Над полями Кубани, или Рисковые парни

         I.

        Командировка в Краснодарский край, куда загнали украинские самолеты сельхозавиации, подходила к концу. Шурик с компанией техников колесил по станицам, разыскивая Ан-2 из своего отряда, чтобы выполнить все работы, которые подошли по налету и записаны в регламенте по обслуживанию, заодно поменять или отремонтировать неисправные агрегаты и узлы, а после всего допустить «кукурузники»до полетов.
        А как иначе? Когда самолеты работают в далекой экспедиции, никто не решится дать команду прилететь на родную базу, преодолевая не одну тысячу километров. Овчинка выделки не стоит...

        В Краснодар согнали немало Ан-2 из родственных летных отрядов. Собственного парка кубанцам не хватало. Исходя из объемов работ, образовалась крупная оперативная единица – сводный летный отряд, в который вошла техника с экипажами не только из России, но и из Украины, Прибалтики и Белоруссии. А это добрая сотня бортов...

        Задача стояла одна – спасти рисовые поля. Впрочем, Шурик в проблемах сельского хозяйства края сведущ не был. Что надо было спасать? Точно рис? Или пшеницу? Может быть, просто внести удобрения с воздуха? Что бы то ни было, – спасать или удобрять, – а для инженера нет разницы. Главное, чтобы его самолеты были обслужены, исправны и работали.

        Другое дело, что в этом крае Шурик побывал впервые. Еще на подлете к Краснодару, с высоты окидывая взглядом открывшуюся под крылом самолета картину, он с любопытством рассматривал многочисленные разноцветные не жалкие «клаптики», а могучие полотнища размашистых полей. Можно было догадаться, что выращиваемых культур здесь великое разнообразие.
        Кубань край богатый, людей живет много. И самое главное, что кормит местный люд, это земля. При всех строях и при всех властях кубанскую землю радели, не жалея для этого средств.

        Всего самолетов из летного отряда, в котором работал Шурик, на Кубани наличествовало шесть бортов. Они были разбросаны по разным станицам, поэтому двум инженерам и четырем техникам пришлось путешествовать по Краснодарскому краю, используя, когда междугородние автобусы, когда транспорт хозяйств, где стояли Ан-2, а иногда и собственные самолеты, если экипажи оказывали любезность, перебрасывая гостей к соседям, ожидающим своей очереди на обслуживание.
 
        В станицах бригаду авиаторов встречали хлебосольно. Станичное начальство понимало: если технари работу не выполнят, то разрешение на полеты экипаж не получит и самолет будет стоять на приколе. А если самолет не будет работать, то намылят шею, прежде всего, местному начальству.
        Поэтому патронов не жалели: кормили и наливали от души.

        Вот со спальными местами получалось не всегда столь же гостеприимно. В богатых станицах, вроде Новоминской или Старощербиновской, для командировочных находилось место даже в собственных станичных гостиницах. А в небольших станицах, – как теперь Шурик осознал, это были даже не станицы, а по существу безымянные хутора, – спать приходилось чуть ли не вповалку в скромных «ленинских уголках».

        Любой, ныне прочитавший – «ленинский уголок», наверняка засмеется: а почему уголок, а не целый угол? Ах, да. Были еще «ленинские комнаты»... И почему же засмеется? Да потому что оборот смешной: как в детском саду или в начальной школе.
        В середине восьмидесятых большинство соотечественников не считали за труд даже задуматься на эту тему. Не все ли равно, как называются в небольших клубах подобные уголки или комнаты? Главное их достоинство состоит в том, что там при случае можно обеспечить себе крышу над головой. В чем нашим героям и повезло. Не спать же во дворе или под крылом самолета?..

        И самое главное: авиаторы были настолько молоды и бесшабашны, что на такие мелочи – спать вповалку на полу в странном помещении со столом, покрытым красной скатертью, – не обращали ни малейшего внимания.

