de omnibus dubitandum 103. 338

ЧАСТЬ СТО ТРЕТЬЯ (1878-1880)

Глава 103.338. КАТОРЖАНКА ТИМОФЕЙКА…

    В 1880 г. Константин Игнатьевич получил приглашение проверить договора и отчеты о сделках на писчебумажной фабрике помещиц Косяковских, проживавших в Псковской губернии.

    Так что летние каникулы Надюша провела в чудесном имении. И позже, вспоминая о тех сказочных днях, когда 11-летней девочкой она взахлеб слушала соловьиные трели, любовалась луговым раздольем, вдыхала аромат садовых цветов, «спала в шикарной комнате на шикарной постели» с открытым настежь в звездный мир окном...

    Припомнит она и выделит свою встречу с 18-летней местной учительницей Александрой Тимофеевной Яворской, «Тимофейкой», обучавшей крестьянских детишек. И вновь мини-ребус: в «темной и забитой России», — как объявят впоследствии большевики при непосредственном участии Наденьки, — где «потребовалась большевистская программа ликвидации неграмотности», практически в каждом имении имелись школы для крестьянских детей. А сама Крупская, под впечатлением от этой встречи,  решила раз и навсегда стать народной учительницей… Тем более, что у девушки-народоволки А. Яворской «во время обыска полиция нашла запрещенную литературу и портрет царя, на котором было записано решение какой-то задачи», вследствие чего та «два года провела в Псковской тюрьме, в камере без окна».

    Но откроем нелицеприятный источник — М. Гернет «История царской тюрьмы», где на с. 366–368 говорится о состоянии провинциальных мест лишения свободы и, в частности, тюрем губернского города Пскова в период с 1870 по 1900 гг.

    В городе имелись: арестный дом, городской тюремный замок и временная каторжная тюрьма. Арестный дом представлял собой пять камер в подвальном этаже, одна из них отводилась для женщин; во всех были небольшие окна (можно рассматривать ноги и подол платьев прохожих). Кухня была домашняя, за обеды отвечала жена смотрителя этого дома. Тюремный замок г. Пскова располагался в центре города и был рассчитан на 161 человека, имел общие и одиночные камеры, все с окнами. Здесь же, в четырех башнях замка находились кухня, баня, прачечная, пекарня, мастерская. В случае надобности «заболевавших арестантов отправляли в земскую больницу. Занятия трудом в замке не были организованы, и заключенные отпускались на работы к частным лицам вне тюрьмы».

    Третьей тюрьмой в Пскове была временная каторжная тюрьма, расположенная за городом и где также имелись мастерские, столовая, пекарня. Впрочем, находиться в этом последнем заведении «Тимофейка» не могла, так как к каторге ее не приговаривали, да и не проводят во временных тюрьмах два года, впрочем, как и в арестантских домах.

    За такую провинность как нахождение запрещенной литературы и исписанного портрета императора дать наказание в два года в Российской Империи НЕ МОГЛИ! — для такого наказания нужны были более веские причины. Так что никакой Тимофейки-народоволки в жизни Наденьки Крупской не было, а была лишь юная девушка, народная учительница, из которой впоследствии сотворили большевистскую легенду. И таких народных учителей в России было множество, потому что так называли тех, кто работает в сельских школах (!), имеющихся практически во всех крупных селах необъятной страны (!!!), не говоря о городах — больших и малых; правда, некоторые добродушные и наивные учителя все же попадали в сети провокаторов и, шантажируемые, начинали исполнять приказы злоумышленников.

    Но фальшивая история, раз начавшись, не могла прекратиться. «Исследователи» жизни будущей «жены вождя всех униженных и оскорбленных» придумали, что вернувшись из Псковской губернии, где в имении Косяковских Надя провела чудесное лето, она возвращается не в привилегированную гимназию, а… в Литейную, расположенную на углу Бассейной улицы и Литейного проспекта, где занималась и некая Маша Юрковская, в будущем артистка Художественного театра - Андреева. «Через много лет Надежда Константиновна и Мария Федоровна удивлялись, что не познакомились еще в гимназии» (Л. Кунецкая, К. Маштакова, с. 14).

