Глава 9. На дворе февраль холодный

Глава 9. На дворе февраль холодный,
в отпуск едет только взводный
Наступление февраля для второй эксплуатационной роты 3-го отпб было позитивным. Каким-то немыслимым образом к нам поступило мясо – баранина. Хоть оно и было заморожено, но мясо на паек мы не получали еще ни разу. Февраль считается одним из холодных месяцев года, возможно и помог зимний период, или как-то легли карты, но факт остается фактом. Не успели мы порадоваться хорошему пайку, как к нам в роту приехал помощник начальника финансовой службы бригады – прапорщик и привез зарплату на весь личный состав за 5 месяцев. Вот и до нас очередь дошла. Прапорщик рассказывал нам свои истории, как он три раза пытался пересечь перевал Саланг, как он замерзал в БРДМ и какой он в общем герой, преодолев все трудности привез нам деньги. Прапорщику налили местной водки – шароп, поблагодарили за службу и после второго стакана отправили спать. У каждого своя работа, финансисты тоже люди и тоже рискуют.
Получив невиданные раньше деньги – чеки Внешпосылторга, я решил, что нужно начинать их тратить. Хотелось приобрести что-то нужное, то, чего нет в Союзе. Прежде всего, джинсы – дефицит, который на Родине стоил дорого. В Афганистане цены были гуманнее. Дальше по значимости шел батник (сленг со времен Союза – мужские/женские рубашки модного приталенного силуэта, ярких расцветок, с воротниками, имеющими острые удлиненные концы), желательно синего цвета, куртка или плащ, магнитофон и, конечно, кассеты – все, что было модно и чего не хватало.
Покупки начал с чемодана – сумки-дипломата очень популярного в то время, сделанного из пластика, с кодовым замком. Надо отдать должное местным торговцам, он был хоть и объемным, но сделанным их картона, обтянутого кожзаменителем и тканью внутри. Когда будет отпуск и будет ли он вообще, ведь нас молодых лейтенантов обещали заменить через год службы, мне не было известно, заменят ли вообще, но чемодан джинсы и батник были приобретены на второй день после получки.
Перекачка топлива по трубопроводу велась нерегулярно, два дня работали – три дня перерыв. Продолжалась работа по доставке мешков с местным грунтом на КАМАЗе для обкладки трубопровода в туннеле перевала Саланг. Если в январе этим занимались от случая к случаю, то в феврале было принято решение завершить как можно скорее. С чем это было связано до нас не довели, получен приказ – выполняйте. Вот в перерывах между перекачками и была организована доставка грунта в туннель перевала Саланг. Мешки укладывали в кузов автомобиля в два ряда, водитель и старший машины, офицер или прапорщик по очереди везли груз в туннель. Из взводных чаще всех привлекался Сергей Петрук, реже меня или техника роты прапорщика Сашу Гладких. С КН роты по радио сообщали на КП батальона, что автомобиль выехал. Если дорога позволяла, то через
3–4 часа движения автомобиль прибывал в туннель, и прибывшие к этому времени бойцы из батальона разгружали и укладывали мешки с грунтом на трубопровод Ду-200, проложенный нами в предновогоднюю ночь. Обратная дорога занимала времени в два раза меньше, мы старались обернуться в светлое время суток.
Очередная перекачка началась в феврале недалеко от места дислокации саперного полка примерно в трех километрах от Чарикара. При проверке трассы трубопровода был обнаружен участок трубопровода с многочисленными прострелами. Перекачку остановили, ПАК выехали с двух гарнизонов: мы на БТР, Игорь Павлов со своими на МТЛБ. Топливо било фонтаном и растекалось по льду замершего арыка. Белый лед постепенно темнел от пролитого топлива, лужица начинала превращаться в небольшое озеро. Монтажники приступили к работе, отойдя от места аварии на безопасное расстояние. Осуществили первую расстыковку трубы, забил фонтан топлива, трубопровод повернули в сторону стока в арык. Прострелянные в нескольких местах трубы отсоединили. Сразу производить монтаж или сперва подождать пока поток топлива, потеряв давление прекратиться?
