В ваших услугах мы больше не нуждаемся

Не зря говорят: чего ты больше всего боишься, то и произойдёт. Чем ближе я был к пенсионному возрасту, тем сильнее мне хотелось, как говорится, досидеть именно на этой работе. Для виду я домашним намекал, что готов уйти когда угодно: возраст, здоровье опять же не богатырское. Но это была лишь бравада, на самом деле я к месту привязался, мы ведь с моей бригадой вместе проработали десять лет.
– Дядь Коля, ну когда уже документация будет готова? – торопили меня парни. – И хозяин интересуется, и нам выгодно скорее объект сдать.
– Когда сделаю, тогда и будет, – отвечал я строго. – Лучше дольше планировать, чем потом ошибки исправлять.
И такая спешка всегда. Я уже привык и не реагировал. Новые рабочие называли меня старым занудой, не понимали, почему я так медлю, остальные улыбались и молча ждали. Ну, я же опытный инженер и знаю: малейшую деталь не учтёшь – и потом сплошные переделки, бригада без зарплаты останется. Им моя дотошность в итоге выгоднее.
А работа такая: нас нанимают хозяева особняков, мы ставим индивидуальные котлы и проводим по всему зданию теплотрассу. Я инженер-теплотехник, бригада прокладывает трубы и ставит оборудование, я проектирую схемы и подключение. Хозяин нашей фирмы – бывший директор завода, где я полжизни проработал. Словом, я был при деле, и даже после номинальной пенсии собирался как можно дольше оставаться в бригаде, ведь мой опыт бесценен. Правда, сомнения иногда царапали: вдруг не дадут дождаться пенсии?
Все эти новые веяния...
Как я опасался, так и вышло. Однажды в конце недели после рабочего дня подошёл ко мне бухгалтер.
– Николай, такое дело. Шеф просил передать. Короче, мы в ваших услугах больше не нуждаемся.
– Что?!
Ноги ослабели, дослушивал уже сидя. Шеф сам не захотел меня видеть – наверное, посовестился сообщить, что проектировать теплотрассы будет теперь компьютерная программа. А мне же год до пенсии! Но кому какое дело? Невыгодно держать меня, платить мне зарплату. Ничего личного, только бизнес.
Не помню, как пришёл домой. Метро, автобус – ничего не помню. Жена сразу спросила:
– Что случилось?
– Я больше не работаю. Всё, конец.
Сказал я это и замолчал. Так и промолчал все выходные.
Перепуганная Катя ко мне и так, и этак – я прячусь, как зверь в нору. Чувствую – не могу никого видеть. Сейчас понимаю: это был шок, а тогда... Черт знает какие гадости лезли мне в голову. Скандалить, ругаться? Бесполезно. Жаловаться кому-то в стиле «Вы хотите об этом поговорить?» Всю жизнь никого не грузил своими проблемами, сам справлялся, так что поздно начинать.
Я не мог спокойно усидеть на месте, мне надо было что-то делать. Шёл на улицу, в магазин за каким-нибудь пустяком. Всё думал и думал, глазел по сторонам, наблюдал за прохожими, скрипел зубами. Вот все идут на работу, а я даже не пенсионер, просто безработный!
Катя не утерпела, вызвала дочь, та приехала с мужем, посылала его за мной следить – наверное, чтобы глупостей не натворил. Но своим сочувствием они меня только ужасно раздражали.
– Пап, но это же не конец света! – говорила дочка.
– Для меня – конец, – угрюмо отвечал я. – Я теперь никому не нужен.
– А мы, твоя семья? Не переживай так, мы же с тобой! Нам ты нужен!
Не зная, что ответить, я вставал и выходил из комнаты. Стал плохо спать, ночью просыпался от малейшего звука, от шороха. Лежу, думаю, и все обиды саднят, как царапины. Прямо выть хочется.
Начал сдуру искать работу – какую угодно, хоть сторожем, лишь бы не сидеть дома. Пережил несколько унизительных, как мне показалось, собеседований. Как я и думал, мужик в пятьдесят девять не нужен нигде. Работу не нашёл, остыл, махнул на себя рукой. Пропадать так пропадать.
– Похорони меня рядом с мамой, – сказал Кате.
– Ты уже третий раз это повторяешь! Прекрати думать о смерти!
– Многие, у кого внезапно отобрали работу, так кончают. Чем я лучше?
Кажется, я стал занудой ещё большим, чем был то этого. Жена злилась, и как-то раз заявила:
– В субботу едем к Толику.
– Ага, я знаю зачем, – буркнул я. – Чтобы он меня развлекал.
Жена ничего не ответила. К её брату в гости мы захаживали довольно редко, а тут вдруг собрались. Он недавно, месяца три как вышел на пенсию. Наверное, она убедила братца, чтобы тот поднял мне настроение, поделился опытом. Ладно, пусть попробует – мне в моём состоянии было уже всё равно.
– Старик, потерпи немного, и будешь пенсионером! – уговаривал меня Толик, пока женщины готовили обед. – Подумаешь, год недоработал. Ерунда, это не влияет, если только ты не ветеран труда. Вот я тебя сейчас научу, как надо всё делать.
И он начал мне рассказывать, как следует оформлять документы, сколько копий и прочую тягомотину. Меня от его рассказов сразу начало тошнить. А он ещё хвастается:
– Знаешь, как классно быть пенсионером? Да ты радоваться будешь! Бесплатный проезд в транспорте, всякие скидки. Экономия! Я теперь в любой аптеке, в каждом магазине первым делом спрашиваю: а для пенсионеров скидки у вас есть?
И так он мне наскучил с этими скидками, что мне уже придушить хотелось этого «юного пенсионера» – лишь бы замолчал. Представляю, как он в этих аптеках и магазинах примелькался и надоел со своей прижимистостью. К счастью, тут на стол накрыли, и Толик занялся едой.
А дома я внезапно взглянул на ситуацию совсем с другой стороны. Что я так вцепился в это слово «пенсия»? Почему так горюю? Неужели я хочу быть похожим на этого крохобора Толика?! Да, признаться самому себе можно: была такая мысль, что всякие пенсионные льготы – это выгодно. Тут ещё и похоронил себя заранее.
Стало невыносимо противно. Впервые за неделю я уснул спокойно, спал до позднего утра. Беспокойство, обида, чувство ненужности – всё это куда-то улетучилось. А днём зашёл сосед, молодой парень.
– Дядь Коль, у вас инструменты есть? Дверной замок чего-то барахлит, еле домой попал.
Достал я кофр с инструментами, смахнул с него пыль, и пошли мы к соседу. Я замок разобрал – оказывается, пружину заклинило. Руки сами вспомнили, что надо делать: в юности я был неплохим слесарем. Подточил кое-что маленьким напильником, вот и починил замок.
– Теперь будет работать, – сказал я.
А обрадовался чуть ли не больше, чем сам хозяин замка.
В следующие несколько дней ко мне ещё два раза заходили из нашего дома. У вас, говорят, дядь Коля, руки золотые, а у нас дверная ручка шатается. Ключ перекосило... Конечно, я помогал. И даже делал вид, будто не понимаю, что это всё жена подстроила.
– Кать, мне тут из ЖЭКа звонили, предлагают слесарем у них поработать, – сказал я ей однажды.
– Что ты говоришь! Это здорово, – улыбнулась она.
– Ага. Вот не знаю, соглашаться, что ли?