Судьба Лауэр Фриды

 
Я родилась в марте 1928 года в Крымской области в маленьком хуторе Нурали. У нас был дом и хозяйство: лошади, коровы, бараны, куры и всякая живность. Я была четвертым ребенком, после братьев Эмиля и Вилли, а также сестры Эли, позже в этом же доме родился братишка Оскар.
Отец работал в колхозе. В 1933 году хозйство отобрали и из колхоза исключили, как кулаков, но никуда не выслали, поэтому семья смогла уехать в Евпаторию –  детский курорт на берегу Черного моря. Папа работал на каменоломне и там  надорвался. Мама работала в садоводческой бригаде. Квартира была холодная, маленькая - очень плохая. При первой же возможности семья переехала к маминой родне в село Айбур, это было в !935 году. Купили домик, понемножку обзавелись хозяйством. Папа работал заведующим птичником, а мама на хлопке в колхозе. Только стали жить опять хорошо, папу арестовали. Он был один из первых арестованных, позже забрали всех мужчин из села и даже женщин. 1937 год был страшиный год по всей стране. Забирали очень многих, даже дедушка, мамин отец пострадал: ему было уже восемьдесят лет, когда за ним приехал ночью «черный ворон» Он вскоре умер в тюрьме, это мы узнали от людей. А про расстрел отца семье не сообщили, и мама ждала мужа всю оставшуюся жизнь, до самой смерти верила, что он где-то томится в неволе. Мы, дети узнали о его судьбе только в 1989 году, когда стали оформлять документы на выезд в Германию. Архивы были закрыты, никто ничего не знал.
В колхозе за мужиков работали подростки. Деревня располагалась очень близко от моря. На другой стороне за морем – Румыния. В деревне вмсете жили немцы и русские, все были двуязычными, конфликтов не помню, жили дружно. В этой деревне я ходила в школу. Дома мы говорили на немецком языке.
После приказа о выселении, в начале сентября 1941года маму вызвали в управление колхоза. Управляющий спокойно сказал, что надо собираться в дорогу, что увезут нас туда, где тихо, хорошо и нет войны. Разрешали взять с собой двенадцать килограммов груза, все равно какого: еды или одежды.Увезли нас в город, ночью  посадили в товарные вагоны. Ехали очень долго. На станциях подходили к вагону женщины, обменивали вещи на еду. Привезли нас на Кавказ, там два месяца собирали урожай. Я даже немного в школу ходила. Потом по приказу всех нас опять собрали, снова в вагоны и повезли дальше. Мы ехали почти два месяца. Наш поезд служил защитой вагонам с оружием. Немцы не обстреливали наш состав, видимо знали, что везут немцев, на поезд ни обрушилась ни одна бомба. Иногда стояли подолгу. Тогда люди раскладывали огонь у вагонов и варили кашу. Бывало, только закипит каша в котелке, раздается крик: «По вагонам!» Хватают горячее, потом полусырое едят.
Приехали в Казахстан. Там снегу полно. Разобрали нас по казахским домам. Казахи ни слова не понимают ни на русском, ни на немецком, и мы ни слова ко-казахски. А с нами была наша бабушка Лиза, она немного понимала по-татарски. Казахский и татарский языки родные - вот бабушка нам кое-что и переводила. В этой деревушке ели мы хлеб пока старшие братья работали. За день работы им давали лепешку хлеба. Они ее приносили домой и мы делили лепешку. Работы было мало, а без работы не было и хлеба.
Вскоре мы обменяли все вещи на еду, менять было больше нечего.Казахи подсказали, что где-то есть совхоз русский и там есть работа. Братья, Эмиль и Вилли, пошли его искать, нашли и остались там. Какая радость у нас была, когда они первый раз приехали из совхоза и привезли нам пшеницу, ведь за работу платили зерном! Мы мололи зерно и пекли лепешки. Стали братья собираться назад и забрали с собой сестренку Элю. Сестре пришлось работать в совхозе наравне со взрослыми. Она выкапывала ушедший под снег урожай пшеницы. Грузила на сани и на быках провозила мешки к молотилке. Урожай остался под снегом потому, что все мужчины ушли на фронт, убирать было некому, вот и использовали для этой работы пригнанных русских немцев.За эту работу давали по килограмму хлеба в день и немного зерна. Но через неделю, это зимой 1942, года братьев забрали в трудармию в город Челябинск. Сестра по глубокому снегу прошла пешком семьдесят километров, принесла нам немного зерна. Назад они пошли с мамой опять пешком работать в совхоз, а мы: я, бабушка Лиза и Оскар остались в пустом казахском доме, хозяева уехали со скотом на зимовку. К нам подступил голод. Каждый день мы пекли в печке по одной картошине на человека... Есть хотелось всегда. Так прожили зиму. Наши соседи Лоренцы умерли от голода, сын и мать. Мы смотрели, как они медленно умирали. Кроме них умирали другие, приехавшие с нами люди.