Мы с Игорем отошли в сторону, закурили. Солнечный день февраля отражался и искрился в замершем льду, красота природы радовала. Кому из нас пришла мысль: «Давай подожжем пролитое топливо, весной не попадет в почву и, может быть, меньше баранов отравится», сложно вспомнить. На трассе у тебя советчиков не было, что решил сделать, то и считалось правильно. Предварительно отодвинув трубопровод на безопасное расстояние от пролива, решили воплотить задуманное. У меня автомат был заряжен поочередно патронами обычными и трассирующим (очень удобно при стрельбе ночью, хоть и небезопасно для стрелка, так ведь мы трубопроводчики, а не разведчики или пехотинцы, в засаде не сидели). Несколько выстрелов по пролитому топливу – и вот, постепенно начался пожар. Черные клубы дыма сначала медленно, потом все сильнее и сильнее поднимались вверх. Лед начал трещать от нагрева.
Пожар продолжался около часа. Выжженная поверхность земли и чернота льда, смешанного с продуктами горения топлива, – все что осталось от пожара. Такой результат нас устраивал, это было значительно лучше, чем «небольшое озеро» авиационного топлива порядка 5–6 куб. метров. Монтажники сравнительно быстро собрали новую плеть трубопровода, и мы разъехались по своим гарнизонам.
За три часа нашего отсутствия на посту произошло неприятное событие. Слово «шмон» понимают многие в нашей стране. Другое слово сложно применить при определении того, что было за время нашего отсутствия. Группа «товарищей» под руководством замполита 177 полка, кто бы сомневался в другом, которые под предлогом заботы о наших морально-психологических качествах и чуждой нам идеологии, проехали по постам и устроили масштабный ШМОН. Проверили все, что можно: личные вещи солдат и офицеров, тумбочки, матрасы, места для хранения продуктов, у танкистов в дополнение залезли в танк. Все, что на взгляд проверяющих, не соответствовало морали «строителя коммунизма», было изъято. Под раздачу попали в том числе и мои джинсы с батником, купленные не в армейском магазине на чеки, а в афганском. На вопрос бойцу-повару трубопроводчику, почему вещи в чемодане хранятся в одном помещении с продуктами и чьи это вещи последовал ответ, что это чемодан взводного, который на трассе устраняет диверсию, вот там, видите черный дым, там у них проблемы. Проверяющие вскрыли мой чемодан и два дипломата у бойцов (себе я еще не успел купить) и конфисковали содержимое. Забрали афганский кожаный пояс с сумкой для патронов 7,62, совсем недавно привезенный мною из заброшенного кишлака. У взводного танкистов ст. лейтенанта Федора Камалова со стены сорвали коврик со львами, прыгающими друг на друга. Федор тоже отсутствовал на посту. Как можно охарактеризовать действия наших политработников, которые нас вели к светлому будущему, у меня слов не хватает – это были грабители.
Через пару дней, уже находясь на КП 45ГНС, старшина роты рассказал мне, что на 48 ГНС нашли и изъяли цветные открытки в купальниках актрис и моделей, которые бойцы хранили в тумбочках, посчитали, что это порнографические открытки, так как приобретены в афганской лавке. На 47 ГНС ободрали со стен кухни-столовой красно-коричневый палас, который Игорь Павлов с бойцами привез из заброшенного кишлака. Все изъятое с постов публично свалили в одну кучу на пустыре 177 мсп, облили бензином и сожгли. Чтобы там были джинсы или другие ценные вещи как-то никто не заметил. Вариантов нет – наши вещи забрали себе политработники – поборники нравственности.
В очередное прибытие на КП роты, совпало с известиями об отпуске. Командир роты Макеев А.В. объявил мне и Сергею Петруку, что с 15 февраля у нас запланирован отпуск на месяц. Игорь Павлов приехал из отпуска по болезни меньше месяца назад, и, надо полагать, ему предстояло остаться на трассе за нас двоих. Почему с 15 числа объяснять никто не стал, готовьтесь и все. Позже мне пришла мысль, что в феврале и марте будет значительно сокращена подача топлива по трубопроводу и, возможно, это обстоятельство способствовало решению руководства.
