Добрый. История первая. Детство

Добрый. История первая. Детство.

    Он был самым крупным среди  серого выводка и единственным волком в ораве шустрых горластых сестренок. Он покорно позволял непоседам таскать себя за уши, кусать за хвост, время от времени осторожно стряхивая со спины очередную озорницу.
    - Тюфяком сынок подрастает,- шутливо фыркнул отец-волк, - даже сдачу сдать негодницам ему лень.
   Мать- волчица улыбнулась во весь рот.
    - Он так силен, что сам боится своей силы,- и волчица ласково толкнула малыша носом,-  Он не ленивый, он - Добрый. Я так и назову тебя, сынок- Добрый. Сила и доброта -лучшие качества для воина
   - Как матери пристрастны,- белозубо усмехнулся отец.

   Он внимательно посмотрел на волчат и глаза его загрустили.
   - Опять в норе три девчонки и только один парень-чуть слышно произнес он,- Нас становится всё меньше, с каждым годом - всё меньше...
   Волчица то ли всхлипнула, то ли застонала и прижалась к плечу мужа, зарывшись носом в густой светло-серый мех.
    - За что боги гневаются на нас, Мстиша?,- тихонько проскулила она,- Сколько еще волчицы будут рожать детей на смерть? За что нам такое злосчастье?!
   
    Волк  немедленно отстранился, шерсть на могучем загривке встала дыбом, и, проснувшийся Добрый почувствовал исходящую от от отца неистовую, с трудом сдерживаемую силу.
   - Не гневи богов своими жалобами!- зарычал он,- Боги не наказывают! Они испытывают! Много лет назад они оказали волкам великое доверие и Никогда! Ты слышишь - Никогда мы не подведем их, чего бы  волкам этого не стоило! Что значат наши скоротечные жизни и наши страдания перед великим ежегодным подвигом?!
   Волк взглянул на жену и голос его смягчился.
    - Будет, не убивайся так, Инюшка, все в руках богов... Вот, взгляни,- какие малыши славные народились , а  сынка Доброго- словно сама Мара инеем осыпала. Это славный знак. Белый волчонок к белому снегу в истинную силу войдет. Расти сына для великой битвы, любимая.
   Волчица вздохнула и тихо опустила голову, безмолвно смиряясь.

   Шло время. Дни звенели прозрачной капелью веселым месяцем березолом, их покачивал на тонких стебельках ветрениц  животворящий цветень, а травень  поил допьяна ароматами молодой листвы. Победоносный  червень подарил подрастающим волчатам игры на полянах густо усыпанных кустиками цветущей земляники. А Липень - стал временем первой охоты. Малыши, весело визжа, гонялись за легко удирающим от них зайцем, теряли  след и находили снова.
   
    - Если пришла нужда убить- убивай, но никогда не причиняй страданий!- учил подрастающего Доброго отец-волк.
    Волчонок был отличным учеником. Как-то, наткнувшись на заячье гнездо, он долго и внимательно рассматривал пушистых малышей, их кроткие наивные глаза и подвижные влажные носы...
   "Никогда не убивай без нужды, волчонок Добрый",- прозвучал  тихий голос матери. Добрый был сыт. Никого не тронув , он неловко попятился,  осторожно переступил через  мечущуюся под ногами зайчиху, и убрался прочь.
   Добрый играл, охотился, постигал жизнь зеленого леса, который охотно доверял волчонку свои тайны, может быть, потому что он  умел слушать, а может быть, подобное чутье было даровано свыше. Ленивыми солнечными днями волчонок сладко потягивался в норе, стараясь не потревожить сонно сопящих сестренок и блаженно втягивал запах родного логова, запах уюта и защищенности - запах детства.

     Детство кончилась в последний  день месяца вересеня, когда густая  позолота щедро осыпала верхушки старых кленов, готовящихся  отдать богатую дань хмурому дождливому грудню.
    Добрый крепко спал, когда отец разбудил его, тихонько толкнув лапой, и глазами велел следовать за собой. Они бесшумно выбрались из норы,  не потревожив чуткий сон волчицы и отправились по узкой, мало кому известной тропе в горы.
   
    - Куда мы идём, отец? - через пару часов, осмелился спросить Добрый,- Ты никогда не разрешал ходить и охотиться  здесь.

