Дикая орхидея

...Писатель никогда не видел орхидеи, тем более дикие. При слове орхидея ему представлялась Австралия, терновник, туземцы и дикая экзотическая кошка. А может и видел. Из всех цветов он знал только розы, тюльпаны и хризантемы. Но видел где-то семь лет назад фильм «Дикая орхидея». Персонаж Микки Рурка, пресытившийся мачо, спокойно и без суеты приручал угловатую, с подростковыми повадками брюнетку.

Писатель получил по факсу очередное резюме. Фамилия претендентки ассоциировалась с улицей из рассказа Эдгара Алана По, где происходили жуткие кошмары. Но очень важная деталь: она, хотя и юная, имела опыт редактирования.
Темно-каштановые волосы и темные, лучистые глаза были почти неразличимы по цвету, правильные черты лица. Но чего-то не доставало или, наоборот, было что-то лишнее во внешности да и в повадках. Он не мог понять, что именно. Может едва различалась нервозность? Но для девушки некоторая нервозность, а тем более хорошая стервозность, – это признак стиля и обояния, которые так нравятся мужчинам. Может причина в том, что девушка просто не высыпается или ее что-то тревожит? Или дело в незаматерелой с годами юности? А вдруг это модное у сегодняшней молодежи увлечение наркоманией?
Итак, есть стиль, есть класс, есть уместная стервозность, ум и вкус. Последние качества, как зрелая женщина, не торопясь, дозировано выдавала она во время совместной работы.
А скорее всего, ей просто не доставало опыта, обыкновенного житейского опыта со своими горестями и радостями, потерями и приобретениями, разочарованиями и очарованиями.
Точно так же и рассказам писателя не хватало опыта. Он прочитал в какой-то книге такой эпизод: начинающий художник показывает опытному мастеру свою работу. Художник сам осознает: в его картинах не достает жизни. Мастер берет кисть, проводит несколько штрихов на холсте художника - картина оживает.
Но вы ведь всего лишь три штриха добавили, а картина другая? – с возмущенным удивлением воскликнул художник.
Но в этом и заключается искусство, – был ответ мастера.


Ничего не бывает в жизни вдруг. В один день он обнаружил, что почти все в их компании – студенты. Не учился только он и молодой человек с отдела недвижимости. Но тот был занят преимущественно своей страстной молодой женой и фазендой, где проживала его спутница.
А менеджер? Он что - рыжий? А почему бы ему тоже не учиться? Юриспруденция? Психология? Техника? Нет, нет и нет! Ничего «не дерёт»!

Перечисляя всевозможные увлечения, которым он с удовольствием учился бы, он вспомнил сцену:
Я буду писателем, - были слова двадцатилетнего студента физико-математического факультета.
Вы уже пишете? – грудным голосом, почти шепотом спросила девушка с короткими светлыми волосами у будущего математика. Голос, особенно интонация, сводили студента с ума.
Нет! Пока я набираюсь опыта.
То есть, как набираетесь опыта? Просто изучаете жизнь?
Мне не хватает всего: жизненного опыта и элементарной грамотности, – студент покраснел.
Ему было стыдно за хвастовство. Язык словно действовал несогласованно с мозгом. Лицо горело. Если бы можно было провалиться под землю, он бы провалился, не раздумывая ни секунды. Студент никогда ничего не писал и вряд ли когда-нибудь что-либо напишет.
Его спас контролер - мужчина лет сорока. Были претензии к билету студента. В течение поездки студент мял его в руках, и теперь невозможно было разобрать ни время, ни номер билета. Это возмутило контролера.
Но с помощью спутницы удалось убедить контролера в том, что без билета никто не посадил бы молодого человека на вокзале.