Весть об отпуске взводных веером разнеслась по всему личному составу роты. После получения провизии на следующие десять дней февраля мы убыли на свой гарнизон. По дороге водитель-механик и пулеметчик первыми попросили, могу ли я переслать что-то из сувениров или вещей их близким. Небольшой подарок – это весточка из страны, где идет война, что солдат жив и помнит своих родных.
До отпуска получалось около четырех дней и полагалось как-то подготовиться, что-то купить и как-то самому одеться. В наличии была повседневная форма, китель, брюки навыпуск и брюки в сапоги, полевые куртка и брюки, бушлат и полушубок овчинный. Короче, полный неуставной комплект. В полевой форме не поехать – не было сапог (только полуботинки), в повседневной – ботинок и шинели. В полевой форме еще и сразу становилось понятно откуда такой загорелый. Компромисс с одеждой был таким: достать ботинки для повседневной формы, а на бушлат надеть бензомаслостойкую куртку, которые нам выдали накануне.
Если ты по нескольку раз в день ежедневно выезжаешь на трассу, то за почти шесть месяцев пребывания в Афганистане знаешь, что находится вокруг тебя, и не только где чаще всего обстреливают, но и какие магазины и товары продают местные жители. Тебя узнают, кто-то машет рукой, кто-то отворачивается. Местная детвора грязная и в оборванной одежде предлагает купить шароп, кекс или лимонад. Торговцы стараются вспоминать русские слова, чтобы продать товар, и, надо отдать должное, русский язык они осваивают значительно быстрее чем мы их язык. Что «Восток – дело тонкое» мы знаем из кинофильма «Белое солнце пустыни». Нужно торговаться, это вызывает уважение у торговца. Приходить в лавку желательно несколько раз, спрашивать цену товара, предлагать цену ниже, если не договорились, уходить в другую лавку. Таких заходов может быть несколько, и когда поймешь истинную цену товара, тогда можно покупать. Торговец может предложить выпить с ним чай или предложит прохладительный напиток, и это нормально, это ритуал. Прилетел в Афганистан я с портфелем и пакетом, в котором были хромовые сапоги, а вот в отпуск уже собирался с багажом и не только своим.
Радужные события о предстоящем отпуске были омрачены. У подножия перевала близ поселения Таджикан – северного пригорода уездного центра Джабаль-ус-Сирадж – в засаду попали командир взвода связи лейтенант Сергей Петрук* и водитель КАМАЗа рядовой Рафаил Салихов. Работы по укладке мешков для трубопровода в туннеле перевала Саланг закончилась трагедией. Очевидцы событий (бойцы постов охранения дороги) видели, как КАМАЗ в ночное время суток с включенными фарами спускался по направлению к Джабаль-ус-Сираджу. Предполагали, что если разгрузка займет больше времени и придется возвращаться ночью, то экипаж переночует на одном из постов по дороге. По всей видимости, Сергей Петрук решил добраться до места дислокации роты, как было неоднократно. С ближайшего от места трагедии поста слышали выстрелы, но автомобиль был вне зоны видимости. Утром проезжающие автомобили увидели в кювете работающий автомобиль с включенными фарами. От первых выстрелов водитель погиб сразу, командир взвода связи лейтенант Сергей Петрук до последнего отстреливался, пока и его не настигла смерть. Оружие бандиты побоялись забрать.
* ПРИМЕЧАНИЕ
Петрук Сергей Иванович, родился 14.07.1959 г. в г. Владимир-Волынский Украинской ССР. В Вооруженных Силах с 05.08.1977 г., в Афганистане – с сентября 1982 г. Лейтенант, командир взвода роты связи 3-го трубопроводного батальона на ПУ 2-й роты (45[43]-й ГНС), смертельно ранен 17.02.1983 г. во время выполнения служебного задания севернее н.п. Джабаль-ус-Сирадж, награжден орденом Красной Звезды (посмертно).

Салихов Рафаил Асгатович, родился 26.12.1961 г. в г. Байрам-Али Туркменской ССР, в Вооруженные Силы призван 01.04.1981 г., в Афганистане – с августа 1981 г. Рядовой, водитель патрульно-аварийного автомобиля на ПУ 2-й роты (45[43]-й ГНС) 3-го трубопроводного батальона, погиб 17.02.1983 г. во время выполнения служебного задания севернее н.п. Джабаль-ус-Сирадж, награжден орденом Красной Звезды (посмертно).