        Как вы понимаете, в станицах народ проживал горячий, из казаков. Причем, во многих станицах казаки являлись родичами именно казаков с Украины.
        По этой причине или по причине неизменной симпатии к авиаторам вообще, но когда наши командировочные после ужина захаживали в клуб, где начинались танцы, не приключилось ни единого случая, мягко говоря, недоразумений между местными и авиаторами. Полное единодушие и благородство...
        В том смысле, что если станичные девчата предпочитали бравых «летчиков» (а они их действительно выделяли), то претензий от комбайнеров и трактористов не поступало. В этих станицах жили дружелюбные парни...

        Шурик лишь крякнул, когда его коллега-инженер Олег, только не механик, «слон» то бишь, а спец по приборам и радио (на авиационном жаргоне «шнурок»), заявился в гостиницу во втором часу ночи.

        «Ишь, проворный какой…» - позавидовал слон шнурку, и повернулся на другой бок.

        Олег только в этом деле неожиданно оказался ловким парнем, потому как по характеру и всем остальным качествам был тюфяк тюфяком.
        Но больше ни он, ни кто другой из компании командировочных побед не одерживал, да и гостеприимных клубов на пути не встречалось. Поэтому главной задачей стало именно то, ради чего сюда прибыли наши герои: вводить в строй самолеты.

        И это славное дело было выполнено на отлично: всем самолетам, ожидавшим своей очереди на обслуживание, бригада уделила внимание и, закончив работы, на перекладных добралась до Краснодара, чтобы оттуда улететь домой.
        Да вот незадача: только устроились в гостинице на ночевку, чтобы поутру отправиться в аэропорт, как в двери постучала посыльная от администратора. Телефон в обычном гостиничном номере по тем  временам выглядел бы неслыханной роскошью.

        - Вашего старшего просят к телефону!

        Разумеется, в подобных командировках старшим всегда считался слон. Дело не только в том, что у слонов больше работы, как было в описываемые времена, и тем более на таком типе самолета, как Ан-2, где электронное оборудование было в зачаточном состоянии. А в том, что формально последнюю подпись, дающую разрешение на вылет, ставил инженер из механиков.
        Поэтому на первый этаж поплелся «слон» Шурик.

        «Кто это по нашу душу?» - гадал он, - «Начальство сподобилось?..»

        Но оказалось, что звонил техник самолета, до которого бригада не доехала: налет у этого борта был маловат, а замечаний по работе техники не было. Как выяснилось – не было до сегодняшнего момента.
        Николай – так звали техника – слезно просил приехать.

        - На регламент еще не налетали, но дефект есть, - рассказывал Николай, - Не пойму, что это: по двигателю или по электрической части. Сергеич, приезжайте, я вас встречу на автостанции.

        Делать нечего – надо выручать.
        Злополучный борт стоял недалеко от Ейска. Добираться нужно было несколько часов на междугородном автобусе. Всей бригаде ехать туда не было никакой необходимости, поэтому несколько технарей отправились в аэропорт, а затем вылетели домой. А Шурик с Олегом, да с еще одним техником из слонов погрузились в автобус и в дремоте, переходящий в сон, докатились до нужной автостанции.

        Николай не подвел: встретил, как полагается радушному хозяину. Но он хозяином считался по факту принадлежности самолета. Ан-2 прилетел с Украины, а летный экипаж сюда прибыл из Сибири. Почему так?
      
        Дело в том, что родной украинский экипаж уже вылетал свою санитарную норму и, чтобы самолет не простаивал, сюда прислали сибиряков. А иначе формально хозяином и точки, и самолета, конечно же, считался командир.
        Кто зарабатывает деньги и решает вопросы со станичным руководством? Причем, и самые щепетильные? Только командир. И атмосфера в команде главным образом зависит от командира самолета. Как правило, отношения в небольшом коллективе всегда были самые искренние и на равных: и работа, и досуг – все вместе. Ведь все члены экипажа из одного края, из одного города.

