Второй брак вв

/Юродивые ХХ века, глава 10/.

Вы, бабы, не понимаете счастья
независимости и готовы закабалить
себя навеки ...
Из письма Пушкина жене

Трудно подсчитать, сколько раз пришлось первой жене ударить ВВ туфлей по морде, прежде чем он осознал правоту мысли Энгельса насчет случаев, когда "... развод становится благодеянием как для обеих сторон, так и для общества". Правда, ВВ проповедовал, что "империи создаются терпением". Но поскольку для себя предтеча КП имел несколько иные правила поведения, чем те, которые он вдалбливал окружающим, то сам терпеть и честно зарабатывать арфу в Царствии Небесном не захотел. В мире найдется много мужчин, которые позавидовали бы ВВ и захотели бы быть на его месте. Да еще просили бы, чтобы их сажали на цепь и пороли хлыстом. (А может быть. даже заставляли читать "Обломова"). Но ВВ не чувствовал себя счастливым. Он  был не из тех, кому всё равно, страдать иль наслаждаться, а потому снюхался с другой женщиной. Говорим "снюхался", поскольку ни мать наша Святая Православная Церковь, ни самодержавное государство не признавали законность второго брака при живой первой жене. Царь-батюшка и духовенство не читали КП, а потому не понимали, что половая свобода спасет их от грядущих расстрелов, как спасла КП от падения тиража. А первая жена не давала развода. Она смело бросала вызов общественному мнению, но не бросала мужа: ей была противна подобная бесхозяйственность. Ведь если жена все неприятности копит в себе, она преждевременно умирает от сердечного приступа, а если разряжается на муже, ее жизнь удлиняется за счет его. Поэтому вместо вольной ВВ получал от первой жены лишь туфлей по морде, а стало быть, вместо церковного благословения - тоже, хотя и в переносном смысле.
И пришлось страдальцу, словно заправскому нигилисту, венчаться вокруг куста. Или, если угодно, за кустом. И жить в блуде. Только вот песенку "Нас венчали не в церкви", которую отрицавший церковный брак Владимир Ильич любил мурлыкать Надежде Константиновне, пока не пришло высочайшее повеление женить его принудительно, он своей незаконной сожительнице не пел. Как ни печально об этом говорить, но ВВ опять же личным примером подтвердил правоту мысли Энгельса: "Эта нерасторжимость брака уже в настоящее время нарушается в тысячах случаев". Вот так странно устроен этот мир: наиболее яркими примерами правоты ниспровергаемых мыслителей служат сами ниспровергатели.
Подняв выпавшее из рук Базарова знамя подрыва устоев, ВВ нажил пятерых незаконных детей и успешно блудодействовал до 1917 года, когда пришедшие к власти при его содействии большевики уравняли в правах законных и незаконных детей и узаконили развод. Человечество сделало еще один шаг к более разумному устройству общества. Таким образом, жизненный путь ВВ лучше всего свидетельствует о правоте Писаревых и Чернышевских, боровшихся с "бессмысленными ограничениями человеческой личности" вроде  законного брака, паспортов, прописки или всеобщей воинской повинности.
Итак, битья туфлей по морде оказалось недостаточно, чтобы отбить у ВВ охоту к семейному блаженству. Не успела улечься выбиваемая из ВВ, словно из коврика в прихожке, пыль средневековых предрассудков, как ВВ опять пал жертвой половой несвободы, (Так уж он был странно устроен: всю жизнь на четырех и всю жизнь падал. Наверное. потому, что плохо подкован. В общественных науках). Но не потому, что относился к несгибаемым сторонникам брака, которые готовы жениться по пять и даже по десять раз. Праведник был одним из тех недорослей, которым необходимо всю жизнь держаться за чью-нибудь титьку. Но не из-за донжуанистости какой-нибудь нехорошей, а совершенно безгрешно, словно святому в раю. Была у ВВ какая-то "таинственная зависимость" от бабьего руководства, поскольку он относился к той разновидности мужчин, которые пишут в брачных объявлениях: «Верный раб ищет свою госпожу»..
Тут нетерпеливый петербургский юноша может подумать, что, обогатившись брачным опытом (в конце концов, первый брак всегда комом), наш сгусток мужских достоинств взял в жены красавицу боярскую дочь с приданым, умопомрачительным, словно взгляды ВВ на Церковь Божью. Увы, это опять была бесприданница отнюдь не голубых кровей. Что же касаемо красоты, то, хотя и была она не такой страшной, как смертный грех или журналистка из КП, но за свой садик, который ВВ по примеру Вольтера возделывал, владелец мог быть спокоен днем относительно птиц небесных, норовящих склевать урожай, когда жена выходила в садик погулять, а ночью - относительно татей земных, которые норовят покуситься по всех смыслах на собственность хозяина. Как удачно выразился современный исследователь творчества ВВ, была Варвара Дмитриевна "скрытно женственной". Причем очень скрытно, словно бросок отряда белой конницы к ставке Чапая.
На торжественном снимке 1910 года, призванном запечатлеть процветание семьи Розановых и сделанном по такому случаю за границей, ВВ с супругой уже начали косить под аристократов. И если ВВ с ленинской бородкой выглядит весьма бодреньким дядечкой, позаимствовавшим для такого случая шляпу у богатого родственника, то лицо его жены напоминает козу, которая мучительно сдерживается, чтобы не съесть цветы с невесть как попавшей на ее голову шляпы. Но это мелочь по сравнению с ее глазами. Даже по снимку можно утверждать, что женщина с таким взглядом способна превратить в камень (или в дубину) кого угодно. Глаза до такой степени тусклые, что Варвару Дмитриевну продавщицей в приличную лавку не взяли бы. Сам ВВ назвал эти глаза "оловянными". Одним словом, Варвара Дмитриевна могла иметь успех у мужчин только на отдаленном от цивилизации, "безумно отнявшей у женщины право становиться матерью",  стойбище. Или среди подгулявших лесорубов, что несколько ближе к цивилизации, но не намного.
Будучи по природе своей матерым подкаблучником, ВВ во второй раз вдел кольцо в ноздри женщине испытанной, уже успевшей загнать в гроб одного мужа. (По какой-то одному ему известной причине ВВ побаивался девочек). Сам он объясняет свой поступок просто: "Оба были унижены и поруганы" - "вот и вся любовь". Второй раз ВВ женился в духе отрицателей - не на женщине, а на "друге", можно даже сказать на соратнике по борьбе (за существование) и, приобретя к этому времени достаточный семейный опыт, уже осмеливался огрызаться. "Дня не проходило, чтобы не покричали друг на друга", - с наслаждением вспоминал любимец женщин, обладатель ярко выраженных черт мужской породы. Единственное, что понял ВВ во втором браке - "самка охладевает к самцу после появления потомства". Хотя, казалось бы, куда уж дальше. С другой стороны, ВВ постиг, что роды его жены и роды коровы - одинаково святы, ибо и то и другое - "пути божьи". Потому что «истина открывается только в браке» (Кант, которому истина не открылась).
/Продолжение следует/.