Глава 7. Новый год. Перевал Саланг, пожар на трасс

Глава 7. Новый год. Перевал Саланг, пожар на трассе у Чарикара
Воспоминания о службе в Афганистане приводят к моментам, которые хочется вспоминать как хорошие и теплые. И на войне бывают передышки. Это как раз то время, когда хотелось вспомнить о доме, своих близких и друзьях, которые находились далеко. В суматохе будней забывалось, что почему-то давно не было писем из дома. Через несколько часов наступал Новый год. Телевизора не было, «Голубой огонек» не посмотреть. Были только часы, подаренные отцом, по которым можно посчитать, сколько времени осталось до наступления 1983 года.
Как бы ни было трудно, нужно было объехать три гарнизона, которые не следовало оставлять без присмотра. Накануне праздника требовалось проверить и личный состав: проконтролировать хватало ли продуктов питания и топлива для работы насосных станций, определить порядок несения службы, узнать состояние здоровья бойцов, да и многое другое. На период праздника везде усиливалась охрана объектов и пропускной режим на дороге.
После обеда вернувшись на свой ГНС-46 я дал указания по выставлению охраны от трубачей на нашем посту и сказал старшему из своих бойцов старшему сержанту Болотникову, чтобы разбудили только если что-то срочное и не раньше восьми часов вечера, и завалился спать. Поспать хотя бы пять часов после «зимней прогулки» на перевал Саланг было маленьким счастьем.
На нашем гарнизоне совместно с опорным пунктом № 13 танкового взвода праздновать Новый год решили вместе. Прибывший месяц назад на пост старший лейтенант Федор Камалов на место убывшего командира взвоза старшего лейтенанта Игоря Петрова активно включился в подготовку к празднику. Все, о чем мы успели переговорить, это как мы празднуем и нужно ли что-то от меня. Федор улыбнулся и со словами: «Иди дрыхни, без тебя разберемся», – помахал мне рукой. Надо сказать, что Федор, в отличие от своего сменщика Игоря Петрова, произвел на меня очень хорошее впечатление. Невысокого роста, спокойный, уравновешенный, немногословный, крепкого телосложения. Федор окончил танковое училище и прибыл в Афганистан два месяца назад из Уральского военного округа.
Еще за два дня до моего убытия на перевал Саланг Федор с кем-то договорился и 31 декабря у нас на посту появилась настоящая зеленая сосна. Дерево установили в ведро, закрепив основание камнями, само ведро обтянули белой тканью, имитируя снег. Бойцы дружно принялись украшать «елку» тем, что было. Конечно, фантазии нарядить ее игрушками, даже из бумаги, у бойцов не хватило, но повесить на зеленую красавицу пачку сигарет, гильзу от пулемета ДШК, сломанный будильник, непонятно откуда взявшийся, и вату из подушки – это вам пожалуйста. Федор махнул на такую самодеятельность рукой: «Пусть пацаны порадуются». У него была задача более важная – подготовить праздничный стол, а это было достаточно сложно при скудости нашего армейского пайка.
Благополучно проспав до восьми вечера и проснувшись от постороннего звука в соседней комнате, я сначала не понял, сколько времени и какое время суток. Полежал, посмотрел на часы и начал вспоминать, что было накануне. Постепенно мысли пришли в порядок, и тут как раз я вспомнил, что через четыре часа Новый год. Разница в Афганистане (Кабуле) с Москвой +1,5 часа, год исчисления в Афганистане по местному календарю был 1361, оставалось 2,5 часа до встречи по Москве. Все, надо было вставать и готовиться к встрече Нового года, сначала по родному времени, а затем по местному.
Подготовка к празднику года шла своим чередом. Самым большим помещением в бывшей ветеринарной больнице, где мы стояли гарнизоном, было спальное помещение трубачей. После случая с трагической гибелью с мл. сержантом Галка, я перебрался к своим бойцам, и мы жили все вместе в одной большой комнате. В отличие от бойцов, которые спали на двухъярусных кроватях, я спал на отдельной кровати. В центре комнаты стояли два сдвинутых стола, по торжественному случаю их накрыли целлофаном. Целлофан у нас всегда был под рукой, им были заделаны рамы окон вместо стекол, а так как при стрельбе из танка целлофан рвался, и приходилось повторно заделывать окна, то он лежал с запасом на всякий случай. Также иногда им укрывали от дождя ящики со снарядами, которые стояли на заднем дворе.
Меню нашего стола было, можно сказать, праздничным: картошка с тушенкой, рыбные консервы с сардиной в масле (дефицит), килька в томате (девать некуда), хлеб белый и черный, лук зеленый с белыми головками (набрали на соседнем поле), соль, Фанта и Кока-кола в стеклянных бутылках и несколько бутылок шаропа (местный самогон). Шароп покупали у старика-афганца для «своих» по 150 афганей за бутылку.