        Но и в этом сборном экипаже царили мир и взаимопонимание. Ребята из Сибири оказались компанейскими и непритязательными. Командира звали Анатолий, хотя по возрасту он тянул не больше, чем на Толика. А второй – Юра – был еще младше. Но летали хорошо, за работу держались.
        Еще бы не держаться... Станичное начальство имело свой интерес и с экипажем всегда договаривались полюбовно. Вот потому-то так шустро вылетал санитарную норму украинский экипаж.

        Что это было? А было то, что называется «договорняк».  Полеты выполнялись не всегда, но дневной налет в бумагах подписывался исправно... Обе высокие договаривающиеся стороны имели интерес. Местные – свой, а экипажи за это имели налет, который по прилету на базу превращался в зарплату.

        Шурику было трудно разобраться в причинах действий именно местных руководителей. Одно дело, когда им сверху навязывают – что и как делать с их землей, а другое – когда чего-то не завезли или угробили при хранении (я имею в виду химикаты или удобрения), отчего выполнить полеты не представляется возможным. Но за последнее по головке не погладят! Впрочем, и за первое тоже... Вот на этой почве и рождаются «договорняки».
        Как бы то ни было, а для экипажа главное, чтобы самолет всегда был «под парами». А если самолет по технической причине тормознут, то прощай налёт, настоящий или фиктивный – неважно: летать нельзя и зарплата тогда тю-тю...

        Шурик со своей малочисленной командой о местных подковерных хитростях не размышлял, ему бы с проблемой разобраться. С Николаем он был хорошо знаком еще с тех времен, когда вместе работали в авиатехнической базе на одном участке.

        - Коля, что не нравится?
        - Давайте запустим движок, сами посмотрите…

        Раз так, то чего тянуть?
        И, не откладывая дела в долгий ящик, они полезли в Ан-2 и уселись вдвоем в кабине пилотов. Запуск прошел легко. Почему бы по-другому, если на календаре обозначен июнь? Двигатель работал мягко, на перемещения сектора газа реагировал отлично: ни хлопков, ни тряски – красота!

        Пока дело не дошло до проверки магнето. Их на двигателе стоит два. Для не особо сведущих в авиатехнике читателей поясним: магнето вырабатывает напряжение, благодаря которому в свечах зажигания появляется искра. Есть искра – топливная смесь сгорает хорошо, а нет – уже непорядок.
        Чтобы убедиться в надежности зажигания, магнето поочередно отключают. И надо же – какая досада! Если на первом магнето двигатель работал идеально, то при переключении на второе магнето капот двигателя иногда подрагивал... Трясет, собака... По регламенту это считается дефектом. Но в полете работают всегда оба магнето, поэтому никакой тряски не наблюдается. Что делать? А что – нужно искать неисправность.

        - Открываем капоты... Поменяем свечи для начала, - Шурик не мудрствовал лукаво, а шел привычным путем, - Да, и проверим зазоры в магнето.

        Хорошо, что Шурик оставил в своей команде еще одного двигателиста, Мишей его звали. Миша без слов полез на стремянку.

        - Да я все это делал, - подал голос Николай, - и свечи менял, и магнето регулировал – ничего не помогло…

        Вообще-то Коля техником считался грамотным. Тут особых секретов не было – такая неприятность встречалась нередко, поэтому мало-мальски обученный техник знал, что надо делать.   

        - Тогда проверяем по проводникам, - задумался Шурик, - давайте, отключаем поочередно и запускаем. Если будет трясти больше, значит, отключенный исправен. А там, где есть неисправность, движок будет работать так же, как и сейчас. Вот в том цилиндре и собака зарыта.

        Хоть в одном повезло: барахлило магнето, обслуживающее передние свечи. Таким образом, под капоты залезать не нужно было.
        Пока слоны ковырялись, Олег лежал пузом кверху. Он сразу проверил что-то свое и у него никаких замечаний или предположений не было.

        «Слонячье это дело», - с удовольствием констатировал про себя самодовольный шнурок.
        «Шаровик», - с завистью думал Шурик.

