Глава 14. Последние месяцы службы в трубе

Глава 14. Последние месяцы службы в трубе
Прошло уже больше года моего пребывания в Афганистане, и первый месяц моего возвращения на трассу от Джабаль-ус-Сираджа до Баграма тоже подходил к концу. Обещание начальника службы горючего ТуркВо полковника Белоусова Ю.П. заменить первый состав офицеров, командиров взводов через год службы в Афганистане как-то пока не выполнялось. Возможно, следовало подождать, информации на этот счет не было никакой.
Служба шла своим чередом, осень уже была на носу, там и зима не за горами. Я решил начать готовиться к предстоящей зимовке. Не зная, куда меня занесет, все равно запасы продовольствия и топлива было бы неплохо создать. Помог случай. Бойцы в свободное от перекачки и выездов на трассу по устранению повреждений трубопровода выходили на обочину дороги по направлению в Кабул и клянчили у проезжающих колонников сигареты, а если повезет, то и продовольствие. Нашего скудного пайка хватало на 7–8 дней, дальше оставались только консервы в основном рыбные «Килька в томате». В один из таких сентябрьских дней бойцам удалось раздобыть мешок картошки, по доброте своей его сбросил с машины земляк Саши Савченко. Парни честно рассказали, как было дело, а раз так, то я предложил выкопать погреб (яму) глубиной 1,5 метра и складывать туда излишки продовольствия на «черный день». Бойцы с превеликим удовольствие взялись за лопаты и через два часа погреб был готов. В последствие за месяц в нем разместились уже три мешка картошки в ящик тушенки.
По всей дороге от Кабула до границы с Союзом были расставлены посты охранения. Наш имел очень удобное географическое положение. После поворота на Баграм он был первым для проезжающих из Кабула в сторону Саланга. От баграмского поворота и далее был проложен трубопровод. Не трудно было понять, где находится гарнизон трубопроводчиков. Именно это обстоятельство способствовало тому, что на посту периодически кто-то ночевал.
Ситуации были разные. Одиночные машины предпочитали пристроиться к охраняемой колонне, так было безопаснее прибыть в пункт назначения. Случайные путешественники тоже иногда пережидали день-два, чтобы на попутном транспорте добраться к себе в часть. Таким неожиданным гостем стал начальник военторга из Пули-Хумри. Старший лейтенант вместе с водителем автофургона попросился на ночлег. Из Кабула они выехали после обеда, попутная колонна наливников повернула в Баграм, одиночная машина – автофургон с продовольствием – остановилась на баграмском повороте, варианты были ждать попутчиков и ехать дальше или двигаться самостоятельно. Когда начальник военторга рассказал откуда он, артиллеристы предложили остановиться в гарнизоне трубопроводчиков, и МТЛБ сопроводила их до нашего ГНС-47.
Начальник военторга считал себя птицей «высокого полета». У него был дефицитный товар, который продавался за чеки ВПТ, и тут какой-то взводный на трассе. Даже не объясняя кто он и что хотел, сказал: «Мне нужно, чтобы ты вставил охрану автофургона до моего убытия из гарнизона, там дорогостоящий товар». Потом добавил, что он начальник военторга, наша трубопроводная бригада у него на довольствии, и я должен выполнить его поручение. «Вот, – подумал я, – еще один ;гусь лапчатый; нашелся». Ругаться не хотелось, сказал бы просто, что нужна помощь, а дальше мы бы разобрались, так ведь нет, он включил «серьезного начальника», ему требовалось, чтобы мы охраняли имущество, за которое он отвечает. Пришлось объяснить, что указаний от командира роты не поступало, так что извини, охраняй сам свой фургон, а у нас по распорядку ужин, и до свидания.
