Две половинки

 Иван и Марья. Вот так, очень по-русски, звали моих соседей. Эта была очень интересная и незабываемая супружеская пара. Они уже давно покинули этот мир, но в моей памяти всплывают вновь и вновь.

В наш дом они заехали уже глубокими пенсионерами. И для меня, семнадцатилетней, были бабушкой и дедушкой. Но называла я почему-то их по-разному: баба Маня и дядя Ваня.

Уже с раннего утра через наши картонные стены слышался раздражённый голос бабы Мани: "Вань....Вань..., ну где ты, старый, иди к столу".

Баба Маня всё время ворчала на мужа, чтобы он не сделал. Он же чаще молчал. Но, когда баба Маня переходила какую-то невидимую дозволенную границу, дед грозно произносил: "Замолчь, сказал...". И этого было достаточно.

С соседями баба Маня была душа-человек. Разговорчивая, вежливая, отзывчивая. Всех величала ласково: "Витюшка, Танюшка, родненькая" и тому подобное.

А как она любила пробежаться по соседям, собрать новости, поделиться своими. Но, справедливости ради, надо отметить - она была доброй сплетницей. Зла ни на кого не держала.

Этим её побегам очень препятствовал дядя Ваня. И баба Маня часто сетовала по этому поводу и говорила: "Вот умрёт дед, тогда уж я побегаю". А потом, чувствуя, наверное, что говорит что-то неладное, крестилась и поспешно уходила.

Дед и впрямь был на много слабее жены. Почти всегда был дома. И лишь в редкие случаи выходил посидеть на лавочке. Сидел, смотрел на прохожих, полностью погрузившись в свои мысли, что даже не отвечал на приветствия.

Меня почему-то он выделял особо и, когда я проходила мимо, говорил: "Сядь, посиди, куда бежать-то.."

И я обычно, как под гипнозом, присаживалась рядом. Дядя Ваня не пускался в воспоминания, не жаловался на болезни, он заводил разговор о политике, о телепередачах, об интересных сообщениях в газетах. Ему нужен был собеседник, и мне было с ним интересно.

Дяде Ване присуще было и чувство юмора. Запомнился такой случай. Когда дядя Ваня выходил на улицу, он часто долго надрывно кашлял. Однажды, идёт мимо мужик знакомый:
-  Здорово, дядь Вань! Чего кашляешь?
_  Потому что курю..
_  А чего куришь?
_  Потому что кашляю.

Дальнейшие вопросы уже отпадали, и мужик с улыбкой двигал дальше.

Взаимоотношение таких разных людей, как баба Маня и дядя Ваня,совсем иначе проявлялось в праздники. Особенно оживлялась баба Маня, которая до старости оставалась первой плясуньей.

Надо было видеть. как лихо она отплясывала под баян, которым уже не так уверенно владел дядя Ваня. Под звуки "Барыни" слышалось её: "Ваня, чаще, играй чаще..." А частушки:

Ах, дед, ты мой дед, ты не знаешь моих бед.
Захотелось мне моркови, в огороде такой нет.

А между частушками опять: "Вань, чаще.."

Дед же смотрел на неё украдкой, каким-то особенным ласковым взглядом, и робкая, скрываемая от людей улыбка, появлялась на его старческом лице.

Что это? Любовь? Да, не может быть..., столько прожили, так ругаются.

Смерть к дяде Ване пришла внезапно, даже несмотря на многочисленные болезни. Как-то ночью случился в нашем селе пожар, сгорел соседний дом. А утром дяди Вани не стало. Не выдержало сердце.


Похоронили как полагается. Какое-то время баба Маня продолжала свой обычный образ жизни: то к дочери надо сбегать помочь, то с соседями поболтать. Не жаловалась, не плакала. Всё, как обычно.

Через два месяца она слегла. Отказали ноги. "Не с того, ни с сего, - говорила она,- Ведь я совсем и не расстраивалась сильно из-за деда-то"

Похоронили её рядом с дядей Ваней. На кладбище мою голову сверлила только одна мысль: "Ну зачем, зачем она говорила, что побегает после смерти деда? Вот и сглазила.."

Вдруг, через хмурые осенние облака прорезался слабый солнечный лучик. Он так нежно коснулся моего лица, осушив слёзы, что на душе стало спокойнее, и я подумала: "Это баба Маня с дядей Ваней встретились"

И тут же меня озарило: "Нет, баба Маня не от сглаза умерла. Не так. Просто эти люди были теми "половинками", о которых мы так часто говорим всуе, не понимая их истинного значения".

Они были половинками, которые не могли жить друг без друга. Разными половинками, но одного целого.

Вечная им память!