Знакомая тропа

ОДНО СТИХОТВОРЕНИЕ ИОСИФА БРОДСКОГО

Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.


Это, конечно, отличное стихотворение.
Одно из лучших.
Как бы подведение некоего итога с вполне христианским выводом в конце.

Но будучи безупречным по форме, оно содержит в себе два смысловых провала.
Например, строка 4: обедал черт знает с кем во фраке.
Из нее сквозит колоссальное неуважение к человеку, в данном случае сотрапезнику.
Тогда как в жизни Бродский активно протестовал именно против такого неуважения.
И сам же в итоговом стихотворении его декларировал.

Или строка 8: Из забывших меня можно составить город.
Сказано эффектно, сказано красиво, "поэтично", но только по форме.
По сути же это, увы, кокетство.
Никто и никогда о Бродском не забывал.
Не забывали ни близкие, ни дальние, знакомые с его творчеством по Самиздату.
Не забывали даже враги.
Думаю, не забывали и власти.

Что до финала, то он, повторяю, вполне христианский.
И мне очень хочется верить, что так оно и было с поэтом после.
Пусть в его позднейшем творчестве мы никакой благодарности кому-либо и не находим.


БРОДСКИЙ И ВЫСОЦКИЙ

Бродский любил Высоцкого.
Считал его лучшим поэтом России.
Осторожно добавляя: из взявших в руки гитару.

Потому что в позднейшем интервью Бродский назвал лучшими поэтами других: Рейна и Уфлянда.
Сиречь - просто друзей своей молодости.

Бродский не любил бардовской песни как таковой.
И не хотел, чтобы его стихи пели под гитару.
А Высоцкого - любил.

Высоцкому столь высокая оценка его творчества Бродским была приятна, конечно.
В определенной степени Бродский был для него авторитетом.
Хотя и не думаю, чтобы Высоцкий сильно зачитывался его стихами.
Вкусы Высоцкого были иными: Ахмадулина, например.
Отдельные вещи Вознесенского.
Стихи военных поэтов: например, Гудзенко.
И даже - Лебедев-Кумач: "Вставай, страна огромная..."

Это - явно и декларированно.
А втихаря - Леонид Губанов.
(Впрочем, как и для Бродского.
Оба видели, что Губанов мощнее их как поэт и оба его побаивались.
Потому и молчали о нём.)

Да и то сказать: что общего между Бродским и Высоцким как поэтами?
Практически ничего.
Бродский - одиночка, имеющий представление об античности и священной библейской истории.
Высоцкий - песенный театр в одном человеке.

Хваля Высоцкого, Бродский обращал внимание на его ритмы.
Но думаю, что дело там было не в ритмах, а в личном обаянии Высоцкого и мастерстве его исполнений (действительно уникальном).

Высоцкого нужно СЛУШАТЬ, а не читать.
Бродского, напротив: ЧИТАТЬ, а не слушать.

Постскриптум.
В 1969 году Высоцкий снялся в "Интервенции", где сыграл роль революционного ПОДПОЛЬЩИКА Бродского.
И кажется, его там тоже садят в тюрьму.
И чуть ли ни расстрел ему грозит.
А за кадром звучат "Деревянные костюмы".

Интересная параллель между кино и реальностью.
Доводить которую до конца - было бы слишком страшно.


ДЕВУШКА, УВИДЕННАЯ МЕЛЬКОМ

Не так давно я был у матушки в Иркутске.
Она сама позвала меня у нее погостить.
Соскучилась по любимому сыну.

Гуляя по городу, я увидел на остановке девушку.
У меня так бывает: увидишь мельком и почему-то запомнишь на всю жизнь.
Красивая, миниатюрная, с распущенными волосами и алым маникюром на ногтях средней длины.
Лак так блестел, что я загляделся на ее руки.
Они были очень нежными.

Девушка, несмотря на довольно стылый февраль, была без головного убора.
"Форс морозу не боится", как сказала бы здесь с улыбкой моя жена Мариночка.

Взгляд девушки был направлен куда-то вдаль и в то же время - перед собой.
Сосредоточенный и серьезный взгляд карих очей.

Видимо, она ждала "маршрутку", как и я.
Но нам было не по пути.
Да если бы и по пути, я бы никогда не решился заговорить с нею.
Прошли те времена, когда я знакомился с девушками на улицах.
Мне достаточно увидеть мельком.