        Дело оказалось хлопотливым, но путь выбрали верный. Примерно через час определили цилиндр, в который зажигание подавалось с перебоями.

        - Второй цилиндр! – сообщил Миша со стремянки.

        Долго ли, коротко ли, но, наконец, причину выяснили в точности: текстолитовая втулочка, играющая роль изолятора, прошита насквозь. Оттого-то никакой изоляции она не осуществляет и поэтому напряжение на свечу иногда не подается... Технические люди в подобных случаях говорят – «пробивает на массу».

        «Сука», - подумали одновременно и техники, и инженер, не разбираясь, к чему относится ругательство: к ситуации или конкретно к втулочке.

        К этой оценке, но уже вслух, присоединились и летчики. Они пострадают самые первые и наиболее существенно: самолет летать не будет...

      

                II.

        - Сергеич, что теперь? – умильно заглядывая в глаза, обратился Анатолий, - Когда сделаете?
        - Не знаю, где можно найти такую втулку, да вот чтобы сию минуту... Дефект редкий, у техника запасной не имеется. Надо запрашивать…
        - Может, чем-то ее заменить? – высказался Николай, - Или заклеить?
        - Да-да! Заменить или заклеить! – горячо заговорили технически малообразованные пилоты.

        Их больше всего пугал вердикт инженера, от которого зависело, будет самолет допущен к полетам или нет.

        - Коля, позвони в сводный отряд: вдруг у них в запасах такой найдется? – не ответил на призывы летчиков Шурик, - Передали бы автобусом сюда.

        Николай направился к телефону, а командир тем временем спросил:

        - Сергеич, надо взлететь и запросить начало работы. Заодно с нами подниметесь, посмотрите, как в полете работает двигатель... Как часы!..

        Шурик задумался, а потом согласился – почему бы и нет? Молодость – это безумство храбрых поневоле, потому что возраст творит чудеса как со знаком плюс, так не в меньшей мере и со знаком минус...

        «Все будет хорошо!» - уверен любой молодой человек в силу своей молодости.

        А почему должно быть хорошо – глубоко не задумывается. Тем молодость и сильна: ей любая авантюра чаще всего сходит с рук. Но взлететь нужно было позарез: экипаж обязан сообщить о начале работы, чтобы ему засчитали летный день.
        Взлетели. А ведь действительно – движок в воздухе просто пел! Дурацкая неисправность, которую обнаружили, в полете никак не проявлялась. Два магнето легко компенсировали недостаток в зажигании, Ан-2 просто порхал в небе. Одно неладно – летчики не могли связаться и запросить начало работы.

        - Борт такой-то, вызывает диспетчера! – регулярно,  через небольшие промежутки времени, безуспешно взывал Толик.

        В ответ тишина.

        - Похоже, не слышат нас. Поднимемся выше, - решил командир.
        «Может, они что-то не включили? С них станется…», - с досадой размышлял Шурик, - «Эх, надо было бездельника Олега взять с собой»…

        Тем временем с каждым гласом командира Ан-2 набирал все большую и большую высоту. Никогда Шурик не поднимался на Ан-2 так высоко. Обычные перелеты на точках, когда экипажи передавали друг другу техников, прилетевших выполнять регламенты, выполнялись на стандартных высотах сто-двести метров над землей. А тут сибиряки залезли за километр и норовили забраться еще выше!.. Диспетчер как в рот воды набрал...

        Шурик испытывал странное ощущение. Если бы он сейчас находился в мало-мальски крупном пассажирском самолете, то ничего удивительного в этом не находил и равнодушно смотрел бы в иллюминатор. Размер салона и присутствие многочисленных пассажиров делали бы ситуацию банальной: пассажир летит и наслаждается полетом.
        Но в данный момент Шурик теснился между двумя пилотами в небольшой кабине и широко открытыми, если не сказать выпученными глазами таращился на ползающие внизу машинки и неразличимых с высоты людей!.. Да и пусть себе ползают, но в чем сейчас мы сидим?! В коробчонке с крыльями, обшитыми тканью…

        «Жутковато…» - признался сам себе Шурик.

