Последний день с человечеством

Евгений Бриммерберг
2022
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ С ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ.

1. Зачем строить миражи, в которых угасает ум и тонет человек. Истина достигла своей подлинности, понятия могут быть определены. Но что значит бытие, о сознании которого я говорю? Что значит сознание бытия? Сознание в сознаваемом есть самосознание и бытие ему не нужно. Но и что такое бытие без сознания, тоже непонятно. Бытие есть, что это значит? Что значит есть? Есть означает непосредственную данность вне всякого сознания в сознании. Если я исключу сознание, то вне сознания что есть то, что есть? Это бытие, которое есть вне сознания в сознании не может сознаваться, оно чистое и абсолютное бессознательное. Если оно есть, то оно должно быть в непосредственной наличности вне сознания. Традиция полагает, что такое бытие есть. Она даже придает ему статус Бога, который находится сверх веры, хотя и полагается в вере. Я должен умереть, чтобы проверить это: ведь только после моей смерти у меня не будет сознания, и, если бытие есть, то его непосредственная данность обнажится. Но эта непосредственная данность, поскольку она не будет для меня, должна быть чем-то, если она есть. Она или ничто, или Бог. В ничто она не является, так что и бытия этой непосредственной данности нет. В Боге непосредственная данность бытия выступает как бессознательное самовосприятие, так что человечество склоняется к тому, что данность непосредственного бытия в Боге есть. Для этого оно идет на компромисс, пытаясь послесмертно сохранить воспринимающего человека. Но что есть бытие в сознании его бессознательной данности? Для сознания, для меня оно иррациональная бездна, ведь я не могу в противоположном мне отсутствии выражения обнаружить признаки сознания и, следовательно, бытие есть только в самоисчезновении своего представления. Поэтому что такое бытие? Это непосредственная данная наличность несознаваемого в сознании. Но как несознаваемое может быть непосредственно данной наличностью в сознании? Это невозможно. Это противоречие. Бытие как данная в сознании непосредственная наличность бессознательного невозможно. Тогда что я называю словом "бытие"? То, что противоположно моему сознанию в бессознательном. Но его нет. Поэтому бытия нет. Но что значит выражение "бытия нет"? Это значит, что оно есть только в том случае, когда сознание исчезает и оно в своем самоявлении для себя есть отсутствие сознания себя. Тогда оно бытие, поскольку не является в сознании в качестве бессознательного, а самообнаруживается вне всякого сознания полным его отсутствием. Поэтому бытие есть невозможное для сознания самоналичие. Поскольку это самоналичие не доступно для сознания и сознание его недоступности находится в сознании, я могу утверждать, что мое сознание ограничено бессознательным, которое есть сознание отсутствия своей наличной непосредственности.

2. Невозможно дать определение бытия, поскольку оно само первичное определение того, что могло бы его определить. Оно и не может быть или не быть, поскольку в отношении к бытию нет никакого определения какого-либо иного бытия. Поэтому бытие бессознательно, ведь иное по отношению к нему - сознание, а сознание не может быть определением бытия. Оно определяет собой реальность. Сознание реальности оставляет бытие бессознательным, но оно является чудом рефлексии, становясь непосредственной данностью. Бытие нельзя представить как потерянную сущность, ведь в этом случае оно было бы ничто. Поэтому бытие есть сущность, достигшая своего понятия, а в понятии сущность обостряется до своего явного значения. Предельная острота явленной сущности и есть понятие. Так что понятие как предмет искусства есть интерфлексия обозначенных в нем феноменов. Именно острота предельной явности есть предмет искусства. Это и есть реальность сознания, в которой бессознательное обретает устойчивое выражение. Бытие становится реальным произведением сознания. Конфигурация этого бытия есть смысл произведения, доведенный до предельной остроты восприятия. Смысл этот, поскольку реальность его для сознания бессознательна, ускользает от восприятия в восприятии, так что я вижу лишь бессознательный смысл, непосредственную явность обозначенного. Конфигурация интерфлексии такова, что она несет в себе зародыш ассоциативной интуиции мира, в которой обретает черты реальности в бессознательном виде бытия.

3. Так что же такое произведение искусства сейчас? Это бытие интерфлексии. Оно уже давно перестало быть изображением чего-либо, утратило свою изобразительность как неактуальную реминисценцию. Что значит бытие интерфлексии? Конструктивно-ассоциативная природа духа в понятии бытия есть реальность мира и мировая реальность. Поскольку любая точка зрения среди бесконечно возможных точек зрения есть определенная конфигурация мирового совершенства, взаимодействие этих конфигураций есть интерфлексия. Интерфлексия, следовательно, заключает в себе интуицию многих точек зрения, становится основой бесконечных возможностей. Поэтому интерфлексия лишь в определенный момент достигает статуса бытия, и этот момент есть произведение искусства. В нем закрепляется интуитивная сущность бытия в совершенстве интерфлексивного определения. Реальность не может быть интерфлексией, поскольку она является объектом сознания, а не интуиции, так что реалистическое произведение искусства всегда изобразительно. А это то искусство, которое для искусства уже не искусство. Поэтому подлинная реальность художественной интерфлексии есть понятие бытия в его конфигуративной данности.