Такой оборот дела начальника военторга не устроил. Помявшись с ноги на ногу, он пошел к автофургону. Мы уже заканчивали ужин, когда он заявился с пакетом продуктов, со словами «Мужики, давайте жить дружно. У меня тут консервированные ананасы, сервелат, сыр, кока-кола, еще есть соленые помидоры. Пустите переночевать». Мы такого и не видели никогда – вот оно как завернулось. Пригласили старлея и его водителя за стол, накормили картошкой с тушенкой, нам было не жалко, если по-доброму. Принесенные дефициты поставили на стол, и все попробовали вкусности военторга. После ужина организовали охрану его автофургона, а со старлеем пошли хлопнуть по стаканчику вина.
Вся спесь с начальника военторга слетела, он гостил у нас два дня и придумывал повод, что сказать, почему он задержался. На третий день все-таки нехотя собрался в дорогу, долго-долго тряс руку и клялся в вечной дружбе.
Перекачки по трубопроводу не было уже три дня, и чтобы не бездельничать, мы провели парко-хозяйственные дни. Занимались чисткой оружия, техобслуживанием насосной, автомобиля и внутрихозяйственными работами. На следующий день после убытия начальника военторга приехал Игорь Павлов с лейтенантом из 177 мсп. Парни были навеселе, лейтенант по замене возвращался в Союз, прослужив один год. Ситуация была схожа с нашей, только про нас почему-то забыли. У Игоря тоже были перемены, после месяца службы на трассе от Джабаль-ус-Сираджа до перевала Саланг его отправляли за перевал в 1-ю роту. Агрессивно настроенные афганцы ускорили перевод Игоря за перевал. Вот такая была ротация кадров в 3-и отпб. Из новостей также было, что вместо Игоря Павлова к нам во вторую роту прибыл молодой лейтенант, выпускник УВВТУ 1983 года Владимир Золотов.
Лейтенанту из 177 мсп нужно было получить направление в отделе кадров дивизии в Баграме для дальнейшего прохождения службы. Привезенный им из пехоты двух кассетный «Шарп» играл популярные мелодии. Был повод выпить по стакану вина за дембель пехотинца. Парни ехали дальше в Баграм, а попутного транспорта в том направлении не было. Хоть перекачки и не предвиделось, но кто мешал на автомобиле с трубами проверить внеочередной раз трассу, до вечера было далеко, успели бы вернуться засветло. В кабине КАМАЗа вполне умещались водитель и три человека (и даже больше), следовало помочь пехоте, они ведь нам помогали. До Баграма было ровным счетом 15 км, ехать по ухабам минут 30;40. После поворота с асфальтной дороги, ведущей на Кабул, на так называемом «баграмском повороте» начинались ухабы. Больше 20 км в час было не разогнаться. Машина подпрыгивала на каждой кочке и дрожала над каждой ямой. Слева по ходу движения росли виноградники, вдалеке иногда видны были отдельные глиняные постройки, справа вообще растянулся пустырь. Все вроде бы шло ничего: магнитофон играл, настроение было хорошее и тут – «бах, бах, бах!». Пули застучали по кабине, водитель резко повернул руль вправо, последовал удар, и автомобиль остановился. От этого удара магнитофон выскочил из рук и затих.
Вот и приехали. Открыли правую дверь автомобиля и по одному спустились на землю. Очереди повторились дважды, стреляли из полуразрушенного здания, как выяснилось, автоматов у нас было только два на четверых, поскольку парни приехали без оружия. В горячке я не сразу заметил, как на левой ноге выше колена из порванной брючины растеклась алое пятно. Потрогал пальцем – болит, вот еще незадача. Лежа в кювете, мы обсуждали, что дальше делать. До ближайшего ГНС-48 оставалось примерно 2;3 км, только начнешь движение, попадешь в прицел. На той стороне тоже перестали стрелять, тоже задумались, почему мы не открыли ответный огонь. Пока было время, я наспех перевязал рану. До заката было еще далеко, оставалась вероятность что, кто-то поедет по дороге и подберет.
