de omnibus dubitandum 104. 390

ЧАСТЬ СТО ЧЕТВЕРТАЯ (1881-1883)

Глава 104.390. ЛЮБОПЫТНЫЙ РАЗГОВОР…

    Много лет спустя Наденька припомнит любопытный разговор, возникший за ужином незадолго до отъезда матери в Санкт-Петербург.

    Пан Бронислав, когда мать хотела отослать девочку спать, попросил разрешить той остаться. Он сказал, что подобные разговоры полезны для умственного и нравственного развития неокрепших душ юных дев, чтобы в будущем избегать некоторых ошибок.

    Уже сама эта формулировка была интригующей, Наденька смутилась, поджав губки, но Елизавета Васильевна оставалась спокойной, лишь улыбчивые морщинки пробежали в уголках век. Они опять затеяли разговор об императоре Наполеоне, вновь звучали знакомые названия и имена; однако разговор шел не о баталиях, а о чувствах, и Наденька затаила дыхание.

    — Он увидел ее, возвращаясь в Варшаву, почти девочку, на последней почтовой станции. Это она сказала кому-то по-французски, так громко, что он услышал: «Мсье, помогите мне выбраться отсюда и дайте мне на мгновение увидеть его!». Вот только что он ехал по обледенелой дороге, и был зол и остановился сменить лошадей. А она стояла с родительницей, и ее русые волосы разметало ветром. Вы понимаете, она приехала увидеть освободителя! Он понял ее восторг и протянул ей букетик.

    — У победителей всегда много поклонниц, пан Бронислав, - заметила Елизавета Васильевна.

    — Да, но эта не была одной из них. Ее вскоре нашел Дюрок* по приказу Наполеона, и, думаю, вы помните ее имя — Мария Валевская, жена графа Анастасия Колонна Валевича-Валевского, урожденная Лачинская*.

*) Дюрок (Girard Christophe Duroc) — герцог фриульский (1772—1813), великий маршал двора Наполеона I, постоянный спутник его, начиная с Итальянского похода 1796 г.; убит ядром у Вуршена, на другой день после Бауценского сражения.

**)  Мария Лончиньская (Лачинская)(см. портрет кисти Франсуа Жерара) - будущая госпожа Валевская родилась 7 декабря 1786 года в деревне Бродне близ Кернози близ Ловичей. У нее было два брата: Бенедикт Юзеф и Теодор, которые впоследствии стали офицерами наполеоновской армии. Начиная с 1795 года, около 6 лет Николай Шопен, отец великого Фредерика, занимался воспитанием группы детей Лончиньских из Кернозии.
На рубеже 1804 и 1805 годов Мария вышла замуж за камергера, который был почти на полвека старше ее Анастасия Валевского из Валевиц. После возвращения из Италии по окончании медового месяца и менее чем через 6 месяцев после свадьбы 13 июня 1805 года у Марии рождается первый сын, Антоний Базили Рудольф. Кажется маловероятным, что отцом ребенка был старый и немощный камергер, отношения с ним были скорее для спасения чести госпожи Лончинской, ожидавшей ребенка.
Госпожа Валевская осталась бы малоизвестной личностью и по сей день, если бы не ее роман с французским императором - Наполеоном. Официально будущие влюбленные познакомились 7 января 1807 года на балу в Королевском замке в Варшаве, хотя есть версия, что они встретились 1 января под Варшавой во время возвращения Наполеона с фронта.
С первого же момента Мария становится объектом обожания со стороны императора, который осыпает ее цветами, подарками и шлет страстные любовные письма. Благодаря его усилиям, поддержанным давлением окружения, Мария не выдерживает и до конца января становится имперской бедой. Когда во время возобновившихся военных действий Наполеон квартирует в Каменец-Суски, он привозит туда свою «польскую жену» на три недели. После заключения мира в Тылже Наполеон возвращается в Париж. Неизвестно, последовала ли за ним во Францию Валевская. Однако они наверняка встречались в 1809 году в Вене во время переговоров о мире после очередной победоносной военной кампании Наполеона. Уже несколько месяцев Мария живет недалеко от резиденции императора, дворца Шёнбрунн, где он  бывает частым гостем. Результатом этого пребывания является беременность Марии, которая в конечном итоге убеждает Наполеона в том, что виновата его жена Жозефина в том, что он не может дождаться преемника. В результате в апреле 1810 года император развелся, чтобы жениться на дочери австрийского монарха Марии Луизе. Через месяц, 4 мая, в Валевицах Мария рожает сына, которого крестят под именем Александр Флориан Юзеф. Через несколько месяцев Мария с сыновьями уезжает в Париж, где живет во дворце, подаренном ей Наполеоном. Император осторожно заботится о Марии и сыне, но избегает личных контактов.
В мае 1812 года двухлетний Александр Валевский в силу особого указа Наполеона получил титул графа и доходные земельные поместья. В результате Марии и, ее ребенку гарантируется полная финансовая независимость. Такие бенефициары возвращаются в Варшаву, где Мария подает на развод, в котором заявляет, что ее брак с Анастасием Валевским был заключен под давлением ее матери и старшего брата Бенедикта. В августе Анастасий официально разводится, а через два года он умирает. После отступления Наполеона из Москвы Мария появляется в Париже.
Вероятно, в это время она заводит роман со своим будущим мужем, графом Филиппом Антони Августом Орнано.  В сентябре 1814 года, после отречения Наполеона, Мария с сыном и братом Феодором нанесли императору трехдневный визит на остров Эльба. В последний раз бывшие любовники встречаются во время знаменитых «100 дней» перед изгнанием Наполеона.
Через год, 7 сентября 1816 года, Мария выходит замуж за графа Орнано в Брюсселе и живет с ним в Льеже, Бельгия. 9 июня 1817 года рождается третий сын Марии, Рудольф Август Орнано. В то время Мария, вероятно, серьезно больна камнями в почках. Она умерла 11 декабря 1817 года в Париже, ее сердце было положено в могилу мужа, умершего в 1863 году, на кладбище Пер-Лашез, а в 1818 году ее тело было перевезено в родные Кернози и погребено в местной приходской церкви.

