мне твоя мама.
 Я тогда очень обиделась на неё и сказала, что твоей матери Бог не дал счастья именно по причине отсутствия мозгов: муж спился, с родителями не общалась, осталась одна с двумя детьми, всю жизнь тяжело работала, и единственное, что у неё хорошо получалось, так это готовка.У бедной Ханны определённо был талант к этому делу.

«Сара, запомни, человек может хорошо жить, хорошо работать, хорошо спать и хорошо любить свою жену только в том случае, если он хорошо поел», – говорила Ханна Саре, видя, что к готовке у неё не то, что нет способностей, – нет вообще никакого желания что-либо делать на кухне. На что Сара ей отвечала:
«На кухне должен быть кто-то один, Ханна Шломовна».
Ханна ворчала, сопротивлялась, пытаясь заставить Сару хотя бы пожарить картошку, но Сара, скорее даже из принципа, подходила к кухне только для того, чтобы вкусно покушать.

Яша видя такую вражду между мамой и женой, не злился, а старался угодить и маме и жене, считая, что таки после хорошо приготовленного обеда можно вообще простить всех! Потом Ханна умерла, и никто больше не настаивал, чтобы Сарочка изменяла своим привычкам. Её дни пролетали незаметно: телевизор, где она умудрялась смотреть все передачи, а не только свой  любимый «Кабачок 13 стульев», стал её самым главным жизненным университетом. Она слушала  и впитывала в себя всё, а если учесть, что тогда, в шестидесятые-семидесятые годы, советское кино было особенным, с глубокой философией семейной жизни, где всё было направлено на сохранение семьи и чувство долга, Сара стала бы неплохим психологом. Но в то время психологов не было – были лишь психиатры. А, может быть, они и были, но никто никогда не встречал ни одного живого психолога. Вы спросите, а как люди решали свои семейные проблемы, если не было психологов? Никак не решали: было слово «должен» и «обязан», а дальше уже кто как мог. И всё же, люди разводились, и формулировка «не сошлись характерами» была частым гостем на заседаниях по бракоразводным процессам.

Один единственный раз Сара подумала о разводе, потому что ей показалось, что её муж завёл интрижку на стороне.
А дело в том, что к ним в гости пришла Яшина одноклассница, которая в начале семидесятых уехала в Израиль. Тогда стали понемногу выпускать евреев, и они тут же становились врагами и предателями большой Советской Родины. Кстати, это был билет в один конец и все уехавшие в те годы прекрасно знали, что навестить оставшихся родных им будет не суждено.
В восемьдесят втором году Анечке Шапиро удалось вернуться, потому что соседи ей написали, что мама совсем плоха. После долгих мытарств Ане разрешили, наконец, приехать. Мама лежала в убогом доме престарелых и была абсолютно невменяема. Она посмотрела на дочь мутными глазами и спросила: «Скажите, вы не видели мою Анечку?» Она умерла, так и не узнав свою дочь, через три часа после Анечкиного прихода. На похоронах Аня не плакала, но и не говорила: комок сжал ей горло так, что она не могла произнести ни слова. Отпустило только через день
 
Аня встретила Яшу на рынке, когда тот закупал мясо для фарша на пельмени. Когда-то Яша был влюблён в красавицу Анечку Шапиро, за которой ухлёстывали все парни класса. Яша был для неё никто, и звали его никак. Его неразделённая любовь так и канула бы в Лету, но Яша в душе был большим романтиком: он отважился написать  Анечке любовное признание. Она показала письмо девочкам и весь класс долгое время смеялся над хромым пареньком из очень бедной семьи, отважившимся полюбить первую красавицу и по совместительству дочь первого секретаря парткома. Кстати, когда Анечка с мужем собрались ехать в Израиль, папу быстренько сняли с должности и долго таскали в органы, где он публично отрёкся от дочери-предательницы. Не выдержав такого позора, он выстрелил себе в голову из наградного пистолета, подаренного ему комвзвода на войне. Мать не пережила двойной удар и повредилась рассудком. Нет, она внешне казалась абсолютно нормальной,  но иногда, когда был сильный приступ головной боли, она выходила из дома, ходила по улицам и всех спрашивала, не видели ли они её Анечку.