Водитель осмотрел КАМАЗ. Оказалось, при движении наскочили на лежащее на обочине дороги ведущее колесо гребневого зацепления от танка и с правой стороны автомобиля погнулась тяга к переднему колесу. Без принудительной эвакуации было не обойтись. Новый обстрел не начинался, мы лежали на обочине дороги уже минут двадцать, наблюдали обстановку. Со стороны баграмского поворота стал слышен шум приближающейся техники. Пыль постепенно начала оседать и проступили очертания БТР. Через две минуты он остановился напротив КАМАЗа, загородив своей броней. Башня повернулась в сторону виноградников, открылся люк, и мы увидели голову в шлемофоне Володи Великанова. Вот так новость! Откуда он тут взялся и как нельзя кстати.
Как оказалось, Володя Великанов со своими бойцами завершил очередной ремонт БТР и прибыл на ГНС-47 для дальнейшей работы по сопровождению трубопроводчиков на трассе буквально через полчаса после нашего отъезда в Баграм. Бойцы с гарнизона подсказали, что лучше ему проехаться до ГНС-48 и узнать куда нас занесло дальше. Не задумываясь, Великанов, направился в сторону Баграма, и вот они мы, лежим в кювете рядом с КАМАЗом. Автомобиль зацепили металлическим тросом к БТР потащили на ГНС-48. Обстрелов больше не было. Оставив автомобиль с водителем в гарнизоне, мы продолжили путь на Баграм. Лейтенанта из 177 мсп завезли в дивизию и дальше направились в госпиталь, чтобы разобраться с раной.
В приемной госпиталя стояли тишина и покой. Вышедшая на встречу медсестра направила меня в смотровую и попросила снять брюки. Через пару минут пришла женщина-врач весьма приятной наружности, выслушала, что произошло, с улыбкой сняла мою повязку, взяла пинцет и стала ковырять рану. Такого развития событий я, конечно, не ожидал, было больно, аж слезы на глазах выступили. Врачиха сказала: «Ничего страшного, потерпите. Не вы первый, не вы последний», – вот успокоила, добрая женщина. Опять улыбка на лице: «Все нормально, ничего там нет – рикошет. Порвана кожа и мягкие ткани, даже зашивать не буду, так срастется. Правильно, что приехали, я наложу тугую повязку, через день–два приедете, и посмотрим, чтобы не было заражения». Рану она обработала, наложила повязку, и я был свободен. Выехали из госпиталя, по дороге забрали лейтенанта и вернулись на ГНС-47, вот теперь точно был повод выпить пару стаканчиков за удачу. Игорь Павлов уехал на следующий день, оставил свои личные вещи у меня на сохранность со словами: «Пусть у тебя будут, там не знаю куда направят. Наверняка запрут на каком-нибудь гарнизоне».
Через пару дней КАМАЗ восстановили и забрали на КП роты. Присланный БТР был как нельзя кстати, проблем с выездом на трассу больше не было, в ночное время выделялся танк для прикрытия. Вместо командира роты, отправленного на лечение после ранения, старшим от танкистов прислали командира взвода Сергея, моего земляка. Сидя вечером под монотонный гул перекачивающей станции, ПНУ-100/200, мы разговорились, и вспоминания о службе привели нас родной нам Куйбышев. С Сергеем мы были одногодками, только он поступил в Ульяновское танковое училище и в Афганистане служил полгода. Детство у нас прошло в Советском районе города и конкретно вблизи улицы Аврора. Мы ходили с ним в один и тот же детский сад № 226, который был там в 1960–1980-х годах, сейчас там находится Центр детского творчества «Восход». Вспомнили в деталях как был устроен наш двухэтажный детский сад и даже не какую-нибудь воспитательницу, а медсестру Нину Федоровну, которая нам делала прививки от различных болезней. Это, конечно, было удивительно, что мы смогли встретиться так далеко от Родины, хотя так много общего у нас когда-то было. После детского садика родители Сергея переехали в другой район, как часто это бывает, и в школе № 35, в отличие от меня, он, конечно, уже не учился. Через три года мои родители тоже переехали в другой район и воспоминания о детстве стали забываться.
