История Дарьи Загородневой, ей самой рассказанная

Так получилось, что моя прабабка Загороднева Аграфена Семеновна умерла полуграмотной крестьянкой, а ее младшая сестра Дарья получила высшее образование, стала ихтиологом, кандидатом наук. Детство и юность Дарьи прошло в селе Ребриха в 1920-30 гг. Незадолго до смерти она записала воспоминания, часть из которых и представлена вашему вниманию.

Дом, в котором мы жили, назывался пятистенок. В передней комнате находились русская печка, небольшая печка под названием камелёк, обеденный стол, лавки, самодельная кровать, полати. В горнице стояла кровать, стол хорошего качества, скамья с комнатными растениями (геранями). Изнутри горница был оштукатурены и побелена белой глиной, некрашеный пол застелен домоткаными половиками. Горница могла использоваться как спальня и просто для отдыха. В те годы, когда топливо было в дефиците, горница не отапливалась, стояла нежилой.
Для пользования русской печью был изготовлен специальный набор приспособлений: ухват (рогач) для чугуна и ухват (чапля) для сковородок, лопата для посадки теста, метла из сосновых веток для удаления золы, кочерга для помешивания горячих углей.
В доме трудились все: и взрослые и дети, которые уже в трехлетнем возрасте охраняли курицу с цыплятами от коршунов, а также сторожили холсты, замоченные в болоте для отбеливания.
Непременно соблюдалась суббота как банный и вообще санитарный день. В воскресенье всегда отдыхали. Осенью дома обследовались на пред-мет пожарной охраны. Это обследование обязательно сопровождалось прочисткой печных труб. На подворье запрещалось хранить большое количество соломы и сена. Стога этих заготовок оставляли в поле, а зимой по мере надобности хозяева привозили нужное количество корма. Каждое подворье имело свой колодец, охраняемый от какого-либо загрязнения.
Крестьяне обрабатывали землю, сеяли зерновые, выращивали в огородах овощи. Растили коноплю и лен, их не скашивали, а выдергивали с корнями, затем следовал обмолот. Из семян давили масло. Стебли вязали в снопы и вымачивались на дне водоема дней 15, затем, просушив, приступали к отделению волокон от костры, мяли и трепали.
Из волокон ткали холсты. В нашем доме не было швейной машины, простые вещи шили сами вручную, остальное (тулупы, шубы) делали мастера. Из овечьей шерсти вязали шерстяных чулки, носки, варежки.
Пищу составляли овощи, молочные продукты, иногда мясо и животные жиры. Свиней никогда не держали. В результате коллективизации мы лишились не только мяса, но молока и хлеба. Выручал огород.
Для стирки белья и мытья головы бралась вода из колодца, очень приятную на вкус, но слишком жесткую. Смягчали воду золой, получался прекрасный щелок. Освещали дом керосиновой лампой. Не было ни радио ни часов, тем не менее, я за все 10 лет обучения в школе ни разу не опоздала на уроки.
Я, Дарья Семёновна родилась 23 марта 1922 года в селе Ребриха в крестьянской семье. Отец Загороднев Семён Спиридонович, мать Елена Ефимовна (девичья фамилия Попова). Их родители приехали из Тамбовщины, по преданию из села Дегтярского. Себя они называли расейскими, т.е. из России. Тамбовские переселенцы, даже состарившись, постоянно испытывали ностальгию по своей малой Родине.
Семён и Елена женились в начале XX века. Молодые стали жить в родительском доме жены. В таком случае говорили, что жених ушел в зятья. Это произошло потому, что в семье Поповых не было сыновей. До конца своей жизни мои родители сохраняли обычаи своих предков, даже говор был особым, произносили: стоить, молчить, кричить, берёть.
Я была последним ребёнком в семье. Из числа старших, рожденных раньше, умерли четверо. Первая Дочь Аграфена (1903 г.р.) была выдана замуж за Дмитрия Семеновича Домрачева, их семья жила отдельно. На моей памяти в нашем родительском доме были дети Анастасия (1910 г.р.), Андрей (1914 г.р.), Наталья (1920 г.р.).
Ввиду того, что родители были предельно заняты всякими работами, нянчила меня Анастасия. Мы здорово привязались друг к другу. Подрастая, я неотступно бегала за ней. В редкие свободные вечера сестра посещала компанию своих сверстников. Вот она собирается, собираюсь и я. Анастасия идёт к намеченному месту, я следую за ней. Сестра моя ускоряет шаг, я встаю и ору на всю улицу, пока кто-либо не возвращает меня домой. Почему мне не разрешали тоже бывать на молодежных сходках?
Зимними вечерами небольшие группы молодёжи по пять-шесть чело-век собирались в какой-нибудь очередной избе на занятия по ликбезу, ходила туда и Анастасия, неся меня за пазухой, мне тогда было не более 5 лет. Молодых людей учили читать и писать. На грифельных досках любые письмена можно было в случае необходимости стереть тряпочкой и писать новые тексты. В этой компании я была самой грамотной, так как легко освоил азы незатейливый науки.