Анечка долго не знала, что произошло с родителями, потом, когда стало можно переписываться, ей написали соседи, найдя хорошо спрятанный адрес в старом, стоящем под кроватью, чемодане, что мать нужно куда-то пристроить, потому что с каждым днём она становится всё хуже и хуже. Анечке каким-то образом удалось передать деньги и соседи поместили её в дом престарелых, заплатив директору приличную сумму в долларах, потому что свободных мест в небольшом районом доме престарелых совсем не было.

Когда  Анечка увидела, сколько счастья имеет Яшина жена Сара, она страшно пожалела, что не разглядела в хромоногом мальчишке заурядной внешности прекрасного человека и заботливого мужчину. Аня вышла замуж за пианиста с большим, всесоюзным именем, который потерял всё, став диссидентом. Потом им разрешили выезд в Израиль. Через три года Анечка разошлась со своим пианистом, который здесь, в Советском Союзе был великим, а там стал абсолютно заурядным членом профсоюза дворников: пианистов на душу населения этой маленькой, но гордой страны, было больше, чем грибов в осеннем лесу, что находился неподалёку от родного городка. И она решила во что бы то ни стало исправить ошибку юности и забрать Яшу себе. Такой маленький недостаток, что Яша был женат и имел двоих взрослых детей, её ни капельки не смущал.

Она засиделась в гостях у Ленивкеров, и Яша пошёл проводить её домой. Доведя до подъезда, он вежливо попрощался с Анечкой, но она неожиданно и страстно поцеловала его прямо в губы. Сказать, что Яша был смущён – не сказать ничего. Он стоял, как пришибленный, пока Анечка оправдывалась, что это был порыв, и что она была большой дурой в школе, потому что не разглядела истинного чувства мальчишки. Видя, что нужно немного поднажать, Аня стала быстро рассказывать ошарашенному Яше, как ей не повезло с замужеством, как она несчастна, как не может простить себе смерть родителей и как она мечтает о семье, потому что страшно одинока. Яша молчал, слушал и никак не мог понять, искренна ли она в свои откровениях, или нет?  Безусловно, в нём шевельнулся этот чёртов вопрос: «а что если?..»

И тут же другой Яша, который был воспитан на словах «должен» и «обязан» сказал ему:
«Яша, ты добропорядочный муж и верный отец. То есть, наоборот. Останься таким, и тебе не будет стыдно перед своими внуками!»
Другой внутренний голос вопил: «Яша, ты поц! Какие внуки! Внукам совсем не обязательно рассказывать про это! Об этом никто не узнает, мамой клянусь!»
А хороший, правильный внутренний голос спокойно убеждал: «Яша, у тебя хороша жена и прекрасные дети! Сделаешь один неверный шаг, и ты точно потеряешь там, но неизвестно, найдёшь ли что-либо здесь. Ты обязан, Яша, быть верным своей жене! И ты должен, Яша, оставаться добропорядочным папой для своих детей!»
И тут же вступил в спор другой: «Яша, измена – это новый, смелый шаг к прекрасной жизни! Сколько ты можешь спать один на этой большой и холодной кровати? А здесь тебя ждёт райское наслаждение, и оно будет длиться вечно!»
«Насколько вечно? Она предала тебя, когда ты был юным мальчишкой! Она растоптала твоё первое чувство! Она сделала тебе комплексы на много лет, и сейчас ты хочешь, чтобы они вернулись? Яша, ты обязан вернуться домой и покаяться…»
«А вот тут ты совсем неправ. Ты ещё ничего такого не совершил, за что нужно оправдываться! Иди уже и соверши, чтобы потом выполнить свой долг: прийти и покаяться, если захочешь! Вернее, если совсем шлемазл…»
Слушая это спор, Яша поддался скорее инстинкту самосохранения, нежели разуму. Он отодвинул от себя свою первую и несбывшуюся мечту и сказал:
«Прости, Анечка, я женат… Ей будет очень больно…»
«Яша, ты дурак? Посмотри на неё, на эту курицу, и посмотри на меня! Я дам тебе всё, о чём только может мечтать мужчина! Скажи мне, о чём ты мечтаешь, и я дам тебе это!» – страстно сказала Анечка и снова потянулась к Яше.
«Анечка, у меня простая мечта: я хочу сделать «эсик-флэш», но у меня нет рецепта. А из оставшихся евреев никто не знает, как его сделать. Скажи, ты можешь достать мне рецепт? Понимаешь, мама оставила мне тетрадь с рецептами, но там его нет. Может, у вас в Израиле готовят «эсик-флэш»?» – серьёзно спросил Яша.
«Что? Яша, я тебе предлагаю больше, чем этот твой «фэйсик-флэш»! Я тебе предлагаю свою жизнь, Яша!»
«Анечка, а зачем мне твоя жизнь, когда у меня есть своя жизнь? И зачем тебе я со своими проблемами, болячками, с детьми и женой?» – спросил Яша и посмотрел на Анечку так, что она всё поняла.
«Яша, вот тебе номер моего, вернее, маминого, телефона. Я здесь буду ещё неделю – нужно уладить дела с документами. Если надумаешь изменить свою жизнь – я буду ждать ровно неделю», – сказала Анечка, записав на листке, вырванном из блокнота номер телефона.
«Анечка, а если на это уйдёт больше времени, чем неделя? Ты будешь ждать?»
«Нет, Яша. Хороша ложка к обеду!» – отрезала Анечка.
Яша молча развернулся и пошёл домой. А тот, паршивенький внутренний оппонент назойливо шептал прямо в ухо:
«Ты придурок, Яша Ленивкер! У измены нет ни вкуса, ни запаха. Её никто не увидит и не услышит. Таких придурков среди мужских особей нет! Ты – белая ворона и изгой! Ты – позор мужского рода! Иди, вернись и скажи, что ты передумал!»
«Заткнись! Я больше не хочу тебя слушать. Я обязан сделать счастливой только одну женщину: так у меня написано в свидетельстве о браке. И я должен своим детям!»