В очередную поездку за продуктами на КП роты в Джабаль-ус-Сирадж я познакомился с вновь прибывшим вместо Игоря Павлова командиром взвода лейтенантом Володей Золотовым. С первых слов нашего знакомства было понятно: наш человек, я как будто всегда его знал, какой-то светлый улыбающийся парень. Володю так же, как и нас направили на передовую практически с курсантской скамьи, только в отличие от нас ему не обещали, что командировка в ДРА продлится один год. В эту же поездку нам выдали четыре прорезиненных защитных комплектов черного цвета, чтобы мы меньше обливались керосином при ремонте трубопровода. Вот и до нас дошла цивилизация. Полгода назад выдали бронежилеты и каски для патрульно-аварийной команды, теперь комбинезоны – служи и радуйся. Получив продукты и обмундирование, мы вернулись на ГНС-47.
Опробовать новые комбинезоны получилось на следующий же день после получения, в ближайшую перекачку топлива. Трубопровод был пробит настолько глубоко, что мне не понять, как афганцы смогли это сделать. Пробоина составляла примерно 5 см. Возможно, били колуном или молотом по кайлу. Видимо, целью было нанести максимальные потери топлива при разливе. Фонтан высотой 3–4 метра был виден при подъезде к месту аварии. Перед расстыковкой труб в последнее время стали практиковать осмотр места аварии, протяжку трубопровода с целью сдвига его с места укладки, чтобы исключить подрыв на мине, и только потом демонтаж трубопровода. Сам демонтаж занимал считанные минуты, а вот монтаж труб взамен пробитых был сопряжен со стыковкой трубопровода стык в стык. В этом случае наличие в трубопроводе топлива как раз и вызывало брызги, которые попадали на обмундирование. Бензомаслостойкие комбинезоны после встречи с керосином не промокли, бойцы остались сухими. Площадь разлива составила более 15 кв. м, и после завершения работ пролитый керосин подожгли.   
В следующие два дня перекачки не было, и можно было переключиться на подготовку к зиме. Следовало продолжить заготовку картофеля, угля и дров. Отапливать керосином, конечно, тоже было можно, но копоти от него оставалось больше, чем тепла. Картофель и уголь возили в сторону Кабула и два–три мешка уже получилось обменять на самогонку. С углем было сложнее, его возили навалом. Помогли из саперного полка по дружбе, за магарыч сгрузили около тонны угля в основном для артиллеристов, но за нашу долю в 30% от общего объема пришлось доплатить.
В один из дней без перекачки на пост по дороге из Кабула в нашу 276 тпбр заехал начальник вещевой службы старший лейтенант с различным имуществом для личного состава бригады, в том числе зимним обмундированием. Светловолосый старлей с улыбкой пожал мне руку, довольный тем, что добрался до трубачей, и попросился на ночлег. Конечно, своих и с улыбкой мы всегда были рады видеть. Накормили и напоили тем, что имели. Выслушал его долгий рассказ как ему пришлось крутиться, чтобы удовлетворили заявку на имущество и каких нервов ему стоило, чтобы получить все заявленное. Одна кровать в комнате была свободна, ночлег в тепле от печки разморил старлея, и он уснул на полуслове.
На следующее утро после завтрака наш гость спросил, надо ли что-то из обмундирования, он был готов помочь. «Да вот, – сказал я. – Зима на носу, на перевале морозы за минус 20, нам бы 2–3 полушубка из овчины». Проблемы, как оказалось не было, старлей запрыгнул в кузов грузовика и на выбор отдал три полушубка, один черного цвета и два белого. Отдал под честное слово: «Носите на здоровье! Будешь заменяться, верни черный полушубок, остальные два для бойцов, службу нести в холодное время суток». Так и порешили. За добро надо платить добром, на этом и распрощались, пожали друг другу руки, и старлей со своим имуществом уехал. Полушубки оказались как нельзя кстати, вечерами уже было прохладно (был бушлат, но в полушубке намного уютнее).