Мы немного отошли от темы. Можно только добавить: через полгода после этого события студент переехал в другой город. Может он уехал потому, что стеснялся своего хвастовства. Или просто не находил в себе силы и желания написать хотя бы строчку. Писатель когда-нибудь напишет об этом.
Менеджер решил поступить на высшие литературные курсы в Москве. Но выяснилось, что поступить туда может только член профессионального писательского сообщества, причем любого. В одном из них ему сказали, что членом их союза может стать лицо, напечатавшее две книги. С ума сойти! Если писатель сможет напечатать две книги, то на фиг ему литературные курсы!
Он написал два рассказа, писал с удовольствием. После завершения каждого из них испытывал почти тоже, что и во время оргазма. Хотя это и некорректное сравнение.
Нужен был человек, который набрал бы текст и отредактировал. Первой пришла маленькая полная женщина в темно-зеленом пальто. Но общего языка с писателем она не нашла. Ее желание везде и всюду вставлять слова «явно», «девица» и так далее не подошло вкусу писателя. Женщина была неглупая, энергичная. Она выпускала три газеты, правда больше рекламного характера. Это был устоявшийся редактор, со своим вкусом и штампами.
Следующий претендент. Писателю в начале показалось, что ему повезло. Но она перелопачивала рассказ писателя до неузнаваемости. Рассказы превращались в типичную женскую писанину. А была девушка очень романтичная. Еще не реализовала себя ни в творчестве, ни в жизни.
- Многие считают – я хорошая рассказчица, лучше даже, чем в «Санта Барбаре», - в ее словах была гордость. – А почему вы не даете свой текст набрать кому-либо из коллег, а я бы отредактировала? – эмоционально, не без легкого кокетства закончила она свой пиар.
На писателя глядели озорные глаза с чересчур ярким макияжем. К острому запаху крема навязчиво примешивался запах лосьона. Был раньше цитрусовый одеколон, очень напоминающий его. А в остальном брюнетка с короткой прической была классная. Если бы еще чуточку чувства меры. Увлекающаяся натура.
Писатель провел собеседование ещё с несколькими кандидатурами. Но все не то. С ними он даже не пытался работать. Дорога не всегда усыпана розами. Писатель понял: ему нужен литературный секретарь, который может грамотно набирать рукописный текст, а затем совместно с писателем его отредактировать. Другого выхода из сложившейся ситуации он не видел.


- Чувствуется, это то, что мне нужно. Имеет опыт.
- Я тоже заметила это, - обрадовалась за писателя коллега, после того, как внимательно почитала резюме девушки с фамилией из Эдгара По.
Но… девушка медленно работала, кажется, и думала медленно, инициативу редко проявляла. Но большой плюс: не пытается вставить то, что не ложится в текст, работает строго по тексту. Может, это оттого, что она уже имеет опыт.
Девушка иногда находила выход из сложных ситуаций, где трудно было выразить словами какие-то сцены или действия. Писателю казалось: мыслят они одинаково, по крайней мере, двигаются в одном направлении.
“Они были скованы, но были воспитанными людьми и старались поддерживать друг с другом разговор”, – продиктовал писатель текст.
С неприсущей ей оживленностью, скорее не оживленностью, а дозированной эмоциональностью, девушка проговорила:
- А давайте напишем «Несмотря на скованность, воспитанные спутники старались поддерживать друг с другом беседу»
Лучше не напишешь. Сцена оживилась. Значит, опытный мастер добавил штрих кистью в картину начинающего художника. Картина ожила.
Писатель посмотрел на «опытного мастера». Красивая. Есть вкус. Видно по лицу, осанке, что она удовлетворена работой. Но чувство, что девушка держит в себе свой внутренний “хомут” не покидало писателя, будто сама или кто-то еще одел на нее этот хомут, и она не решается снять его. Иногда прорывы бывают, тогда она скидывает его с себя. Но для порыва завершить начатое ей не хватает «развращенности», как не хватало героине «Дикой орхидеи».
Второй рассказ удался. Шероховатости, а тем более корявости, почти стали незаметны. Сдержанная радость девушки проделанному обрадовала писателя.
В мягкий ветреный зимний день девушка опоздала на три минуты. На сдержанном лице все еще сохранились отпечатки спешки. Переключиться на работу ей не удавалось. Компьютер отключился. Писатель подошел в другой кабинет к компьютерщику Арсению. Арсений подготовил компьютер. Писатель проследил за взглядом девушки, провожающим Арсения в другую комнату. Взгляд выражал едва заметный задор. Так взрослый человек играет с маленьким ребенком, и ребенок не замечает во взгляде едва заметную искру. Старый компьютер снова отключился. Незаметная искра в глазах девушки, не меняясь, проводила Арсения к компьютеру. Девушке не хотелось работать. Арсений - молодой человек лет двадцати, высокий, немного сутулый, в затемненных коррекционных очках, понял, что с ним играют. Но конспиратор, как и «Дикая орхидея», ничего не показал. На взгляд писателя, даже если эта игра будет продолжаться до бесконечности, игроки ничем не выдадут себя. Девушке наскучило редактировать эту дребедень? Или что-то другое?


