Ты мне в душу... 4

                Подготовка.


    Съёмки были назначены через неделю, супруги очень волновались, ведь нужно было не ударить лицом в грязь! А с ширпотребом в стране была напряжёнка, форменный дефицит.
     Однажды Алексей Иванович, вернувшись с вечерней смены, застал жену, разложившую свои незамысловатые наряды и пытавшуюся, руководствуясь довольно потрёпанным журналом Бурда за позапрошлый год, слепить себе образ, который демонстрировала длинноногая красотка.
Он не стал отвлекать её от этого важного занятия, помыл руки и сел на стульчик в уголке, приготовившись терпеливо ждать.
  - А где дочка?-
он оглядел крошечную комнатку.
  - Я её в ночной оставила, надо же собраться! Не мешай! Вот, лучше костюм и ботинки померяй!-
она кивнула  на его свадебный костюм, извлечённый из недр платяного шкафа, рядом стояли лаковые туфли, в которых он расписывался более четырёх лет назад.
    Вздохнув, он подчинился указаниям жены и померял костюм. Семейная жизнь ему явно пошла на пользу, он раздался в плечах и в поясе  - брюки не застёгивались,  пиджак не сходился, рукава и штанины были коротки.
  - Снимай!-
скомандовала  жена, он с радостью сбросил  брачную одёжку, как царевна-Лягушка свою шкурку.
Лаковые туфли он даже мерять не стал, малы- во- первых, вышли из моды- во-вторых.
   Жена со страдальческим лицом смотрела на груду тряпья, которое было пригодно, чтобы носить на работу или в гости, но решительно не годилось, чтобы показаться в нём в телевизоре.
 - Придётся покупать тебе костюм, мне платье и обувь, подвела она итог и стала убирать всё обратно в шкаф.
      Написав заявления на отгулы, они  с раннего утра объездили ГУМ, ЦУМ, Руслана и Людмилу, , благо они находились напротив через дорогу, надеясь, что им повезёт и к их приезду «выбросят» что-то дефицитное для выполнения плана.
 И им повезло! В ГУМе, отстояв всего полтора часа в очереди, они купили австрийские замшевые туфли на шпильке, в ЦУМе  - элегантные мужские туфли, а также к ним две пары фирменных носок и французские колготки. С верхней одеждой не заладилось, но в Руслане после обеда «выбросили» югославские тёмно-синие костюмы- тройки, а вот Людмила  не порадовала, было пусто и безлюдно. На вешалках висели бесформенные балахоны удручающих расцветок, видимо, план они выполнили и попрятали дефицит в подвалах до следующего месяца или до визита ОБХСС.
    Жена нервничала, Алексей Иванович, нагруженный свёртками, пакетами и коробками, утешая её, предложил,-
 - Давай поедем в Польскую моду!
   И не желая толкаться в 165, поймал такси, не слушая возражений жены, которая быстро сдалась, и они покатили, боясь очередного разочарования, готовясь к огромным очередям и питая слабую надежду, что искомое всё же отыщется.
   Они покорно отстояли очередь на улице, чтобы войти в магазин, потом постояли в очереди на лестнице. И через час ожидания попали в отдел женской конфекции, куда  их впустила ярко накрашенная дама с высокой причёской, обильно залитой лаком, в синем фирменном халатике и с пальцами, украшенными золотыми кольцами  в два ряда с разноцветными блестящими камушками.
- Двадцать человек!-
Скомандовала дама, отбрасывая бархатную верёвку, похожую на толстую гусеницу, и открывая путь к вожделенным сокровищам женского сердца.
 - Один, два, три…двадцать!
Дама ловко накинула бархатную гусеницу обратно, преграждая напирающей толпе путь в пещеру Али-Бабы, и замерла со скучающим видом. Толпа, недовольно ворча, подчинилась и немного сдала назад. Двадцатой в партии запущенных внутрь была как раз жена Алексея Ивановича, он же остался за границей лимитированного счастья.
 - Это мой муж! Пропустите его, пожалуйста! Он со мной! У него деньги!-
 с мольбой обратилась супруга к даме- надзирательнице. Та, не поворачивая головы, приподняла верёвку, и Алексей Иванович, согнувшись, пролез под ней.