Иркутянка? приезжая? студентка? или молодая жена и мать?
Это звучит дерзновенно, но иногда я очень жалею, что я не прозорливец.
Как святой Иннокентий Иркутский, например.
Ему было достаточно взглянуть на любого человека мельком, чтобы знать о нём ВСЁ.
Знать даже то, чего он сам о себе не знает.

Да, я хотел бы узнать об этой девушке хоть что-то.
Но этого мне, грешному, не суждено.


ПРИКОСНУТЬСЯ К "СЕЗОНУ" И НЕ ПОЗВОНИТЬ

"Сезон" - это торговый центр в Иркутске.
Там работает Наточка.
Человек, которого я полюбил навсегда.

Мы не виделись уже года три.
И позвонить ей я не решаюсь.
Наточка только хорошеет с годами.
И увидь я ее сейчас, во мне неминуемо разгорится былая страсть и алкание.
Чего не нужно ни мне, ни ей.

Я прикасаюсь рукою к холодной стене "Сезона" и желаю Наточке помощи Божьей.
Чтобы ее искренняя и добрая душенька была со Христом.
Потом медленно бреду к автобусной остановке у гостиницы "Ангара".
Этим маршрутом сегодня вечером пойдет и Наточка, чтобы ехать домой.
Ангелочка светлого тебе в дорогу, моя хорошая!
Храни Господь тебя и твоих детей!


ЗДАНИЕ-МАГНИТ

Никогда бы не подумал, что небольшое старое здание театрального училища в Иркутске окажется для меня таким дорогим и нужным.
Бывая в родном городе, я не могу туда не зайти.
А если дверь заперта, то хотя бы постоять рядом.

Я там учился когда-то.
Всего год после школы.
Поступив туда чудом и заранее зная, что я не артист и долго там не задержусь.
Зачем же тогда поступал?
Чтобы девушку покорить одну.
Покорил, но ненадолго.

Между тем, атмосфера там была очень хорошей.
Настоящее студенческое братство во Христе.
Актерская среда вообще гораздо теплее писательской, например.
Там были прекрасные, уникальные педагоги.
Прежде всего - Леонид Викторович Мацуев, отец знаменитого пианиста Дениса Мацуева.
Денису тогда было лет 9.
Помню его блаженным отроком, приходящим к папе со школьными тетрадками - на предмет проверки и помощи.
Именно Леонид Викторович научил сына игре на пианино.
И не думаю, что сын превзошел в этом отца.
Мацуев-старший даже рассказы Чехова перекладывал на музыку.
И нам открывался какой-то иной мир.

Как-то в Иркутск приезжал Театр сатиры.
И Андрей Миронов пришел к нам в училище.
Это была незабываемая встреча.
У кого-то даже осталась фотография, где мы с Мироновым - рядом.
Это не было юношеским тщеславием, как может показаться.
Это было чувством причастности к чему-то большому и настоящему.
Но мне, увы, недоступному.

Помню, меня удивило, что щеки великого артиста покрывает небольшая рябь.
На экране этого совершенно незаметно.
Но главное, я понял, что Андрей Миронов - прежде всего ВЕРНЫЙ человек.
Верный Богу, давшему ему дар.
Мне показалось, что Андрей Миронов всю жизнь любил одну женщину.
И то, что о нем рассказывают, просто недостойные басни.
Непонимание его внутренней жизни и узкого пути.

На курсе я тесно дружил с Андреем Интересовым, иркутянином по духу и сути.
Мы делали совместные этюды для уроков актерского мастерства.
Готовили их на кухне у Андрея, и я нередко у них ночевал.
Хотя мне было, где ночевать.
Дед мой был еще жив.
Но мне там не очень жилось почему-то.
Хотя дед и его новая жена относились ко мне нормально.

С девушками курса у меня как-то не сложилось близких отношений.
Дружил я только с Лерой Горевой, но именно дружил.
Она уже тогда прозрела во мне поэта, а не актера.
И я был ей за это благодарен.

...Не так давно моя хорошая знакомая Оля Г. сняла здание училища на телефон и скинула видео мне в "Одноклассники".
Это меня крайне удивило и обрадовало.
Человек угадал мое желание, предвосхитил его.
Но что она-то там делала?
Она никогда не имела к "театралке" никакого отношения.
А вот приехала из Братска в Иркутск и - примагнитилась тоже.