Ради торжественного мероприятия танкисты подвели в комнату трубопроводчиков провод от аккумулятора танка, и над столом в двух местах развесили лампочки в 12 Вт. Конечно, было темновато, читать книгу не получилось бы, но стакан и ложку с едой мимо рта бы не пронесли. Для большего освещения пригодилась и наша керосиновая лампа. Заправляли ее смесью авиационного керосина (топливо ТС-1, перекачиваемого по трубопроводу. При горении без смеси взрывается и гаснет) с дизельным топливом. Лампа немного дымила, но свет тоже был.
Дисциплина на посту была, не скажу, что железной, но «по понятиям». К столу были допущены только бойцы, прослужившие не менее 1,5 лет. Водителей и механиков-водителей, прослуживших 1,5 года, пригласили, но спиртное, извините, не полагалось. Остальные были задействованы для несения службы, как со стороны танкистов, так и со стороны трубачей. Во главе стола установили две табуретки для нас с Федором.
В такие минуты все мысли были не о войне, а о доме, который находился ой как далеко. За полчаса до встречи Нового года по московскому времени, все приглашенные за стол собрались на месте. По сложившейся на посту традиции, первый тост был за офицерами. Федор посмотрел в мою сторону и произнес «Гена, ты на посту дольше меня, тебе и первое слово». Да, уже четыре месяца в Афганистане… Это целая жизнь, уже идет смена поколений, а мы фактически относились ко второй смене (первая смена, это призыв 1980–1982 года, который пришел на замену «партизанам», призванным из военкоматов в период ввода войск в Афганистан в декабре 1979 года).
Когда на тебя смотрят два десятка пар глаз и ждут от тебя, что ты скажешь что-то главное, самое нужное и самое важное, то, что запомнится надолго, ты понимаешь всю ответственность. Тост начался с простых и понятных всем слов о доме, близких, которые нас ждут и переживают за нас, я поблагодарил всех за службу и, конечно, пожелал живыми и здоровыми вернуться домой. Стаканы и пластмассовые кружки застучали в поддержку. Не успев толком закусить, налили по второй. Федор тоже встал, произнося тост, предложил проводить 1982 год, выпить за здоровье присутствующих и стоящих на посту и тоже пожелал всем благополучного возвращения домой. Третьим тостом по традиции, без слов, помянули всех погибших при выполнении воинского долга.
Бойцы-трубопроводчики подготовили сюрприз. К нам в гости пришел Дед Мороз. Полушубок из овечьей шерсти вывернули наизнанку и надели на воина-узбека, подпоясали солдатским ремнем, на голову ему нацепили панамку и сделали бороду из ваты. Дед Мороз получился немного похожий на пугало, но узбек был настолько доволен, что даже пытался правильно произносить русские слова, когда читал детский стишок-поздравление. Присутствующие смеялись до слез. Затем кто-то предложил устроить хоровод вокруг сосны, часть бойцов согласилась и вышла к сосне хороводить на улицу.
Незаметно стрелки часов подошли к 12 ночи, и нужно было поднять стаканы и кружки для встречи Нового года. Все, у кого на руке были часы, следили за секундной стрелкой, еще мгновение – и вот оно: «УРА, УРА, УРА, с Новым годом!». Не успев допить содержимое в стаканах, все услышали выстрелы с соседних постов. К этому знаменательному событию многие готовились заранее. Ракетницы с сингалками были в дефиците, а вот «трассирующие» зажигательные патроны можно было раздобыть. Началась канонада из автоматов и станковых пулеметов: трассирующими, ракетницами световыми и звуковыми – ночное небо осветилось десятками выстрелов. Стрельба на нашем посту длилась минут 5–10, на соседних дольше. На всех лицах сияла радость, кто-то обнимался, кто-то просто прыгал на месте.
Под звуки канонады мы не зразу заметили, как во двор въехал танк. С КП роты танкистов прибыли ночные гости. Танкисты в ночное время очень редко перемещались на танке, поскольку ночью он был очень хорошей мишенью, случай такого прибытия – исключение. Остановившись около крыльца, так других мест за забором не осталось, полный экипаж – четыре человека – вылез из танка и с довольными физиономиями подошел к нам. Со словами: «Привет, с Новым годом!» – пожимали нам руки и хлопали по плечу. Возглавлял прибывших старший лейтенант Саша Блинов, с ним были старший сержант Козырев и еще два бойца (механик-водитель и заряжающий). «Мы к вам с проверкой и для поддержания боевой готовности, короче, наливайте, гости приехали», – произнес Саша.
