Неслышное упование

ПЛЯЖ У ВОКЗАЛА В ТУАПСЕ

Ждал я поезда до Самары.
Времени до него было еще часов 9.
Шляться по перрону я больше не мог.
И пошел наугад, куда глаза глядели.

И буквально сразу - попал на пляж.
И такой классный пляж по атмосфере, что и в соседнем Небуге не найти.
Разделся, искупался, присел отдохнуть.

Рядом было что-то типа аттракциона: ложишься на топчан, а на тебя с высоты под несильным напором воду льют теплую.
10 рублей делов.
Искупался еще и так.

Сижу себе на горячих камешках, смотрю на море, на людей, на пляжные их забавы, хорошо так и спокойно на душе, что ничего и не надо больше.

А из Небуга я уезжал - сам не свой.
Запечалился сильно.
Не дали мне там с дочерью пообщаться.
Побыли мы с ней рядом всего ничего.
А мне хотелось побыть с нею неделю.
У меня и билеты на обратный путь были - только через-недельные.
Пришлось их сдать и ехать в Самару.
Потому что на ближние числа не было билетов домой.
Их и вообще в то лето не было более нигде.

А пляж в Туапсе - меня вылечил.
Вернул прежнюю бодрость духа и надежду на Христа.

Невдалеке от меня отдыхали две молодые женщины.
Не скажу красавицы, но очень интересные.
Словно бы сочащиеся соком желания.
Но как-то достаточно мне было видеть их и слышать.
Говорили они довольно громко, а я не глухой.

Минут через 40 к ним подошел молодой негроид.
И через-пень-колоду-в-лак начал объясняться: то ли на французском, то ли на мове, но зазвал их вечером в ресторан.
Они его долго понять не могли.
Но сразу поняли главное: понравились иноземцу до зела.

Они приняли его зазывание.
И сказали друг другу: "Да, они же французы".

И во мне зазвучало:

Поехали в Булонский лес.
В сырую осень нашей страсти.
Пускай в огнях твоих колец
переливается ненастье.

Пускай печальные слова
мои тебя не потревожат.
Ты перед Богом, как трава,
но это временно, быть может.

Несет тебя негроид вниз,
минуя заводи и загсы,
я без тебя, как легкий бриз,
один на привязи остался.

И оборвав веревку чувств,
ищу тебя по всей планете.
Не потому, что я хочу,
а потому, что мы не дети.

Не дети мы, а нужно быть
детьми под общим покрывалом.
И плыть вдоль берега и плыть,
пока воды еще навалом.

Настанет миг: и вся вода
уйдет от моря по этапу.
Кому тогда ты скажешь ДА,
какому горе-эскулапу.

Прощай, тебя я не нашел
ни на земле, ни в эшелоне.
А я - радетель блудных жен,
а не кабак среди бегоний,

что тоже нужно иногда
и посетить и сделать милость
тому, кто чёрен от стыда,
как недопущенный на клирос.


ДВОР НА ПАВЛОВА, 19

Это мой любимый детский двор когда-то.
Привозили меня сюда к бабушке с дедом каждое лето.

Но тогда он был иным.
В нем стояли две беседки: большая и маленькая.
В большой - странный пожилой человек обычно курил по утрам махорку, помню ее запах до сих пор.
Странность человека была во всём: в его одежде, манере общения с соседями, да и где он саму махорку брал, не было ее в магазине.
А ближе к полудню беседку оккупировали мы, мальчишки двора из окрестных домов.
И вели там интересные беседы, между прочим.
Был у нас мальчик - Игорь Смирнов.
Он очень много знал, подробно и обстоятельно рассказывал нам о Джоне и Роберте Кеннеди, например.
И приводил аналитические гипотезы о том, кто и за что их на самом деле убил.
Позже он поступил в МГУ на факультет международной журналистики.
Но я не видел его со времен детства.
Услышал об этом от других людей.

А маленькая беседка помогала нам при игре в "12 палочек".
По сути, это те же прятки, только более сложные.
Там голящему трудно было нас искать.
Отдалился от 12-ти палочек, а кто-нибудь выскочил из-за маленькой беседки, и палочки фонтаном взмыли в небо.
Стало быть, собирай их, укладывай на специальную дощечку, голи опять.

Шла по земле и узкая проржавевшая труба, из нее тонкой струйкой бежала вода, и мы делали запруды.

Был невысокий деревянный стрельчатый забор темно-зеленого цвета.
Перескочить через забор, не касаясь его руками, считалось у нас показателем особой ловкости и силы.   

Дальше при дворе идет длинный ряд капитальных гаражей, где когда-то стояли трогательные автомобили жильцов.
"Запорожец" моего деда, "ГАЗ-21" дяди Трунёва, "Москвич-412" дяди Саши Ездакова...
Были в этом ряду и старый "Москвич-403", и "Победа" была даже.
И совсем уж раритетная трофейная "БМВ" времен Великой Отечественной.

Ну, еще кирпичная трансформаторная будка, а в глубине - вольер для собаки по кличке Улан.
Улан был почти оранжевого цвета шерсти.
И с бурятского слово "Улан" означает "красный".

За гаражами был полисадник, где росла и черемуха, какою мы лакомились нередко.
Росли там одуванчики, еще какая-то зелень, и бегали божьи коровки, муравьи, жуки.

С другой стороны двора располагался детский сад "Березка", куда я недолго ходил младенцем.
Младенцем ребенок считается до 7-ми лет, а не только лежащий в пеленках.

