Нафаня

   Помню  как   в  далеком  детстве,  соберутся,  бывало  к  моей  бабушке  соседки,  принесут  своих  пирожков, поставят  самовар,  и  давай  всякие  страшные  случаи-истории   рассказывать.  Про   леших,  колдунов,  ведьм,  чертей,  домовых,   и  прочую  нечисть.  Про  домовых   мне  особенно  нравилось. Я  забивался  куда-нибудь  в  угол,  чтоб  меня  не  видели,  и  слушал,  затаив  дыхание.  От  подобных  историй  захватывало дух. Ещё  бы!  Ведь  бабки  рассказывали  про себя  и    своих  близких.  Как  тут  было  не  верить?!?  Конечно,  я  искренне  верил. Они  так  живо  и  интересно  про    это  рассказывали. Истории  были  самые  невероятные,  но  они  их  рассказывали  так,  как  будто  для них это  было  совершенно  естественным.     Я  ни  разу  не  слышал, чтобы  кто-нибудь  из  присутствующих  пытался  это  оспорить,  или  подвергнуть  сомнению.
– А  ты  помнишь,  Ильинична,  как  у  нас  домовой  нашу  корову Марфу изводил?  Совсем  доиться  перестала.  И  ведь   извёл  бы  окаянный!  Хорошо  добрые  люди  подсказали,  как  можно откупиться.   
– Да  у  нас  Петровна  было  не  лучше,  когда  он  каждую  ночь,  ровно  в  двенадцать  ночи  начинал  топтать  крышу. Бывало,  только заснём,  как  он  начинает  по  чердаку  топать.  Совсем  не  давал  спать.  Пока  не  очистили  чердак,  этот  паршивец  не  успокоился.
– У  Фроськи-то  помните?  Домовой  вообще  из  дому  ушёл.  Ведь  предупреждали  её – жди  беды.  Они  просто  так  не  уходят.  Не  послушала.  Глупа  была  баба.  Всех  захаяла.   Вот  если  бы  не  отпустила  бы  в  тот вечер своего  Петрушу.  Так  смотришь,   жив  бы  он  остался.  Не  сбила  бы  его  машина. 
–  Как  же,  как же,  помню. Когда  наших  мужей  стали  на  войну  забирать,  у  всех,  у  кого  Он  ушёл –  погибли.  У  коих  домовой не  ушёл,  у  тех,   все  мужья  с  войны  вернулись.  Мово  вон  Ляксея,  перед  тем  как  его   в  42-м  забрали,  он    ушёл  за  три  дня.  Я  Ляксея-то  провожаю,  а  сама  знаю – вижу  в  последний  раз.  Предчувствие  не  обмануло. Через  месяц  треугольник  пришёл – пал  мол  ваш  муж  на  поле  боя  смертью  храбрых…

В  то  время,  я  не  знал,  что  слушать  эти  истории,  и  оказаться участником  подобного  случая,  совсем  не одно  и  тоже.   Может  быть,  я  и дальше  бы верил  в  эти  чудесные   рассказы,   но  подошло  время,   идти  в  школу.  В  школе  быстро  развеяли  все  иллюзии  на  эту  тему.  Не  существует де ни  каких  домовых,  чертей,    водяных,  кикимор  и  всех  образцов   в  том  же  духе.   Оказывается, у  всего   этого  есть  название –  бабушкины  сказки.  Если  говорить  научным  языком – это  является  народным  фольклором.  Доводы  приводились  веские. Опровергнуть их не  хватало  ни  знаний,  ни  житейского  опыта.  Поэтому   я  с  большим  сожалением  расставался  с  так  полюбившимися  мне  домовыми.  Но  школа  дала  и  нечто  положительное.  Одно  из  нечто было то,  что   я  научился читать,  и  мог  читать  литературу,  которую  в  школе  не  читают. 