Насколько мне было известно, у Сергея Петрука осталась жена на значительном сроке беременности. Трагедия для женщины вдвойне, ее ребенок никогда не увидел отца. Война никого не щадит. Первый командир взвода связи Саша Чернышев погиб в сентябре, прослужив в нашей роте месяц, второй взводный Сергей Петрук погиб в феврале, прослужив пять месяцев. После трагических событий в роте про отпуск как-то и неудобно было вспоминать. Навалилась тяжесть, грусть, тоска. Привезут парня в цинковом гробу, принимайте героя, он свой долг выполнил с честью. Горе родителям, женам, родственникам.
Температура воздуха в долине постепенно поползла вверх, на солнце в конце февраля даже можно было загорать. Где-то через неделю командир роты А.В. Макеев дал мне сутки на сборы для подготовки к отпуску. Пожеланий от сослуживцев, кому что отправить или привезти было много. География отправки подарков была обширная: Душанбе (Ленинабадская обл.), Ашхабад, Дагестан (г. Махачкала), Владимирская область и Великий Новгород. Ротный, замполит, старшина, техник роты и некоторые из бойцов просили отправить своим близким подарки, ну как тут было отказать. Если на таможне что-то и забрали бы, так не все же, что-то, да и могло остаться. В итоге получилось два больших чемодана и сумка-дипломат из пластика с кодовым замком, один из чемоданов был с подарками от сослуживцев.
Рано утром 25 февраля 1983 года началось мое путешествие в отпуск. Маршрут пролегал от н.п. Джабаль-ус-Сираджа (КП роты 45 ГНС) до Пули-Хумри на КП 276 тпбр и далее до Термеза – приграничного города Сурхандарьинской области Узбекской ССР, который мне нужно было проехать на попутном транспорте. Как потом добраться до Ташкента, я вообще не представлял. Фактически, предстояло проехать по всей трассе трубопровода примерно 370 км на попутном транспорте или, как вариант, попробовать найти от Пули-Хумри вертушку до Кундуза или Баграма, а дальше на Кабул или как повезет.
Первое, что мне подвернулось в попутном направлении – БТР-60ПБ. Экипаж три человека, все в камуфляже без знаков различия. Парни сказали, что они связисты, следуют в Пули-Хумри. У меня, конечно, были подозрения, что связисты больше похожи на разведчиков или бойцов специального назначения по их снаряжению и аппаратуре, но это мое личное мнение. Опять горный серпантин, снег, остановка перед перевалом, ожидание пропуска. Зимой дорога на перевал относительно безопасная, у противоборствующей стороны нет маневра, глубокий снег, замерзшие склоны и камни.
Через пару часов ожидания дали добро на дальнейшее продвижение. Перед Южным порталом и первой галереей стоял комендантский пост, совмещенный с постом охраны. Бойцы были в бронежилетах с автоматами за спиной, повязкой на левом рукаве бушлата с буквой «К», лицами землистого цвета – служба у комендатуры тоже не мед: холодно, видно по лицам. За постом начиналась полуоткрытая галерея, внутри справа по ходу движения шел наш трубопровод, еще немного, полкилометра, и вот уже и сам туннель. Гул машин быстро заполнял пространство, тусклый свет, чувствовался запах выхлопных газов даже при одностороннем движении.
Туннель остался позади. Опять серпантин, только теперь уже на спуск. По ходу движения изредка попадались встречные автомобили. Миновали КП 3-го отпб, дорога на склоне ушла вправо, дальше находился Терешковский поворот. Представьте горный серпантин, дорога под 45 градусов и поворот на 180 же градусов.... Внизу пропасть метров в сто. По одной версии, после полета в космос Валентина Терешкова ездила в Афган, получила заслуженную медаль и, возвращаясь в родные края на служебном автомобиле через дружественную страну, на одном из изгибов дороги через Саланг (Северная сторона) сделала остановку.