Весной приехала мама, чтобы забрать нас в совхоз. Бабушку Лизу мы оставили другой ее дочери. У них тоже был голод, да еще началась эпидемия тифа. Зять и бабушка вместе умерли и еще полдеревни народу. Закапывали всех в общие могилы, так что потом найти могилу бабушки не удалось.
В совхоз нас повезли на телеге, запряженной быком. В этом совхозе мы и прожили всю войну. Там для всех нашлась работа. Я и братишка пасли маленьких ягнят, в школу я больше не ходила. Я была согманщицей, принимала у овец нарождающихся ягнят. Когда ягнята становились самостоятельными, мы выгоняли их в поле, на пастбище. Однажды осенью мы с подругой Лизой пасли ягнят на на скошенном пшеничном поле. Недалеко росла сухая густая полынь. Вдруг из полыни выскочил волк и впился зубами в горло ягненку. Я закричала, а тут выскочил второй волк, ухватил ягненка за живот и распорол его. Я как увидела кровь, испугалась не за  свою жизнь, а за то, что с нами сделает завхоз Филонов. Очень это был  жестокий человек! В страхе я побежала прямо на волков, размахивая гибким длинным прутом. Я кричала изо всех сил, представляя, что нам не отправдаться перед завхозом за пропавшего ягненка. Когда я была совсем близко, волки бросили добычу и скрылись в полыни. На крик прибежала Лиза, мы вдвоем втащили мертвого ягненка в ящик, прикрыли его. Всех ягнят загнали в загон, а сами побежали к Филонову, сообщить о происшествии. Филонов посадил нас на двухколку, мы поехали забирать ягненка, чтобы отдать его на кухню для рабочих совхоза. Завхоз похвалил меня, ни слова не сказав про опасность, которую я пережила. Да и что можно было ожидать от человека, который обыскивал людей, за найденую пшеницу отправлял их в тюрьму. Он видел, как голодали люди, никому не помог, сам-то ведь не голодал. Однажды я попалась ему на дороге, в мешке на дне лежала бутылочка молока, от пощупал мешок, но не открыл его, я чуть не умерла от страха. Филонов был из сибирских кулаков, раньше высланных в Казахстан.
Я подрасла, меня поставили работать на тракторе боронильщицей. Однажды моего тракториста забрали в милицию. Приехал управляющий. сам за трактор сел. Он укоротил тросик, чтобы трактор быстрее пошел. Я как раз держала лошадь под узцы. Трактор тронулся, лошадь испугалась. дернулась, и меня отбросило в сторону прямо под борону. Фуфайка разорвалась, нога попала под борону, слава Богу не совсем! Я очнулась, смотрю, управляющий даже не повернулся, не заметил, что со мной произошло, а лошадь стоит рядом. Я пришла в себя, залезла на лошадь и поспешила к трактору. Села за борону, боронить хотела, а из ноги кровь идет, след за мной красный тянется. Повезли меня в больницу, две недели отлежалась там. Чуть затянулась рана - опять за трактор! Шрам остался глубокий на всю жизнь.
В 1948 году мы с мамой уехали к Эмилю и Вилли в Челябинск. Там я вышла замуж, родила трех детей. Много тяжелого можно вспоминать о военном и послевоенном времени... Да и вся жизнь сложилась у меня не легко.
В тридцать четыре года я осталась вдовой, сама поднимала девочек, сама полуграмотная, а девочкам дала высшее образование. Уже в преклонном возрасте встретила большую любовь, вышла второй раз замуж. В 2003 году переехала с мужем в Германию в город Меттманн. Но недолго длилось наше счастье, муж умер от рака. Сейчас я окружена любовью своих детей и внуков, они приходят ко мне в гости. Рядом, в этом же доме, живет сестра Эля, она со своей семьей приехала немного позже к нам. Эмиля и Вилли уже нет в живых, а Оскар с семьей живет в Челябинске. Жизнь идет дальше, а детство и юность приходят во сне, и снова я переживаю все трудности, как в первый раз.
Покой и радость приходят ко мне в молитве. Я посещаю христианское собрание и благодарю Господа, что сохранил меня в тяжелое время.