К нам на 13-й пост Саша Блинов приезжал редко, чаще всего с проверкой приезжал начальник штаба танкового батальона майор Терехин (фамилия изменена). Спокойный всегда подтянутый и уравновешенный. Мог загнуть матюком, но всегда за дело. Саша Блинов – худощавый блондин с улыбающимися глазами, относился к категории людей, которые не строили карьеру, плыл по течению и, возможно, оттого что карьера взводного в 27 лет его не устраивала, мог злоупотребить спиртным. Весной 1982 года Саша по пьянке потерял, а возможно у него украли пистолет «Макаров» – табельное оружие офицера-танкиста. Был суд офицерской чести, исключили из партии, но до суда военного трибунала дело не дошло. Доверить Блинову отдельный пост командование роты не решалось, и он находился под присмотром командира роты на КП роты. У Саши было свое хобби, которое он совмещал со способом зарабатывать денег, он хорошо стриг личный состав. Стрижка стоила 150 афганей (бутылка шаропа). При ежедневной утренней поверке бойцов Саша определял, кого сегодня он будет стричь. Вариантов у бойцов не было, стрижка – деньги, деньги – шароп. Командование знало приблуды взводного Блинова, но смотрели на это сквозь пальцы. Личный состав не роптал, при этом выглядел всегда аккуратным. Второй способ «зарабатывания денег», которым грешили многие танкисты, – это продажа латунных гильз после выстрела из танка снарядом (выстрелы с подкалиберными снарядами для 115 мм пушки танка Т-64 комплектовались только латунными гильзами как более надежными). Возможно, поставка снарядов в Афганистан была с завершающимися сроками хранения, и повторного использования таких гильз не предполагалось. Они после использования сминались гусеницами танка и продавались афганцам в качестве цветного лома.
Гости с КП роты танкистов прибыли не с пустыми руками, в качестве подарков была привезена трехлитровая банка с брагой. Старшина роты танкистов периодически ставил брагу, перегнать ее в самогонку почему-то не получалось, возможно, не хватало терпения. Больше всех суетился Блинов: «Мужики, давай накатим за уходящий год, а то вот-вот и будем встречать Новый год по местному времени. У меня есть тост». Саша вспомнил, как он попал в Афганистан, назвал это судьбой, хотя получалось из его рассказа, что от него просто хотели избавиться: показатели по политической подготовке у него «хромали», возглавляемый им взвод был далеко не лучшим. В завершение тоста Блинов встал и с высоко поднятым локтем произнес: «Желаю всем вернуть домой живыми, чтобы годы, прошедшие здесь, были потрачены не зря. За всех нас, мужики, УРА!». Все дружно встали, ударили кружками и стаканами и поддержали троекратным: «УРА!»
Не успели как следует закусить тем, что было под рукой, как подошло время к встрече Нового года по местному, афганскому, времени. Налили стаканы и кружки с шаропом и бражкой, секундная стрелка приблизилась к 12 - и вот он, 1983 год. Снова прогремело: «УРА, УРА, УРА!!!» и снова стала слышна канонада. Все вышли на свежий воздух, кто-то молча курил, кто-то продолжал веселиться. Мы, офицеры, отошли в сторону ото всех просто поговорить о том, что и кто нас ждет. Немого постояли, покурили на свежем воздухе, потом зашли в комнату Федора обсудить, что у каждого накопилось в душе. Танкисты были уже старлеями, уже женились и завели детей, их переживания за жен и детей родных были главной темой. Блинов второй год был в Афгане, Федор прибыл совсем не давно, у них, конечно, было много общего и по жизни и по службе. Мне приходилось больше слушать и лишь иногда что-то добавлять из моей прошлой курсантской жизни и совсем небольшой офицерской. Блинов несколько раз порывался «накатить», но Федор под предлогом, что уже сейчас идем, переводил разговор на другую тему. Напиваться, конечно, не стоило, хоть и праздник, ну выпили и даже хорошо, так ведь не в Союзе и не дома у телевизора, мы все-таки были при исполнении воинского долга, тут как бы война и все могло случиться.
Отвлекшись с Федором за разговорами о доме, Саша Блинов под предлогом «сейчас перекурю и подойду» вышел с сигаретой в руках. Он курил много, и мы не сразу вспомнили о нем, а когда вспомнили и вернулись к столу, Блинов уже был навеселе. Трое бойцов в его окружении тоже прихлебывали бражку, но выглядели трезвее. Федор как старший среди танкистов предложил по крайней и по домам. Мне понравился такой вариант, пора было завершать мероприятие, шел уже четвертый час, а назавтра был не выходной и следовало быть в форме. Бойцы согласились. Саша Блинов тоже кивнул, но кружку тянул «наливай». Постепенно все разошлись, Сашу проводил к себе в комнату Федор. Нашу комнату привели в порядок, и личный состав лег спать.