   Но  оставим  воспоминания  и  вернемся  в  реальность.  В  ту самую реальность,  в  которой   я  уже  имел  два    технических  образования  и  большой  философский  уклон  в  мировоззрении. Казалось,  что  я  могу  объяснить  все  физические  явления,  которые  могут  только  быть.  Однако,  как  потом  для себя  открыл,  это  было  грубой  ошибкой.  Это  была    насмешка  Судьбы  надо  мной  и    моими  представлениями  о  мире.  Потому,  что именно  в  это  время   я  встретился   с  бабушкиными  (царство  им  небесное  всем)  сказками  и,  с тем  самым  «народным  фольклором»  одновременно.  Язык   не  поворачивается  сказать,  а  образование     не  позволяет  думать – но  я  в  лоб  в  лоб  встретился  с  …  домовым.

   Ощущение  после  первой  встречи  было  ужасно-напугано-страшное.  И  весьма  растерянное. Растерянное  настолько,  что  поначалу  в  эту  чушь  наяву,  даже  не  верилось. Но  факт  оставался  фактом. Домовой  имел  место быть.  В  памяти  быстро  всплыли  бабушкины  байки.   Всё  совпадало  до   мелочей. Образование  приказало  принять  данный  факт  за  объективную  реальность,  напомнив  фундаментальный  закон – если  во  вселенной  что-либо  имеет  место  быть,  это  существует  по  своим  определенным  законам   бытия,  из  чего  следует – это  можно  и  нужно  изучать.  От  такой  мысли  стало легче. 
С  энтузиазмом  взялся  за  дело,  тем  более,  что  литературы  на  эту  тему  оказалось  немало.  Происходить же в  квартире  стало  следующее. 

Нафаня – так  я  сразу  назвал  домового,  вдруг  начал  резко  шалить.  По  рассказам  людей  сведущих,  домовые  начинают  о  себе  давать  знать  только в  двух  случаях.  В  преддверии  какой-либо  перемены,  как  правило,  к   нехорошей.  К  хорошей  перемене  за  два-три  дня они  шалят    в  одном  случае – когда  в доме  должен  родиться  ребёнок.  Или  когда  лично  им  что-то  не  нравиться.   По  его  шалостям  пытаюсь  определить,  с  чего это вдруг,  и  по  какому  поводу  он   так  разыгрался.   Но  игры  у  него   были  разные,  и  я   терялся  в  догадках.  Начал  он  с  того,  что  стал на  кухонном  столе перебирать  ложки и вилки.   Представляете,  да?  Вы    только  что легли  спать.  То  есть,  находитесь  ещё  в  здравом  смысле.  И  вдруг  слышите,  как  на  кухне  кто-то  грохочет ложками.  К  слову  сказать,  по рассказам  людей  осведомлённых  в  этом  деле,  шуметь  на  кухне  ложками  и вилками,  это  у  домовых  первый  и  самый  простой  способ  заявления  о  себе.   Когда  это  случилось  первый  раз,  я  подумал,  что  это  сын  почему-то  решил  ночью  подкрепиться.   Кисло  встаю  с  постели,  иду  на  кухню.  Там  послышался  шум  включенного  крана  и   тут  же  стих.  Заходя  на  кухню,  говорю: 
– Ты  что  в  темноте  копаешься?  Или  не  знаешь, где  свет  включается?  Подхожу  к  столу,  нагибаюсь  и  включаю  бра. 
В  этой  позе  так  и  застыл.  Сына  на  кухне  не  было.  Вода  из  крана  не  бежала,  а  ложки  были  на  месте. 
В  это  время  со  словами  скороговорками: – Он  что,  совсем  очумел,  есть  ночью?  Где  Егор?  Ты  что  в  такой  позе  примлел? – на  кухню   заходит  жена.  Она  несколько недоуменно  смотрит на  меня: – Кто  ложками  грохотал  на  всю  Ивановскую?   