ХВАТИТ МАТЕРИТЬСЯ, ЛЮДИ ДОБРЫЕ

Современные молодые люди, даже образованные и из хороших семей, не могут слова сказать без мата.
Бедолагам невдомек, что мат оскорбляет Богородицу, например.
Лишает их Ее пресвятого покрова и заступления.

Нынешняя молодежь шкандыбает по жизни без защиты.
И невидимые, но неотступные бесы ада делают с ними всё, что хотят.


МИМО ПИСАТЕЛЬСКОГО ДОМА НА ТРАМВАЕ

Писательский дом в Иркутске расположен на улице Степана Разина, 40.
Роскошный двухэтажный особняк с лепными львиными мордами на фасаде.
Я давно туда не захожу. Лет 20 уже.
Проезжаю на трамвае мимо.
Иногда мне кажется, что это мистический булгаковский трамвай, под которым погиб Берлиоз.
И мне хочется сказать секретарям Союза писателей, чтобы они были осторожнее.
Не бегали к турникету, когда не нужно.
И даже по сотовым телефонам - никуда не звонили.

Чего меня разъяснять?
Я сам разъяснил себя в своих книгах.
Разъяснил так, что дальше некуда просто.

Правда, мои книги почти никому неизвестны.
Но неизвестны они, в частности, потому, что ваш ненаглядный СП - вредительская организация в суть.

Именно Союз писателей ОТУЧИЛ Россию ЧИТАТЬ.
Не интернет это сделал, а вы.
Издавая свою бездарную невежественную галиматью огромными тиражами.
Запрещая, охаивая или замалчивая всё хоть сколько-нибудь искреннее и настоящее.
Или потрухивая тележного скрипа, как Валентин Распутин, например.

Что до Вампилова, знаете, он никогда не прилежал к вам сердцем.
Да и много ли вы его печатали или продвигали при жизни?
Тоже завидовали и грязно судачили за спиной.

...Писательский дом остался позади.
Наш трамвай делает резкий поворот налево, на улицу Горького.
Потом поворот направо - и по прямой.
Аккурат до храма Крестовоздвиженья, где мне пора выходить.

Прощай, МАССОЛИТ.
Здравствуй, Иисусе Христе, Сыне и Слове Божий.


"МНЕ РАНИТ СЕРДЦЕ КАЖДЫЙ АНЕКДОТ..."

Я очень люблю эту строку поэта Федора Васильева из вологодской Устюжны.
Понимаю, что он имеет в виду.

Поверьте, что с чувством юмора у Федора всё в порядке.
Но одно дело чувство юмора, а другое дело - бездумный ржач ни о чём.

Хороших анекдотов очень мало на самом деле.
Я, например, слышал только один.
И рассказал мне его когда-то отец Федора - и тоже поэт Алексей Васильев.

В своем громадном большинстве анекдоты культивируют пошлость и издевку над человеком.
Не иронию или подтруниванье, а именно пошлость и издевку.
А это, конечно, Федора Васильева ранит.
Потому что Федор Васильев любит людей, как может.
Стараясь увидеть в каждом человеке образ и подобие Божьи.

Кроме того, у Федора очень развито чувство слова и стиля.
А анекдоты часто бесстильны.
Просто бесформенное нагромождение вроде бы комических положений и ситуаций.

При этом сам Федор Васильев - отлично умеет шутить.
И на его месте я бы написал что-нибудь по-настоящему ироническое или смешное.
Вызывающее улыбку, а не гомерический хохот над тем, что тут же незримо валится в ад.


ПАМЯТИ УШЕДШИХ АКТЕРОВ

Один за другим уходят от нас великие российские актеры.
Армен Джигарханян, Василий Лановой, Андрей Мягков...
А еще прежде - Юрий Яковлев и Николай Караченцов.

Нет и Евгения Леонова - моего любимого актера вообще.
Последнего мне посчастливилось увидеть при жизни.
Он приезжал в Мирный году в 80-м и выступал во Дворце культуры "Алмаз".
Но рассказывал большей частью не о себе, а о Шукшине и о Высоцком.
Отдавая им дань памяти и любви.

Высоцкого я просто обожал.
Еще больше, чем Евгения Леонова.
И жадно ловил каждое слово.
Мне было тогда 12 лет.

Подойти к Евгению Леонову за автографом я не решился.
Он был несколько иным, чем в кино.
Добряком тоже, но несколько иным добряком.
Каким-то более серьезным и недоступным, что ли.
И даже строгим, как показалось мне.