Стало немного грустно, как обычно бывает после праздника. Спать не хотелось. Стояла звездная ночь над головой, рядом скучал узбек-боец с автоматом, он был на посту. Наверное, тоже думал о своих родных и вспоминал отчий дом. Подошла наша «сторожевая собака» Верка – дворняжка, которая являлась нашими глазами и ушами, особенно в ночное время. Откуда она прибилась к посту никто уже и не помнил, но все, кто жил в нашем гарнизоне, знали, что зовут собаку Веркой, кормили ее регулярно. Собака отвечала преданностью. Почему-то Верка очень не любила афганцев, или бойцы ее так воспитали, но, увидев афганца в развивающихся шароварах, она начинала рычать и очень звонко лаять. Я накормил животное остатками картошки с тушенкой с новогоднего стола. Собака благодарно подставила морду и влажным носом уткнулась в ладонь. Потрепав и погладив по голове Верку, я закурил. Выкуренная сигарета, тишина… Все, нужно было идти спать: новый день, новые дела и новые задачи.
Каждое утро с рассветом ничего не менялось. Призыв муллы, взывающий к молитве правоверных мусульман, был слышен далеко за пределом города. Медленно вставало из-за гор солнце, прибывал танк с завтраком для танкистов нашего поста. Наступление нового дня в новом году было таким же как и всегда. О вчерашнем празднике напоминала еще зеленая сосна, нелепо увешанная разными ненужными вещами. После завтрака поступило сообщение с КП роты о прибытии нашей ПАК с монтажным оборудованием для получения дальнейших указаний. Через час мы были на КП роты. Снова формировалась команда для отправки на перевал Саланг. В ближайшие часы наметили перекачку топлива по вновь проложенной трассе в туннеле, требовалось сопровождение топлива от Южной галереи перевала до КП роты.
К нашему прибытию уже был подготовлен автомобиль КАМАЗ, груженный трубами, личный состав под руководством командира роты, готовился к выезду, были проведены мероприятия к приему топлива на складе горючего ГНС-45, подготовлены монтажные инструменты, лопаты и продукты на двое суток. К двенадцати колонна из четырех единиц техники под руководством Макеева выехала по направлению к перевалу. Замыкала колонну наша команда на БТР. Погода была солнечной. Можно было сидеть на броне и любоваться окрестностями. Бронетранспортер медленно и натужно поднимался по перевалу, движки больше 40 км/час не тянули, мы начали отставать от основной части колонны. Сначала отставание было незначительным, потом разрыв увеличился до двухсот и более метров. Встречного движения практически не было, изредка попадались афганские барбухайки, значит, по дороге к перевалу движение было свободным.
Больше половины трассы осталось позади, становилось прохладнее, особенно когда попадали в теневую сторону гор. Трасса трубопровода просматривалась хорошо, пока не было видно проливов. Колонну мы видели только за очередным поворотом, но визуальный контакт присутствовал, и наше отставание никого не напрягало. За очередным поворотом колонна пропала. Что за остановка? Проблема на трассе? Пять, десять минут тянулись очень медленно. Очередной поворот: все машины стояли, никто не выходил. Остановились, не заглушая мотор. С головной машины прибежал боец: у впереди идущего бронника что-то сломалось. Решено было сделать небольшую остановку.
Через час продолжили движение. Теперь наш БТР был в голове колонны, а замыкал ее БТР, изначально шедший первым. Трасса трубопровода, проложенная вдоль дороги, периодически исчезала под снегом. Приходилось делать остановки и осматривать трубы, постукивать и иногда слушать, приложив к ним ухо. Если было характерное шуршание камушков в трубе, то топливо двигалось, перекачку начали. По времени уже должны были начать перекачку часа два назад. Связи у нас с КП батальона, да и вообще ни с кем, не было. Каких-то других средств контроля тоже не было. Останавливались, слушали трубу или поднимали ее, определяя на вес, заполнена ли – вот и все, что мы могли делать. По характерному шуршанию получалось, что топливо в трубе, и это успокаивало, значит, трасса в порядке. Двигались дальше до места остановки колонн перед перевалом. Там можно было развернуться и сделать привал. Машин на стоянке было немного и, получив разрешение на следование в сторону Южной галереи, Макеев отправился на одном автомобиле до места назначенной встречи. Погода пока не испортилась, дорога змейкой уходила по направлению к перевалу, мы ждали прибытия ротного.
Зимой в горах относительно спокойно. Кому охота по пояс в снегу устраивать засады и диверсии на трубопроводе и на изредка проезжающие автомобили и бронетехнику? Все проблемы только от снегоуборочной техники.
Часа через два Макеев вернулся с сообщением, что перекачка шла полным ходом, и мы могли вернуться к себе в Чарикарскую долину. Из новостей: было принято решение проложенный в туннеле трубопровод обкладывать мешками с песком или грунтом, обеспечивая тем самым дополнительную безопасность трассы.