...Теперь во дворе всё не так.
Вроде и детский городок там, на месте снесенных беседок возвели, убрали и текучую трубу, а двор при этом - почти постоянно пуст.
Не играют там дети, не сидят на лавочках родители.
Пусто во дворе и немо.

И гаражи словно вымерли.
Даже если и стоит какая-то машина рядом с воротами гаража, кажется, что она - из другого мира сюда попала.
Ну явно - не отсюда.
ПРИШЛАЯ, а не своя.

Нет ни палисадника, ни черемухи, ни одуванчиков, ни крошечной живности во дворе.
Просто некое пространство за спиной, которое никого не греет.

В белом здании детского садика теперь какой-то лицей не лицей, контора не контора, не поймешь что.

А вот дом бабушкин - всё тот же.
Всё та же пятиэтажка желтого цвета.
Только балконы не так приветливы, как раньше.
Не видно и знакомых искони соседских лиц.
То ли переехали, то ли ушли в вечность.

А если редко-редко и встретишь знакомое, хотя и постаревшее лицо, оно делает вид, что тебя не узнало.


РОДИНА ОЛИ СЛАДКОВОЙ

Так сказать, единой плотью Оля родилась на Дальнем Востоке.
В местечке Дальнереченск, ныне Иман.
Папа Оли был военным, и в Дальнереченске она задержалась недолго.
Не помнит его почти.
Но есть фото, где Оля стоит в колыбели и фирменно улыбается в кадр уже тогда.
Улыбка у нее в детстве и юности - была совершенно особенная.
Так никогда не улыбнутся ни кинозвезды, ни модели.
У Греты Гарбо на одном из снимков был намек на такую улыбку, но только намек.
Оксана Куваева в эфире "Вестей" порою улыбается обворожительно, но тоже - совсем не так, как Оля.

Улыбка Оли - не от мира сего.
Ее не "поставишь" у зеркала и не повторишь.
Улыбка Оли - улыбка эдемская.
Так могла улыбнуться Адаму Ева до грехопадения.
А вот после него - уже нет.

Сейчас Оля уже не улыбается, как прежде.
В чем же состояло ее "грехопадение"?

Оно - в забвении своей малой родины, отсутствии живого интереса и влечения к ней.

Сознательное детство и пора взросления Оли пришлись на городок Кольчугино во Владимирской области.
Вот его Оля и считает своей родиной.
Да и действительно: там дом отца и мамы, любимый дачный сад, первая школьная симпатия и первая любовь к человеку, который был недостоин ее улыбки.
Там - подруга всей жизни Таня.
Там неподалеку - и это воистину крайне важно - место ее крещения, рождения свыше.

Но Оля - исключительная душа.
Она и до крещения знала Христа.
Или, вернее, Христос ее знал.
И ИЗБРАЛ от начала просто.

Все дальнейшие передвижения Оли по стране и миру, а их было очень много, всякий раз ангелически загодя соделовали для нее новую родину.
Новые места пребывания и жизни быстро становились для нее райским уголком, где она чувствовала себя хорошо и спокойно, как дома.
Это не "космополитизм", а именно родство.
Родина ей Москва, родина ей и Тверь.
Родина ей Париж, родина ей и Брест.
И Германия - ей тоже очень и очень родина.
В Оле очень много немецкого сути.
Да и внешне - она похожа на немку чрезвычайно.
Как на молодых фото, где она брюнетка, то с короткими, то с длинными волосами, так и на фото нынешних, где она блондинка, уже не обрезающая волос.

Более всего на свете Оля любит поэзию.
Любит с детства и посейчас.
Она ЖИВЕТ поэзией, а не просто читает стихи, которые ей нравятся или близки.
А это - немецкая женская черта, а не русская.
Русской женщине, не чуждой поэтического искусства, хватает одного прочтения.
Ну, двух.
Потом русская женщина уходит в привычный быт, рассеивается, забывает прочитанное накануне.
   
Оля - хранит и озвучивает каждое поэтическое слово.
А потом слушает, вбирает в душу и тело.
И каждое утро ждет от меня новых стихов.
Если стихов утром нет, день Оли пойдет насмарку.
А если они есть, она счастлива и свободна во Христе.


НА "ГОСЕ"

"Гос" - сокращенное название остановки автобуса.
Государственный Университет иркутского Академгородка.
Это один из лучших районов города.
Ухоженный, уютный, тихий, с чистым населением внутри.
Там живут нормальные семейные люди, со средним достатком, не скажу ученые, но любящие новые знания.
Живет там и Наточка с сыном Максиком.

Максик - студент-второкурсник.
Но у него бывают "хвосты": несданные вовремя экзамены.
Максику нередко бывает не до учебы.
Не до официальной учебы, точнее.
А вообще, он учится, как надо.
Он учится познавать этот мир, оставаясь наедине в своей комнате.

Мама не видит его реальных занятий.
Ей кажется, что сын всю ночь сидит за компьютером, занимаясь ерундой.
Стрелялки там и прочее.
А потом его в институт не поднимешь.
И борется с ночными посиделками Максика на уровне резких замечаний вслух.

Максик - девственный юноша, если честно.
Порнография и пиратский контент интернета его возмущают.
Возмущают не лицемерно, а искренне.
Порою до такой степени, что он хочет порвать с интернетом вовсе.
Мол, хватит мне этой вашей грязи. Хватит на всю жизнь.

Но мама всего этого не знает.
Она смиренно работает продавцом-консультантом в магазине брендовой женской одежды.
Зарабатывая в том числе и на учебу Максика в вузе.
И конечно, переживает за его "хвосты".