В начале октября просочилась хорошая новость: первый состав командиров взводов, прибывших в Афганистан сразу после училища, решено заменить после года службы. Третий трубопроводный батальон был укомплектован в последнюю очередь, и замена предстояла тоже позже всех. Вот оно как, значит, хоть с опозданием, но все-таки вспомнили. Возникли соображения, что прибытие лейтенанта В. Золотова в роту было не зря и это как-то сдвинет с мертвой точки эту проблему с заменой. В первую партию, со слов командира роты А. Макеева, попали с нашего батальона, И. Павлов, И. Закиров, А. Блохин и В. Панчишный, то есть первая рота до перевала Саланг. Мы с Сашей Батрасовым – командиром первого взвода первой роты – были поставлены во вторую очередь. Догадаться, почему вышло так, не составило труда. Комбат Цыганок постарался, кто же еще. Получалось, что со дня на день должен был приехать Игорь в гости, ведь его вещи лежали у меня. Я предполагал так: оформит документы, получит расчет и приедет. 
Страшная новость пришла поздно вечером 6 октября. Ее передал по радио командир роты капитан А. Макеев. Новость стала шоком для меня. На перевале произошла трагедия: БТР, перегоняемый из ремонта, не справился с управлением, отказали тормоза, и он врезался в скалу при спуске. Игорь Павлов погиб. Позвонили из госпиталя в Баграме, надо было приехать опознать тело. У меня не укладывалось в голове как такое могло произойти с Игорем, что стало причиной.
В советское время 7 октября было выходным днем (день принятия Конституции СССР), как следствие, любое движение техники по трассе было запрещено. Всех проезжающих тормозили на постах как минимум на сутки. Пропуском для трубопроводчиков был только экстренный случай – авария на трассе, и техника с загруженными на ней трубами. Зная все уловки, в КАМАЗ загрузили более десятка труб, и рано утром 7 октября я выехал в сторону Баграма. Первой остановкой был пост артиллеристов у поворота на Баграм. Пришлось объяснить, почему мне нужно срочно проехать – перекачка. Поверили. Вторая остановка была при въезде в Баграм, там указали на штрафную площадку. Пришлось потратить десять минут, объясняя почему мне надо проехать: перекачка топлива – авария на трассе. Капитан с начало сказал твердое «нет», потом подумал, а вдруг на самом деле авария, зачем ему потом отвечать, махнул рукой – проезжай.
Госпиталь в Баграме состоял из нескольких модулей с палатами для размещения военнослужащих. Не сразу я нашел участников той дорожной аварии. Трое военнослужащих все в бинтах с головы до ног, с переломами, ушибами и ссадинами. Один из них рассказал о последних минутах жизни Игоря Павлова: «Мы перегоняли БТР после капремонта. Когда пересекли туннель перевала Саланг и стали спускать по серпантину, лейтенант Павлов вылез на броню БТР, левая нога была опущена в люк справа по ходу движения. После второй галереи шел крутой поворот вправо, а потом влево. Скорость была небольшая, машина тяжелая, механик-водитель стал подтормаживать и поворачивать руль вправо, не получилось. БТР на скорости ударился в скалу. Кто был внутри остались живы, вот все тут лежим в бинтах. Лейтенанта Павлова от удара отбросило на скалу, нижнюю часть левой ноги выше ступни оторвало. После удара его перевязали, на попутном транспорте, как и всех нас отправили в Баграм. От нестерпимой боли лейтенант сильно кричал, потом затих, спасти его по дороге в госпиталь не получилось, умер на полпути. Сейчас он в морге». Очень тяжело было воспринимать такое повествование о близком человеке.
Госпитальный морг находился на заднем дворе. Здание бело-серого цвета, в большой комнате на бетонном полу лежало несколько тел и их фрагментов. Из этических соображений не буду описывать, что там увидел, но среди них не было того, кого искал. Затеплилась какая-то надежда, что, может быть, Игорь жив. Я подошел к санитару, сказал: «Если это все, то его здесь нет». Санитар помахал рукой: «Пойдемте, еще есть холодильник, там тоже есть одно тело». Мы пошли к полузаглубленному бетонному сооружению, открыли дверь и спустились по лестнице в плохо освещенную комнату. Санитар сказал: «Вот посмотрите, может быть это ваш?» Я присмотрелся: на брезентовых носилках лежал Игорь Павлов*, обмундирование было в крови, ступню левой ноги оторвало – правду говорил забинтованный боец.         