Обратный путь занял значительно меньше времени, чем подъем. Дорога была скользкой, и первую половину пути приходилось двигаться с особой осторожностью. Вся нагрузка легла на водителей, ведь в их руках были жизни людей, да и их собственные. Любое неосторожное движение рулем, и можно было либо улететь с обрыва, либо врезаться в скалу.
Благополучно прибыли на ГНС-45, когда было темно. Нас встретил замполит роты Антонов, который остался в гарнизоне за старшего, по его улыбке я понял, что все нормально, перекачку восстановили. Значит, мне с командой можно было выезжать на свой гарнизон. Один только вопрос, немедленно или подождать до утра. Ночью на броннике можно было, конечно, проскочить, но тут как повезет. Решение на продолжение перекачки топлива по трассе в направление Баграма было принято только на следующий день, наша команда осталась на КП роты до утра. 
Утром мы выехали к себе на ГНС-46, проверив личный состав на своем гарнизоне и повесив на броню шесть труб, двинулись по направлению к Баграму, попутно проверяя трассу трубопровода. Сделали две короткие остановки на ГНС-47 и ГНС-48, чтобы предупредить бойцов гарнизона о начале перекачки. Через 1,5 часа благополучно прибыли на склад ОБАТО в Баграме.
Приемом поступающего топлива на складе ОБАТО руководил выпускник нашего училища старший лейтенант Сергей Сабуров (фамилия изменена), он был помощником начальника службы горючего ОБАТО, в службе горючего авиации две офицерских должности. Конечно, мне было интересно, как он попал в Афганистан и какую роту закончил. Пока склад закачивался топливом, мы разговорились. Сергей попал в Баграм вместе со своей авиационной частью и служил в ДРА уже полгода. Как выяснилось, летный и летно-технический состав части передислоцировался в Афганистан в полном составе сроком на один год. Сергей окончил третью роту УВВТУ в 1980 году, и нам было о чем поговорить. Дальше Баграма им не разрешалось перемещаться, а у Сергея была мечта заполучить настоящий афганский кинжал из стали, которая рубит металл и не оставляет следов на самом клинке. Оказывается, есть и такие кинжалы. У кого он только ни спрашивал, все не то. Нам мой вопрос, а как ты его отсюда вывезешь, Сергей усмехнулся: «Мы ведь авиация, мы сможем». Мне нужно было возвращаться, Серега на прощание и с надеждой в глазах сказал: «Гена, помоги, поспрашивай, я в долгу не останусь, трехлитровая банка спирта с меня». Спирт, да еще в таком объеме – это был аргумент и целое состояние.
Перекачка шла своих ходом, при контрольном объезде обнаружили и устранили несколько незначительных пробоин. По всей видимости, местные жители проверяли наличие топлива в трубе, и так как перекачки не было несколько дней, пробоины мы не смогли увидеть.
Первая неделя января получилась относительно спокойная, трасса трубопровода была в целости, нам удалось заполнить отделение армейского склада горючего, склад ОБАТО и афганский склад горючего, который находился рядом с ГНС-48. Афганский склад топлива был подземным. Несколько вертикальных резервуаров были закрыты значительным слом землей, на каждом был установлен уровнемер. Там руководил подполковник ВС Афганистана Мухамед. Склад тщательно охранялся и, по все видимости, из-за такого соседства наш ГНС-48 никогда не обстреливался. От ГНС-48 до афганского склада была проложена отдельная линия трубопровода, и задвижка открывалась по особому распоряжению, количество переданного топлива тщательно контролировалось и учитывалось.
Погода играла нам на руку. Низкая облачность, полетов авиации почти не было, топлива расходовалось незначительно. У нас вышла передышка. Можно было провести обслуживание техники, пехота укатила на БТР к себе в полк на заправку бензином и обслуживание. Чтобы не скучать, я решил устроить генеральную уборку помещений и территории. На складе (отдельной нежилой комнате), где хранились продукты и наши личные вещи, образовалось несколько ящиков консервов «килька в томате». Есть эти консервы уже никто не мог. Ну невозможно питаться одними консервами, да еще «килька в томате», хоть бы в масле что-то подбросили. Куда их девать? Пришлось четыре ящика закопать за забором. Лучше было от них избавиться, хранить консервы тоже долго нельзя.
Относительное спокойствие длилось недолго. Ранее январское утро 12 января было огненно-красным. В семистах метрах от нашего гарнизона пылало четыре афганских бензовоза, как раз в том самом месте, где должен был стоять танк в окопе и где проходила канава от зеленой зоны до арыка. Именно в этом месте погибли наши взводные Саша Чернышев и Володя Никонов. Первым пожарище заметил часовой танкистов, который нес службу на крыше нашего здания. Чуть позже пламя и черный столб дыма стало видно и всем остальным. Почему техника двигалась по дороге до выставления охраны, нам не было известно. Четыре бензовоза вместимостью каждый по 22 куб. метра горели на дороге, а мы не знали что делать. От места пожара до города Чарикар оставался какой-то километр. Скоро должно было начаться движение по трассе. Танкистам требовалось выезжать на свой пост охраны, а куда ехать там пожарище, и где там наш трубопровод, заполненный топливом?
