Юрий Федоров романс это состояние души

ЮРИЙ ФЕДОРОВ: РОМАНС – ЭТО СОСТОЯНИЕ ДУШИ

Он окончил Московский институт инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии. В пятилетних экспедициях исколесил северную тайгу и Кавказские горы. Писал диссертацию на тему: “Оптимизация мультиспектральных аэрокосмических съемок”. Но миллионы телезрителей помнят его как автора и ведущего цикла из тридцати двухчасовых музыкальных передач по центральному телевидению и телеканалу “2х2” под названием “Воскресение”. А почитатели его таланта заполняют концертные залы по всей стране, чтобы услышать чарующие звуки русского романса.
С певцом и композитором, импозантным бородатым великаном, Юрием Федоровым в этот раз мы встретились в большом зале Центрального дома работников искусств, членом правления которого он является уже многие годы.
Я благодарен ему за дружбу. За близкое знакомство с обладателем “серебряного голоса” Геннадием Беловым, с искрящимся цыганским задором и одновременно щемящим душу своим пением Играфом Иошкой, и королевой романса - Аллой Николаевной Баяновой.

- Юра, ты активно работаешь в клубе романса ЦДРИ “Две гитары”. Откуда такое название?

- Имеется в виду русская и цыганская гитары – дань нашему жанру песни, романса. Как его еще называют – третий жанр. Мы используем слово, музыку, но песня и романс – не слово и не музыка – это третье. Иногда говорят, что это талантливое слияние того и другого. Ничего подобного! Это состояние души. Как восклицают испанские цыгане, поющие “фламенко”, — это “дуэнте”! Трудно переводимое понятие…

- Кайф?

- Кайф, экстаз, еще десятки выражений… Я понимаю это как состояние души, в котором ты находишься. Музыкант должен думать о музыке, актер, читающий стихи, - о смысле текста. Естественно, что хороший исполнитель романса должен думать и о том, и о другом, но только в процессе репетиции. Когда же он выходит на сцену – он обязан забыть обо всем. И вот только то, что с ним происходит тогда на сцене, - это главное. Вот «это» и именно «это» определяет жанр.

- А как началось “это” для тебя?

- Я пел с юности, но никогда не участвовал в художественной самодеятельности. Во многом любовь к пению сформировалась в институте, где были очень старинные певческие традиции. Он был открыт по указу Екатерины Второй, до революции назывался Высшим Константиновским межевым училищем и уже потом Московским институтом инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии. Институт маленький, и традиционно студенты тесно общались. На вечеринках любили мы распевать:

Колокольчики, бубенчики звенят,
Мчались наши кони три часа подряд.
Приустали наши кони, дальний путь.
А не пора ли нам по рюмочке махнуть.

И я очень удивился, когда узнал от деда моего друга, который заканчивал наш институт в далеком семнадцатом году, что эта песенка уже тогда считалась одной из старейших студенческих песен нашего учебного заведения.
Пел для себя, для друзей, у костра. Мой первый учитель по гитаре Арсений Жаков учился со мной, только на другом факультете, а теперь мы вместе работаем.

- Но почему ты стал петь романсы, жанр изначально непроходной, да и оплачиваемый по “2-й категории”?

- В двадцать шесть лет круто изменил свою жизнь. Стало ясно, что не смогу защитить диссертацию, потому что на эту тему писал очень большой чиновник. Мой руководитель пошутил: “Не пора ли менять коньки на санки”? И я поступил в музыкальное училище имени Ипполитова-Иванова. К тому времени уже прилично играл на гитаре – аккомпанировал, правда, на слух. Сочинял свои песни: стихи и мотивчики. Но при поступлении не планировал стать оперным певцом и, может быть, тем самым обманул своего педагога Юрия Николаевича Савельева. У меня промежуточный голос, бас-баритон, поэтому оперная карьера была мне заказана. Камерную классическую музыку я не любил, за исключением шлягерных произведений. Да и к опере душа у меня не лежала.
Может, это бредовые мысли, но считаю, что в опере вокалистам на сцене делать нечего, я бы их загнал в оркестровую яму. А на сцене оставил бы пластическую драму. Помню в “Сельской чести” одна талантливая певица четыре раза каталась по сцене. Когда она упала в первый раз, подумал: “Ну, класс! Какая актриса”! После второго падения: “Так себе, ничего”. Третья и четвертая попытка были смешны и грустны одновременно. На сцене должны работать люди, которые это умеют делать.

- Да, с подобными мыслями и пристрастиями тебе оставался “третий жанр”.

- После училища пять лет отработал в ансамбле “Советская песня”. Это была хорошая практика ежедневного чтения с листа – мы исполнили две тысячи песен. Правда, не могу вспомнить из них почти ничего. К этому времени я уже сформировался как жанровый певец. И ушел в одну концертную организацию. Начал выступать сольно в любимом жанре.

- А тебя не смущало, что романс у многих ассоциировался с кабаком?

- Романс – это всегда эстрада, сцена в ресторане. Эстрада всегда была из кабака и только оттуда. Только кабак кабаку рознь. Есть кабак, где жрут, пьют, бьют друг другу морды, а есть кабак, куда приходят пообщаться, послушать музыку. Это еще называлось салоном. В России концертов до семнадцатого года в театрах почти не было. И на Западе концерты проходят в ресторанах, а когда ты поешь для них, они слушают, не пьют и не жуют. Там люди приходят послушать музыку, чтобы отдохнуть. Я не уверен, что на ночной дискотеке можно отдохнуть – там можно разрядиться, причем агрессивно. Поэтому не понимаю, почему всю Россию нужно загонять в эти дискотеки и ночные клубы, где только танцы и водка. Можно создавать центры, куда люди будут приходить общаться. Точно так же, как мы сейчас сидим с тобой за интересным разговором, пьем кофе и еще чуть-чуть чего-то.