   Вслед за ним попытались проскользнуть несколько гостей с тёплого юга, толпа зароптала и угрожающе надвинулась, но дама-страж пресекла попытки несанкционированного проникновения за периметр, выдворив не посчитанных в очередь, и бросила на недовольных взгляд ,  достойный Медузы Горгоны. Толпа  отхлынула и дисциплинированно замерла, дожидаясь своего заветного часа.
       Жена Алексея Ивановича, отбежав от входа несколько метров, остановилась, вдохнула полной грудью застоявшийся воздух, смешанный с разнообразным парфюмом, потом и спецобработкой, повернула направо и как лунатик направилась в правый угол большого зала, там, где было посвободнее.  Народ толпился в 48-50 размерах, оставив 44-46  относительно свободными. Кривцовы, дойдя до нужного размера, набрали под бдительным взглядом консультанта пять или шесть разнообразных платьев, костюмов и комплектов. Потом они отстояли очередь в примерочную кабинку, и началась примерка. Жена задёрнула шторки и через несколько минут вышла из кабинки. Первое платье, хоть и хорошо сидело на ней, было отвергнуто за простоту и не праздничность, в таком только на работу ходить. Она опять скрылась за шторками, а потом вышла в тёмно-синем строгом элегантном костюме, прошлась, повернулась, подражая манекенщицам ГУМа. Тут вступил Алексей Иванович,-
  - Нет, не то! Ты в нём похожа на делегатку партийного съезда или профсоюзную активистку.
Жена явно обиделась и юркнула за шторку.
   К ним подошла консультант,-
  - Вам помочь?-
то ли предлагая, то ли раздумывая, произнесла она. Из кабинки снова вышла жена, на ней была белая блузка и серая юбка, не закрывавшая колен.
   Продавщица с интересом и некоторой ревностью взглянула на неё, попросила повернуться и с нескрываемым злорадством забраковала,-
  - Юбка сзади задирается, в бёдрах узка!
Алексей Иванович вздохнул,-
  - Что ж делать-то? У нас послезавтра съёмка, всю Москву объездили…
Продавщица навострила уши, -
  - Какая съёмка?
     Ей показалось, что они киношники,  ей мог обломиться закрытый просмотр зарубежного хита на Мосфильме.
   - Да вот, пригласили на Голубой Огонёк! А жене надеть нечего!
   Продавщица была явно разочарована, но Алексей Иванович сумел расположить её к себе, возможно, она приняла его за космонавта или за героя труда, но  в любом случае решила, что от неё не убудет, а полезное знакомство на всякий случай завести нужно.
    -Подождите, я сейчас!-
собрала перемеренные и не подошедшие наряды, неспешно развесила их по местам, удалилась в «подсобку».
    Около кабинок растаял народ, сбившись  в счастливую шумную толпу около кассы. Медуза Горгона на входе запустила новую партию, сметающих всё на своём пути, счастливчиков.  Около примерочных  опять образовалась очередь, в основном из гостей с Юга. Они громко и гортанно гомонили, пытались прорваться в кабинку, где находилась полуодетая жена Алексея Ивановича, он грудью встал на защиту её чести и кабинки и, несмотря на  недовольных, держал оборону до прихода продавщицы.
   Она появилась, когда накал страстей был готов перерасти в конфликт на национальной основе, где с одной стороны были «зажравшиеся москвичи» в лице Алексея Ивановича, а с другой «лица кавказской национальности». Последних было явно больше, но Алексей Иванович был на своей территории, а дома, как известно, и стены помогают.
     Продавщица спокойно отодвинула возбуждённых кавказцев, и они притихли, как малые дети, при появлении воспитателя, Алексей Иванович сам поспешно освободил ей дорогу. Шторки задёрнулись, и через пять минут оттуда вышла его жена. На ней было белое платье в синий горошек, поверх которого сидел тёмно-синий кокетливый  бархатный пиджак с четырьмя серебряными пуговицами. Пышная юбка , открывающая стройные ноги, приталенный пиджачок, прекрасно подчеркнувший линию высокой полной груди, счастливое лицо с фирменной косметикой Пупо, вызвали одобрительный гул и цоканье языком гостей столицы, и гордость Алексея Ивановича, что он является мужем такой женщины. Он поблагодарил продавщицу, опустив в профессионально оттопыренный карман её халатика мятую трёшку.