Танкисты взяли нас, трубопроводчиков, на броню, и двинулись к пожару. Остановились в ста метрах, дальше не подъехать: очень жарко. Танк съехал на обочину, орудие повернули в сторону Чарикарской зеленки, мы спрыгнули с брони. Со мной было еще трое бойцов и все, что можно было сделать, – это установить задвижку с одной стороны. Дальше было никак не обойти и тем более не проехать (дорога вся в огне и обочина тоже). Задвижку установили. Пожар не утихал, а если емкости взорвутся? Решили помочь пожару, устроили прицельный огонь из автоматов по бензовозу, больше отверстий – быстрее прогорит. Выпустили по магазину патронов по горевшим емкостям, и действительно топливо по отверстиям в емкости стало вытекать интенсивнее, пламя стало активнее распространяться в стороны.
Через час пожара на дороге стали скапливаться автомобили. Он не утихал, но пламя заметно убавилась. Пришлось ждать, когда все прогорит окончательно. Прошел еще один час, бензовозы еще горели, но пламя осталось только под емкостью и танкисты решили, что пора таранить останки в кювет. Фотоаппарата и тем более видеокамеры не было, запечатлеть фрагмент не получилось, как танк поочередно сталкивал бензовозы в кювет. Асфальт под сгоревшими автомобилями превратится в труху, на дороге остались только фрагменты двигателей, расплавившиеся от пожара. Танкисты после расчистки дороги заняли свой окоп и жестами стали показывать, что дорога свободна.
Теперь был наш выход. Отсоединили сгоревший участок трубопровода, поставили с двух сторон задвижки и пешком отправились к себе в гарнизон. Требовалось проложить новый участок, сгоревших труб было более десятка, их, конечно, нужно было привезти с КП роты, ведь труб опять не хватало.
Докладывать, собственно, было особенно нечего, ротный уже знал о пожаре, дым был виден, наверное, во всей зеленой чарикарской долине, и, конечно, в Джабаль-ус-Сирадже. Он уточнил у меня, нет ли потерь среди личного состава и сколько нужно привезти труб. Потерь у нас не было, трубы были действительно нужны. Делая очередную запись в свой тетради о пожаре и сгоревших трубах я всегда делал паузу, сколько указывать топлива, потерянно в результате пожара. В трубе где-то около 50 литров жидкости, если 10 труб, то уже 500 литров, два часа пожара перекачки не было. Сколько записывать? 2-3 тонны топлива или больше? Решил написать 5 тонн, лучше больше написать, меньше вопросов.
Через пару часов привезли на КАМАЗе трубы, а еще через час участок был восстановлен, остались выгоревшая земля и останки машин. Трубы зацепили за автомобиль и волоком притащили на гарнизон. Уже третья плеть сгоревших труб была сложена за забором гарнизона за неполных пять месяцев службы. Много это было или мало, я не знал. Что с ними можно было сделать? Как сдавать: в автомобиль не погрузить, волоком не дотащить, порезать нечем.
Вечером того же дня к нашему посту подъехала БМП-2. Парни в камуфляже, вооруженные дальше некуда, спрыгнули с брони и направились к танкистам. Минут через десять ко мне подошел Федор и со словами: «Есть дело, надо переговорить», – попросил зайти к нему. В его комнате находился один из прибывших. Светловолосый улыбающийся парень представился: «Меня зовут Сергей, я командир разведвзвода, лейтенант из разведбата 177 мсп. У нас задание в вашем районе, нужно прикрытие». Я с некоторым удивлением посмотрел на Федора, потом на Сергея, спросил: «Мужики, вы ничего не попутали, у меня, конечно, есть бойцы, но они как бы в засаде не обучены сидеть». Сергей рассмеялся: «Гена, ты меня не понял, хотя рассуждаешь верно, в засаде будем мы, к тебе просьба нас туда доставить».
Командир разведывательного взвода Сергей (фамилия мне не известна, возможно, Коротун) окончил московское общевойсковое военное училище в том же 1982 году и написал рапорт в Афганистан, а так как активно занимался восточными единоборствами, то ему была прямая дорога в разведбат. Сергей научился владеть кинжалом и считал его лучшим оружием разведчика. Кинжал был у него на груди воткнутым в один из отсеков «лифчика»*.