Район "Госа" состоит из хрущевских пятиэтажек и огромных новых высотных домов.
Они соседствуют мирно, не мешая друг другу.
Есть там продуктовый магазин "Удача", есть поликлиника, школа, гостиница под названием "Академическая".
Есть благодарные тропинки, словно лесные, ведущие от остановки автобуса вглубь жилого массива.
По одной из этих тропинок идя однажды, я испытал прилив вдохновения и доброты ко всему Творению Божьему.
Постичь это Творение в полном объеме нам не дано, но и в малой его капельке, открытой нашему взору и сердцу, мы можем ощутить Путь, Истину и Жизнь,
ощутить Христа, вдруг коснувшегося нас с небеси.
 
Рядом с домом моих любимых людей расположен детский садик, куда ходит внучка Наточки Викуська.
Викуська - дочь Леночки.
Леночка - старшая дочь Наточки.

Не так давно Леночка с мужем и Викуськой из неуютного хлопотного района переехали жить на "Гос".
Ну, конечно: кто им сразу даст там квартиру.
Они живут в семейном общежитии и платят ипотеку.
Но и живя в общежитии, рядом с милым сердцу "Госом", они очень счастливы и полны надежд.

...Когда я еду из отдаленного района города на вокзал, мы неизменно проезжаем и "Гос".
И я бываю очень взволнован, особенно когда такси останавливается там на светофоре.
Изо всех сил вглядываюсь в остановку, чая увидеть Наточку или ее детей.
Но там ждут автобуса другие люди.
Или даже - нет никого.


ОТЕЦ АНТОНИЙ

На стыке веков в Абакане жил и служил удивительный священник отец Антоний.
Я не знаю, где он сейчас и что с ним.
А может быть, он там же?
Это было бы для России чудесно во Христе.

Отец Антоний сделал там почти невозможное: сплотил вокруг себя интеллигенцию Абакана.
Интеллигенция не очень любит Церковь.
Высокоумие и гордыня не дают ей принять Бога и Его волю для нас здесь.
Интеллигенты не первый век уже бубнят про "Бога в душе", не понимая, что в душе у них не Бог, а в самом лучшем случае - совесть.

Что же, Суд по закону совести - это тоже нестерпимо, конечно.

Ну, ладно.
Я не Судия мира Христос.

Отец Антоний, как Апостол Павел древле, вел духовную брань в Абакане один.
Духовную брань не с человеками, не с плотью и кровью, а с бесами ада, опутавшими интеллигенцию по рукам и ногам.
И победил ад практически в одиночку.
И интеллигенция не могла ему ни поверить.
Потому что она стала чиста от прессинга невидимых адских сил.
Воспряла вдруг умом и сердцем.

Пусть не все интеллигенты Абакана сразу воцерковились.
Но для них всех отец Антоний стал маяком, отцом, наставником, другом и братом во Христе.

Он писал стихи.
Замечательные стихи просто.
И всей душою отзывался на стихи интеллигентов, какие не стеснялись больше ему их показывать.
Он не корил никогда никого.
Не упрекал за безцерковную жизнь или смотрение "соблазнительных программ" по телевизору.
Он - ОСВЯЩАЛ собою всё вокруг и вдаль.

Освящал - истинно.

Для меня явилось великим утешением личное общение с ним.
Потому что я тогда уже просто не знал, как мне жить дальше.

Однажды у меня было выступление в абаканских "Жарках".
Есть там такой клуб не клуб, некая открытая площадка для поэтов.
И отец Антоний пришел на мое выступление.
Пришел не к самому началу, а позже.
Он служил в тот вечер всенощную.

И как же я воспрял, увидев его среди публики.
А публика там была разная.
Были и представители секты Рериха, например.
Поначалу хотевшие завербовать к себе и меня.
Но послушав меня минут 70, увидев отца Антония в священническом облачении, они в страхе бежали просто!


НЕМЕШАЕВО

Этот Божий поселочек под Киевом - удивительное место на земле.
Там хочется остаться, раз побывав.
Потому что там ты, москаль, никому не мешаешь точно.

Местный люд там - тих и смирЕн, гостеприимен, искренен.
В начале января там пахнет весной.
Вроде и снег еще не тает, и морозец бывает порою, а - пахнет весной неудержимо.

Лучшие улицы там - Заводская и Техникумовская.
Первая из них идет от супермаркета "Фора" по направлению к железнодорожной станции.
Другая - не знаю, как определить ее координаты. Она несколько раскидана и вдоль и поперек.

Но на обеих этих улицах - атмосфера скромного и чистого довольства тем, что дал тебе в этой жизни Господь.
И благодарности за Его даяние - тоже.


ПЕТЕРГОФ

В детстве мне там фонтаны нравились.
Сам Петродворец был для меня чем-то вроде фантома.
Если только прокатиться на экскурсионных бахилах по скользкому полу.
Запомнилась Белая столовая.
И какая-то ваза на постаменте.

А вот фонтаны меня пленяли.
Они очень красивы там действительно.

Позже, в свои 22 года, я увидел несколько иной Петергоф.
Петергоф дачный, Петергоф обыденный, где не цари живут, а обычные люди.
Да вот: обычные ли?
Александр Давыдович Молочников, например, обычным человеком не был.
В Мирном он был царем.
И технарём, и гуманитарием, и диджеем, и редактором, и депутатом.

И на месте Президента РФ я бы переселил его с дачи в Петродворец.