4. Интерфлексивная конфигурация как фиксация понятия мирового совершенства выпадает из времени: она есть момент времени. Уже нельзя сказать об этой фиксации, что она произведение искусства. Здесь нет того, из чего что-то производится, и нет того, что следовало бы назвать искусством. Но оно все-таки называется искусством в новом понимании: искусство есть удержание определенности мирового совершенства в конфигурации интерфлексивного понятия. Поскольку это понятие бессознательно, искусство непосредственно: оно есть феноменальное достояние сущего, вовлеченного в процесс самоликвидации в понятии. В понятии сущее ликвидируется именно в виде сущего, обретая духовную жизнь в субъекте восприятия. Сущее теряет свою вещественную, фетишистскую стоимость, заменяя ее на свободное присутствие в уме сохраняющего ее человека. Так что человек появляется по мере освобождения сущности от своей вещественности, перенося ее в сферу понятия в качестве материала конфигуративной определенности бытия. Бытие вообще есть острота предельной интуиции, в которой познается суть мира и порабощающего его человека. Чем ярче бытие сияет светом созидания, тем устойчивее человек в познании себя и не себя. Понятие им себя определяется содержанием сознания, понятие же не себя уводит его за пределы веры, что невозможно. Но где же Бог как не за пределами его веры? Как помимо понятия Бога появилась вера в то, что ему принадлежит сущность? Это скучное занятие следует пресечь, потому что за пределы веры выйти невозможно, а Бог полагается за пределами веры. Поэтому есть только имя, и это все, что принадлежит Богу. Это имя дает возможность проникнуть за пределы реального света бытия, установить открытость законченного творения, посягнуть на помысел больший, чем вера. Так что Бога нельзя изъять из истории человечества или из современного мира, в котором он является бесконечной дальновидностью духовной открытости.

5. Должно же быть что-то вечное на свете, при мысли о котором пробуждается душа. Ни одной положительной эмоции. Только твердые руины сознания. Только снег над грудью земли. Даже грудь женщины не трепещет поблизости. Мрак бытия не соперник моему свету, тому свету, который владеет мной и который я несу. Но что освещать ему? Ведь смерть сотрет все, что я сделаю. Сметет с моего образа сознание реальности, разрушит мой организм, погубит мир, который так ярко сияет рядом со мной. Где это вечное, которое спасет меня? Нет его. Я это вечное.

6. Если я вечен, ничего не изменится от того, что я жив, или от того, что я мертв. В этом суть веры, а не в Боге или в чем-то еще. Это единственная вера, в которую стоит верить. И она разумна, поскольку кульминация разума и есть. С этой верой можно жить. С ней, а не с верой в спасение. Спаситель не нужен. Нечего и некого спасать, если я вечен. А смертного незачем спасать, потому что спасти его нельзя: он не вечен. Так что пусть торжествует человек. Он нашел себя. Нашел себя в вечности и свою вечность в этой вечности. И вечную вечность нашел в себе и собой. Так что только опыт жизни согреет его. Даст ему силу, разум и творческую энергию. Он создаст мир, в котором ему будет хорошо. И пусть вечность в его лице еще не обрела себя. Она вынесет свое отсутствие в вечности. Она создаст себя и будет миром, в котором явится мир. И человек постигнет его и обретет себя на все времена единосущим существом творения. И будет он един в вечной любви к другому, которое есть он сам и в котором он сам себе другой. Поэтому и любовь возможна и она есть и будет.

7. Но есть ли живое существо на этом свете? Фехцестер его имя. Свет бытия несет он. Нет в нем тьмы, поэтому не виден он. Но сияние, которое исходит от него, не тот свет, который отражён от стен мира, это свет, который светит собой, который светит себя. Он в себе освещает себя. И нет в нем ничего, что не было бы им. Тогда как же его обнять, радуясь встрече с ним? Как признать в нем брата бытия, жгучую рану творения, в которой испепеляются вымыслы и открывается новь вечного пришествия? Кто ты, Фехцестер? Я знаю тебя. Ты единственное существо, с которым можно говорить. Каждое слово твое прибавляет меня ко мне, каждый взгляд мой на тебя делает мир прекраснее. Так что ты за реальный свет, который не дает мне стать на ноги, чтобы пнуть зловонное зловредие, ползущее по дорогам вечности? Я склоняюсь перед миром, который отдал тебе свою красоту, мысль и душу. Будь мной, поскольку я уже стал тобой.