*ПРИМЕЧАНИЕ
Для тех военнослужащих, которые не ходили на «караваны», но выполняли опасные поручения, был предназначен легкий «лифчик». Для этого сшивали два подсумка для автоматов. Роль лямок играли ремни, которые можно было регулировать по длине. Лямки выбирались широкие, тогда они не давили на плечи. В такие «лифчики» можно было положить не только четыре магазина и несколько гранат, но и пачки с патронами (240 патронов).   
Замысел разведывательной операции был достаточно прост. Трубопроводчики передвигались круглосуточно, под их прикрытием можно незаметно доставить бойцов-разведчиков в засаду, как раз в ту самую канаву, которая начиналась в зеленой зоне и заканчивалась у арыка, идущего к городу Чарикар. К разведчикам поступили сведения, что этой ночью моджахеды должны были по этой канаве пройти в Чарикар и устроить там нападение на местные органы власти. Сергей не уточнил, кого конкретно должны были ликвидировать, но сказал, что в самом городе было несколько постов нашей охраны, часть от пехоты, часть от десантников. Моя задача – ночью доставить разведгруппу на место засады. Мы обсудили детали, Сергей попросил не докладывать командиру роты, эфир могли прослушать, мои бойцы тоже не знали деталей предстоящей операции разведчиков.
Перекачка топлива шла своим чередом. Ближе к полуночи подошел Сергей и со словами: «Пора выезжать», – посветил фонариком в сторону автомобиля. Танкисты были уже на броне в готовности к выезду, оставалось нам завестись, и можно было выдвигаться. Полусонный водитель стал отказываться садиться за руль: «А что случилось? Перекачка вроде бы не остановлена, почему мы куда-то собираемся ехать? У меня есть свое начальство, которое должно быть в курсе моих перемещений», – и тому подобное. Пришлось отвести бойца в сторону и спокойным русским языком объяснить, где он находится, чьи приказы выполняет и что такое Родина. Оказывается, водителя проинструктировали, чтобы он ни при каких обстоятельствах не выезжал на трассу в ночное время. В ходе разговора продолжительностью 2–3 минуты водитель понял, что выбора нет. В процессе моей беседы с водителем подошел Сергей, и сообщил, что его парни были готовы и ждали команды к погрузке. Водитель, опустив голову, пошел заводиться. В автомобиль загрузили три трубы, затем разведчики запрыгнули в кузов КАМАЗа и легли на дно кузова.
Громыхая гусеницами по асфальту, танк медленно выехал с поста, за ним выдвинулись и мы на КАМАЗе. В кабине автомобиля нас было трое: замкомвзода Болотников попросил его взять с собой. Как бывшему десантнику, ему хотелось поучаствовать в ночной поездке. Водитель продолжал бурчать, что все равно его командир узнает о ночном выезде, его накажут и даже могут отстранить от управления машиной. Первым не выдержал Болотников и коротким ударом под правое подреберье убедительно попросил водителя не скулить, а управлять машиной. Метод убеждения водителя не самый лучший, но действенный. Командир не должен опускаться до рукоприкладства подчиненных и поощрять действия подчиненных тоже нельзя, пришлось в резкой форме осадить Болотникова: не время устраивать разборки, не в «песочнице куличи делаем».
В условленном месте, не съезжая с шоссе, танкисты остановились, наш автомобиль свернул на обочину и медленно двинулся к трубопроводу, пролегающему вдоль арыка. Пришлось двигаться с включенными фарами, лунный свет не помогал, да и водитель не знал трассы. Через двадцать метров продолжили движение вдоль трубопровода, оставалось не более пятидесяти метров до высадки разведчиков. По условленному сигналу (два удара по кабине прикладом) свет фар был потушен, а еще через двадцать метров, после второго условленного сигнала (три удара по кабине прикладом) автомобиль остановился на минуту и двинулся дальше по направлению к Чарикару. Включение света автомобиля после короткой остановки было условным сигналом для танкистов для продолжения движения.
Дальнейшее продвижение вдоль трубопровода не имело для нас значения, и через полкилометр я дал команду водителю выезжать на шоссейную дорогу, пристраиваясь за танком. Наша колонна с грохотом въехала в Чарикар, проследовала до центральной площади и остановилась. В ночное время город был освещен местами, улицы были пустынны. На площади (перекрестке дорог) танкисты развернули свою машину на месте и, подождав пару минут пока разворачивались мы, двинулись по направлению к нашему гарнизону.
Ночная вылазка разведчиков оказалась успешной. Под утро они вернулись с трофеем – перехватили связного моджахеда с оружием. Куда он шел ночью было не ясно, поэтому пленного с мешком на голове посадили в нашу кладовку под охраной разведчиков. После завтрака, с выходом танкистов на места боевого охранения разведчики загрузили свой трофей в БМП-2, Сергей попрощался с нами, пожал руки и со словами: «Живы будем, увидимся», – забрался на броню. БМП-2 выехала с нашего гарнизона. Водитель КАМАЗа никому не рассказал о ночной вылазке, у моих бойцов таких мыслей даже не было. Все сошло с рук.