В РОДНОМ ПОДЪЕЗДЕ

Наш подъезд в Мирном был очень теплым подъездом прежде всего.
Там висели мощные отопительные батареи.
И двойные двери с тамбуром перед выходом на улицу затворялись плотно.

Был он уютен, чист и непохож на другие подъезды.
Там было приятно находиться.
Хотя все жильцы уже и сменились.

Не было соседки Анжелы, не было дяди Саши Бабенко, не было семьи Грищенко.
Вернуть бы их всех туда.
Без них подъезд чувствует себя удрученным.
Сидеть там на деревянных ступеньках и курить я долго не мог.
Влекло на улицу, на мороз, на поиск.
На поиск чего-то забытого, что нас объединяло.

А что нас объединяло?
Ну, с Анжелой нас объединяло влечение друг к другу.
И даже - любовь.
Как я понимаю сейчас, Анжела и была моей первой любовью.
Любовью, в которой я не отдавал себе отчета.
Не понимал, что это именно любовь, а не только интерес, например.
Анжела была первой девушкой, которую я целовал и которая целовала меня.
Нам было тогда лет по 13.

Ну, была у меня страсть позднее к одной однокласснице, учившейся у нас недолго.
Это была именно страсть, а не любовь.
Страсть, проходя, приносит опустошение.
И я не хочу ту девушку не видеть, не слышать.

А вот Анжелу я вспоминаю с нежностью.
И многое бы дал, чтобы встретиться с ней сейчас.

Осознанно я полюбил лет в 20 только.
Студентку иркутского Иняза Илоночку.
Полагая, что она и есть моя первая любовь.
И тоже: очень бы хотел увидеть Илону ныне.

А что нас объединяло с дядей Сашей Бабенко?
Нас объединяло с ним доброе отношение к человеку вообще.

А с семьей Грищенко?
Они не очень принимали у себя гостей.
Практически никогда.
И сами в гости не ходили.
Жили замкнуто.

Ну понятно, что мы с ровесником Ромкой бегали друг к другу нередко.
Но у нас было очень мало общего с ним.
По сути, только территориальная близость квартир.
И общие знакомые в околотке.

У меня было гораздо больше общего с его отцом: дядей Юрой Грищенко.
Например, непреходящая мечта о свободном полете туда, где нет боли и душевной тоски.


СОВХОЗ "ПОДЪЕМ"

Это село Спасское Устюжанского района Вологодской области.
Но все жители называли его совхозом "Подъем".
А что там было от совхоза?
Практически ничего.

От совхоза там был только тракторист "Воха", иногда проходящийся своим мощным Ка-700 по твердой земле.
Да стоял на приколе у дома бесхозный комбайн "Нива".

В основном же там было хозяйство частное.
Но тоже - не нарочитое, я бы сказал.
Иногда становилось даже неясно, чем реально живут все эти люди.
Работы в селе не было.
Школа если только.
Но далеко не все в селе были педагогами.

Была официальная должность завклубом.
Но только должность.
Реально клуб работал так: молодежь ближе к ночи отпирала его самостоятельно, своим ключом, и уныло кучковалась там до рассвета.
Как-то я попытался составить им компанию.
Взял гитару и показал им песню Высоцкого "Что за дом притих, погружен во мрак".
Они задумались.
И долго молчали.
Я понял, что общения у нас не получится и ушел.

Был в селе магазин, но сколько там было продавцов?
Один, много два: основной продавец и сменщица.
А может, и всего один.
Но там редко кто-либо покупал продукты.
В основном водовку, которую тамошние селяне называют "вином".

Была в селе библиотека, но вроде как и не была.
Там было пустынно до такой степени, что и книги брать не хотелось.
Так ничего я тогда и не взял.
Просто посмотрел на женщину за библиотечной стойкой и посочувствовал ей.

Отрадой и утешением села являлся поэт Алексей Алексеевич Васильев, живший тогда в Спасском.
У него намечался там новый брак, но и мечта о творческой деревне не оставляла его.
Я бы не смог объяснить ему, что никаких творческих деревень не бывает по определению.
Поэтам, писателям, художникам, музыкантам нельзя кучковаться на сколько-нибудь продолжительный срок.
Будучи скучкованы, они потихоньку начинают ненавидеть друг друга.
Соперничать, завидовать, злословить, клеветать, придираться друг к другу по пустякам.

Творчество вообще - вещь сугубо индивидуальная, частная и камерная.
Она не терпит кружковщины и "союзов".

Поэты могут, конечно, иногда встречаться и делиться написанным друг с другом.
И это бывает весьма полезным и интересным делом.
Но потом им необходимо вновь разойтись по своим углам.

...А если своего угла у поэта нет, ему лучше прибиться к Церкви, а не к друзьям по перу.
Там все проблемы постепенно решатся.
Нужно лишь немного потерпеть с верою и упованием.

Или к зазнобушке, которая согреет его душу и не будет подлить за спиной.


АЭРОПОРТ ДОМОДЕДОВО

Там хорошо бывает до зела.
На обширной автостоянке, например.
Каких только машинок там нет.
И ДУХ МОСКВЫ настоящей - входит в тебя и веселит сердце.

А самолет на постаменте?
Большой, многовинтовой, несколько ирреальный.

Полустанок, куда подходят электрички.

Автобусы-экспрессы, принимающие в себя пассажиров.
И вот-вот увезущие их в город.

Да и ларьки с журналами там бывают интересными.
Помню, на обложке девушка красивая указательный пальчик в ротик себе засунула и смотрит на мир широкооткрытыми глазами.
"Намек понял, приду" - с улыбкой подумалось мне.