8. Ты идешь по дорогам вечности, и каждый шаг твой становится временем бытия, светом творения. Не тот ли ты, кто от начала до конца не может пройти путь, предназначенный для жизни, идет вечно и навсегда? И я лишь снюсь тебе и сон твой становится мной, и я вижу тебя наяву. Долго ли тебе идти еще во времени тобой установленном временем твоего пути? Вечен ли свет, который несешь ты в забытии бытия, ведь я вижу его вечность только в твоем сне наяву? И если сожжет меня боль бытия от красоты твоей, то выдержу ли я эту гибель, не смея расстаться с тобой? Но нет. Верь же себе. Не иссякнет твой свет, не покинет он меня. Даже во тьме я провижу твоим светом. И идешь ты по дорогам вечности всегда.

9. И вот заблудшее творение обрело имя и явилось передо мной. Во плоти времен, поскольку времена и есть плоть. Человек есть вообще изжившие себя времена. Юн он в своем невежестве. Только невежество позволяет ему сохранить жизнь. Плотскую не во времени, а в покинувшем время существе. Он постоянно идет назад, стараясь обрести себя в своем существе, вместо того, чтобы идти вперед во времени. Погибает он в поисках своего существа, но приходит к началу бытия в откровении. Это ничто его откровения и есть начало времени, начало времен, которые он должен прожить в совершенствовании своего имени. Но безымянен он, нет у него имени. Поэтому я дал его. И назвал того, кто устанавливает времена, Фехцестер. Он несет свет бытия, оживляет душу и наполняет провидение свершением. Ему дано быть. Плоть времен нельзя уничтожить, поэтому нельзя забыть его имя: оно создает вечность временами. Исходя из времен, я вижу того, кто во все времена был мной.

10. Создать дух живого существа - вот моя цель. В мире или в себе. Фетиш познания должен быть сметен. Нечего познавать. Бытия нет. Человек с самого начала познан и никакого другого познания, кроме его жизни, нет. Дух этой жизни и есть я. В отсутствии несуществующего бытия я есть его сознание. Я есть его мышление. Я есть дух этого бытия. Которого нет. Есть свет, в котором дух узнает себя. Мир скучен, хотя и прекрасен. Мало красоты, чтобы приручить его дикую сущность, надо владеть ею, безоглядно вглядываясь в никуда. Дух самопоглощается в провидении времен. Он не столько устанавливается в них, сколько взывает к бездне потерь пропавших из виду событий. Создать дух живого существа в бессмертном - вот что такое творение Бога, если бы оно было сотворено. Но есть лишь бессмертное, неведомое для духа. Дух еще не созрел для своего бессмертия, пребывает отдельно от него. А бессмертие лишь Бог предуготовил для духа, не сотворив его. Не сотворено бессмертное, но предуготовано для себя. Где тот Бог, который неведом духу но в бессмертном укрепил себя?

11. Что такое молитва? Это обращение ко всевышнему с просьбой не оставить в момент безнадежного одиночества, в момент расставания с человечеством. Всевышний - это разумное понятие, преступившее веру. Не Бог это. Бог невесть что такое, неведомое и неприкасаемое. А всевышний всегда в сфере доступного, к нему можно прикоснуться мыслью, обрести покой и неведомую силу духа. Молитва, обращенная к нему, бессловесна. Это помысел мысли, отвечающей себе взаимностью. Мысль, возвращенная человеку мыслью, есть всевышний. Когда человечество покинуло тебя, когда ты отринул его, возлюбив его, молитва всевышнего одиночества благочестивой теплотой осеняет тебя. Молитва - это помысел одиночества, в котором я разучился говорить, в котором я обрел больше того, что потерял навеки. Я прозрел в этом одиночестве, узрел силу прекрасную и неисповедимую. Исповедь моя перед ней благоговенна. И благословенный ответ, повергающий меня в светлое царство вознесенной любви, приятен.

