Сибирские сказания. Песня матери

          В далёкие времена появились вдоль широкой реки Енисея неулыбчивые голубоглазые кеты и начали промышлять охотой да рыбной ловлей. Низкорослые, но крепкие телом люди, закалённые морозными ветрами, верили, что пришли на грешную землю с голубой звёзды и при желании могут вернуться. Но когда это счастье настанет, никто не знал. Шли столетия, а жизнь не менялась.
          В одном из небольших стойбищ жила мать с сыном, гордо называя его Дирегет, что значит – орёл. Отправился тот с собакой на охоту. Весь светлый день кружил по заснеженной тайге, читая звериные следы, но кроме зайца ничего не добыл. Увидев, как закат поглощает солнце и становится ярко-оранжевым, точно спелая морошка, повернул лыжи обратно.
          Дорога к дому всегда короче. Вот и чум, где мать ждёт сына. Воткнул лыжи в снег, достал из лабаза несколько корюшек и дал подкрепиться усталому другу. Лайка благодарно тявкнула, виляя пушистым хвостом, и живо принялась острыми зубами перегрызать рыбные косточки. Охотник вошёл в тёплый чум и тяжело опустился у очага, где пляшущий огонь дарил умиротворение.
          Мать довольная, что сын успел вернулся до темноты, накрыла на холщовой подстилке обыденный ужин: строганину из мороженной осетрины, отвар из душистых трав и лепёшку, испечённую в золе. Хоть и печален юноша, но ел с аппетитом. Насытившись, поблагодарил за еду и пожаловался на неудачу:
          – Сегодня Дух Тайги уберёг своих куниц да соболей. Разрешил подстрелить лишь одного зайца.
          – И будь благодарен за это Духу, – ласково ответила мать, освобождая тушку крупного зайца от меховой шкурки ножом. – Твой дед всё время ставил только одну ловушку-черкан на зверя, а из сети брал всего пару рыбин на пропитание, остальную отпускал в воду.
          – Но почему? – удивился сын. – Ведь кеты промышляют не только для еды, но и на продажу. Многие за счёт этого деревянные дома себе выстроили.
          – Дед не дом желал строить, а попасть в небесный чум и попросить, чтоб старец Есь вернул его на голубую звезду.
          – Мама, а правда, что этот старец рождает нас высоко в небесах в березовой люльке и радуется, а хоронит на земле в кедровом гробу и слёзы льёт? 
          – Конечно, правда. Наш великий бессмертный Есь всегда радуется, когда дарит жизнь. А плачет оттого, что человек, живя на земле, так и не принял в сердце небесную Мать – верховную Нуму.
           – А как же нам принять-то Её, если никто и никогда не видел Нуму.
           – Зря так думаешь. Белый шаман видел небесную Мать. Я лично в детстве слышала от него: «Если пойти к священному камню Лопарю и поклониться Духу Огня, то обязательно встретишься с Ней.»
           – А почему мне раньше не говорила?
           – Так разговора не было.
           Услышав чудесную новость, Дирегет вскочил, и натягивая на ноги унты, поискал глазами меховую шапку с длинными ушами.
           – Ну, куда ты засобирался? Луна спать всех укладывает. Ложись и ты, да сил наберись. А я песню напою да пояс-оберег разошью оленьим волосом. Тогда свой путь к верховной Нуме непременно одолеешь и домой вернёшься.
           Тот, следуя мудрому совету, блаженно растянулся на тёплой медвежьей подстилке. Закрыл устало глаза под тихий напев материнской песни и заснул крепким сном. Как только первые лучи коснулись макушки таёжных деревьев, мать тронула сына за плечо:
           – Дирегет, вставай. Подкрепись строганиной да ступай, но будь осторожен. Я в карман твоей оленьей парки насыпала белую золу на случай, если чёрный шаман начнёт увлекать камланием.
           – А как я узнаю, это чёрный шаман или белый?
           – Очень просто. У белого шамана лицо улыбчивое, глаза добрые, голос ласковый. У чёрного же шамана взгляд злобны, голос крикливый, а во время камлания тьма-тьмущая наступает. Но ты не теряйся, рассыпь золу над собой и беги прочь от него. 
           – Хорошо, мама.
           – Но это не всё. Есть и другой лиходей – бесёнок Махаха. Тот любит запрыгнуть на одиноких путников и щекочет, пока тот не умрёт от смеха. Так ты его пихтовой шишкой гони от себя.
           – Ладно, если встречу, так и сделаю.
           Сын взял из рук матери шишку, затянул потуже пояс-оберег и отправился к священному камню Лопарю. Лыжи напевали в такт шагов: «хэ-хэ, хэ-хэ, хэ-хэ». Вскоре на пути возникло озеро, раскинувшееся на километр, не меньше. Обходить не хочется, а напрямик идти боязно, ведь под толстым слоем льда гигантская щука плавает и может проглотить не только крупного зверя, но и человека. Здесь никто и никогда не ловил рыбу, а животные не пили воду. Но внимание его привлёк чум в центре озера, из которого шли тонкие струйки дыма.