Я ощущал себя младенцем Игорьком в детском садике из "Джентльменов удачи":
Я злой и страшный серый волк,
я в поросятах знаю толк...
И опасался, что директор садика товарищ Трошкин сделает мне замечание по этой роли.

Армена Джигарханяна я любил меньше, но признавал, что он - большой актер, конечно.
Особенно он нравился мне в роли судьи из фильма "Здравствуйте, я Ваша тетя!"
Это - блистательнейшая актерская работа, пожалуй, лучшая у него.
А Тристан в "Собаке на сене"?
Гурген в "Бандитском Петербурге"?

А главное - он был интереснейший и глубокий человек, как я понял недавно.
Послушал телеинтервью с ним и понял.
Джигарханян отвечал на вопросы честно и подчас оригинально.
Если хотите, я увидел в нем союзника и собеседника.
Мне хотелось слушать его еще и еще.
Но жить ему оставалось уже совсем чуть-чуть.

Василий Лановой как актер пленил меня в генерале Вольфе ("Семнадцать мгновений весны").
Как человека я его совсем не знаю.
Нет, знаю немного.
У моей матушки был показательный случай с ним.
Где-то она отдыхала на море, будучи еще молодой и красивой.
И там же был Василий Лановой.
Не один, а с театром, где работал.
И были там какие-то танцульки на свежем воздухе.
Матушка подошла к нему и пригласила на танец.
Он вежливо извинился и сказал, что не танцует.

Он действительно не танцевал.
Ни в прямом смысле, ни в переносном.
Он СЛУЖИЛ, а не танцевал.
Даже на отдыхе - служил России всегда.

Ну, Андрей Мягков - уникален как человек.
Он был даже не столько любящим мужем, сколько МОНАХОМ В МИРУ.
Выросшим Алешей Карамазовым он был по правде.
А при таком раскладе и умонастроении быть верным жене можно.
Хоть 20 лет, хоть 30, хоть 50.

И неслучайно ему так претил созданный им сверхпопулярный образ Жени Лукашина.
Мне он тоже ныне немного претит.
Чем старше я становлюсь, тем больше люблю Ипполита (Юрия Яковлева).

Николай Караценцов - это Билли, конечно.
Помощник и заступник мистера Фёста, открывшего ему волшебный мир синематографа ("Человек с бульвара Капуцинов").

Царствие вам Небесное, дорогие наши.
Пухом вам земля.


БРОДСКИЙ И ГАЛИЧ

Бродский уважал Галича только как человека, а вовсе не как поэта.
Пропустив мимо ушей даже великий и обжигающий "Кадеш", например.
Отчаянный "социальный протест" Галича тоже оставлял его равнодушным.
Ну, а удивительной и тонкой лирики Галича Бродский мог просто и не знать.
Ее почти никто не знает доселе.

Бродский никогда не был антисоветчиком или диссидентом.
Его лишь считали таковым.
Считали долго и упорно.
И патриоту Бродскому ничего не оставалось, как принять этот ошибочный ярлык, пару-тройку раз ему подыграть, "перетечь в предложенное состояние".

Бродский был ЛИТЕРАТОРОМ прежде всего.
Но Литератором высшего класса.
Жил ЛИТЕРАМИ, ритмами, размерами, аллитерациями, инверсиями, частями речи, поэтической формой, а не политической обстановкой в стране, например.
Провоцировать Бродского на отъезд из СССР, перекрывать ему здесь кислород, было совершенно не за что.
Его бы даже и печатать могли.
МНОГИЕ вещи, где не упоминается о Боге, - вполне бы могли и печатать.
И я подозреваю, что не печатали его не по идеологическим соображениям, а просто из зависти.
Из физиологического неприятия крупного таланта и отличности от них самих.

Уже живя за границей, Бродский не раз писал открытые письма Брежневу.
Пытаясь того в чем-то переубедить, что-то ему доказать - не насчет общественного строя, а насчет себя лично.
Пытаясь сдернуть с себя ярлык, навешанный на него советскими пропагандистами.

Эти письма, которые печатала французская пресса, остались без ответа.
И тоже - совершенно напрасно.
Бродский хотел вернуться домой.
На Западе ему поначалу пришлось несладко.
Ну, а сколько это - "поначалу"?
Лет примерно 10, не меньше.