        Но на то он и Ан-2, великий и неувядаемый самолет, чтобы вот такие страхи развеивать. Героический экипаж прекратил штурмовать высоту и кукурузник, как истребитель, завалился в пике, чтобы быстрее приземлиться. Если не помнить о том, что в двигателе затаилась каверза, можно смело подтвердить слова командира:

        «Работает как часы!»

        Сели.
        Подошел Николай и сообщил не обнадеживающую новость:

        - Нет у них текстолитовой втулочки. Что делать будем?

        А что придумаешь на полевом аэродроме? Попробовали изолентой замотать, так из-за увеличенной толщины втулка не становится на место. Запаять? Смешно даже вслух произносить... Заклеить? Можно было бы попробовать эпоксидной смолой, а где ее взять? И не факт, что поможет.
        Тут взгляд Шурика падает на электрический обогреватель. Пружина накаливания помещена в стеклянную трубку, но диаметр трубки вроде бы похож на диаметр злополучной втулки. Мигом разбарахолили, пардон, разобрали обогреватель, примерили – совпадает!
        Теперь все думают – как отпилить трубку из стекла да чтобы нужной длины? Стекло же хрупкое. Приноровились пилить надфилем. Аккуратно, сменяя друг друга, Коля и Миша пилят стекло...

        - Интересно, не будет пробивать? Стекло-то хороший изолятор, но выдержит ли? – это уже вопрос к Олегу.

        Олег что-то мычит, но, похоже, тембр мычания с утвердительным оттенком. Или это так только кажется?

        «Да, послал бог специалиста», - беззлобно меркует Шурик, - «С ним только за столом сидеть да еще что-то делать…»

        В глубине души Шурик очень сомневался, что из предприятия с трубкой получится что-нибудь дельное. Но как-то нужно выходить из создавшегося положения? Предпринимать хоть какие-то шаги?
        Вся компания технарей и летчики иже с ними наблюдают за процессом и «болеют» за то, чтобы предприятие выгорело. Разве только «шайбу-шайбу» не кричат... Шурик иногда ловил себя на тайном желании, чтобы задуманное не получилось. Как поведет себя стекло, если они добьются результата? Не было бы хуже... Где-то подспудно у него уже зреет решение. Пусть не самое правильное и пусть оно еще четко не выражено, но процесс идет.

        И сама судьба распоряжается таким образом, что другого выхода, как дать ход тому самому решению от инженера, нет: в последний момент, когда отпиливаемый кусок трубки должен отвалиться, стекло лопается!..

        - П….ц, – лапидарно подводит итог Николай. Именно он был на последнем этапе: допиливал, так сказать, трубочку «до ручки»...
        - П….ц, - хором вторят ему остальные участники процесса.

        Все головы поворачиваются к инженеру:

        «Шеф, какое решение?» – в воздухе витает невысказанный вопрос.
        «Ну, что же – так тому и быть», - решается Шурик, а вслух произносит:
        - Коля, неси формуляры. Посмотрим, когда у тебя регламенты…

        По документации выходило так, что через неделю на этом Ан-2 необходимо будет выполнять регламентные работы. Значит, сюда опять приедет бригада технарей, с которой, очевидно, приедет и сам Шурик.  А больше некому: инженеры в авиатехнической базе наперечет...
        Вот вам и решение, которое вызревало у Шурика в голове – рискнуть и оставить все как есть, а дома взять эту злополучную втулочку, только новую, и во время регламентных работ заменить прогоревшую.
        Шурик отозвал экипаж и Николая в сторонку и сказал:

        - Болтать никому не надо, а я через неделю вам эту запасную часть доставлю.

        Толик со своим вторым смотрели на инженера преданными глазами и показательно горячились:

        - Да все будет нормально, Сергеич! Слово даем! Вы сами видели – матчасть работает как часы...
        «Ага, работает... А летать вы точно будете или под крылом налет распишите?», - подумал Шурик, но вслух ничего не сказал, только многозначительно сдвинул брови, как и полагается важному человеку.

