Когда закончится нефть

-Думаешь, она когда-нибудь закончится?
Он молчал, глядя на выступавшую из тумана платформу. Очередной катер прорвал белёсую пелену. Носатая посудина остановилась у стены, раздался щелчок металла о металл. Катер покачался на волнах, потом снова щёлкнуло, и пришелец исчез в тумане. Всегда туда, в неизвестность, никогда в сторону их утёса.
-На каком языке мы разговариваем?
-Что? – Ханна повернула к нему бледное лицо со следами недоумения.
-Мы не говорим, как раньше, не пользуемся словами, нам это только кажется. Странно. Столько времени прошло, а я лишь сейчас осознал.
Жером был прав. Ханна задумалась над тем, как они общались, но вскоре оборвала мысль. Здесь не существовало объяснений, как, возможно, и времени, о котором он говорил. Не билось сердце, лёгкие не втягивали воздух, тело не отзывалось на прикосновения. Касаясь себя, другого, поверхности под ногами, они ощущали только лишённую текстуры преграду. Ханна помнила, как в отчаянии билась головой о камень, месила его кулаками. Ничего. Ни боли, ни крови, лишь вода, платформа в тумане, катера и утёс. Она встала, подошла к краю. Сколько раз они пытались спрыгнуть, натыкаясь на незримый барьер.
-Они дошли.
-Дети?
-Да, - у платформы снова щёлкнуло. Сны были частью того немногого, что им осталось с той стороны. Когда темнело (на небе здесь никогда не зажигались звёзды), какая-то сила заставляла их растянуться на утёсе. Сознание отключалось, и приходили сновидения.
-Они дошли, - повторила Ханна. Много ночей подряд ей снились дети, мальчик лет пятнадцати и его младшие брат с сестрой, по виду едва достигшие школьного возраста. Они шли по жуткой выжженной планете, пережившей последнюю войну. В полном одиночестве, если не считать одичавших собак и трупы людей, кутаясь в лохмотья, страдая от голода, они шли к Стене. За ней, Ханна откуда-то знала об этом, должен был лежать другой, уцелевший мир.
-И что там?
-То же самое. Стена во все стороны, до горизонта. Не такая уж и высокая, вся в выбоинах. Старший полез, цепляясь за них, добрался до вершины, а там только пепел и кости. Он заплакал, а потом крикнул малым, чтобы радовались, сейчас он спустится и всё им расскажет. На этом я проснулась.
-Ему же всё равно придётся сказать правду.
-Он делает их счастливыми, пусть и ненадолго. Слезет, наплетёт что-то про траву и цивилизацию. Дальше будут думать, как малышам забраться наверх. Может, они даже умрут до того, как всё откроется. Знаешь, мне кажется, это послание.
-В каком смысле?
-Послание мне, намёк на то, как я жила там. Лучше горькая правда, ничего нет дороже истины, откажемся от иллюзий. Когда сын в десять лет спросил меня о смерти – ему было так страшно, если ты бы видел – я сказала ему, что после ничего нет. Ни бога, ни реинкарнации, ничего. Он плакал, а я говорила себе – всё правильно, это пройдёт, нужно жить в реальном мире. И так всегда и везде. О чём я тогда думала?
-По-твоему, здесь всё же что-то вроде чистилища?
-Не знаю, может, и ад.
-Я тоже думал об этом. Ночью я опять шёл по городу. Там что-то праздновали, всё очень нарядное, толпы людей веселятся. Я вижу друзей, родителей, они зовут меня к себе, но остановиться не получается. Как будто ветер без конца бьёт в спину, и я иду и иду…
-Что это может значить?
-Значить… Не думаю, что много грешил там. Я просто хотел, чтобы меня не беспокоили другие, те же родные, друзья, чтобы дали мне прожить эту короткую жизнь максимально спокойно. Я не отказывал им в помощи, но тут же о них забывал. Их горести меня не трогали.
-Ты не кажешься чёрствым человеком.
-Ты меня не знала тогда.
Они молчали. Вода билась об утёс.
-Я вдруг подумала, - Ханна неотрывно смотрела в туман. – На платформе добывают нефть, ею заправляют катера, и они что-то везут туда. Может, новые души, может, добро и зло.
-Нефтью не заправляются в чистом виде, - тихо сказал Жером, - её сначала перерабатывают.
-Какая разница? Здесь всё по-другому. И вот я подумала. Нефть же не бесконечна, там её осталось всего лет на пятьдесят-шестьдесят, я где-то читала. Что будет, если она закончится и здесь? Конец света?
-Знаешь, - Жером почти шептал, - мне иногда кажется, что если я выберусь из города во сне, то выйду к обрыву. Спущусь, и внизу меня будет ждать такой же катер. Я сяду в него, и мы уплывём. Не знаю куда, но это всё, о чём я могу ещё мечтать.
Двое на утёсе смотрели вдаль, думая о том, приплывут ли за ними до того, как закончится нефть.

Идея этого короткого рассказа о посмертии (тема, к которой я неизбежно раз за разом возвращаюсь) возникла из всплывшего однажды в моей голове вопроса. Прыгая от нечего делать по интернет-ссылкам, я наткнулся на статью про нефть. Там, в частности, говорилось, что мировых запасов ресурса хватит ещё на несколько десятков лет. Я подумал о том, что мы будем делать дальше, взял ручку и написал этот текст.