БТР – не самая маневренная техника, хоть и имеет восемь колес. Как с южной части перевала, так и с северной очень часто встречались посты охраны, и отдельные гарнизоны. Постепенно, чем дальше от перевала, тем погода становилось более теплой, а дорога менее извилистой. Начинало смеркаться, БТР притормозил у шлагбаума КП 276 тпрб. Попутчики помогли сгрузить вещи, и мы пожали руки.
За время моего отсутствия на КП бригады произошли серьезные изменения. Это раньше стояло шесть палаток, теперь уже это был военный городок: часть зданий модульного типа, палатки сверху накрыты маскировочной сеткой, обозначились дорожки для прохода. Дежурный посмотрел мои документы и направил меня в офицерскую палатку. На следующее утро начальник отдела кадров ст. лейтенант Серегин выдал мне отпускной билет, начальник финансовой службы – два аттестата на получение денег в Союзе, один при пересечении границы, второй в сбербанке с лицевого счета и чеки Внешпосылторга. Вот и все, я отпускник – 45 суток и еще плюс дорога до г. Куйбышев и обратно. На службу следовало прибыть 15 апреля.
Дальше я был предоставлен сам себе. Как хочешь, так и добирайся. Решил доехать на попутках до границы с СССР: проще и быстрее. Где там самолеты и вертолеты, сколько и кого надо просить, чтобы взяли на борт, не было понятно. Чемоданы в руки и опять на трассу. Голосовал, ну прям как в городе, как будто ловил такси. Одиночные машины пропускал, в афганских тоже не было желания проехаться, ждал колонну. Через час ожидания появилась колонна Уралов наливников. Первые десять машин пронеслись и даже не притормозили. Одиннадцатый показал поворотник вправо и свернул на обочину, осыпав меня придорожной пылью. На вопрос куда направляюсь, я ответил: «В Хайратон». Давай, прыгай и быстро. Я забросил в кабину чемоданы, запрыгнул сам, спасибо, что взяли. Водитель оказался разговорчивым, одному в дороге скучно, а так крути «баранку» и рассказывай о себе, о службе, о планах после возвращения. Мотался водитель Серега без малого полтора года по дорогам Афганистана, залили бензин или дизтопливо в цистерну – и в рейс. Если добрались без проблем – удача, топливо сливали – и в обратный рейс. За период службы он сменил три машины, сначала возили топливо в резервуарах, вот теперь пересел на автоцистерну. Повидал всякое, даже видел, как трубачи трубы растаскивают в разные стороны, когда полыхает трубопровод. Узнав, что я из трубачей, показал палец вверх. Пехоту не уважал, слишком они были наглые, все норовили «на халяву».
За разговорами позади остался город Пули-Хумри, малый перевал на котором тоже бывало не сладко, пролетели скалы Ташкургана. Часто по дороге встречались черные пятна под трубопроводом, места устранения аварий и пожаров. Расстояние от Пули-Хумри до Хайратона около 230 км, это примерно 3,5–4 часа в дороге без вынужденных остановок. Водителя Сергея я попросил остановиться у гарнизона трубопроводчиков 1-й роты 1 отпб. В бригаде мне сказали, что мой однокашник по УВВТУ лейтенант Гена Аристов как раз служит на этом гарнизоне. Генка был спортсменом-борцом, мы с ним учились в одной группе в первый год. До границы всего ничего, попасть туда к вечеру не хотелось, да и с товарищем надо было встретится.
Выгрузился, пожелал счастливой дороги водителю Урала Сергею и направился к палаткам гарнизона. Часовой спросил, что мне тут надо, и когда узнал, с какой целью приехал, отвел в палатку. Меня встретил ротный – старший лейтенант, пожал руку, предложил выпить чаю, обед уже прошел, а ужина еще не было. Аристов Гена был на выезде. Совсем недавно при устранении аварии на трубопроводе сработала мина, подложенная под стык трубопровода, взрывной волной Генка Аристов отлетел метров на десять, по привычке упал правильно, как борец, расставив руки в разные стороны. Конечно, его контузило, но за неделю оклемался. Бойцы тоже разлетелись в разные стороны, но все остались живы.