        Интуитивно Шурик чувствовал, что сдвинутые брови делу не помешают. Человек, облаченный властью, да чтобы еще со сдвинутыми бровями, своим видом внушает уважение и, самое главное, вызывает понимание у зависимых от него людей:

        «Он что-то знает…»

        Эта смешная мысль мелькала в голове у Шурика, перед тем, как он объявлял свое решение экипажу. Выражение-то смешное, но ситуация вовсе не беспечальная.
      
        Хоть вероятность полного отказа минимальна, рисковали-то, пусть каждый по-своему, все вместе. Поэтому в этом случае Шурику лучше порадоваться, если экипаж, не летая, напишет себе часов, сколько им или заказчику заблагорассудится. Меньше летает – меньше вероятность подвохов от техники. На этом и распрощались.
        Благодарные пилоты организовали транспорт, чтобы отправить своих «дорогих» гостей до Ейска. Добраться до Киева можно было только из Ростова, а из Ейска в Ростов ходил пассажирский Ан-2. Дело было к вечеру, поэтому главной задачей до конца дня было добраться в Ейск, переночевать, а уже утром штурмовать аэропорт. И день закончился как нельзя лучше: все сложилось, как планировали.

        Каверзы начались на следующее утро, когда три авиатора зашли в кафе на завтрак. Олег зашел в кафе первым и бросил свой командировочный саквояж возле входной двери. Людей в кафе почти не наблюдалось, от силы два-три человека. Шурик с Михаилом заняли столик и свои вещи сгрудили возле стульев. Взяли еду и уселись для трапезы. Разносолов в этом кафе не наблюдалось, но простая еда своим качеством наших командировочных порадовала.
        Когда подкрепившиеся авиаторы встали из-за стола, Олег вдруг заметался, что для флегматичного «шнурка» было не неестественно.

        - Вы не брали мою сумку? – сделав глотательное движение, спросил Олег.
        - А что случилось?
        - Похоже, сперли ее, - Олег был само уныние, - А там паспорт…
        «Я же говорю – тюфяк», - мысленно «посочувствовал» Шурик.

        А вслух добавил:

        - И как ты думаешь теперь домой добираться? Что есть из документов?
        - Свидетельство инженера и командировка…
        - Ага, и одет ты, как работник гражданской авиации – в джинсах, футболке... КрасавЕц! – «поддержал» Шурик приятеля.

        Потом вдруг сообразил:

        - Я могу тебе свою форму отдать. У меня у самого в сумке джинсы и футболка имеется. Но я с документами, могу обойтись. Пошли в милицию, заявление напишешь. Думаю, что твои документы рано или поздно подбросят.
        И, обрисовав план действий, не удержался, чтобы лишний раз по-дружески «приободрить» коллегу:
        - Олег, какой ты балбес... Почему паспорт в сумке?!

        Олег только меланхолично пожал плечами. Он полностью положился на приятеля и стойко терпел всё его глумление. Да и обид они никогда друг на друга не держали: не один год работали вместе и закончили один ВУЗ, хоть и в разное время и по разным специальностям. Профессиональные гафовцы из одной альма-матер...
       
        В последующей  ситуации все сложилось неплохо, потому что милиция оказалась рядом и заявление приняли быстро (для местных сыщиков новость о краже шокирующей не была – для кафе в приморском городке ситуация привычная). Через час после кражи пострадавшие уже направлялись в аэропорт.
        Сложнее было натянуть на Олега, который был выше Шурика на полголовы, брюки. Пришлось их, не застегивая пояс, приспустить на туфли, а форменной рубашкой навыпуск закрыть расстегнутые пуговицы брюк.

