Алтайский проект

Из книги "Российская цивилизация: через тернии к звездам"

Идея Алтайского проекта появилась в селе Верхний Уймон осенью 1990 года. Мне довелось участвовать в семинаре по созданию эколого-экономической зоны в Горном Алтае, организованном тогдашним министром инноваций в Правительстве России Юрием Лебедевым, выходцем из Горно-Алтайска. Был организован облет республики на вертолетах: места строительства предполагаемой Катунской ГЭС, Симинского перевала, Уймонской долины, Телецкого озера.

Мы приземлились близ села Верхний Уймон, в ста метрах от только что срубленного из бревен музея Николая Рериха. В 1926 году Николай Константинович вместе с женой и сыном останавливался в этих местах на три недели. Это было начало их знаменитой Гималайской экспедиции. В эти дни (или позже) Рерих задумал основать в Уймонской долине Звенигород — город мыслителей и мудрецов. Но тогда, в день своего первого посещения Алтая, я об этом ещё не знал.

Ноздри щекотал чистый горный воздух. Группа участников семинара не спеша шла к дому-музею. Вдруг я ощутил нечто, похожее на проникновение извне — в мо; сознание. Ощущение было приятным и необычным: меня словно бы осветило изнутри. Войдя в музей, я пытался разобраться с тем, что со мной произошло. И возбужденно поведал своему спутнику журналисту Александру Емельянову о только что появившейся идее — основать в этих местах Планетарный центр космической философии.

Вечером в маленьком номере гостиницы Горно-Алтайска, совершенно не отличавшейся от других провинциальных гостиниц советского времени, я записывал на бумаге концепцию центра, словно разворачивал внедренный кем-то архивированный файл.
Обмен идеями в мире происходит с опозданием в силу языковых, культурных, политических барьеров. Пришло время наладить его на систематической основе...

Горный Алтай — уникальный регион планеты. Это место взаимопроникновения великих культур: славянской, тюркской, китайской, индийской. Перекр;сток древних торговых путей, место миграции народов. Это политически стабильный регион России...

Мировой центр космической философии — универсальный синтетический исследовательский центр по изучению и выработке научного, философского, художественного, религиозного знания. Преемник традиций института «Урусвати», основанного Рерихами в долине Кулу. Центр должен быть связан с широким сообществом уч;ных в разных странах, с университетами, исследовательскими лабораториями, религиозными центрами, общественными организациями. Состав центра должен быть невелик: его будет ограничивать условие невозмущения этноса и биоценоза. Никаких вредных для экологии испытаний. Несколько зданий. Экологически чистая энергоустановка. Спутниковая связь. Библиотека. Компьютеры, перья и бумага...

Назавтра я изложил концепцию Центра на семинаре, который состоялся в зале заседаний Верховного Совета республики. Как мне показалось, реакция была разной: кому-то идея понравилась, кто-то счел ее, по меньшей мере, странной.

По возвращении в Москву у меня началась обычная жизнь с ее трудовыми заботами. Тем не менее алтайская идея не забывалась. За последующие два года я несколько раз излагал ее на разных форумах, в том числе на Космических саммитах в Хантсвилле (США), где в итоговых документах и в прессе она проходила как «World Space Philosophy Center». В МКК это направление было выделено в отдельный проект параллельно с проектом реформы космонавтики. Весной 1992 года, сразу после завершения работ по созданию Российского космического агентства, мы оживили работу над проектом. Пригласили к сотрудничеству группу московских архитекторов под руководством Александра Чичигина, к сожалению, вскоре умершего. Они разработали концептуальный проект строительства Центра. Однако требовалась привязка к местности, согласование с региональными властями. (О других вопросах — финансовых, организационных, научных и прочих мы задумывались в общем плане, полагая, что придет время и мы их решим.)

Итак, на повестку дня встала экспедиция на Алтай. Поначалу она задумывалась как настоящая экспедиция, в составе нескольких человек. Но в Клубе начались конфликты, связанные с переутомлением после гонки по созданию РКА, разочарованием в полученных лично участниками результатах, с безденежьем. В конце концов, на Алтай полетел я один.

