Снежинка

Ночь расправила свои черные крылья, погрузив город в сон. Пришедшие неизвестно откуда тучи скрыли под собой звёзды и луну. Только уличные фонари освещали усыпанные снегом дороги. В окнах многоэтажных домов уже давно погас свет, и только в некоторых горел слабый огонёк, еле уловимый за снежной пеленой.

Я стоял на оббитом деревом балконе и курил двадцатую за сутки сигарету. Сигаретный дым в лёгких смешивался с паром и серым облаком, словно из трубы паровоза, вырывался наружу. Снегопад прогнул кроны голых деревьев, укрыл одеялом отдыхающие от ежедневых поездок машины, и окутал город таинственным спокойствием.
На умиротворенных улицах виднелись только бежавшие в неизвестном направлении собаки, которые иногда останавливались, чтобы радостно поваляться в снегу.

Из всех падающих с неба снежинок больше всего в глаза бросаются те, что пролетают в свете фонаря. Они словно оживают, попадая под лучи света, и кричат, просят, чтобы на них обратили внимание. И как им отказать? Этим маленьким холодным частичкам, что вскоре, после долго полёта, объединятся во что-то целое. Множество сестер, каждая из которых индивидуальна, соединятся вместе, чтобы мирно отдохнуть на земле.

Сигарета уже давно потухла, но я продолжал стоять очарованный белым танцем. Несмотря на то, что градусник показывал минусовую температуру, холод совсем не ощущался. Я высунул из окна руку, на которую упала снежинка. Она сразу начала таять, но я успел заметить её очаровательный узор. Центральный круг, который был соединен перемычками с окружавшими его кольцами. Маленькая копия Сатурна прямо у меня в руке. Через мгновение на месте снежинки осталась лишь прозрачная холодная вода. Но я знал, что для неё это только начало новой жизни. Подобно фениксу, который возрождается из пепла, снежинка переродится из оставленной за собой воды. Испарившись, она вернётся домой и, надев новое белое платьице, снова закрутится в танце.

А что если эти крохотные кристаллы умеют чувствовать? В чём они видят своё предназначение? Падать, таять, невидимыми парами подниматься ввысь и, заново приняв причудливую форму, снова падать. Этот бесконечный цикл – не высшая ли степень безысходности? Как и людям, изо дня в день выполняющим до тошноты надоевшие повседневные дела, им нужна мечта, чтобы жить.

Я вновь посмотрел на свет фонаря. К снегопаду добавился сильный ветер. Снежинки перестали исполнять медленный танец и переключились на буги-вуги. Каждая из них неслась с сильной скоростью, подгоняемая ветром-надзирателем. Кроме одной. Снежинка-бунтарь, окруженная со всех сторон несущимися наперегонки сёстрами, продолжала медленно, слегка покачиваясь из стороны в сторону, опускаться на землю. Не знаю, действительно ли, или это плод моего воображения, но она казалась больше остальных, и складывалось ощущение, что и фонарь на неё светит как-то особенно. Она падала, и, перед тем как ветер всё же взял над ней верх и унёс вслед за остальными, я увидел на ней сверкающий блик. Словно она подмигнула мне.
Она исчезла из поля зрения и уже, наверно, мирно спала воссоединившись со своими сёстрами. А я всё думал. Живые они, или нет, но пока остается хоть один человек, с восхищением наблюдающий за тем, как они исполняют свой мастерски отрепетированный танец, их существование не напрасно. Пока кто-то счастлив при виде узорчатых сестричек, счастливы и они. И покуда жив хоть один такой человек, остаются живы и снежинки.