Галича, напротив, все устраивало на Западе.
Он с удовольствием работал на одной из парижских радиостанций, вещавшей на СССР.
Состоял в различных комитетах по "правам человека".
Был дружен с Максимовым, редактором "Континента".
И неутомимо записывал бобину за бобиной, накатывая их сюда, как тяжелые свинцовые шары, больно бившие по официальной идеологии ЦК КПСС.
Галич действительно ненавидел власть Советов.
И боролся с нею до последнего вздоха.

Правда, судя по стихам, он тоже не хотел уезжать из России.
Приведу небольшие фрагменты из довольно пространного манифеста на эту тему.
Так сказать, начало и конец:

Уезжаете? Уезжайте.
За таможни и облака.
ОТ прощальных рукопожатий
похудела моя рука.
Я не плакальщик и не стража.
И в литавры не стану бить.
Уезжаете? Воля ваша.
Значит, так посему и быть.
..........................
Я стоЮ. Велика ли странность.
Я привычно машу рукой.
Уезжайте. А я - останусь.
Я на этой земле останусь.
Кто-то ж должен, презрев усталость,
наших мертвых стеречь покой.

И тем не менее, "посидев на чемоданах" в другом стихотворении цикла, - Галич уехал.
Потому что стихи - это одно, а реальная жизнь - совершенно иное.
Не будем требовать от поэтов буквального ПРОЖИВАНИЯ того, о чем они пишут.
Им это, как правило, не под силу.
Блеснул словцом - и хватит с вас, поклоннички.

Это грустно, конечно.
Но это, увы, так.


СЧАСТЛИВОЕ ЗАМУЖЕСТВО ОЛИ СЛАДКОВОЙ

Оля Сладкова вышла замуж довольно рано: в 19 лет.
Скажут: ну, многие выходят замуж в этом возрасте. Почему же рано?

Потому рано, что Оля Сладкова - далеко не многие.
Она такая одна.

В школе Оле нравился примерный ботаник из класса.
Многознающий и в очках.
Но они даже ни разу не целовались.
Оле это и в голову не приходило.
Ботанику, думаю, приходило, но он так и не решился на поступок.

Параллельно с ботаником ей нравился взрослый мужчина, вратарь местной футбольной команды.
Оля ему тоже очень нравилась.
Но тоже как-то не вышло ничего.
Пришел он как-то к Оле в гости с решительными намерениями, а той не оказалось дома.

Они после еще виделись, конечно.
Но уже вхолостую вдаль.

Еще Оле нравился Вячеслав Тихонов в роли Болконского.
Но что с этим делать дальше, Оля не знала.
Ехать в Москву и бороться за него она не собиралась.
Довольствуясь телевидом названного артиста и смутными мечтами о любви.

Оля Сладкова нравилась многим парням.
Маленькая нежная брюнеточка с точеной фигуркой, красивой грудью и фирменной - совершенно неподражаемой - улыбкой на устах.
Кто только за нею ни ухаживал.
Ухаживал Боря, ухаживали кто-то еще, чьих имен я не помню.

С Борей Оля как-то погуляла по городу.
И даже проводила его до автобуса, на котором Боря вроде как собирался ехать домой, в родную деревню.
Каково же было удивление Оли, когда через час-другой она встретила Борю на улице родного города.
Боря никуда не уехал, а увязался за Олею вновь.
Оля сказала, что не любит, когда за нею следят, и на этом все кончилось.
Боре была дана окончательная и бесповоротная отставка.
Которую Боря пережил тяжело.
Но Олю это уже не трогало.
Она и так однажды погуляла с ним просто из жалости.

Оля легко уступала потенциальных кавалеров своим подругам.
Словно давала форы судьбе.
Она никогда не знала, что такое ревность, например.
Или соперничество из-за мужчины.

Оля спокойно ждала своего суженого.
И однажды, как ей показалось, дождалась.
Но суженый оказался не тем, кого она полюбила.
Он алкал близости еще до брака.
А строгие правила Оли этого не позволяли.
Она, любя его, при этом не хотела постели с ним.
Ей было довольно объятий, поцелуев, совместных прогулок, искреннего общения, сознания того, что Женя (так его звали) - ЕЕ мужчина и избранник сердца.

Но однажды случилось неотвратимое.
Женя был так возбужден, что взял Олю чуть ли ни силой, несмотря на все протесты.
Это нанесло Оле душевную травму, но она простила его.
Мол, раз уж так получилось, то теперь мы непременно должны пожениться.
И поженились бы, конечно.
Но тут Женю скоропалительно забрали в Армию, и влюбленным остались только письма.