...Вот Розанов много рассуждал об элевзинских таинствах.
Ему, невинному, казалось, что только там ласкали ротиком фалл мужчинам.
Жрец поднимал к небу растительные зёрна, аналогичные мужскому семени, и совершалось нечто.
 
Да, наверное, древние Элевзины знали больше нас о природе секса, о культуре отношений между полами.
Но вообще - минет был всегда.
Был он и в Финикии, и в Египте, и в Израиле.
Другое дело, что совершалось это в тайне, а не перед всем миром, как сейчас.

Минет перед всем миром - несладок, например.
Он тешит мужское тщеславие, а не приносит наслаждение душе и телу.
Это технический оргазм, а не настоящий.
И девушке с обложки журнала я хочу пожелать одного: уединения с любимым или даже любимыми, отказа от коммерческих
видеокамер и фотоаппаратов на время совершения того, на что она так явно намекает желающим.


СНЕСЁННАЯ ШКОЛА

Нашу школу, где я учился 10 лет (с небольшим перерывом на оздоровительные отлучки в другие города), безнадежно снесли.
А без нее - и улица в Мирном совершенно потеряла себя.
Она перестала быть одной из лучших улиц города.
По ней неприятно ходить.

"Комсомольское" название улицы было лишь одним названием.
По духу она была не Комсомольской, а скорее - Школьной.
Именно ШКОЛЫ числом две - делали там погоду для души.
Особенно наша, деревянная, двухэтажная, нежно-зелёненькая, с углубленным изучением английского языка.

Школа новая, современная, построенная недалеко от "нашего места", почти невидна с улицы.
А белая каменная школа № 21 - без своей многолетней соседки - вообще перестала быть школой.

...Да и что я, собственно, так окрысился на Комсомол.
Это во времена его создания и опробирования он был страшной богоборческой организацией.
А во времена наши - он был скорее дополнительным бонусом для девушки, желающей заняться сексом с одноклассником.
"Демократический централизм" именно в этом и состоял, конечно.
Но мы были слишком скованны, застенчивы, неумелы.
И с одноклассницами не бывали нежны никогда.
Учились ласкам на стороне, а не в школе.

Да и комсомольцем я не был.
Единственный из класса, кто не был им вообще.
Завзятый прогульщик и "соня" Саша Казарин в школе им не был тоже.
Но позже вступил.
В Армии, кажется.

В комсомолках нашего времени было что-то неуловимое, намекающее на секс.
Некая невидимая аура эротизма от самого слова "комсомолка".
Даже комсомольский значок с профилем Ильича на фартуке неслышно способствовал более пристальному взгляду на фигуру девушки, например.
Фонетически слово "комсомол" недалеко от "космоса".
А космос наших девушек - это их душа.
Душа, о какой мы ничего не знали.
В классе нам бывало скучно, как правило.
Хотя мне и повезло с соседкой по парте.
Но мы никогда не говорили с нею серьезно и откровенно.
Наше школьное общение сводилось к каким-то недостойным глупостям.

А вот сразу после школы, встретив ее в Иркутске, я очень пожалел, что она не была моей.
И общение в виртуальных "Одноклассниках" у нас сквозь годы не заладилось тоже.


ТУРБАЗА "ГЕОЛОГ" НА КОТОКЕЛЕ

Это лучшая турбаза из всех, виденных мною где-либо.
Сейчас она уже не существует, наверное.
Или, вернее, пустует.
Озеро Котокель серьезно больно.
Не по вине отдыхающих турбазы, а по другой причине.
Что-то связанное с природными встрясками и нестроениями.

А вот прежде...

Там было восхитительно просто.
И по внешнему виду, и по душевной атмосфере, и по тайной сути.

Каждый коттедж или домик для отдыхающих - носил свое название.
"Березка", "Ромашка", "Голубой огонек", "Старый зАмок", "Райский уголок", "Багульник" и так далее.

Была столовая, где вкусно кормили.
На завтрак, обед или ужин приглашали звучные удары по рельсу.

На свежем воздухе висели умывальники, и утренняя озерная свежесть входила в тебя, обещая прекрасный день.

На все время путевки там предоставляли лодки с веслами: для рыбалки или прогулок.
Лодки мирно покачивались на воде у пирса, звали за горизонт.

Была там коптильня для пойманной рыбы.
Окуня или сороги.
Щуку можно было поймать крайне редко.
А вот окуней и сорожек было в изобилии.

Была небольшая фазенда с настольным теннисом, площадка для бадминтона, площадка для танцев.

В километре от турбазы начиналась деревня Исток, где дешево торговали клубникой и парным молоком.
А в другой стороне - километров через 8-9 - простирался Байкал.

В детстве я больше всего наслаждался купанием, конечно.
Вода в Котокеле была теплее байкальской гораздо.
Байкал вообще, если смотреть вглубь, не предназначен для купания.
Он предназначен для созерцания и молитвы.
Еще - для улова омуля и голомянки.
Но тоже - не во всякое время и не во всяком месте.

Котокель был предназначен именно для купания.
И бережок его был песчаным, а не каменистым.

Рыбалка с лодки меня тоже пленяла в детстве.
Как задергается удочка-"донка" в руках, забываешь обо всем на свете.
Наживкой мы использовали дождевых червяков.
На турбазе было предусмотрено специальное место с черноземом, где их хватало на всех.

...Когда я стал старше, меня не привлекали на Котокеле ни купание, ни рыбалка.
Меня привлекали женщины.
Но женщины там хотя и были, но не в моем вкусе.
Уж очень затрапезно выглядели они.
"По-домашнему".