“В нашей деревне принято, независимо от пола, после того, как ученик оканчивает пятый класс, работать в совхозе. В страдную пору не увидишь в деревне моих сверстников. Хотя в наше время, как мой папа говорит, деревня работает на шестьдесят пять процентов от советских времен. Ребята из соседней деревни хвастали, что они не работают летом. И взрослым бывает там нечего делать, но наш совхоз и раньше лучше всех работал и сейчас. В нашей деревне про моего папу - директора совхоза, говорят: “Ни себе, ни людям”.
В начале августа я работала на току. Со мной работали и девочки с нашего класса. Мы подавали зерно в сортировальную машину. Она току работает до одиннадцати часов вечера. Сортировщик - пожилой мужчина с седой бородой, но черными длинными волосами, ушел к охраннику тока и долго не возвращался. Девочки пошли купаться. Я отговаривала девочек, но они все равно ушли. Осталась я одна. Было очень жарко. Купальщицы долго не возвращались. Я пошла звать их. Они и не думали возвращаться. Говорили: “Сортировщик пьяный. Он может только через два-три часа протрезветь, и никто на ток не придет. Но только ты не ябедничай папе. Идем купаться”.
Я успела только по щиколотки войти в воду. Появился папа. Таким злым я его редко видела. Он крикнул мне, чтобы я прекратила эти безобразия. А другие уже успели одеться. Они раньше увидели его и стояли в стороне от меня.
Отец злыми чужими глазами смотрел на меня и ругал меня одну. Он говорил: “Сортировальная машина работает на холостом ходу, а на запчасти у совхоза денег нет”. Он долго ругал меня, а затем ушел, сказав, чтобы мы вернулись на ток, а со мной дома еще поговорит. Я не люблю своего папу! Его не любит вся наша деревня. Хотя о нем и в нашем совхозе всегда писали хвалебные слова в газетах. Наш сосед через дом, он работает в районном поселке снабженцем, говорил моей маме прошлой осенью: “Твой муж из-за статей в газетах не дает жить ни людям, ни себе, ни вам".
Папа, ну почему так? Почему ты меня не любишь? Я же всегда старалась вести себя так, чтобы не подвести тебя. Я всегда старалась не позорить фамилию M. и не давать повод для кривотолков, но ты меня все равно ругаешь и даже при всех. Ты меня не любишь…”
1 сентября, 1996 года.

На файл с таким текстом писатель натолкнулся, просматривая папку в компьютере, когда ушла редактор. Неизвестный файл с названием “1 сентября 1996 г.” бросался в глаза цифрами. Писатель никогда не считал себя воспитанным человеком. Любопытство, помимо его воли, заставило прочитать текст.
На следующий день девушка пришла на работу чуть раньше условленного времени. Ему показалось, что смотрела она на писателя внимательнее обычного. Он старался придать лицу скучное выражение. Ни разу не видел, чтобы девушка краснела. Ему почудилось, что щеки девушки чуть покраснели. Она, имея зрелую интуицию, поняла, что ее файл был прочитан. Но отметала все догадки, что ее сокровенные мысли кто-то прочитал. Писателю ее напряжение было непонятно. Пусть и посмотрели на нее в замочную скважину в виде файла. Ну и что? В своих тягомотинах писатель еще более откровенен. Утомительно было наблюдать “метания дикой кошки”, попавшей в западню. Пошел за кофе. Пусть придет в себя девушка. Она ожидала писателя, не приступая к работе.
- Что мы сегодня будем редактировать?
- Атолл, – ответил он.
В папке компьютера не было файла с названием “1 сентября 1996 г.” Других файлов с цифрами не было, поэтому это легко можно было заметить.


Работа шла интересно и легко. Сделали большой объем работы по сравнению с другими днями, но гонорар был обычный. Девушка была разочарована, но держала себя в руках. Только, когда принесенную чашку кофе подняла к губам, глоток получился нервный. Она пролила кофе, пролила на…. Пролила на брюки на не самое подходящее место для остывшего уже кофе.
Писатель принес ей кучу салфеток. Леди поблагодарила со смущенной улыбкой джентльмена. Затем взяла сумочку, накинула ее на правое плечо и ушла. Около двери обернулась, поинтересовалась, когда ей прийти в следующий раз.
Бодрая, уверенная в себе студентка, которая подрабатывает в свободное от учебы время, чтобы почувствовать себя хоть чуточку независимой от родителей. А на работе с какими только глупостями не приходится сталкиваться и какую только чушь не приходится редактировать!
Писатель задержался в офисе меньше обычного. Он завершил все то, что планировал сделать. Сегодня он вышел почти вслед за девушкой. Выходя на улицу, он увидел одиноко стоящий джип “Cherokee” (а может, название было другим). Джип у писателя ассоциировался с этим названием. Молодой широкоскулый человек, с короткой развитой шеей и, разумеется, с короткой стрижкой открывал дверь машины перед девушкой.
- Правильно. А зачем такой девушке работать? В неделю два-три раза приходит на пару часов в «Office-city» и уезжает с новым русским на джипе, - услышал слова вахтера, обращенные к какому-то субъекту.
Дикая орхидея садилась в джип, коротко бросая взгляд по сторонам, как это обычно делают девушки, садясь в хорошую машину.