*ПРИМЕЧАНИЕ
Павлов Игорь Евгеньевич, родился 23.12.1960 г. в г. Ленинград. В Вооруженных Силах с 01.08.1978 г., в Афганистане – с сентября 1982 г. Лейтенант, командир 2-го взвода (36[32]-38[34] ГНС) 1-й роты 3-го трубопроводного батальона. Участок эксплуатационной ответственности взвода: н.п. Чандаран – Терешковский поворот на северном склоне перевала Саланг. Погиб 06.10.1983 г. в автомобильной катастрофе. Его имя увековечено на мемориальной плите, установленной на центральной аллее УВВТУ, похоронен на центральном кладбище города Ульяновск.
С санитаром мы вернулись в здание морга, он достал документы и деньги, принадлежавшие Игорю Павлову, составил лист опознания, попросил все проверить и пересчитать деньги. Они почти все были в крови. Я пересчитал чеки ВПТ, получилось чуть больше 1100. Просмотрел документы и расписался в получении в листе опознания. Один экземпляр санитар передал мне. Вот и все, надо было успеть засветло вернуться к себе в гарнизон, а на следующий день добраться до КП роты. В свой гарнизон я вернулся уже на закате солнца, доложил ротному о поездке.
На следующий день, с разрешения руководства, с вещами, документами и деньгами Игоря Павлова я приехал на КП роты и все передал из рук в руки капитану А. Макееву. Ротный молча выслушал мой рассказ, сказать было нечего, совсем чуть-чуть парень не дожил до замены, обидно – не то слово, ком стоял в горле. Мне было приказано вернуться на свой гарнизон. Командование батальона приняло решение, что тело погибшего товарища лейтенанта И.Е. Павлова в город Ульяновск сопроводит главный инженер батальона – капитан В. Свинухов. После погребения у него был плановый отпуск.
Как бы ни было печально, жизнь продолжалась. Я приехал на свой гарнизон, взял бутылку самогона, припасенную для встречи с Игорем Павловым, и пошел к артиллеристам помянуть погибшего товарища и друга. Увидев меня, комбат артиллеристов С. Зверев и взводный, приехавший по замене вместо Женьки, без слов достали кружки. Мы выпили и вспомнили добрым словом нашего товарища и друга. У меня сохранилась единственная фотография, на которой Игорь Павлов запечатлен во время службы в ДРА. Игорь на фото справа с полотенцем на шее: собрался в баню на
ГНС-47, трубопровод, проложен до насосной станции, рядом с ним старлей-артиллерист с трофейным ружьем.
 
Через два дня после трагических событий началась очередная перекачка. С техникой, как всегда, была проблема. На проверку трассы трубопровода выезжали попеременно на БТР, если он был на ходу, или на МТЛБ. Еле-еле успевали латать дырки в трубе, чтобы не происходила задержка перекачки топлива на нашем, не самом благополучном участке трассы. Три дня проходила круглосуточная перекачка – затем шел день передышки. К окончанию работы мы, уставшие от дневных хлопот, хотели просто выспаться. Молодой организм восстанавливался быстро, 5–6 часов сна – и дальше все происходило по кругу.
Пятница 14 октября подходила к концу. Перекачка закончилась днем. Три часа назад по трассе проехал наш трубовоз по направлению к Баграму: по всей видимости,
кто-то из наших, чтобы закрыть очередную партию перекаченного топлива на армейском складе горючего. Кроме МТЛБ в моем распоряжении ничего не было, а на ней, гремя гусеницами по асфальту, передвигаться был не лучший вариант. По рации Юра Капустнин – командир взвода связи намекнул, что сегодня намечалось мероприятие, и было бы здорово, если бы я приехал с гостинцем. Гостинец у меня был один – трехлитровая банка вина. Дорога от места нашей дислокации проходила в двадцати шагах.