        Дальнейший путь домой пусть и получился хлопотным, – на то оно и лето, чтобы самолеты летали, забитые под завязку, – но благодаря служебным авиабилетам, наши герои добрались до дома без чрезвычайных приключений. Но, как и предполагалось, отдых долгим не был. Ибо – труба зовет!

        Ровно через неделю компания технарей опять прибыла в Краснодарский край: как и планировалось, подошли регламенты другим самолетам. И про должок Шурик не забыл – привез-таки коварную текстолитовую втулочку, которую Николай расторопно установил вместо прогоревшей.

        «Вот теперь точно, движок заработает, как часы», - согласился с пилотами наш «слон».

        Порядка ради Шурик запустил двигатель, погонял по режимам: придраться было не к чему. Звучит хорошо, не трясет, отклонений от показателей нет, значит, все сделали правильно, история закончилась успешно, а почему-то стало грустно. Столько всего суматошного произошло за последние три недели, но ведь было интересно, насыщенно...
        А сейчас финиш: командировка подошла к концу, надо возвращаться на базу. Романтику дорог сменит рутина размеренной жизни дома. Наши герои люди еще молодые, страсть к перемене мест и к получению впечатлений покуда не утратили.

        Всех огульно в романтики поездок, конечно, записывать не нужно. Олег, например, рвения к командировкам никогда не проявлял. Ему приказали и он, скрепя сердце, полетел. Шурику иногда казалось, что его приятель со своей специальностью и со своим характером мог спокойно работать где-нибудь в автохозяйстве или на большом заводе. Специалист он все-таки был неплохой.
        Вот Шурика дорога  манила. Возможно, корни этого желания уходили в далекое детство? Когда их семья меняла города, а он школы? И летом они никогда не сидели на месте... Кто знает, но задор, сопутствующий путешествиям, Шурик не утратил до сих пор.

        А взять техников самолетов сельхозавиации, которые летали по всей большой стране. Как бы они показательно не ворчали, как бы они не кричали на всех собраниях, что, мол, надоело нам мотаться в командировки, что нет дураков пахать за «такую» зарплату, да чтобы далеко от дома, от семьи...
        Но приходила весна и они испытывали, как перелетные птицы, тоску по дальним странам и новым маршрутам. Далеко ли, близко ли – хоть куда, но в командировку.  На базе они отчаянно нудились от скучной жизни. А потом скрывали радость, когда объявляли наряд: борты, номера такие-то, летят туда-то, а остальным готовиться к экспедиции, которую направят еще дальше. И жизнь возвращалась в их души, и звонче бились сердца, и энергии хоть отбавляй...

        Вот и сейчас, сидя в кабине Ан-2 и слушая приятный и «правильный» гул двигателя, Шурик испытывал светлую печаль. Он выйдет из самолета, пожмет руки летчикам и Николаю, попрощается с ними. Они останутся здесь, а Шурик и компания отправятся домой.
        Экипаж продолжит работать, после выполнения всех договоров будет готовиться к перелету на новую точку или вообще в новую экспедицию. И снова под крылом самолета замелькают поля, реки, леса, их будут встречать новые люди и вольная жизнь опять заиграет яркими красками до самой поздней осени...   
 
        Что ж, у каждого свой путь...
        Шурик вздохнул, выключил двигатель и направился к выходу из самолета. А когда из фюзеляжа спрыгнул на землю, то подумал, что перед расставанием с экипажем ему осталось только пожелать успешных полетов и традиционное –  «Счастливо оставаться!»
        Что он в точности и исполнил, обойдя каждого члена экипажа.

        Но когда уже сел в рейсовый автобус, то честно признался себе, что постеснялся пожелать нечто очень важное, посчитав свои слова слишком высокопарными для простодушных и бесхитростных парней-авиаторов. А Шурик всего лишь хотел сказать о том, чего желают не только летчикам и людям, связанным с авиацией, а, пожалуй, всем живущим на земле.
        И теперь, окидывая прощальным взглядом удаляющийся от него полевой аэродром и станицу, где он больше никогда не побывает, негромко проговорил:

        - Чистого вам неба.