Сара же не могла найти себе места, когда Яша ушёл провожать эту красавицу.
«Что с тобой, Сарочка? Ты же никогда не ревновала мужа? Ты всегда была уверена, что он никуда от тебя не денется! Что случилось сейчас?» – спрашивала она себя, стоя у окна и вглядываясь в темноту. «Твой Яша – порядочный человек! Он знает, что такое долг, и он очень любит своих детей!»
«Ой, кого это когда-то останавливало?» – отвечала Сара себе же. «Он – мужчина, и когда такая красавица томно на него смотрит, кто знает, какие мысли возникают в его мужской голове?»
«А что, она на него томно смотрела? Или тебе показалось?»
«Не показалось. Вот почему его так долго нет? Она сказала, что квартира её матери совсем недалеко от нашего дома. Я даже помню эту старую женщину, спрашивающую всех, где её Анечка. Он должен был вернуться уже минут двадцать назад! А если он уйдёт к ней?»
«Не уйдёт, Сара Абрамовна. Яша – семейный человек. Но, если уйдёт, пойдёшь к ней и повырываешь ей все волосы: пусть едет в свой Израиль с проплешинами. И в гипсе».
«А почему в гипсе?»
«Потому что ты сломаешь ей руку, Сарочка. Или ногу. Нет, ногу не надо – она не сможет вернуться домой».
В этот момент она увидела Яшу, идущего домой. Ей показалось, или он стал меньше хромать?

Сара села на диван и включила телевизор. Сердце дрожало, как осиновый лист. А если он сейчас скажет, что решил оставить её ради этой красавицы? Что тогда? Пять минут, пока она услышала поворот ключа, показались ей вечностью. Яша вошёл в комнату, подошёл к Саре и сел рядом. Сара посмотрела на мужа и всё поняла. В его глазах она прочла и борьбу, и раскаяние, и сожаление, и, как ни странно, любовь к ней, к Саре. Сара крепко прижалась к мужу и сказала ему на ухо:
«Спасибо…»

А через месяц Яше передали письмо от Анечки. Раскрыв конверт, он увидел приглашение на свадьбу Анечки Шапиро и какого-то Авигдора с говорящей фамилией Эйнштейн. Там же Яша нашёл настоящий рецепт и пару фотографий «эсик-флэша». Внизу, под рецептом, было написано всего одно слово: «Спасибо!»


Продолжение: http://proza.ru/2022/01/24/1601