Скоро ожидался закат солнца, движение по дороге в сторону н.п. Джабаль-ус-Сираджа – КП роты было не очень оживленное. Я стоял на дороге (банка с вином в рюкзаке, автомат за плечом), голосовал проезжающий БТР с надписью на броне «Комендатура». В голове мелькнула мысль, что это соседи по территории, которые точно возьмут. На броне сидело человек пять, почти все в бронежилетах. БТР начал притормаживать, ну, думаю, повезло, до заката солнца успеем добраться. Но не тут– то было, первый справа сидящий на броне, по всей видимости, старший, наклонился к механику-водителю, что-то сказал. БТР прибавил ходу и проехал, не останавливаясь, мимо меня. Странно, видно же было с дороги, что не солдат стоит, понятно по портупее: офицер или прапорщик. Защитного цвета звездочки, конечно, можно было и не разглядеть, но раз человек голосует, значит что-то надо, может быть какая-то помощь?
Ну, нет так нет, стал ждать дальше. Прошло еще полчаса, солнце уже скрылось за горой, дорога опустела, стало смеркаться. Я перекинул рюкзак за плечи и вернулся на место дислокации, надо было по рации сказать, что гостинец не приедет. Я уже почти подошел к нашему блоку проживания, и тут на дороге появился автомобиль с одной фарой и съехал с дороги к нашей стоянке. Он остановился, фара потухла. Интересно, кого на ночь глядя принесло. Опять нежданные гости будут проситься на ночлег?
В сумерках и от света фары я не сразу разглядел, что это был наш КАМАЗ с трубами, через минуту подошли водитель с лейтенантом Володей Золотовым. Вот так новость. Володя улыбнулся, пожал мне руку и сказал: «Принимай, мы к тебе на ночлег. Уже, наверное, поздно возвращаться на КП роты, а на ГНС-48 оставаться не захотел, там скучно». Я молча открыл рюкзак и объяснил ситуацию, что гостинец ждут в роте, а мне не добраться, «Комендачи» на БТР мимо проехали, может доедем без фар до роты, мое место справа со стороны «зеленки». Дорогу знаю хорошо, второй год по ней езжу, постов дальше нет, уже темно и можно без света добраться без проблем, сколько раз уже такой способ передвижения выручал. Володя согласился, водитель махнул на нас рукой, со словами «была не была» мы выехали на КП роты.
Поездка при свете луны закончилась благополучно. Через полчаса мы уже были на КП – ГНС-45. Рюкзак с трехлитровой банкой пришлось придерживать ногами, чтобы не расплескался гостинец. Нашему неожиданному появлению все были несомненно рады вдвойне. Во-первых, привезенное вино было как нельзя кстати для празднования дня рождения товарища. Во-вторых, как выяснилось около часа назад при подъезде к н.п. Джабаль-ус-Сирадж на подъеме по БТР с надписью «Комендатура» выстрелили из гранатомета. От взрывной волны и осколков были ранены несколько человек, двое находились в тяжелом состоянии. Вот она судьба, а ведь возьми они меня на броню, не известно, что бы было со мной и гостинцем, который был приготовлен для мероприятия.
После моего рассказа, о том, как удачно получилось не прокатиться с «комендачами», решили выпись за здоровье присутствующих и за ангела-хранителя, оберегающего нас на жизненном пути. Из таких моментов и складывается армейская жизнь. Специально бездумно рисковать и «лезть на рожон» не надо.            
В конце октября до нашей роты дошла очередь, для проверки трассы трубопровода в зоне ответственности 2-й роты 3-го тпб от перевала Саланг до Баграма был передан БРДМ-2. Одной бронированной единицы, конечно, было маловато, две, а лучше три было бы самое то, но начальству виднее. Возможно, ресурсы были ограничены.