Оля писала ему целые сочинения, иногда с эпиграфом.
Неизменно приписывая в конце: "Люблю и жду".
И действительно - любила и ждала.

Но Господь приготовил для Оли кое-кого получше нетерпеливого солдата Жени.
А именно того, кому и суждено было стать ее супружником на всю жизнь.

Настоящего, а не мнимого жениха Оли звали Виктор.
И тогда он был лейтенантом зенитно-ракетных войск.
Уже успевшим послужить на Кубе.

Папа Оли тоже был военным.
И окончил службу в звании полковника.
Так что Оле сызмала была знакома армейская жизнь.
И она любила ее, между прочим.

Полюбила она и Виктора.
И родила ему троих детей.
Мальчик и две девочки.

(Вернее, даже четверых, но первенец ушел ко Христу младенцем.)

Оля и Виктор никогда не изменяли друг другу плотью.
Живя в браке много лет, они всё еще в медовом месяце.
И чем больше они вместе, тем больше они друг в друге нуждаются.

Оля - сладкая женщина.
Избранная, если угодно.
И по сути, единственный мой читатель.
Искренне отзывающийся на любое мое стихотворение или эссе.
Ну, а большего мне и не нужно.
Потому что с нею я могу быть честным до конца.
Как и она со мною по вере и любви.


МОЕ ЕДИНСТВЕННОЕ ЧТЕНИЕ НЫНЕ

В жизни я прочел довольно много книг.
Всего Достоевского, например.
Всего Розанова (из изданного на сей день).
Всего Чехова.
Всего Блока.
Всего Маяковского.
Всего Есенина.
Всего Набокова.
Всю Цветаеву (из изданного на сей день).
Всего Булгакова.
Всего Солженицына.
Всего Бродского.
Всего Губанова (из изданного на сей день).
Всего Башлачева.

Ну, и так далее.

Иных я читал не в полном объеме, а выборочно.
Например, Толстого и Константина Леонтьева.
Да и Пушкина, если честно, тоже.
Лермонтова и Гоголя с ним.

Ой, многих еще.
Весь "серебряный век" и проч.

Читал я и зарубежную литературу.
От столпов западной цивилизации - до Шмуэля Иосефа Агнона, например.
Последний, кстати, мне очень понравился.
Умилил просто.

Читал Жития святых и Святоотеческое писание.
Отдельные сочинения современных благочестивых пастырей.

И теперь я больше не читаю книг.
Не могу просто.
Не могу физически.
Прочту две-три странички - и отложу.

Единственное мое чтение сейчас составляют авторы сайта "Ты - Поэт".
"Графоманского" сайта по преимуществу.
Вот они мне еще пока интересны.
Не все, конечно.
Их там много очень.
Тысяч 7 примерно.

Но иных я читаю.
Читаю почти каждый день.

Еще я читаю святую Псалтирь.
И тоже с регулярностью.
Читаю и перечитываю сызнова.

Мне хватает, например.
Хватает с избытком.

Близкий друг Розанова Рцы (Романов) тоже читал только Апостола Павла.
Где-то я Рцы.
Василий Васильевич, живи он сейчас, бывал бы у нас с Мариночкой.
И ему было бы с нами хорошо.
Чего же еще?
Такой дружбы и собеседничества можно пожелать любому писателю.
Даже Дмитрию Галковскому.
Прочитавшему в разы больше меня, например.


С МАТУШКОЙ В ХРАМЕ

В этом году моей матушке исполняется 80 лет.
Даже по дому она ходит с палочкой.
Медленно-медленно - ходит.

Если матушке нужно в город, то она вызывает такси.
До автобусной остановки ей не дойти просто.

Иногда матушке помогают друзья и родные, владельцы частных авто.
Но в основном - такси.
Туда и обратно.

В этот раз мы с матушкой ездили в ближайший храм.
Храм святого благоверного Александра Невского.
Это очень скромный храм вообще.
Как внешне, так и внутренне.

Утренняя служба уже завершилась.
За свечным ящиком сидела женщина, принимающая поминальные записки.
Мы с матушкой написали и подали их тоже.
Причем расплатиться за них она мне не дала.
Заплатила сама.

Еще матушке налили там баночку святой воды.
Но это уже бесплатно.