Ближе к вечеру приехала ПАК. Встретились с Генкой, обнялись. По жизни Генка был немногословен. Вышли из палатки, поговорили у кого как идет служба. Наш участок трубопровода – горы и долина, у них – песок и скалы. Рассказал об Игоре Павлове, как тот больше двух месяцев пролежал в госпитале, они земляки, ульяновские. Служба взводным в «трубе» Генке не нравилась, собственно, как мне, но вот так свезло, такая служба.
На следующий день ротному надо было на склад в Хайратон, и он любезно меня доставил до КПП перед понтонным мостом. Впереди река Амударья, граница с СССР и Узбекской АССР. Осталось переехать по понтонному мосту. Мост был возведен в ночь с 24 на 25 декабря 1979 г. менее чем за 12 часов силами 16 отдельного понтонно-мостового полка. Именно по нему были введены войска 40-й Армии в Афганистан. Нынешний железнодорожно-автомобильный мост, протяженностью 816 метров, был построен в 1985 году советскими строителями в разгар Афганской войны. В тот год начался частичный вывод советских войск из Афганистана, и новый мост был символично назван мостом Дружбы в знак надежды на скорое окончание войны и установления дружеских отношений между государствами.
На КПП уже ожидали попутный транспорт капитан автомобилист Владимир и прапорщик Александр, пешее передвижение по понтонному мосту было запрещено. Ждать пришлось не менее часа, когда появился грузовик, следующий в направлении границы. Забравшись в кузов и забросив туда же вещи, мы въехали на мост. Солнце припекало не смотря на февраль. Лавочек в кузове автомобиле не было пришлось стоять полусогнувшись, держаться за борт кузова. Великолепный вид открылся на мутные воды реки Амударьи. Река быстротечная и полноводная, берег с одной стороны был более крутой, с противоположной – пологий. Вот так, трясясь в кузове автомобиля, мы и пересекли границу.
Закончился понтонный мост, а вместе и ним и наша поездка на грузовике. Таможенный пост не объехать, сгрузили вещи, пошли на таможню. Одноэтажное здание было более похоже на гараж или ангар, железные двери открывали нам место досмотра. Железные столы, на которые следовало ставить чемоданы. Кроме нас троих в ангаре никого не было. Нехотя появился таможенник, попросил выложить вещи из чемодана и не торопясь начал пересматривать, что мы везем. Он исполнял свои обязанности, и свой интерес тоже не забывал. У меня лишними оказались около десятка аудиокассет, ткань, одни джинсы, две упаковки жвачек, упаковка наклеек. Чем-то все действия таможенника напомнили сцену из фильма «Свадьба в Малиновке», когда «Папандопола» в исполнении Михаила Водяного, делил украденные вещи. Он посмотрел на мой чемодан, на отложенные после досмотра бывшие мои вещи, «так я себя не обидел?». Пошел к следующему. Спорить было бесполезно, что доказывать и кому? Дальше прошли паспортный контроль. В синем «служебном паспорте» проставили отметку с датой пересечения границы. Дальше шло окно для получения денег (рублей) по первому аттестату. Это были отпускные, и, надо сказать, неплохие – 520 рублей. Попутчики тоже завершили все процедуры и теперь, довольные, что таможня осталась в прошлом, мы стали ждать попутный транспорт, чтобы добраться до Термеза*.
* ПРИМЕЧАНИЕ
Терме;з — самый южный город Узбекистана, административный центр и крупнейший город Сурхандарьинского вилаята. Является одним из древнейших городов Средней Азии и Узбекистана — ему более 2500 лет. В Термезе и его окрестностях сохранился ряд древнейших археологических и архитектурных памятников, руины древних зороастрийских, несторианских и буддистских крепостей и городищ, а также памятники исламской архитектуры. Численность населения города составляет более 140 000 человек (15-й в стране).
В городе есть международный аэропорт «Термез», который имеет регулярное авиасообщение с Ташкентом, с некоторыми другими крупными городами Узбекистана, а также с некоторыми российскими городами, включая Москву и Санкт-Петербург.
Мне повезло с попутчиками. Капитан автомобилист Владимир предложил сложить вещи, а потом, возможно, и остаться на ночлег в частном доме у его знакомых на окраине Термеза и поехать в аэропорт за билетами на самолет. Предложение было принято, и уже на ближайшей попутке мы двинулись к месту дислокации. Частный дом, куда мы приехали, оказался типичным жилищем узбекской семьи. Одноэтажный, построенный из местных материалов, по всей видимости, из глины, с высоким забором. Нам навстречу вышла женщина в национальной одежде, средних лет, пригласила в дом, угостила чаем с лепешками. В доме было чисто, просто и уютно, потолки невысокие. Мы наскоро перекусили и направились в аэропорт.