Мы  прошли  в  спальню сына.  По  тому,  как Егор сопел,  поняли,  он,  не  очумел,  и  перекусывать,  ночью явно не  вставал.  Перепуганная  жена  ещё  часа  два  не  могла  уснуть.   К  нашему  счастью  мы  как-то  быстро  привыкли  к  выходкам домовёнка,  и стали особо не  пугаться.  Тогда  Нафаня  обнаглел  совсем.  Видя,  что  мы  уже    его   не  сильно  боимся,  этот  стервец  стал  пугать  нашу  кошку  Сильву.  Представьте – выходной,  светлое  утро.  Сидим всей  семьей пьем  чай.  Кошка  гоняет  по  полу  игрушечную  мышь.  Вдруг  она  вскакивает.  Хвост  трубой,  шерсть  дыбом,  глаза  стеклянные.  Сильва  смотрит  куда-то  прямо  (но  явно  на  что-то)  и  со  страшным  мяуканьем  пятится  назад.  Моя  прекрасная  половина,  потеряв  дар  речи,  с  чашкой  у  рта  и  такими  же  стеклянными  глазами  смотрит  то  кошку,  то  на  то  место,  куда  смотрит сама  кошка.  Сильва,   всё  так  же  мяукая,   отступала  назад,  пока  не  уперлась  в  стену.  Отступать  было  больше  некуда.  Она  встала  на  задние  лапы  и  растопыренными   когтями  стала  бить  по  воздуху,   как  будто  от  чего-то  отмахивалась. Упёршись  спиной  в  стенку, она  уже  не  мяукала.  Сильва  угрожающе  шипела.  Затем  присела  и  с  диким  «мяу»  резко  прыгнула  вперёд.  Зная  охотничьи  повадки  кошек,    отметил,  то,   на  что  она  прыгнула,  было  ростом  мне  по  пояс. Длилась  эта  забава  Нафани секунд  десять.  Подобных  явлений  было  ещё несколько.  Но,  слава  Богу,  жена  этого  не  видела. Затем  Нафаня затих.  Из  этого  я  сделал  вывод – Нафаня  почему-то   пугает  только  меня.  Жене   и  первого раза  хватило  на  месяц.  Пытаюсь  выяснить,  почему  Нафаня  так  долго себя не проявляет,  и  чем  же  это  я  ему  так  насолил?   Выяснил  одну  закономерность. Как  только  он  замечал,  что  к  очередной  его  выходке  мы  привыкали,  он  переходил  к  другой,  более  изощрённой. 
   Висела   у  нас  на  стене   картина,   точнее  рифленая  фотография  размером  50  на 50  см.   Одно  время  такие  фотографии  были  очень  в  моде.   Так  вот,  как-то  раз,  когда  я  уже  почти  засыпал,  жена  стала  толкать  меня  в  бок:  – Слышал?  Картина  упала.  Встань,  подними.
– Н-е-е – сонно  гнусавлю – утром  подниму.
Жена  встала,  бормоча  себе  под  нос  типа: – Вот  мужья   пошли,  ничего  не  допросишься  сделать.  Картину   и  то  поднять  не  могут.
 Она  включила  бра.  Я  услышал  что-то  типа  и-и-к.  Затем  она  для  чего-то  зажгла  люстру.  Не  понял,  поднял  голову.  Радость  моя  шла  ко  мне  неуверенной  походкой с совершенно  ничего  не  выражающим  взглядом.  Подойдя  ближе,  она  гробовым  голосом  задала,  как  мне  показалось  самый  тупой  вопрос  за  все  время нашего  знакомства: – Где  картина? – до  меня  не  сразу  дошёл  смысл – её  там  нет.
 –Ты   что,  женщина,  белены  на  ночь  лишку  съела!?   Картина  50х50!  Это  не  иголка, – вспылил  я,  не  очень  уверенно  вставая  с  постели.
Картины,  в  самом  деле,  не  было.  Её  не  оказалось  ни  под  диваном,  ни  за  креслом,  ни  под  креслом. 