Еще свечи мы взяли.
Чтобы поставить их перед иконами храма.
Там очень много разных икон.
Храм как бы вытянут в прямоугольник.
И вдоль длинных стен - лики святых.

Свою свечу я поставил святому Иннокентию Иркутскому.
Матушка - многим там.
И прежде всего - Пресвятой Богородице Марии.
Она беспрестанно просит Ее о всех нас.
И Божья Матерь - слышит матушку.

Мы присели на скамеечку у входа.
Я видел, что матушка сильно утомилась в ногах.
И заговорил с ней о чем-то постороннем.
На что матушка тихо сказала: "Давай помолчим. Подумай о бренности жизни".
Мне стало неловко за себя.
И как-то спокойно за матушку.
Я замолчал.
В храме действительно не нужно говорить вообще.
Мысли мои были о том, что я мало знаю матушку.

А она, оказывается, верит истинно.

Мы сидели молча еще минут 5.
В храм зашли какие-то люди.
Тоже подать записочки и поставить свечи.
Мы поднялись и вышли на улицу.

Я пошел к автобусной остановке, чтобы ехать в город.
Матушка заказала такси до дома.


ЗАРАЗИТЕЛЬНАЯ ЗЕВОТА

Когда моя Мариночка-Вжик зевает, вслед за ней всегда зеваю и я.
Не могу удержаться просто.
И наоборот: не успел я зевнуть, как тут же зевает Мариночка.

С матушкой - у меня тоже самое.

И даже кошечка Зюся заражает меня своей милой зевотою иногда.

Что за притча такая?
Ведь с незнакомыми людьми у меня не бывает такого.

Это что-то физиологическое?
Или в нас просто ДУХ ЕДИН?

Кто бы ответил верно.


МАРИНОЧКА-ВЖИК СООБРАЗИТЕЛЬНЕЕ МЕНЯ

По пятницам мы с Мариночкой смотрим "Поле чудес".
Но смотрим мы его по разным мотивам.
Мне интересны люди, стоящие за барабаном, Мариночка - угадывает слова.
И угадывает она их довольно быстро.
Когда еще мало букв открыто.

Я же, сколько ни пялюсь в экранное табло, ничего отгадать не могу.
Ну, кроме совсем уж явных буквенных подсказок.

Или, например, работаю я с компьютерным блокнотом.
Пишу, как сейчас.
И вдруг у меня заедает курсор.
Не движется почти.
Мною овладевает паника: что случилось? почему?

А Мариночка-Вжик подойдет ко мне и скажет: наверное, батарейка села.

И точно!
Ни за что бы не догадался сам.

Мой ум - как-то не приспособлен к быту.
Или к угадыванию слов.

Ум Мариночки - универсален во Христе.


ПОЧЕМУ БРОДСКИЙ НЕ ВЕРНУЛСЯ В РОССИЮ

Да.
Хотел вернуться да расхотел.
"Я не бумеранг".

Году примерно в 1985 Бродский ВЗЯЛ Запад, что называется.
Или, вернее, это Запад взял его в дело.
Его там стали активно премировать, например.

И до Нобелевки оставалось уже недолго.
Бродский знал, что его номинировали на нее.
И напряженно ждал ее вот-вот.

Даже сказал знакомой прежде времени: "Спокойной жизни осталось несколько дней".

Но в 1986 году ее присудили другому человеку.
И знакомая с иронией спросила Бродского: "Ну что, спокойная жизнь продолжается?"

Он был очень расстроен, конечно.
Но когда в следующем году Премия пришла, чуть не потерял голову от счастья.
Он стал БОГАТ, например.
Для него открылись все двери.
И уже будучи вальяжным и обеспеченным "мировым поэтом", он на досуге раздумался о том: а зачем ему теперь Россия, например.

Кроме того, настоящим другом и собеседником Бродского был уже не Рейн, конечно, а англичанин Оден.
Бродский даже называл его своей "иконой".
А от иконы куда уезжать и зачем.
Себе дороже просто.

И потом: Бродский влюбился в Венецию.
Где и похоронен ныне.

Нобелевский лауреат Иосиф Бродский понимал, что его ждет в Ленинграде.
Стаи неумытых поклонников, особенно молодых.
Ему это было не нужно.

Ну и потом: того Лениграда, в котором жил и который любил молодой Иосиф Александрович, больше не существовало.
Он понимал это тоже.