    Впрочем, чему удивляться, — Наденька никогда не училась в Литейной гимназии. Хотя бы потому, что учились здесь в основном дети рабочих с Обуховского металлургического завода. В царской России существовала столь уникальная система просвещения, что каждая отрасль российского хозяйства позволяла иметь гимназии. Например, гимназии кожевенников, скорняков, железнодорожников, коннозаводчиков, скобяной торговли и т.д. В царской России имелись сословные учебные заведения; подведомственные учебные заведения, т.е. находящиеся в ведении всех и каждого министерства; учебные заведения в ведении Синода, к примеру, архиерейские школы; учебные учреждения под патронажем Императрицы Марии и т.д. и т.п. — что свидетельствует об индивидуальном подходе к просвещению каждого члена общества.

    Где, в каком государстве мира на сей день можно найти подобную просветительскую систему индивидуального образования?! А нам почти весь XX век говорили: безграмотная Россия, забитая Россия… забитая кем?!

    И так как нам предстоит тщательнее познакомиться с каждым человеком из окружения Н. Крупской, то присмотримся повнимательнее к вышеназванной «подруге».

    ЮРКОВСКАЯ Мария Федоровна (по мужу Желябужская, сценический псевдоним Андреева); определенный интерес представляет та краткая информация, которая имеется в академических изданиях, таких, как Энциклопедический словарь, изданный в 1953–1955 гг. и БСЭ, изданная в 70-е гг. XX столетия. В первом источнике, к примеру, говорится, что родилась Андреева Мария Федоровна в 1872 году; член КПСС с 1904 г.; играла на сцене Общества искусства и литературы с 1894 г.; в Московском художественном театре и в др. Была одним из организаторов Большого драмтеатра в Петрограде (1919). В 1931–1948 — директор Московского дома ученых. Награждена орденом Ленина.

    Второй источник дает более полную информацию и указывает, что Мария Федоровна Андреева 1868 года рождения (не то, что в прижизненном издании, где она моложе на 4 года!) в Петербурге, умерла 8.12.1953 г.; член КПСС с 1904 г.; подруга (!) и соратница-по****ушка М. Горького. Начала сценическую деятельность в 1894 г.; в 1898–1905 актриса МХАТ. В 1905 г. — издатель большевистской газеты «Новая жизнь». В 1918–1921 гг. — комиссар театров и зрелищ Петрограда. В 1931–1944 гг. — директор Московского дома ученых. Награждена орденом Ленина.

    Для достоверности заглянем еще и в «Театральную энциклопедию» (М., 1961, т. 1, с. 206); там уточним, что родилась Андреева (наст. Мария Федоровна Юрковская; фамилия Желябужская в этом источнике «утеряна») все-таки в 1868 году. «Будучи другом A.M. Горького, находясь в эмиграции, свыше 6 лет была его секретарем, переводчиком и ближайшим помощником», — любопытно… В 1913 г. вернулась в Россию. Но поразительно то, что составители энциклопедии постарались уменьшить ее «послереволюционную» роль, указав, что в 1919–1921 гг. она была заместителем комиссара просвещения по художественным делам в Петрограде.

    Правда, ни в первом, ни во втором, ни в третьем источниках не указывается, что комиссарша должна была — по должности положено! — способствовать убийству исконно русских актеров и уничтожению русского сценического искусства в пользу таких, как «режиссер-новатор» Всеволод Эмильевич Мейерхольд (кстати, играла с ним в спектаклях еще во МХАТе, где тот служил актером с 1898 по 1902 гг.). Мейерхольд в свое время осуществил: постановку «лирической драмы» «Балаганчик» «революционного романтика» А. Блока об исканиях психопатов; постановку в 1920 году пьесы Э. Верхарна «Зори», — ее как «псевдореволюционную, рассматриваемую постановщиком как «манифест» «Театрального Октября» разоблачала Н. Крупская, выступив со статьей в газете «Правда»; пьес М. Горького с характерными названиями «Песня о Соколе», «Песня о Буревестнике», «Мещане», «На дне». А еще — таких «сверхзначимых» для развития театрального искусства постановок, как «Действо о III Интернационале» (1 мая 1919 г.), «Гибель Коммуны» (18 марта 1920 г.), «Мистерия освобожденного труда» (1 мая 1920 г.), «Блокада России» (20 июня 1920 г.), «К мировой Коммуне» — «массовая постановка в честь второго конгресса III Интернационала» (19 июля 1920 г.) и другие. Эти массовые празднества и инсценировки к ним проходили в Петрограде в бытность М.Ф. Андреевой комиссаром театров и зрелищ.

