Мой Высоцкий

Мне было года три, когда я впервые узнала про дядю Володю, так мне его назвала мама. Точнее, даже не узнала, а услышала его голос. О, эти самые первые детские впечатления! Звуки... и лились они щедро и обильно. Мама, работавшая переводчиком дома, обожала работать под бобинный магнитофон. Я даже помню этот старый магнитофон, вроде, он назывался "Романтик". Помню эту тонкую коричневую ленточку, которая тянулась из каких-то странных кругляшей, к которым мама относилась с необычайным трепетом. Мама что-то переводила или просто слушала песни... а я подсаживалась к ней и слушала тоже. Голос был низкий и хриплый, но вскоре я настолько привыкла к нему, что он стал родной и неотъемлемой частью нашей жизни. Отец с утра уходил на работу, мама работала дома... и я просыпалась уже под голос Высоцкого.

Когда мне было года четыре с половиной, мама рассказала мне про того, кто пел эти песни. Про дядю Володю. Она сказала, что он умер.

- А как это? - спросила я, пытаясь осознать это холодное слово своим простеньким детским умом.

Мама сказала, что его больше нет, здесь с нами. И я задумалась... почему нет? И где он сейчас? Но мама ничего не отвечала.

Но все время слушала его песни... Не помню ни одного дня, где бы их не было. Отец ревновал. А мама записывала тексты песен в отдельную тетрадку. Высоцкого ведь тогда не печатали, его книг было не купить. Уже позже, году в 83-м появился плохонько отксеренный самиздатовский сборник "Нерв" с текстами Высоцкого. Мама была счастлива.

А пока приходилось слушать пленки и записывать тексты на слух.

"Мы успели, в гости к Богу не бывает опозданий...
Но что ж там ангелы поют такими злыми голосами?"

Мама, а почему ангелы злые?

"А в конце дороги той плаха с топорами..."
Что за дорога и что за плаха?

Я не понимала, просто повторяла эти слова, эти строчки... они въелись в меня подкожно, вошли в кровь...

Когда мне было лет шесть, родители взяли меня с собой в Москву. Было необычно и интересно. Столица, где я еще ни разу не была. Помню теплый и в то же время пасмурный день нашего приезда. Гостиница. Наши прогулки по городу, серые камни Красной площади, Мавзолей, московские улицы и магазины. На следующий день мама сказала, что мы пойдем к дяде Володе. Отец с нами не пошел, остался в гостинице. Помню, что мы шли вдвоем с мамой, я сильно сжимала мамину руку и очень волновалась... Я увижу дядю Володю!

Серый асфальт, камни, арка, вход на Ваганьковское кладбище...

Помню ряд могил, аллею, и памятник впереди... Помню свою горечь и недоумение, когда я спросила: "А где же дядя Володя?"

И мама кивнула: "Вот!"

Я представляла его совсем не таким. Это была какая-то странная зажатая фигура, затянутая в какие-то, то ли простыни... то ли бинты. Что это вообще такое? Я посмотрела на маму... глаза защипало, и я заплакала.

- Ну, Ирочка, перестань... не надо, - сказала мама. - Это только памятник.

И я поняла, что дяди Володи там нет.

Я положила к подножию цветы, пять белых гвоздик, мама положила сиреневые астры. Наши цветы были каплей в море. Столько цветов прежде я никогда не видела, алые, белые, желтые, сиреневые, розовые. Они лежали одной живой нежной и разноцветной массой. Океан цветов - вот это было бы правильное название.

- Ну, солнышко, пойдем! - мама потянула меня за руку... и мы пошли обратно. Я шла и все время почему-то оглядывалась...