- И все-таки даже мэтры романса не могут похвастать счастливой жизнью. Вадим Козин так и жил в Магадане до самой смерти…

- Несравненная Изабелла Юрьева получила звание Народной артистки в девяносто три года, до этого не была даже заслуженной, будучи поистине НАРОДНОЙ. Я помню, она сказала тогда: “Зачем мне теперь это надо”?! Но я понимаю – это была политика. Есть и другая политика. Чтобы загубить жанр, достаточно его просто не замечать.

- Тем более интересно, как же тогда появилась твоя передача о романсе, да еще на коммерческом канале?

- В ноябре 1989 года создатель телевизионного канала “2х2”, главный режиссер Гостелерадио Салават Асланович Мубаряков решил, что на коммерческом канале, где есть реклама, рок- и поп-музыка, должны быть и духовные передачи. Меня он знал как эстрадного певца и драматического актера, поэтому решил, что я смогу быть ведущим. Придумали название “Воскресение” - возрождение жанра романса.
Передача просуществовала год, пока каналом руководил Мубаряков. Половина почты, которая приходила в “2х2”, адресовывалось нам. У меня до сих пор хранятся мешки с письмами. Тогда я был и продюсером, и исполнителем, и автором, и ведущим в одном лице, поэтому отвечать на них мог только по мере скромных сил. Но читал все. Девяносто процентов писем с благодарностью. Я не отношу это к себе, а лишь к жанру, который представлял, который сейчас искусственно губится невниманием к себе. Повторяю – искусственно, потому что трудно найти человека, не любившего бы романс.

- А что же случилось с передачей? Как она потом оказалась на первом канале?

- Мир не без добрых людей! В 1991 году с подачи Аллы Николаевны Баяновой меня пригласили на центральное телевидение. Но, к сожалению, трудно назвать творческой обстановку, царившую там. Передача пошла в записи. Технически, по звуку, по свету, по картинке она даже стала лучше. Но… Ее выхолостили! Из нее ушла жизнь, то самое состояние души, о котором мы говорили.

- Не хотел бы вернуться на телевидение сегодня?

- То, что я вижу на экране, у меня отбивает охоту идти и разговаривать о возобновлении передачи. Причем, если бы там другие жанры были бы представлены на высоком уровне, я бы хоть это понимал. Мол, простите, ваш жанр старинный умер, а другие талантливо развиваются. Но смешно смотреть, что творится. Поп-музыка!!! Это что, альтернатива романсу? Если бы мы были недалекими людьми, то могли бы подумать, что телевизионщики таким образом заигрывают с молодежью. Но мы прекрасно понимаем, что это идеологическое оболванивание, чтобы все стали эстетически одинаково серыми.
Недавно ко мне приезжали друзья американцы. Они были поражены тем фактом, что на радио и телевидении у нас только американская музыка или очень плохая советская “попса” - русской попсы не бывает.
Представляешь, мы с тобой приехали в Америку, и из всех репродукторов – русская музыка. Я думаю, мы тоже были бы поражены и посмеялись бы над этим. Вот так смеялись мои друзья, коренные американцы.
Может, кого-то будут раздражать мои слова, но у меня сложилось впечатление, что существует программа уничтожения русской музыки, национальной культуры вообще, всего того, что создавалось веками. Готов согласиться, что должна звучать американская музыка, тем более, французская, музыка всех народов, но, ребята, давайте договоримся о каком-то паритете. Кроме так называемых “русских народных песен”, написанных советскими композиторами, ничего не звучит! А где остальное? Естественно, я занимаюсь жанром романса и, конечно, в первую очередь отстаиваю его интересы. Но к нам не прислушиваются.

- Так, может, любовь к жанру застилает тебе глаза, и ты не видишь, что к нему интерес давно умер?

- Теперь я работаю как радиожурналист. Приглашаю, как и прежде, разных интересных исполнителей на “Радио-1”, другие станции. И поскольку эти передачи идут в прямом эфире, у нас есть связь с радиослушателями. Так вот, телефон “обрывают”, идет шквал звонков. И так каждый вечер, когда звучит романс. Это говорит о том, что людям это интересно, нужно. Но эти люди бессильны что-либо сделать. Что-то происходит там, наверху, в руководстве…

- Сегодня основной концертной площадкой становятся и у нас ночные клубы. Тебя приглашают туда?

- В ночные клубы и элитные рестораны меня приглашают в США, Германию, Бельгию, Голландию, Швейцарию. В Бельгии, в одном очень дорогом загородном ресторане, выхожу на сцену, а зал переливается от блеска бриллиантов – весь “свет” собрался! В Швейцарии на моем концерте присутствовал президент Швейцарской конфедерации. 
Менеджерская прослойка в России, которая занимается подбором артистов для выступления в клубах, да и на телевидении, имеет свой менталитет – модное нынче словечко, которым многое можно оправдать. Их вообще ничего не интересует, кроме денег. Вряд ли они ходили когда-нибудь на концерты больших музыкантов, читали Толстого, Достоевского. Это люди, живущие конкретными вещами: товар-деньги-товар. Слава Богу, что не все еще от них зависит.
 
Владлен Дорофеев  1999 год