    Происходила из старинной, но обедневшей шляхетской семьи, ее отец умер, когда девочка была еще маленькой.

    — Конечно же, я знаю эту историю. Скажите, неужели ненависть к русским здесь так… сильна, что надо было придумывать, будто бы эта молодая женщина не захотела выйти за богатого русского дворянина, а пошла за 70-летнего польского графа, внук которого был на 9 лет старше самой Марии…

    Пан… гиньский засмеялся, а за ним заулыбалась и Наденька.

    — Не знаю, не знаю… Но она действительно была патриоткой.

    — Выйти в 15 лет замуж за 70-летнего соотечественника, да еще и очень-очень состоятельного, но не выйти по любви, в этом, по-вашему, и заключался ее патриотизм?

    — Нет, конечно, уже после рождения сына она поняла, что ей предначертано нечто большее. Она поверила, как все поляки, что в руках Наполеона судьба Отчизны, вот и поехала навстречу, чтобы первой приветствовать его… тогда все в это верили. И первый вельможа Польши Понятовский, узнав о той встрече, сказал: «Кто знает, быть может, небо изберет вас спасительницей Отечества!».

    Они встретились с Наполеоном на балу в Варшаве, а потом он забросал ее письмами. Но Мария была неприступна. И тогда ей вручили письмо, подписанное видными представителями нации, членами временного правительства, которое гласило…

    Пан… гиньский поднялся из-за стола и подошел к секретеру, взял небольшую книжку, ловко раскрыл на нужной странице и прежде чем прочесть, подмигнул Надюше, спросив:

    — Интересно?

    Та чуть кивнула и опустила взгляд вниз, на руки, лежащие на коленях. Елизавета Васильевна с легкой иронией следила за движениями собеседника.

    — «Мадам, — я цитирую, — маленькие причины вызывают иногда большие последствия. Женщины во все времена имели большое влияние на мировую политику. История самых отдаленных эпох, как и история нашего времени, подтверждает эту истину. Пока страсть владеет мужчинами, вы, женщины, будете одной из самых страшных сил. Будь Вы мужчиной, Вы отдали бы жизнь благородному и справедливому делу защиты Отечества. Как женщина Вы не можете защитить ее физически, Ваша природа не позволяет этого. Но зато существуют иные жертвы, которые Вы вполне можете принести, и Вы должны взять их на себя, какими бы тяжким они для Вас ни были.

    Вы думаете, Эсфирь отдалась Ксерксу из любви? Ужас, который он ей внушал, поверг ее в обморок, это доказывает, что нежность была ни при чем в этом союзе.

    Эсфирь пожертвовала собой, чтобы спасти свой народ, и ей досталась слава этого спасения. Да сможем же и мы сказать то же о Вашей славе и о Вашем счастье!

    Разве Вы не дочь, не сестра, не супруга тех ревностных сынов Польши, которые соединяются в единый национальный союз, сила которого может быть увеличена только числом и согласием входящих в него членов?

    Выслушайте же, мадам, что сказал один знаменитый человек, святой и благочестивый служитель церкви Фенелон: «Мужчины, имеющие власть, не смогут провести своими постановлениями ничего действенного в жизнь, если женщины не помогают им в этом». Внемлите же голосу, к которому присоединяется и наш голос, чтобы принести счастье 20 миллионам человек».

    — А как же ее муж? Он тоже подписал это…

    — Ее муж был не на ее стороне. Он сказал своей юной супруге: «Мадам, необходимо всем поступиться перед лицом обстоятельств, имеющих такое огромное и, такое важное значение для нации».

    — И она уступила, а после влюбилась в искусителя. Так что он не испугал ее, как Ксеркс, в свое время Эсфирь.

    — Ошибаетесь, в письмах сыну она после писала, что долго сопротивлялась и упала в обморок, как библейская героиня. Правда, в воспоминаниях Наполеона есть упоминание, что она не очень-то сопротивлялась.