И только однажды я увидел там женщину, чей образ живет во мне до сих пор.
Мне было тогда 17 лет.
Ей - примерно 26.
Она была замужем, но отдыхала без мужа.
Или, вернее, ОТ мужа.
Детей у нее не было.

На Котокель тогда привез меня отец - в порядке поощрения за успешное поступление в театральное училище.
Мы жили с отцом вдвоем в коттедже "Багульник".

И как-то там устроили ночной костер с посиделками.
Близ костра, рассыпающего по округе искры, собралось человек 7.
Мы с отцом, еще какой-то дяденька, совсем молоденькая девушка лет 15-ти и три женщины.
Номинально обе они были подругами моей избранницы сердца.
Но по сути - нет.
Она была одна в этом мире.
Одна-одинёшенька.

Отец попросил, чтобы я сходил за гитарой.
Это было недолго.
Присутствующие оживились, приготовились слушать.
Мой тогдашний репертуар насчитывал песен примерно 1500.
Память у меня была отменная.
Но я не стал показывать ни Высоцкого, ни Визбора, ни Окуджаву, ни Галича, ни Розенбаума.
Розенбаум в этом ряду - вообще тело инородное, например.
В последней правде - он вовсе и не бард, не поэт-песенник.
Он - конъюнктурный шоумен, вот кто он.
Да, при этом и музыкант.
Но тоже - бывший.

Перед тем, как начать музицировать, я мельком глянул на НЕЕ.
Нежная натуральная блондинка с высокой прической, блестящие глаза, изящная грудь, длинные точеные ногти, крытые лаком цвета металлик.

Я мысленно послал ей предупреждение и тронул струны.


СТАНЦИЯ ТЕЛЬНАЯ

Ударение нужно ставить на второй слог: ТельнАя.
Это на Байкале, близ узловой МысовОй.

Станция Тельная открылась мне промыслительно.
Добирался я как-то из Иркутска в Улан-Удэ.
Где на электричке, а где и пешком.
Прямо по шпалам.
Ночные поезда порой пугали меня.
Страшно гудели, слепя прожекторами фар.
Я вжимался в природные стены открытых тоннелей и пропускал их.
Дикий стук вагонных колес, ветер, поднятый составом.

В Тельной я оказался ближе к полудню.
Там в байкальской воде у берега покоились огромные валуны.
Мне хотелось отдохнуть.
Я добрался вброд до одного из валунов и вытянулся на нём во весь рост.
Припекало солнышко, меня разморило, я заснул.
И во сне неосторожно соскользнул в воду.
Мне на миг открылось иное измерение.
Я увидел золото мира.
Необъятные запасы ценностей, церковной утвари и икон.

Вынырнув из воды, я вернулся в реальность.
Всё тот же байкальский берег, камни в воде, безлюдье, тишина.

На минуту мне почудилось, что святые мощи Петра и Февронии покоятся в воде Байкала.
Что они каким-то образом перемещаются во времени и пространстве.
Но нужно было двигаться дальше.

...С тех пор Тельная - любимое и единственное наше с супругой место отдыха.
Раз в году мы стараемся здесь побывать.
Были и совсем недавно.
Там теперь довольно людно.
Но не мешает никто и никому.
У каждой группы отдыхающих - свой персональный подход к Тельной.
Кто-то ищет купания и загара, кто-то - любуется природой, кто-то - видит необычность Тельной, отличность от всех других
мест как на Байкале, так и в мире вообще.


ОБЩЕЖИТИЕ ТИАСУРА

Мои лучшие друзья по классу - братья-близнецы Саша и Слава Б. - после школы поступили в ТИАСУР.
Это томский институт чего-то технического, мне недоступного.
Но, разлучась с братиками, я очень скучал по ним.
И однажды решил их навестить.
Презрев занятия в театральном училище, где числился тогда.

Приехал в Томск без предупреждения и предварительных телеграмм.
Адрес у меня был.
Проспект Кирова, 56-а, комната 423.

Это - недалеко от вокзала.
Хотя я приехал ранним утром, часа в 4, общежитие нашел быстро.
Словно кто-то вел меня к ним.

Город еще спал, общежитие тоже.
Меня удивило, что на вахте - никого нет.
Проходи кто хочешь, милости просим.

Это мне понравилось чрезвычайно.
Потому что все эти вахты в других общежитиях - мука адская просто.

Поднялся на четвертый этаж, стал искать комнату.
На ее двери была прикреплена табличка из ватмана с указанием фамилий насельников.
Значилась там и фамилия братиков.
Сердце мое сильно забилось.
Я осторожно открыл незапертую дверь и вошел.

Темно еще было на улице.
Братики мои мирно спали.
И спал в комнате кто-то еще.
Судя по карточке на двери: "В.Темцин".
Я прилег на свободную кровать и стал ждать подъема.
Будильник у них там стоял заведенный.
С утра им нужно было на занятия.

Ну, не буду описывать момент нашей встречи.
Он был счастливым для нас тогда.

...С тех пор я бывал у них в общежитии ТИАСУРА почти каждый год.
Там была прекрасная атмосфера дружбы, душевного покоя, бескорыстной помощи, искренности, любви.

С годами общежитие стало настоящей "вороньей слободкой".
Студенты, даже отчисленные, жили там десятилетиями, как ни в чем не бывало.
Никто их оттуда не гнал и не мотал нервы.
Многие обзавелись семьями, детьми, а это уже ДОМ, конечно, а не просто место пребывания.