В далеком 1983 году здание аэропорта «Термез» имело все атрибуты: кассы, зал ожидания, и больше походило на автовокзал. У касс выстроилась очередь аж в три человека, был обеденный перерыв. Расписание было как на автовокзале: напечатанное на бумаге время вылета самолетов за стеклянной дверкой с маленьким замочком. Получалось, на Ташкент самолет летал, но не каждый день и, судя по расписанию, очередной рейс был запланирован на следующий день – 28 февраля. Пришлось подождать открытия касс. Когда подошла наша очередь, кассирша, глядя на наш полувоенный вид сказала: «Билетов на самолет НЕТ». Сначала я испытал удивление, потом разочарование: дальше что делать? Отошли от кассы, капитан автомобилист Владимир предложил подождать. Второй заход в кассу был более подготовлен. Владимир предложил положить в паспорт 10 чеков ВПТ и повторно спросить про билеты на Ташкент, а вдруг появились. Вот оно восточное, гостеприимство, билеты были. Воинские проездные плюс чеки и билеты на Ташкент в кармане. Разве это не счастье? Конечно, был запасной вариант – часов 10–12 трястись в душном автобусе до Ташкента.
На радостях было принято единодушное решение пойти в Центральный ресторан и отметить это событие. Ресторан «Восток» находился в центральной части города. Предлагаемая кухня – это традиционные узбекские блюда: несколько видов плова, самсы, кутабов, шашлыков, чебуреков и многое другое, а также большой выбор напитков. Мы попросили принести плов, шашлык из баранины, свежей зелени, лепешки и горячительный напиток русскую водку, куда же без нее. Обилие вкусной еды и восточное гостеприимство – что еще нужно для душевного отдыха? С наступлением сумерек в ресторане появились музыканты. Первым исполнили популярный шлягер Аллы Пугачевой «Миллион алых роз», его я слышал впервые. Песня на стихи Андрея Вознесенского стала одной из самых популярных в том десятилетии и прочно вошла в репертуар Аллы Пугачевой со времени премьеры в «Новогоднем аттракционе» 2 января 1983 года. Жизнь шла своим чередом, а люди на войне оказались отодвинуты от этой жизни.
После ресторана найти адрес нашего проживания без попутчиков было бы невозможно. Мы брели по тусклым улицам узбекского городка Термез, что-то напевая на ходу. Владимир неплохо ориентировался в городе даже после выпитой водки. Хозяйка приготовила нам три спальных места и доброжелательно удалилась.
На следующее утро мы из Термеза вылетели на самолете АН-12 в Ташкент. Через час полета самолет благополучно приземлился. Здесь наши пути расходились. Мы обнялись на прощание, спасибо моим попутчикам за поддержку.
В городе было два аэропорта, с одного я вылетал к новому месту службы, теперь с другого большого аэродрома возвращался домой в отпуск. Здание аэровокзала было большое и светлое: зал ожиданий, камеры хранения, много скамеек, кассы по продаже билетов, народу не так чтобы много, очередей у касс не наблюдалось. Я отнес чемоданы в камеру хранения, подошел к кассе и попросил продать билет до Куйбышева, в ответ: «Билетов нет, и вообще непогода». Опять пауза, спросил: «Когда будут и когда подойти?». В ответ девушка улыбнулась: «Подойдите часа через два, возможно будут». Это что, восточный базар или магазин: ждите, скоро привезут свежие билеты, часа через два, тогда и продадим?
Я обратил внимание на человека в длинном кожаном плаще, сидящего на лавочке напротив кассы. Очень было знакомо его лицо, длинные волосы, лоб открытый, усы, немного опущенные вниз, умные глаза. Присмотрелся – точно! Владимир Мулявин – музыкант и основатель ВИА «Песняры». Не часто встречаешь известного на всю страну человека. Я подошел, поздоровался и спросил: «Вы Мулявин?». Теплый взгляд посмотрел в мою сторону, ответил: «Да, Мулявин. Сижу здесь уже четыре часа, непогода, Минск не принимает». Большего мне и не надо было, я тоже улыбнулся в ответ, пожелал счастливо пути и пошел искать табло вылета в Куйбышев.