    Жена быстренько переоделась и они с вещами прошли на кассу.
  Обратно хотели опять поехать на такси, но это было невозможно. Горячие гости с юга оккупировали стоянку, и ждать пришлось бы до морковкиного заговенья. На другой стороне толпа штурмовала поъехавший 165, ничуть не отличаясь от той, которая брала поезда в двадцатых. На крышу только не залезали и под днищем не ездили, поскольку конструктив транспортного средства не позволял.
   Они в растерянности стояли . К магазину подъехал автобус и выплюнул новую порцию жаждущих московского ширпотреба, последней с крутой подножки пыталась спуститься бабушка с палочкой. Ей никто не помог, все дружно бросились занимать очередь. Алексей Иванович несмотря на обилие сумок , протянул ей руку и помог сойти, автобус захлопнул двери и укатил.
  - Спасибо, сынок! Одна бы не справилась! Каждый день одно и то же, что сойти, что войти в автобус проблема. Ступеньки ещё эти! Не для нас, стариков.
  - Нет ли где здесь поблизости стоянки такси, кроме этой?
 - Нет. А вы до метро поезжайте, там и стоянка есть, легче машину поймать.
 - А как же отсюда уехать? Посмотрите, в автобус не влезть!-
Алексей кивнул на противоположную сторону, где брали следующий автобус с боем.
  - А вы на этой остановке садитесь в 165. Он вас провезёт по дворам, а потом к метро.
   Старушка заспешила по своим делам. Через 15 минут подошёл 165 и снова изрыгнул нетерпеливую галдящую толпу. Они с супругой вошли в полупустой автобус, устроились поудобней сзади, и прокатились минут пятнадцать до магазина с другой стороны. Автобус снова штурмовали, чуть ли не вися на подножке, и потом с не открывающимися дверями ехали до метро. Около метро были свободные машины, но жена, страдая от нанесённого их бюджету ущерба, твёрдо указала на метро.
     На следующий день они встали рано и отправились к открытию парикмахерской, где работала дамским мастером знакомая его жены. Их впустили с чёрного хода, угостили чашкой горячего растворимого кофе, а они поделились бутербродами с копчёной колбаской из праздничного заказа. Наконец парикмахерскую открыли, несмотря на будний день, там стояла очередь. Первые счастливицы влетели и стали занимать пустующие кресла.
   - Моё кресло не занимать! Работаю по записи!
Но занявшая кресло счастливица упрямилась и не желала уходить,-
  - Я первая пришла! Сейчас моя очередь! Я специально к вам стояла!
  Дамский мастер не стала вступать с ней в пререкания и нарываться на жалобу, собрала свои вещи: пенюар, ножницы, расчёски, шампунь, лак и фен, бросила,-
  - Ждите, когда освобожусь,-
ушла в мужской зал. Там было мало народа и нашлось свободное кресло. Туда она усадила Светлану Кривцову, предварительно вымыв ей волосы.
   В ловких руках защёлкали ножницы и щёлкали минут сорок. Из соседнего зала  донеслись недовольные восклицания долгим отсутствием мастера.
    К недовольной клиентке подошла заведующая парикмахерской, большая рыхлая женщина средних лет в сильно разношенных тапочках и предложила  либо выбрать другого мастера, либо записаться в удобное время к своему.
    Посетительница капризничала, требовала внимания, грозила жалобой, попутно спрашивая,-
  - Когда же мастер, наконец, освободиться?
 - Люда, тебе долго ещё?-
прокричала в мужской зал заведующая.
  - У меня запись с 8 до 11, потом с 11 до 12, в 12 – обед до часа, с часа до двух –запись, а в два я ухожу, за овощную базу. Сегодня из очереди брать никого не буду!
    Женщина, занявшая кресло Людмилы чуть не ударилась в рёв,-
  - Я так ждала, мне очень надо именно к Вам! Пожалуйста, пойдите навстречу, я отблагодарю Вас!