    -Потому что это - особенное место,- кратко ответил волк, не замедляя размеренного упругого бега.
    Волчонок с любопытстом огляделся.
    - А что здесь особенного?- разочарованно протянул он, - те же запахи, те же деревья, только...только...
    Волчонок, смешно оттопырив ухо, внимательно прислушался...и ничего. Вокруг царила тишина. Не было слышно озабоченного цоканья белок,  недовольной перебранки соек, распевной переклички малиновок. Даже мошкара, зависающая в воздухе  надоедливо звенящим табунком, отсутствовла. Это была  не опасная, пугающая тишина. Она была странной - только и всего.
   
   Добрый остановился и решительно уселся на тропе.
   - Никуда не пойду! С места не сдвинусь, пока мне хоть что-нибудь не объяснят!- решительно объявил он и крепко зажмурился в ожидании неминуемой трепки за непослушание.
    Шло время, но его никто не тронул. Добрый осторожно приоткрыл один глаз и тут же увидел отца, устроившегося рядом с ним на устланной красными листьями тропе.
    - Ты прав, сынок,- неожиданно заговорил волк,- Ты имеешь право задавать вопросы, а я поторопился.
   От удивления волчонок распахнул оба глаза.
    - Да поторопился,- повторил волк,- Я должен кое-что рассказать тебе, прежде, чем мы придём...словом придем к тому месту, куда должны были прийти. Послушай эту тишину сынок...
   
    - Она не опасная,- отец-Мстиша лег на землю, опустив лобастую голову на тяжелые лапы,- но  и спокойной ее не назовешь. Эту тишину опустили боги. Ни одно живое существо  не осмеливается шуметь здесь, чтобы волки смогли вовремя услышать звон колокольчиков.
    - Колокольчиков?- Волчонок насторожил уши и немедленно услышал их.
    Откуда то из далёкого далека донесся хрустальный перезвон невидимых курантов. Колокольчики нежно звякнули...затихли...и вновь коротко пропели.
    - Но как? Откуда? Кто их создал и зачем?- забросал отца вопросами Добрый.
    - Эти колокольчики изготовил сам могучий Стрибог- повелитель ветров,- терпеливо отвечал волк.-  В час страшной беды они забьются ранеными птцами, надрывно закричат набатом. Они громко говорят в тот миг, когда Зло прорывается в наш мир.
    - Зло?- Добрый вскочил. В горле клокотало рычание, белоснежная шерсть на загривке встала дыбом.
   
     - Не торопись, Великий воин,- лениво посоветовал отец-волк.- До битвы еще далеко. Колокольчики только шепчут. Зло кружит возле Врат, принюхивается, толкается и замирает в бессильной злобе. Его час не пробил.
     - Но что это за Врата, отец?- Волчонок перевел дыхание. Яростно бурлящая в боевой жиле кровь медленно успокаивалась.
     Волк долго и напряженно разглядывал Доброго, словно пытаясь увидеть что-то недоступное глазу.
    - Ты живешь в теплом светлом мире, маленький волчонок, среди зеленого леса. Ты окружен любовью родителей и родственников. Тебе  нравится твой мир, сынок?
    Добрый растерянно кивнул.
   
    - А, между тем, за сумежной чертой, существует другой мир, мир Нави. Я не хочу сказать, что он плохой...нет, просто иной.
    - Я знаю, -торопливо перебил отца волчонок,- Там другое солнце, небо, звезды и обширные охотичьи угодья. Туда уходят наши предки, те, кто погиб или состарившись, устал от жизни. Их ждет дичь и добрые логовища, для тех, кто достоин, конечно...
   
    - Это так, - кивнул волк,- но помимо духов предков, в навьем мире обитают множество злых, отчаявшихся, замерзших, вечно голодных существ. С ненавистью и жадностью они глядят на наш светлый и щедрый мир Яви.  Они мечтают ворваться сюда, уничтожить жизнь, ликуя и согреваясь в крови беспомощных жертв. Сделать они это могут одним единственным способом - разрушив Врата Миров.
    -Погоди, отец,- удивился Добрый,- Ничего подобного я не чую, и за всю жизнь не видел ни одного такого чудовища!
    - Не так уж много ты и живешь на свете,- улыбнулся волк,- Да, ты не видел, потому что боги заботятся о нас. Мы - дети божьи, а разве родители допустят, чтобы  дети страдали? Изо-дня в день, из ночи в ночь они охраняют Врата, сдерживая зло, хотя один Великий Дух знает, чего им это стоит.
     Но в снежную студеную Марину ночь  Врата  особенно уязвимы. В это страшное  время боги-защитники лишаются силы и не способны помочь миру.  Врата размыкаются, как только последний солнечный луч покидает землю, и остаются открытыми до тех пор, пока утренний свет не прогонит тьму.