Рейс до аэропорта города Куйбышев на табло значился на 16:00, задержки пока не предвиделось, как я выяснил в справочном, лететь три часа, времени было достаточно, чтобы найти кафе и поесть. Выйдя из аэровокзала, я огляделся. Справа было кафе. Поднялся на второй этаж, столиков немного, свободные были. Захотелось чего-то вкусного и горячего. Официант предложил лагман с мясом и чебурек с чаем. Пока я ждал заказ, ко мне за столик присел загорелый парень, похожий на узбека, в форме старшего лейтенанта, петлицы пехоты, под глазом был заметен синяк, губа справой стороны тоже синюшного цвета. Он сказал: «Гена, привет! Ты меня помнишь?». Вот интересно, кто это меня тут знает по имени. Старлей продолжил: «Вспоминай, на соседнем посту с вашим гарнизоном стоит наш пост пехоты, ты у нас в гостях был, за патронами приезжал». Точно, было, не сразу узнал старлея-узбека. Я спросил: «Ты как здесь и что произошло?». Оказывается, этот узбек приехал в отпуск, в ближайшем ресторане напился, а затем подрался, якобы защищая честь мундира. Местные узбеки его хорошенько отдубасили и вызвали комендатуру. Когда он проснулся в камере, денег и документов не было. Через сутки, когда старлея протрезвел, в комендатуре выяснили личность и отпустили. Он вернулся в ресторан, спрашивал про документы. Официант отдал незначительно окровавленное его «Удостоверение личности офицера», сказал нашли под столом уже вечером. История банальная и поучительная, не пей в чужой компании и тем более не пытайся «умничать и хвастаться».
Итогом его диалога было: «Займи денег рублей 200 или сколько можешь, отпуск только начался, а денег ни копейки». Жалко мне стало парня, лицо разбито, одолжил ему 100 рублей. Обещал, конечно, вернуть. Больше я его не видел, когда приехал из отпуска, на соседнем посту уже стояли другие.
Спустя два часа я подошел к кассе за билетами и для убедительности положил в служебный паспорт 20 чеков ВПТ. Девушка взяла документ, внимательно его посмотрела, и через пять минут у меня в руках был билет на ближайший рейс до аэропорта Курумоч города Куйбышева. Все-таки была в Советском Союзе своя прелесть: если нет, а очень надо, то можно было получить то, что просишь. Оставалось позвонить домой и сообщить, каким рейсом прилетаю.
В восьмидесятых годах прошлого столетия далеко не в каждой семье стоял домашний телефон. У моих родителей он не был проведен, но был у соседей на одной площадке. Конечно, соседи никогда не отказывали в просьбе позвать к телефону моих родителей или просто дать позвонить. На мой звонок сначала ответила соседка Елена, потом трубку взял отец. Он сказал, что обязательно встретит в аэропорту в Куйбышеве и очень морозно, ниже  минус 20; С. У родителей был личный автомобиль ВАЗ-2101, так называемая «копейка». Мой отец, Илья Фролович, купил машину в 1974 году через предприятие, в котором простоял в очереди четыре года. Машину он содержал в гараже и всегда в рабочем состоянии.
Из аэропорта самолет ТУ-154 вылетел по расписанию и через три часа благополучно приземлился в аэропорту Курумоч. Основная масса пассажиров была одета по-осеннему, так как при вылете из Ташкента температура воздуха была плюс 10; С. При выходе из самолета мороз сразу давал о себе знать, люди забегали в автобус. Встречающие толпились в железном ангаре с надписью «Прибытие», отопления не было, клубы пара поднимались над головами людей. Отец стоял на выходе в овечьей шубе, шапке-ушанке с опущенными ушами и в валенках. Мы обнялись, первое что он сказал: «Слава богу, живой». Дорога от аэропорта города составляет 42 км, в зимнее время занимала около часа. Ну, вот и я дома.