  Заведущая прошлёпала в мужской зал к Людмиле,-
  - Люд, ну человеку надо! Может, ужмёшься и примешь?
Крикнула из мужского в женский,-
  - Женщина, а Вы что хотите сделать?
  Луч надежды осветил мятущуюся душу, она затараторила,-
  - Подстричься,  покраситься,  химию и укладку!
У заведующей вытянулось лицо. Людмила, пощёлкивая ножницами, ответила,-
  - Краска и химия  одновременно исключены! Без волос останетесь! Выбирайте, либо одно, либо другое!
  Заведующая, расценив это как согласие, зашлёпала к клиентке обратно. Пока они обсуждали, что ей лучше выбрать, Людмила закончила стричь Светлану, стряхнула волосы, разбирала их на пряди, накрутила на бигуди, нахлобучила ей на голову колпак и отправила под сушку.
  После вышла в женский зал, заведующая, чтобы не терять времени, вымыла настырной посетительнице голову, и она сидела в кресле с накрученным в виде чалмы полотенцем на голове.
   Людмила, спросив,-
 - Как стричь?
 - Как Вы считаете нужным!
   Быстро разделила жидкие волосы на множество прядок и защёлкала ножницами. Пощёлкав минут двадцать, она снова оставила женский зал и вернулась к Светлане. Раскрутила бигуди, расчесала, начесала, ловко поливая заграничным  лаком, взбила, заколола и вуаля! В зеркале отразилась настоящая красавица с ровной густой чёлкой и пышной копной волос, приподнятой на затылке и спускающейся локонами  по плечам.
   Алексей Иванович любовался женой, смотрел на неё влюблёнными глазами. Светлана скинула пенюар, выпорхнула из кресла и побежала к столу маникюрши, к которой тоже была записана.
   Людмила показала жестом Алексею Ивановичу пройти к мойке и вымыла ему голову чем- то нежным и пахучим, просушила махровым полотенцем и усадила в кресло, где сидела его жена,-
  - А Вы  и меня будете стричь?-
уточнил Алексей Иванович.
 - Да,-
коротко бросила Людмила,-
  - Прежде я работала мужским мастером.
подивившись такому универсализму, Алексей Иванович  послушно отдался  в её искусные руки.
  Минут десять она щёлкала ножницами над его головой, ювелирно работала бритвой на затылке и висках, крутила его головой и так, и сяк, потом взяла фен и круглую расчёску, стала укладывать.
   Алексей Иванович закрыл глаза и под убаюкивающее жужжание фена чуть не уснул, фен замолчал,-
  - Всё! Готово!
Он с любопытством открыл глаза. Из зеркала на него смотрел Ален Делон, и только костюм Мосшвеи говорил, что это не французский актёр, а очень даже похожий на него Алексей Иванович.
    Людмила подстригла его, в точности скопировав причёску кинозвезды, уложила. Алексей Иванович смотрел в зеркало и не узнавал себя. Он всегда тративший в парикмахерской не более восьмидесяти копеек – пятьдесят стрижка и тридцать – на чай, вдруг почувствовал, что лишал себя чего-то важного и значимого в жизни.
  - А побрить меня можете? Опасной бритвой!
 Людмила намылила ему мягкой пеной щёки, взяла из ящичка опасную бритву в футляре, и ловко орудуя ею, побрила Алексея Ивановича без единой царапинки,  сделала ему компресс с холодящим забугорным лосьоном и освежила советско-французским одеколоном Арамис.
После покосилась на его руки с заусенцами и цыпками,-
  - Вам бы маникюр сделать! А то руки, хоть под стол прячь!
Алексей Иванович покраснел от её замечания, то ли от состояния своих рук, то ли от того, что ему, мужчине, предложили, как какой-то бабе  сесть за стол к маникюрше.
   Он насупился, вытащил приготовленные семь рублей за жену и за себя, Людмила смахнула деньги в карман и удалилась в женский зал. По пути подошла к его жене и что-то ей сказала. Светлана кивнула головой и посмотрела в его сторону.