Наш пост был относительно спокойный по сравнению с соседним, следующим за нами и находящимся непосредственно перед Чарикаром постом пехоты. Почти каждую ночь там бывыли перестрелки. Еще когда начальником на посту был Юра Федотов, на мой вопрос, почему у них постоянная стрельба, он отмахнулся, сказав, что нужно меньше грабить мирное население. Действительно, все происходило под вымышленным поводом проверки афганских машин, въезжающих в Чарикар. На дороге около поста стояли БТР и шлагбаум. Большую часть времени шлагбаум был открыт, но при приближении одиночной грузовой машины он закрывался, к водителю подходил боец с надетым бронежилетом, в каске, с автоматом и со словами: «Шурави контроль», – просил водителя показать, что тот везет. Вариантов у водителя не было, русский язык он не знал, боец не знал афганский, но слова «русский контроль» понимали все. Водитель грузовика (барбухайки) показывал груз и документы на него. Боец смотрел на бумаги и начинал «проверять» груз. Понятливый водитель сразу предлагал что-то взамен, и когда боец получал «небольшой подарок» (бакшиш), грузовик следовал дальше. Непонятливый водитель долго объяснял что-то бойцу, который залазил в кузов автомобиля, смотрел и дотошно проверял содержимое. Боец забирал документы, шел к БТР и там якобы выяснял принадлежность груза. Грузовик оставался на обочине ждать, когда прояснится ситуация, время шло. Как правило, заканчивалось все тем же: что-то из груза попадало к пехотинцам.
Мы соседним постом общались редко, если нужны были патроны для АКМ или гранаты, то у пехоты все без проблем «мы ведь соседи». Иногда они к нам заезжали в гости, как правило, с предложением «накатить». У поста, на котором была постоянная стрельба, окна на 2/3 заложили кирпичами, оставшаяся треть не была даже заделана целлофаном как у нас. А зачем, все равно вечером будет в дырочку. Там размещался мотострелковый взвод 177 мсп, начальником поста был ст. лейтенант узбек, родом из Ташкента и прапорщик. В комнате, в которой они жили, на стене напротив окна висела карта СССР. Примечательность этой карты была в том, что одна из пуль попала как раз в точку на карте – город Москва. Взводный узбек ставил себе в заслугу, что они почти ежедневно ведут обстрел душманов, чтобы те якобы не захватили гидростанцию, находящуюся недалеко от их поста. Ситуация, на мой взгляд, была надуманная. Гидростанцию, единственную в городе Чарикаре поставляющую электроэнергию, охранял пост местной афганской милиции царандоя.
В самом Чарикаре было несколько постов, о которых мне стало известно по ходу службы в этом районе. На окраине города, ближе к предгорью, стоял пост десантников, которые охраняли губернатора. Ближе к центру, в отдельном здании, находился пост пехоты, старшим на посту был лейтенант Саша, выпускник Московского Краснознаменного высшего общевойскового командного училища имени Верховного Совета РСФСР. У него были свои воспоминания о событиях в Пандшерском ущелье в мае 1982 года. Пехота полезла на гору, а там моджахеды, начался обстрел. Саша каску надеть не успел, и пуля продырявила панаму в двух местах. Теперь она занимала почетное место над кроватью лейтенанта. Повезло. Слова Саши: «Она мне жизнь спасла, теперь буду хранить как талисман».
Из открытых источников мне попались воспоминания полковника Быкова В.Ф., по всей видимости того самого, с которым мне было суждено встретиться в первые дни эксплуатации нашего участка трубопровода.
Из воспоминаний участника тех событий, руководителя советнической группы при командовании царандоя (милиции) провинции Парван (1982-1983) полковника В.Ф. Быкова (документальный очерк «Под Баграмом»):
«В начале октября 1981 года составом группы работников системы МВД СССР я прибыл самолетом в Кабул. Спустя месяц после прилета был командирован в город Газни...
В феврале 1982 года получил назначение руководителем советнической группы МВД СССР (где проработал 20 месяцев) провинции Парван. Она расположена севернее Кабула, ее центр — город Чарикар стоит у автотрассы, ведущей от Советской границы до столицы ДРА. Область известна многим советским военным крупнейшей в Афганистане авиабазой Баграм, высокогорным перевалом Саланг, а также Панджшерским ущельем.
Важное стратегическое положение провинции, наличие сильного, хорошо организованного активного партизанского движения обусловили присутствие здесь значительных советских сил: штаба мотострелковой дивизии, подразделений двух ее полков, отдельного парашютно-десантного и саперного полков, батальона охраны Баграмской авиабазы, авиационных частей, обслуживающих их подразделений.