    Но вся приведенная информация, как говорится, так, для размышления… Ведь это театрализованное убожество и театроубийство начнется в 20-х годах XX века; а пока нас интересует конец века XIX…

    Согласно большевистской версии, почему-то не училось милой Наденьке и в Литейной гимназии! И опять через год отец перевел ее, на сей раз в частную гимназию Оболенской, где преподавание велось «типичными шестидесятниками». Директором которой был «колоритный» Александр Яковлевич Герд, он же читал гимназистам лекции наряду со своими единоверцами и, конечно же, как они всегда представляются в литературе определенного рода (в первую очередь, во всей советской литературе), «выдающимися педагогами» Я.И. Ковалевским, Е.Ф. Литвиновым, А.Я. Билибиным, А.О. Пуликовским, Н.Е. Смирновым. Однако отчего-то столь выдающихся деятелей нет в классической 4-томной «Педагогической энциклопедии», изданной в Москве в 1964-1968 гг. Правда, там же (т.1, раздел 527) находим, что Александр Яковлевич Герд (5.4.1841—13(25)12.1888) в 1863 году окончил Санкт-Петербургский университет экстерном, т.к. был исключен из числа студентов (!) за участие в революционно-демократической организации. Преподавательскую практику получил, работая в воскресных школах. «Был директором исправительной колонии для малолетних преступников (около Петербурга)»; только вот незадача — подобный термин, наряду с «воспитательными» и «трудовыми» «колониями» появился уже при советской власти (!); к примеру, «в период 1920–1923 гг. стали возникать детские колонии и коммуны: колония имени М. Горького, коммуна имени Ф.Э. Дзержинского и т.д.» (т. 1, раздел 683). А в царской России для содержания неблагополучных несовершеннолетних имелись воспитательные дома и исправительные приюты! Малолетних преступников могли также «до особого распоряжения» направить в монастырь. Но, к примеру, за уголовные преступления (убийство), за которые закон угрожал смертной казнью, каторжными работами и ссылкой, — подростки 14 лет могли быть направлены в особые отделения при тюрьмах или арестных домах на срок от 2 до 5 лет; при этом суд всегда учитывал, «действовали ли они при совершении преступления с разумением или без разумения» (Уложения о наказаниях); не достигшие 10-летнего возраста за уголовные преступления вообще не привлекались; одним из видов наказания было… отдать родственникам на исправление.

    Но вернемся к А.Я. Герду, который с 1877 г. руководил женской гимназией (имя Оболенских в тексте упоминаемого источника — Педагогической энциклопедии — отсутствует), и к «передовым талантливым педагогам». Ничего удивительного, что подобная компания прикрылась известным именем князей Оболенских, — некоторые ветви этого рода были известны с начала XIX века как семьи декабристов, педерастов и психопатов.

    Заслуги определенной части этой семейки были учтены Советами. Вспомните хотя бы Валериана Валериановича Оболенского, ставшего Н. Осинским (1887–1938), который дослужился до заместителя председателя ВСНХ и члена ЦК партии — при новой власти, которую так приближал и жаждал установить. Но как справедливая расплата за предательство интересов державы — репрессирован властями и расстрелян.

    Школа Оболенских находилась на контроле в III Отделении МВД Империи и по представлению оного её деятельность неоднократно приостанавливалась решениями Министерства просвещения Империи за… содомию и привлечение к преподавательской деятельности лиц, не имеющих педагогического образования и имеющих психические отклонения. Да, слишком либерально относились в царской России к подобным проявлениям…

    Так что не училась Наденька Крупская в этом «иудейском пансионе» (как его называли современники); впрочем, как и не преподавала здесь же после окончания оной в 1887 г., где якобы для девиц имелся пансион М.Г. Герстфельд.

    Все эти годы Надежда Константиновна получала прекрасное образование в Екатерининской гимназии, патронируемой самой Императрицей! И только преданная служба честнейшего офицера Русской армии Константина Игнатьевича Крупского могла служить порукой блестящего будущего его дочери. И не было случая, чтобы гимназисты, добившись столь великого почета — учиться в заведении, находившимся под патронажем Императрицы, уходили в другие гимназии и школы…