    Он подошёл к Светлане, они уже закончили. Она протянула ему руку, показывая ярко-розовые перламутровые ноготки.
  - Красиво!-
похвалил он.
 - Теперь ты садись!-
распорядилась жена.
 - Да ни за что!-
возмутился Алексей Иванович,-
  - Я, что, ба..женщина?
   Парикмахерская замерла, наблюдая за перепалкой. В то время мужчины, если и пользовались услугами маникюрш и, упаси Бог, педикюрш, то делали это скрытно, либо вызывая мастера на дом, либо прячась в подсобке или за ширмочкой. Сидеть и полировать ногти на глазах людей для мужчин считалось унизительным. Алексей Иванович решил стоять на своём и не сдаваться, как 28 панфиловцев.  У них с женой никогда не было скандалов, бывали разногласия, но они их решали быстро и без обид, а тут зрел скандал. У Светланы на глазах выступили слёзы, грозившие смыть тщательно нанесённый макияж,-
  - Как ты можешь! Нам на съёмку нужно! А твои руки…
 - Что мои руки? Руки как руки! Мужские! Рабочие!-
    Алексей Иванович выкрикивал свои аргументы и не слушал доводы жены, нашла коса на камень. Это было в их семейной жизни впервые, и здорово напугало обоих, но отступать никто не собирался.
    Неизвестно чем бы закончилось их противостояние, но на помощь пришла маникюрша.  Она хмыкнула, посмотрела на Алексея Ивановича и спросила, что за съёмка им предстоит?
 - В первомайском Голубом огоньке!-
страдальчески выпалила Светлана,-
 - А он хочет с такими руками на съёмку ехать! А вдруг нас крупным планом покажут? На весь Союз позора не оберешься!
Алексей Иванович закипел и хотел ответить что-то язвительное, но маникюрша не дала,-
  - А Вас как передовика производства пригласили?
 - Нет, я хорошо работаю, но не передовик.
 - По знакомству?
 - Нет, я в Останкино никого не знаю.
 - За что ж Вас пригласили? В массовку?
 - Моё стихотворение в Комсомолке  8-го марта напечатали,-
выпалил Алексей Иванович.
Повисло минутное молчание, каждый обдумывал «информацию к размышлению».
 - Так Вы поэт?-
с уважением сказала маникюрша.
Алексей Иванович засмущался, но было видно, что её вопрос ему приятен,
 - Сам не знаю, как получилось, выходит – да.
 - А кого Вы считаете самым лучшим поэтом?-
поинтересовалась маникюрша.
 - Самым-самым?-
уточнил Алексей Иванович, и тут же выпалил,-
  - Александр Сергеевич Пушкин – самый лучший поэт всех времён и народов.
Маникюрша повеселела,-
  - Тогда Вы должны согласиться с классиком!
И она с выражением прочла,-
 «Быть можно дельным человеком
   И думать о красе ногтей»
 Евгений Онегин, глава первая, строфа двадцать пятая. Вы Онегина в школе изучали? Помните роман в стихах?
  Алексей Иванович от такого неожиданного аргумента размяк и плюхнулся на стул, мучительно силясь вспомнить первую главу, а маникюрша уже подставила ему ванночку, куда он машинально опустил свои пальцы. Продиктованные ею строфы вертелись у него в голове, но память молчала и никакой связи с Пушкиным он не чувствовал. Когда опомнился, хотел выдернуть руку, но не смог преодолеть маникюршин захват. Она работала алмазной пилочкой, выравнивая грубо состриженные ногти, и наизусть читала  Евгения Онегина.  Всё же советское образование было лучшее в мире!
     К «Письму Татьяны к Онегину» она добралась до кутикул и убрала всё лишнее, открыв ногтевое ложе. Потом обработала заусенцы, продезинфицировала и наложила лечебный крем. К «Письму Онегина к Татьяне» руки Алексея Ивановича были в полном порядке. Полюбовавшись на дело своих рук, и продолжая читать наизусть, она нанесла  жирный крем и сделала ему энергичный массаж, потом промокнула салфеткой,-
  - Всё!
 - А Онегин? Дальше?
Маникюрша рассмеялась,-
 - Дома дочитаете!