Правда, Саша с семьей не так давно переехал в Краснодар.
А Славик с семьей живет там и сейчас.


"АФОН, АФОН, АФОН, ТЕБЯ Я БОЛЬШЕ НЕ УВИЖУ..."

Песни иерея Олега Скобли я впервые услышал в селе Обуховском Екатеринбургской епархии.
В храме святого праведного Симеона Верхотурского.
Это год примерно 2006-й.
Не во время церковной службы они звучали, а в перерывах между ними.
Слушал их раб Божий Димитрий (Старицын).

По сути, он только их и слушал.
Остальное было ему ненужно уже.

На меня эти песни произвели смешанное впечатление.
Они сильно отличались по духу от песен, например, иеромонаха Романа (Матюшина).
Это не было ПЛАЧЕМ О СЕБЕ, это было неким дерзновенным (чтобы не сказать - дерзким) обращением к Богу ДАЖЕ на предмет вкушения РАЙСКИХ ПЛОДОВ ДРЕВА ЖИЗНИ.
И ношения нового имени НА КАМНЕ БЕЛОМ.

Райские плоды Древа Жизни - будут доступны очень немногим.
Избранным из избранных.
Ибо довольно с нас и спасения вечного во Христе, если мы его сподобимся, конечно.

Райские плоды Древа Жизни - это Священный Эдем Бога Отца, а не Царствие Небесное Христово.
Эдем и Царствие Небесное - совсем не одно и то же.
Это тоже РАЙ, но иной.
Так иной, что я не знаю, какое новое имя заслужит иерей Олег Скобля в конце времен и начале нового.

Новое имя на камне белом - это уже НОВАЯ ЗЕМЛЯ ПОД НОВЫМ НЕБОМ.
А ее сподобятся лишь кроткие, ибо они наследуют землю.

Назвать отца Олега кротким - я не могу.
Он не кроткий, а самообольщенный.
И - неблагоговейный.
Залезший в Откровение Иоанна Богослова и запросто требующий у Бога то, о чем человеку верующему - страшно даже думать.

Кротким был настоятель обуховского храма отец Игорь (Холманских).
И просил Димитрия убавить звук.
А то и выключить вовсе.

Интонации иерея Олега Скобли при исполнении песен - это интонации МАЧО, а не священнослужителя.
Ну, а мачо - Афон действительно ни к чему.
Он его - не увидит больше.


УЛИЦА ДЗЕРЖИНСКОГО В ИРКУТСКЕ

Это одна из моих любимых центральных улиц города.
На ее название я просто закрыл глаза.
Дзержинским там не пахнет.
Хотя, конечно, ей нужно вернуть прежнее, дореволюционное имя.
Но кто будет этим заниматься?
Все эти желябовы, урицкие и дзержинские - не нужны моему родному городу вечно.
С ними у Иркутска нет ничего общего.

Улица Дзержинского проходит от Театра им.Вампилова к Центральному рынку.
И начинается с пожарной машины ЗиЛ, стоящей на постаменте.
Глядя на нее, я вспоминаю свою работу в "пожарке" когда-то.
Там было хорошо работать на самом деле.
Сутки через трое.
Писать стихи, читать книги, а по набату, бросив на столе раскрытую тетрадь, мчаться в кабину пожарной машины и спешить на помощь.

ДомА, из каких состоит улица, дома не жилые, а офисные.
Есть столовая и магазины.
Ну а главное: Дом литераторов имени Марка Сергеева.
Но он сейчас постоянно закрыт почему-то.
Задраенные ставни, запертая ограда, современный навесной замок на входе в обитель словесных искусств.
Дополнительная вывеска "Юристы" тоже не прибавляет Дому живого человеческого присутствия и тепла.
Нет ни юристов, ни литераторов.
Не лежит ничком на асфальте выпивший лишку Андрей В.Богданов, а на нем не сидит любящая его богемная дама.
Не корпит над рукописью добрый человек с Маяковского Алексей Шманов.
Не презентует очередную книжку стихов разбитной прибайкальский житель г-н Пламеневский.
Не запускает в тираж новенький номер "Зеленой лампы" гордый г-н Сафронов.
Не улыбается улыбкой авгура директор типографии №1 г-н Тененбаум.
Не томится за редакторским столом ветеран местного литературного творчества г-н Ротенфельд.
И мне невесть откуда слышится песня Владимира Высоцкого:
"...Устал бороться с притяжением земли.
Лежу - так больше расстоянье до петли.
И сердце дергается словно не во мне.
Пора туда, где только НИ и только НЕ.
Пора туда, где только НИ и только НЕ..."

Дальше по улице мы видим женский магазин "Всё для маникюра".
Я от души желаю ему всяческих удач и процветания.
Иркутяночкам необходимо делать маникюр.
Они горожанки, а горожанкам это по чину и сану.
У каждого человека есть свой сан и чин перед Богом.
Это не только прерогатива духовных лиц.
Мир - священен, например.

И улица Дзержинского в Иркутске - священна тоже.


УНИКАЛЬНАЯ ЗАПИСЬ НИКОЛАЯ РУБЦОВА

Николай Рубцов нечасто записывал свои стихи на магнитофон.
Всего дважды.
Одна из этих записей как-то звучала по радио.

А вот другая - совершенно уникальна, потому что она была сделана не в радиостудии, а на частной квартире.
Там Николай Рубцов взял в руки гитару и попробовал напеть одно свое стихотворение.
ЛУЧШЕЕ свое стихотворение вообще.
Поэт исполнял его нарочито медленно и тягуче.
Просто водя рукою по струнам.