          Ого! Пойду-ка гляну на смельчака, и не раздумывая, направился по льду, припорошённым лёгким снежком. Услышав весёлое пение лыж, из чума выскочил шаман с чучелом волчьей пасти на голове вместо шапки и ударил колотушкой в чёрный бубен. Он быстро закружил в диком танце, крикливо напевая что-то и нагоняя непроглядный густой туман. Дирегет, чуя недоброе, достал золу и рассыпал над собой, защищаясь белым пеплом от камлания, да помчался скорее к берегу.
          А там за чередой камней притаился синюшный бесёнок Махаха. Увидев жертву, ринулся навстречу. Запрыгнул на молодую грудь, запуская коготки под меховую парку, и давай щекотать. Юношу охватил безудержный смех, но собрав последние силы, ударил в полуголого бесёнка пихтовой шишкой несколько раз. Тот сполз склизкой массой, окрашивая лёд чёрной кровью.
          В ту же минуту послышался грохот – это гигантская щука, почуяв кровь, пробила острыми челюстями лёд и поплыла, раскалывая ледяную поверхность зубами точно сахар. Еще минута и окажется рядом, чтоб проглотить со всеми потрохами! В отчаянии Дирегет схватил Махаха за синюшные волосатые ноги и швырнул в голодную пасть. Получив еду, щука смачно щёлкнула зубами и погрузилась на дно, позволив юноше благополучно выскочить на берег.
          Он обернулся через плечо. Озеро было покрыто голубым льдом без единой трещины. А где шаман? Где чум его высокий? Лишь снежок лёгкой позёмкой стелется. Выглядело так, будто здесь и не было тех жутких приключений. Глянул на пихтовую шишку и вернул её в карман. Стряхнул с себя пепел да поспешил убраться подальше от злополучного места.
          Наконец, добрался до священного места, где у подножья сопки возвышался на трёх камнях, как на ножках, большой валун Лопарь. Кругом стояла звенящая тишина да ошеломляющая белизна снегов. Не теряя время на отдых, развёл костёр и воззвал к Духу Огня. Пламя осветило Лопаря, и на каменном животе побежали одна за другой сверкающие буквы:
          «Поднимись на сопку к голубому озеру.
            Склонись с почитанием перед Духом Воды.
            Спой песню матери перед златой Змеёй».
          Строчки исчезли, и Лопарь вновь покрылся серебренным инеем. Юноша решил не откладывать и действовать сразу. Не чувствуя усталости, поднялся на вершину сопки к озеру, но только сделал шаг, как снежные вихри накинулись, сбивая с ног. Застелили глаза, мешая видеть, забили снегом нос, мешая дышать. Дирегет упорно шёл вперёд. Чем ближе озеро, тем тише ветер, и ярче светили лучи. Снег таял, открывая зелень. Добравшись до берега, снял шапку и распахнул парку на груди навстречу тёплому солнцу, вдыхая терпкий аромат цветущего багульника. Затем преклонил колени Духу Воды.
            Почувствовав глубокое почитание, поднялись голубые волны, прибивая к суше берёзовую долблёнку. Сел в неё и поплыл к крохотному островку, где спала златая Змея. Вступив на землю, юноша начал петь песню своей матери. Змея подняла царственную голову, увенчанную короной, и начала раскручивать кольца в сиянии лучей. Внезапно невидимая сила подхватила мощным ветром юношу и вознесла к небесному чуму.
            В прозрачном чуме среди белоснежных облаков обитал безмолвный старец Есь в светлых одеждах. Не проявив и малейшего удивления, воздел два пальца вверх, и Дирегет оказался на голубой звезде возле верховной Нумы. Здесь в тесном кругу сидели люди разных племён. Никто не ссорился и места не делил. Все дружно напевали до боли знакомые слова. Это была песня его родимой матушки. Увидев вопрос в глазах, небесная Мать сказала ему:
          – Не удивляйся, сын мой, Я знаю все песни матерей и дарю их людям.
          – Но как это возможно?
          – Для меня нет ничего невозможного, ибо Я живу в каждом доме и вижу мир вашими глазами. Я дышу тем же воздухом и вкушаю ту же пищу. Я слушаю у каждой детской люльки песни матерей и наполняю их слова Любовью. Сын мой, береги память о нашей встречи. Для этого завяжи невидимый узелок над своей головой, тогда моя Любовь будет расти в тебе и станет всесильной, не боясь ни огня, ни меча, ни злого лиха. 
         Юноша так и сделал, завязал руками воздушный узелок над собой.
           – Теперь ступай и расскажи всем, что видел и слышал.
          Дирегет запахнул на груди меховую парку, затянулся пояском-оберегом и сразу оказался в родном стойбище. Солнце весело подмигнуло сквозь толстые ветви кедра, приветствуя возвращение его домой. Кеты, увидев счастливые глаза юноши, спросили, что случилось? И тот поведал им про голубую звезду и верховную Мать. Кто поверил, отправился проторённой дорогой к священному Лопарю, кто не поверил остался жить прежней суровой жизнью.