СТРАННЫЙ ВЫБОР МАРИНЫ БАСМАНОВОЙ

У молодого Бродского была девушка.
Марина Басманова.
Довольно необычная, надо сказать.
На одном из снимков чем-то напоминающая Джоконду.

Бродский написал ей достаточно стихов.
Но не столько любовных, сколько рассудочных и "умных".
Но отличных, все равно отличных.

А та возьми да уйди от Бродского к некоему поэту Бобышеву.
Кто-нибудь знает поэта Бобышева?
Что вы читали у него?

Правда, когда Бродского осудили и сослали, она вроде как вернулась к нему.
Но женой ему так и не стала.

Вот и пойми женщину.

Дело в том, что Бродский и женщина - две вещи несовместные.
Бродский был БОБЫЛЁМ, а не любовником и не мужем.

Его позднейший брак на молодой полуитальянке - был фиктивным браком по сути.
Жена не любила его как мужчину.

Сын там или не сын, дочь там или не дочь - какие-то полуразмытые абрисы на полотне случайных соитий и спорных вожделений пишущего одиночки.


БЫЛ ЛИ БУБЛИКОВ КАРЬЕРИСТОМ?

В "Служебном романе" Рязанова мне больше всех нравится Бубликов.
Он хороший очень человек.
Смиренный, я бы сказал.

Увидел похоронный венок для себя от коллег - и промолчал.
Только удивился очень.
Задумался о жизни на земле.

Да, он иногда посматривал снизу вверх на открытые ножки сотрудниц, поднимающихся по служебной лестнице мимо него.
Но кто из нас на них не посматривал.

А Оля фильма (актриса Немоляева) походя охарактеризовала его "карьеристом".

Нет, милая.
Карьерист там кто-то другой.


В ПОЕЗДЕ "МОСКВА - ВЛАДИВОСТОК"

Недавно я ехал на нём из Иркутска в Улан-Удэ.
Там было очень хорошо по атмосфере.
И соседи мне достались хорошие.
Тихие, скромные, миролюбивые.

Поезд тронулся, в окне замелькали вечерние огни моего родного города.
В котором мне как-то никогда не доводилось подолгу жить.
В очередной раз покидая Иркутск, я думал о том, что дома меня ждут мои девчонки: Мариночка и кошечка Зюся.
И мне захотелось, чтобы поезд двигался быстрее.

Огни оборвались.
На окно навалилась тьма.
Следующая остановка будет только в Слюдянке.
Это уже Байкал.

Мне нужно было разменять деньги, чтобы утром без проблем расплатиться с таксистом в Улан-Удэ.
Сдачи с крупных купюр у них, как правило, не бывает.

Я пошел к проводнице и попросил стакан чаю с сахаром.
Разменял.
Выпил чаю.
И попросил соседа, чтобы он разбудил меня в Улан-Удэ.
Сосед ехал туда же.
Он кивнул.

Но мне не спалось.
Я встал и пошел изучать расписание станций.
Иркутск, Слюдянка, Байкальск, Мысовая, Улан-Удэ, Чита, Ерофей Палыч, Свободный, Завитая, Хабаровск, Дальнереченск...

И мне вспомнилось, как мы с моей первой женой Наташей ездили навещать моего друга в Армии.
Друг служил в Комсомольске-на-Амуре.
Этот город стоит в стороне от магистрали.
В Хабаровске мы делали пересадку.

Стало быть, до Дальнереченска мы не доехали.
А там родилась Оленька Сладкова.

Но зато мы проезжали Свободный и Завитую.
Где рождались ее дочери.
В Свободном - Инночка, а в Завитинске - Алла.

Все они давно живут на Западе: в Бресте.
И о своей малой родине вспоминают редко.
Маленькие они все еще были совсем, когда их оттуда увозили в иные города и гарнизоны.
Судьба жен и детей офицеров - судьба скитальцев во Христе.

Кстати, как и священников.
Да и поэтов - тоже.

...Рано утром меня разбудила проводница, а не сосед.
Но разбудила как-то уж очень загодя.
Мы еще довольно долго ехали потом.
Я сидел, как на иголках: ну когда же, когда.

Ну, ладно.
Вроде подъезжаем.
Приехали.
Стоп.

Сойдя на перрон, я закурил.
В тамбурах поездов дальнего следования этого ведь теперь нельзя почему-то.
И предвкушая встречу с моими родными, быстро зашагал к стоянке такси.


2021, февраль-март