 – А-а-а,  догнал – изрёк  я – ее  Нафаня спрятал. 
 – Господи! Зачем   ему  эта  фотография  сдалась?  Это  же   не    шедевр   Репина.
 – Ты  не  поверишь,  но  нынешние  домовые  любители современной фотографии.
 – Правда?
 – Через  месяц  он  ее  вернёт.  Скорей  всего  она  будет    лежать  вот  за  этим     креслом.
– С  автографом?
– О-о-о,  прелесть  моя,   да  ты  я  вижу,  совсем  перенапряглась.  Ляг,  поспи.  Нафаня  тебе  во  сне   автограф  отпишет.
Забегаю  вперед  скажу,  картина  действительно  объявилась  через  три  недели  именно  за   тем  самым  креслом... 

   Очевидно,  Нафане  воровство  тоже  было  не  в  удовольствие,  поскольку  вещи  больше  не  пропадали.  На   некоторое  время  он опять притих.  Сам  же  стал  гадать,  какое  коленце   он  выкинет  следующим.  Долго  ждать  он  себя  не  заставил.    Как-то  за  завтраком  я  услышал  царапанье  в  туалетную  дверь.   Приподнявшись,  увидел,  как  Сильва  пытается  открыть  дверь.  У  неё это  здорово   получается.  Иногда я специально  дверь  прикрывал,  чтобы  посмотреть, как   она  будет  открывать,  и  Сильва  всегда  с  этим  справлялась  отменно.  Подойдя  к  двери,  Сильва  ложилась  на  спину,  двумя передними  лапами  цеплялась  за  низ  двери.  Когда  дверь  отодвигалась,  она  задними  лапами  толкает  ее  от  себя.  На  этот  раз  она  не  могла  справиться,  очевидно,   я   слишком  сильно  прикрыл  дверь.  Надо помочь. Встаю,    делаю  шаг  к  двери.  Взгляд  упал  на  жену.  От  недоумения  замер  в  позе  ласточки. 
– Ты  что,  папаня?  Радикулит  заболел? – удивленно  воскликнула  радость  моя.
Удивляться  было  чему.  Кошка,  которая  только  что  царапалась  в  дверь,  спокойно  спала  у неё   на  коленях.  Глюк,  подумал  я.  Явно  переработал.  Брошу  всё  и  уеду  на  выходные  в  деревню,  в  лесу  побродить.
 Сажусь  обратно  на  стул. Наливаю  чаю,  и  только собрался  сделать  глоток,  как  опять  увидел  Сильву. Теперь  она  выскочила  из  туалета,  и  быстрей  чем  обычно  шмыгнула  в  залу.  Странно,   подумал  я  вставая,  как  же  она  вышла,  если  я  дверь  не  открывал?  Взгляд  снова  упал  на  колени  жены.  Кошара  потягиваясь  ехидно  зевала…   

Тьфу,  чёрт!  От  таких  выходок,  в  самом  деле  к  психиатру  пойдешь.  Это  же  Нафаня  объявился!  Нашёл  чем  меня  достать!  Но  что  он  хочет?! 
Нафане  наверное  очень  понравились  такие  издевательства.  Он  так  этим  увлекся,  что  не  заметил,  как  переиграл. Дело  в  том,  что  кошку  на  лето  мы  отвозим  в  деревню  к  бабушке.  Теперь  представьте,  я  точно  знаю,  что  кошка  в  деревне.  Но,    придя  вечером  с  работы,  вижу  Сильву  в  кресле  или  мимо  пробежавшую.   Однажды  не  выдержал  и  брякнул: – Ты  что,  дурак?  Кошка  уже  месяц  как  в  деревне.  Придумай  нечто  оригинальней!