В 1929 г. Анастасия вышла замуж за Ивана Фёдоровича Ананьева, породнившиеся семьи были примерно одинакового достатка. Ещё перед Первой мировой войной по Сибири прокатилась эпидемия холеры. От болезни скончались родители Ивана, его старший брат Семён с сестрой Матрёной остались сиротами. Во главе семьи стоял дед. Ананьевы отличались исключительной благочестивостью, единением, высокими морально-нравственными качествами. В семье не пили, не курили, не сквернословили, уважали и любили друг друга
Наступил 1930 год. Началось массовое раскулачивание, Ананьевых внесли в черный список. Людей всех возрастов выселяли за пределы обжи-тых мест: в частности в так называемый Нарымский край. В Ребрихе кулаков собрали на выгоне в плотную кучу, их охраняли милиционеры, наверное, даже не кормили. Наша мать набрала в узел передачу: булку хлеба, десяток варёных яиц. Вручала посылку арестантам я. Улучив момент, когда ближайший милиционер зазевался, я бегом с узлом в руках, устремилась к своим родным. Обратно возвращалась также крадучись. Наутро спецпереселенцев в селе уже не было. Подробности их скитания я не усвоила в свое время, все скитальцы ушли в мир иной. Любые разговоры на тему раскулачивания были небезопасными. Люди пострадавшие и свободные могли навлечь на себя еще более страшные репрессии.
Иван Федорович и Анастасия Семёновна, оказавшись среди нарымских болот, решили сбежать. Пока было тепло, они отправились вверх по течению реки Томь. Шли, спотыкались, падали и снова шли и дошли до города Томска, осели в пригороде в местечке под названием Черемошники. Здесь в недавнее время основали лесоперевалочную базу. Трудовые резервы Томска были невысоки. В Черемошниках брали работниками и грамотных, и неграмотных мужчин и женщин. Во все времена года работа кипела.
Село наше было большим, несколько улиц. Каждая становилось от-дельным колхозом. Отец записался в колхоз не на своей улице, а на соседней. Такой поступок объяснялся какими-то причинами. На собрании членов колхоза его избрали председателем. Отец вскоре убедился, что сел «не в свои сани» и отказался от этого поста. Материальную базу новоиспеченного колхоза создавали из имущества колхозников, а также изгнанных из села кулаков. Были затруднения в размещении сельхозинвентаря и тягловой силы. На нашем семейном подворье был приличный сарай для содержания лошадей. В нем разместили около пяти лошадей, отец стал конюхом. Удобно: работа на дому. Однако эта конеферма обязывала своего хозяина кормить, поить, чистить, следить здоровьем и поведением обитателей. Ухаживая за лошадьми, отец простудился и скончался 7 февраля 1933 года от воспаления лёгких. Кроме того, жидкие отходы просочились в колодец, и нам пришлось пользоваться соседским. Старший брат Андрей не мог заменить отца. Как-то удалось устроить его на курсы ветеринаров. В 1937 г. Анастасия взяла в свою семью сестру Наталью. Мы остались втроем: мама Андрей и я.
В 1930 г. я пошла в школу и успешно переходил из класса в класс. Училась хорошо, хотя усваивала учебный материал главным образом на слух из рассказов учителя. В домашних условиях сидеть над учебником было никогда: была задействована в работе на дому. Учителя в нашей десятилетке были высокообразованными и интеллигентными. Они нас учили, они нас воспитывали, их уважали, им подражали. В то время школы ещё не было заражены процентоманией. Школьная атмосфера была чистая и прозрачная. Да и на селе не было ни пьянства, ни воровства, ни шумных застолий, ни многолюдно гуляний, ни безудержного сквернословия. Ученицы проявляли свою некультурность том, что на улице позволяли себе грызть подсолнечные семечки.
В 1939 г. женили Андрея. Родители снохи оказали большое давление на своего зятя, чтобы он стал полным хозяином в нашем доме, т.е. единственным собственником всего имущества. Мать и я в таком случае утрачивали все права даже на жильё. Такое оборот судьбы сразил маму. 13 июня 1940 г. она умерла от инфаркта, на третий день после моего выпускного. Мать похоронили, я осталось в подвешенном положении: где жить, на что жить, как строить всю будущую жизнь? Я взяла документы и отправилась в дальнюю дорогу в Томск, где жили мои сёстры Анастасия и Наталья, а также муж Анастасии Иван Фёдорович Ананьев.

Дарья Семеновна Загороднева окончила биологический факультет Томского университета. Затем училась в аспирантуре, работала ассистентом у известного биолога Бодо Отто Хинрих Дагоберт Иоганзена, изучала ихтиофауну Амура, Телецкого озера и других водоемов. В 1952 г. защитила кандидатскую диссертацию по теме «Плодовитость жилых рыб реки Амура».
 После войны Дарья вышла замуж за биолога Владимира Васильевича Филиппова, родила двух дочерей. Семья Загородневых-Филипповых несколько раз радикально меняла место своего жительства: Томск, Хабаровск, Владимир. Древнерусская столица стала их последним пристанищем. Супруги работали на кафедре биологии Владимирского пединститута до своего выхода на пенсию.