...Я
уеду
из этой
деревни.
Будет льдом
покрываться
река.
Будут ночью
поскрипывать
двери,
будет грязь
на дворе
глубока.

Мать придет
и уснет
без улыбки.
И в безрадостном
сером
краю
в эту ночь
у берестяной
зыбки
ты оплачешь
измену
мою...

Я не буду приводить весь текст.
Он хорошо известен любителям поэзии.
Когда я слушал эту уникальную запись, мне представилось, что Николай Рубцов сидит в общаге Литинститута, в комнате №501,
где он когда-то жил и боролся с бездарями и их официозом, и напевает лично для меня.
Мне по содержанию это стихотворение очень близко.

После этой записи я обегал пол-Москвы в поисках подарка для своей крошечной дочери Машеньки.
На большую чудесную куклу у меня не доставало денег.
Но я нашел ей мягкого желтого котеночка, умиляющего душу.
И отправил бандеролью ее маме.

А еще вложил туда частички освященного церковного хлеба - артоса.
И иконку, кажется.

"Как последнюю сказку свою".


САМОХВАЛОВ ПОДЛОСТИ И ПРАВОТЫ

Герой "Служебного романа" Самохвалов в блистательном исполнении Олега Басилашвили - по задумке режиссера законченный
подлец и больше ничего.
Да, Самохвалов поступил подло, рассказав "Мымре" о Новосельцеве.
О том, что Новосельцев решил приударить за ней ради получения должности.
И "доказательно" упомянул про грибы, о каких говорил Новосельцев с "Мымрой" на недавней вечеринке.
Это именно ПОДЛЫЙ поступок Самохвалова.
Сначала всё самому организовать, подговорить недотепу-приятеля, толкнуть его на ухаживанья, а потом, когда общение
"Мымры" и Новосельцева озарилось искренней любовью и желанием семьи, "сдать" преображенного Новосельцева с потрохами.

Но вот что касается отношений Самохвалова с Олей фильма (актриса Немоляева), то там Самохвалов правее ее, например.
Самохвалов семейный человек, счастливый в браке.
Оля тоже замужем, но в браке несчастна.
Она любит Самохвалова.
Но Самохвалов-то ее не любит.
Он любит жену, а не мимолетную подругу ранней молодости.
Но подруга не дает ему прохода.
Не может смириться с тем, что по любви Самохвалов ей не принадлежит.

Ну, наверное, не нужно было впутывать общественницу Шуру.
Но видите ли, в чем дело.
Оля фильма ПРОТИВНА Самохвалову.
И противна именно как женщина.
А когда человек тебе противен, средств люди, как правило, не выбирают.

При этом Оля фильма явно презирает жену Самохвалова.
Она считает себя достойнее ее.
Но с мужем своим Оля разводиться не собирается.
Чтобы уж бороться за Самохвалова до конца.
Чего она хочет вообще?
Она хочет стать любовницей Самохвалова.
Ну, а этот сюжет стар, как мир, и не заслуживает особого сочувствия.


ИКОНА СВЯТОГО МУЧЕНИКА УАРА В НАШЕМ ХРАМЕ

Мученик Уар - единственный православный святой, которому молятся за НЕКРЕЩЕНЫХ.
А некрещеных в этом мире много.
В том числе и среди наших родных и близких, друзей и знакомых, живых и ушедших.

И мученик Уар - помогает им.
Отмаливает их.
Делает невозможное в Духе Святом.

Его икона в нашем храме - не очень востребована.
Редко увидишь перед нею горящую поминальную свечу.

Все прихожане крещены, и молятся другим святым о своих нуждах.

О некрещеных подумать некому.

Например, о Владимире Высоцком, которого столь многие "любят" и "преданно чтут".


СВЯТИТЕЛЬ ИННОКЕНТИЙ ИРКУТСКИЙ

К стыду своему, я так и не читал пока его Жития.
У меня отрывочные сведения о его биографии.

Знаю, что родился этот великий святой где-то на Западе России.
А приехав по послушанию в Иркутск, стал его ОТЦОМ ВО ХРИСТЕ.

Монашеский постриг будущий Святитель принял в Свято-Троицком монастыре в Бурятии.
Служил он и в Улан-Удэ, тогда царском Верхнеудинске.

Но главным местом его служения и подвига - стал именно город Иркутск.
Без Святителя Иннокентия - Иркутска бы сейчас не было просто.
Он был бы чем-то вроде Киренска, Усть-Кута, Баяндая, Качуга.
Таким же скучным и тяжелым захолустьем с нищим бичеватым населением.

А Иркутск, бесспорно, центр Восточной Сибири по всем показателям.
Удобный, красивый, богатый город здесь.

Если в Иркутске и совершается что-то по-настоящему доброе, то только благодаря Святому Иннокентию.
Думаю, он невидимо исходил город пешочком, знает каждого иркутянина и иркутяночку в лицо и в сердце.
Зная о них и то, чего они и сами о себе не знают.

Нетленные мощи Святителя покоятся в Знаменском монастыре.
Это не очень далеко от центра.
От предместья Рабочее можно дойти пешком за 20 минут.

Приложившись к этим мощам однажды, ты физически ощущаешь, что Святитель взял тебя под свое крыло и опеку.
Несчастья и беды в твоей жизни потихоньку оканчиваются.
Ты начинаешь истинно реализовывать себя.
Ты обретаешь то, на что призван Богом, ради чего родился и живешь.


2020