    Елизавета Васильевна посмотрела на дочь; подобный разговор был явно не для ушей девочки. И следовало его завершить; она даже не понимала, откуда взялась в ней колкость.

    — И, по-вашему, это мудрое решение? Когда добропорядочные мужчины, власть предержащие, отправляют свою соотечественницу на поругание? Разве можно представить, чтобы подобный шаг совершили русские? Да они прежде расстанутся с жизнью. Знаете, пан Бронислав, Польша перестала быть собой, когда вашему королю подсунули Эстер, а она привела за собой миллионы собратьев. Вы же наверняка знаете, что за эту связь его прозвали Мордехай Второй. Не так давно это было, XVI или XVII век, а не думаете ли вы, что с того времени польская нация изменилась, что поляки стали вести себя как…

    — Ну, — явно успокаивая, протянул пан Бронислав, — не все, не все такие… Впрочем, я сам еврей, и не скрываю этого. Мою мать звали Сара Иосифовна, вот такая коллизия… nie ma… niepowodzenie…

    — Извините, вы не говорили, — смутилась Елизавета Васильевна и Наденька подумала тогда, что если бы мать знала это обстоятельство, то вряд ли они приехали в этот гостеприимный дом.

    А через несколько дней Елизавета Васильевна покинула имение и выехала в Санкт-Петербург, чтобы привести в порядок дела о наследстве. Тот разговор был забыт, после него упоминались иные, более веселые истории, так что не было никакого повода беспокоиться за дочь, которая оставалась в гостях. До окончания каникул было еще больше половины лета, и пан Бронислав, сославшись на некие дела в Санкт-Петербурге, пообещал приехать с девочкой в северную столицу в канун сентября.

    А после свершилось то, что свершилось. То, что перевернуло не только ее душу, ее формирующееся тело, ее женскую физиологию, психику и мышление, — но и ТО, что в конечном итоге перевернуло всю великую страну, Россию и ее народы…

    Бронислав… гиньский был ненавязчив, заботлив и мил, казалось, в свои 58 лет он отдавал своей племяннице тепло истосковавшейся по родственному общению души. Однажды в обычном житейском разговоре он коснулся воспоминаний о своих родителях. Наденька, слушая его, полюбопытствовала, решившись, наконец, уточнить для себя:

    — Пан Бронислав, вы сказали, вашу маму звали Сара Иосифовна… так она правда не полька?

    Немного подумав, он ответил, что род его матери действительно происходит от широко известной в истории Польши Эстер и ее мужа короля Польши, неуважительно прозванного Мордехаем. И что то, о чем они недавно беседовали с Елизаветой Васильевной, и что сама она слышала за ужином, во многом соответствует действительности. Добавив при этом, что гордится предполагаемым родством со столь значимыми фигурами, навсегда оставившими свой след в мировой Истории. Наденька, в свою очередь, поделилась с дядей, что в их семье также ходит предание о том, что у кого-то из их рода текла в венах капля царской крови; правда, добавила, что говорилось об этом с долей шутки и упоминалось при ней нечасто…

    Благосклонно выслушав ее, пан Бронислав отослал девочку отдыхать, потому как они слишком засиделись. И уже сладко засыпая в мягчайшей постели, Наденька почувствовала, как к ее лицу прикоснулся дядя. С трудом пытаясь раскрыть слипшиеся веки, она слушала и слушала его теплое дыхание с запахом мятных пастилок, его мягкие слова с характерным убаюкивающим сипящим акцентом, пока до ее сознания не донеслась отчетливая фраза:

    — Мы должны соединить нашу царскую кровь.

    О, искусник тайнобрачия! — этот полуполяк, этот покровитель смиренных детских всхлипов прошел великолепную школу искушения, не единожды побывав в святая святых — в тайных секретных школах организации, условно именуемой нами Орденом. Но то, что там обучают не только мужчин, но и женщин, предстоит узнать и самой Надежде Константиновне…

    Процесс, которому она вначале не придала в силу возраста нужное значение, уже наложил на психическое и психофизическое развитие девочки свою печать. Ее совлечение в тайную бездну безрадостного познания когда-нибудь, через много-много лет обретет для нее понятие предумышленности всего, что происходило с их семьей на протяжении последних месяцев 1883 года и с ней самой тем ошеломительным летом.

    Боль еще не единожды пронзит ее тельце; и посрамление, и непротивление, и всеведение, и даже подспудное желание продления постыдного, и ненавистность самое себя, и жалость к «дяде», — все чувства разом захлестнут ее душу, изменив внутренний мир. Порочный круг еще не был сомкнут, пока в один из августовских дней второй половины месяца в имение Бронислава… гиньского не пожаловала привезенная откуда-то дядюшкой акушерка. Преждевременная и нежелательная беременность была прервана. Однако после этой экзекуции Надя не сможет больше иметь детей…

    Интимная близость с человеком, назвавшимся дядей по отцу, не приносила 15-летней девочке удовлетворения; она не получала оргазма, как и не представляла, что нечто подобное должно знаменовать интимные отношения людей любящих. Однако ей предназначено было освоить некоторые изощренные формы и виды половой жизни.