 Слабоумный!   Зачем  я  ему  это  сказал.  Это  про  меня  сказано: – Твой  язык,  твой  враг!   Кошек  больше  не  стало.  Зато  стали  появляться  гномики  в  колпачках,  колобки  всяко-разные,  что-то очень  похожее  на  чебурашку,  и  даже  сын  Егор.  Но  с  Егором  у  него  тоже  прокол  вышел  (и  очень  странный).  Когда  очередной  раз  появился  Егор,  я  опять  не  сдержался: – С  фантазией  вижу  батенька,  у  вас  тоскливо.  Сын-то  у  меня  в  два  раза  старше,  чем  вы  представляетесь.
Это  была  последняя  капля  (как  впоследствии  понял)  моей  тупости,  которая  переполнила  чашу  терпения  Нафани.  Он  взялся  за  меня  конкретно.
Однажды  утром  проснулся  раньше  обычного.  Лежа  в  приятнейшей  неге,    почувствовал,  как  мне  в  ноги   прыгнула  Сильва. 
 – Кис-кис – позвал  я,  и  тут  же  покрылся  холодным  потом.
 Какая  к  чёрту  Сильва,  она  же  в  деревне! «Кошка»  тем  временем  потоптавшись  в  ногах,  стала  медленно  продвигаться  от  ног  к  шее.  И  чем   ближе  она  подходила  к  голове,  тем  становилась  тяжелей.  Когда  она  дошла  до  груди,   стало  казаться,  что  на  меня  положили  стокилограммовую  гирю.  Дышать  стало  трудно.  На  ум пришли  бабушкины  байки,  одна  из  которых  утверждала – домовые  не  любят  мата.    Я про  себя  подумал: – Слушай,  Нафаня!  Или ты  сейчас  уйдёшь,  или  я  тебя  таким  трехэтажным   и  в два  слоя  матом  покрою,  что  ты  до  конца  своих  дней  меня  помнить  будешь!  …да  что  тебе  вообще  от  меня  нужно?!  В  ответ  Нафаня  прошептал  что-то  похожее  на  пух-пух  или  пых-пых,  и  сильнее   вдавил  меня  в  постель.  Теперь  тяжесть  была  во  всем  теле.  Я  не  мог  пошевелить  ни  рукой,  ни  ногой.  Из  груди  вырывался  хрип.  В  глазах  засверкали  искры.
– Да  что  же  ты…  – начал  было  я, и  снова  вспомнил  бабушкины  рассказы.  Точнее,  то  место,  в  котором  они  рассказывали,   чего  больше  всего  не  любят  домовые.  Гром  среди ясного  неба!   Вспомнилось всё.   Это  надо  же  быть  таким   идиотом!!  Спасибо  тебе  Нафаня,  надоумил!  Прости  дурака! Сейчас исправлю!  Больше  всего  домовой  не  любит – когда  чем-либо  занимают  его  место.  В  ответ Нафаня  снова  изрёк  вроде  пух-пых  и  стал  удаляться  к  ногам.   Тяжесть  в  теле  стала  пропадать.  Чем  ближе  он   подходил  к  ногам,  тем  становился  легче.  Он  спрыгнул  с  дивана,  и,  глухо  топая,  удалился  в коридор.  Я  присел  на постели  и  только  теперь    заметил,  у  меня  не  открываются  глаза.  Открыл  один  глаз  руками,  но  всё  равно  он  ничего не  видел.  Намёк  понял.  Стал  выяснять,  чем  занято  место  Нафани.  Начал  с  того  дня,  когда  он  впервые  дал  о  себе  знать.  Ответ  долго  искать  не  пришлось.  Единственное  новое  занятое  место,  было  под морозильником,  купленного  три  месяца  назад.   Он  стоял  напротив  Егоровой  комнаты.  Именно  его  нужно  переставить.  С  этой  мыслью пошёл  в  коридор.  Глаза  открылись  сами.  Перетащил  морозильник  на  кухню…       
Прошло  около  десяти  лет.  Нафаня  больше  ни  разу  не  дал  о  себе  знать.  Значит  всё  хорошо…