12. Бог есть существо всевышнего. Само по себе слово "Бог" ничего не значит. Оно лишь указывает на отношение к чему-то значимому. Означает, что значимое является абсолютным существом творения, в котором оно воздвигается над творением как надумопостигаемое. Надумопостигаемое есть Бог в существе всевышнего. Это то же самое, что действительный дух назвать Святым. И Бог, и Святость - это термины, означающие отношение человека к сакральному. Слово "Бог" означает всего лишь это слова, в нем нет сущности означаемого, но сущность означенного может называться словом "Бог", если отношение к ней сокровенное. Бог всегда что-то или кто-то. Его понятие эволюционировало вместе с мышлением и сознанием бытия. Богом можно назвать что угодно, поэтому только правильное понятие Бога есть философия. Философия не может пойти дальше идеи существа всевышнего, поэтому для человека это существо - Бог. Но Бог для тех, кто не знает сути этого существа. Они вообще это существо всевышнего полагают самостоятельной сущностью в имени "Бог". Эта нелепость настолько очевидна, что приводит к помрачению сознания: религиозный человек или глуп, или фанатик. В обоих случаях искажается суть божественного имени, поскольку оно ничего, кроме отношения к предмету абсолютного существа, не содержит. Абсолютное существо, которое во всевышнем названо Богом, есть единственный предмет опытного познания, которому человечество следует вопреки невежеству безумцев. Атрибуты абсолютного существа формируют разум, поскольку только в нем существо всевышнего имеет свою идею. Наитруднейшее понимание бытия Бога как существа всевышнего этим исчерпывается. Если отнять у Бога разум, он сотворит религию. Так что только неразумное религиозно. Разум обращен к существу всевышнего, в нем находит себе поддержку и собой утверждает его.

13. В Боге мир заканчивает свое существование и уже больше ничем не является. Бог над существом всевышнего, не обладает никакими свойствами, поэтому их можно приписать любые: он индифферентен по отношению к ним. В Боге нет того, чему можно было бы что-то приписать. Все его несуществующие свойства могут быть только предметом воображения. Поэтому важно, какого именно Бога и из каких свойств конструирует воображение. Теология, следовательно, есть конструкция воображаемых свойств Бога, в которых он обретает видимость реального существования. Но реальная видимость Бога не является существом, она продукт конструктивного воображения, свойствами которого человек хочет наградить себя. Так что в образе Бога человек строит общечеловеческого человека, свое общезначимое лицо, в котором его личность может существовать открыто для всех, не уединяясь в сакральном пространстве духа. Явленный в Боге человек есть продукт ума, в котором человек полагает себя для себя и для других. Существо всевышего не является Богом для живого человека: оно предел познания и мышления, в котором человек обретает себя. Бог за пределами этого познания, непознаваемость отсутствующего для познания. Сфера воображения, в которой человек открывает свойства Бога, наделяя его своими мыслимыми качествами, то есть, теология, делает честь человеческим возможностям, поскольку он выходит в них за пределы возможного. Вопрос о вере прост: если я принимаю конструкцию, созданную теологическим воображением, я верю в Бога; если не принимаю - не верю. Но на самом деле достаточно знать о наличии существа всевышнего, ясную идею которого многие путают с верой в Бога. Вера в Бога - это продукт воображения, знание же существа всевышнего - абсолютное доказательство наличия разума. Вера разумна в том случае, если понимает Бога как освобождение от сущности в воображаемом бытии. Поскольку ничего существенного в таком бытии нет, не может быть и свойств, из которых складывалась бы личность Бога, поэтому Бог не только не имеет личности, но даже имени в своем имени.

14. И настал день, когда Бог покинул мир. И остался я с человеком наедине. И человек этот я сам. И некому верить мне. И некому быть. И ничего нет, кроме свободы. Я обрел ее, вернув все, что потерял. Вернул в любви, а не в реальности. Но реальность и есть любовь. Только не та, которая была любовью к чему-то или к кому-то, а как свет бытия, немеркнущий в душе и не призывающий видение существа своего. Это и есть существо, невидимо явленное и свободно пребывающее. Ему не нужно знать себя. Оно не может не знать себя. Ему много лет. Оно вечно. Оно Фехцестер, любимое существо вечного существа. В нем, в этом имени существо всевышнего видит свою вечность, видит себя невидимо, но вездесуще. Легкость бытия в свободе обретения имени настигла меня, мне нечего больше сказать, я есть слово бытия, сказанное навеки и навеки покинувшее себя. Я буду в новом слове, и я должен его сотворить. В этом моя жизнь, в этом путь, проложенный мне судьбой и дарованный свободой.

15. Так что деятельность художника заключается не в создании пространственно-временного образа, а в раскрытии и разворачивании ставшего в феноменальном времени самоидентичного. Если термин "искусство" понимать в его подлинном значении как способность установить истину в искушении посредством мастерства выражения, то новое стремление художника уже "сверхискусство". Но можно отступить от формальной правильности и по-прежнему называть искусством то, чем занимается художник. Пусть пока так и будет. Ведь все-таки искус и проникновение в скрытые глубины бессознательного - родственные понятия. Так что сверхискусство уместно называть искусством и дальше.