В Горно-Алтайске меня принял Валерий Иванович Чичинов, министр культуры республики. Мы подружились с ним ещ; в первый приезд, и он сразу поддержал идею Мирового центра космической философии. Чичинов организовал встречу с прессой, в газетах и на радио появились материалы о Центре. Он с женой Татьяной пригласили меня на Катунь. Было начало июля, пора интенсивного таяния ледников. Река потрясла меня своей мощью:

Среди вседневной суеты
Не до мечты, не до мечты...
Катунь! Венец моих скитаний.
Твоих пылающих стремнин
Сыграла мощь!
Как паладин
Я чист и рвусь на поле брани...

После Москвы с ее суетой и неустроенностью профессиональной и личной жизни — здесь, на Алтае, я почувствовал себя хорошо.

Из Горно-Алтайска я отправился в село Усть-Кокса, а оттуда — в Верхний Уймон, где рассчитывал пожить неделю, осмотреться и, если повез;т, присмотреть место для строительства Центра. Мне удалось напроситься на постой к Евдокии Южаковой, 80- летней старухе, дом которой был третьим от музея Рериха. Баба Дуня, как е; все звали, в молодости видела в деревне Рерихов. Особенно ей запомнилась Елена Ивановна, красивая дама в шляпе, сидевшая верхом на лошади. Дуня была боевой девушкой, хотела подойти поближе и поговорить с поразившей ее впечатление незнакомкой, но отец не позволил этого сделать. Позже Дуня Южакова станет первой в своей деревне женщиной- трактористкой, родит троих сыновей, потеряет на войне мужа и будет доживать свой век в доме, который достанется ей от Советской власти.
Верхний Уймон с его курами и гусями, деревянными срубами и треском мотоциклов на пыльных улицах живо напомнил мне детство — родной пос;лок Северо- Енисейский, что в Красноярском крае. В течение нескольких дней я чередовал изучение дневников Елены и Николая Рерихов, книги Валентина Сидорова «Алтай-Гималаи» с работой на бабушкином огороде. Затем отправился в горы, бродил там два дня, выбирая место для Центра, провел ночь у костра под зв;здами на перевале Холодный. Ничего не выбрав, вернулся к бабе Дуне.

В Верхнем Уймоне, у здания почты, я познакомился с симпатичной молодой женщиной в ватнике, державшей за руку девочку лет десяти. Несмотря на деревенскую одежду, она была похожа на горожанку. Мы завели разговор о Рерихах. Когда я упомянул о своем проекте, Ирина Фотиева, так ее звали, насторожилась. Позже она рассказала, что является научным руководителем Рериховского исследовательского центра «Корона Сердца» из Барнаула, познакомила меня с директором центра Михаилом Шишиным. Ее настороженность объяснялась повышенной активностью разного рода Приезжих, имеющих интерес к этой замечательной во многих отношениях долине. Ребята ощущали себя защитниками Горного Алтая, вынашивали планы создания здесь национального парка, были активистами Социально-экологического союза, возглавляемого Святославом Забелиным.

В беседе с Ириной и Михаилом и родилась идея серии конференций, позже названных «Алтай—Космос—Микрокосм». Эти конференции, по нашему замыслу, должны были подготовить почву для создания коллектива института, наметить проблематику исследований, укрепить международные контакты, привлечь спонсоров.

Первая алтайская конференция, июнь 1993 г.

В октябре 1992 года я снова приехал в Барнаул для уточнения повестки дня конференции. Остановился дома у Ирины. Мы с партнерами по проекту наметили повестку, которая обсуждала бы синтез различных форм постижения бытия — научного, философского, художественного и религиозного. После обсуждения повестки два подразделения оргкомитета конференции — московское и барнаульское — согласованно заработали. Нам помогала электронная почта — новый по тем временам вид связи, которую организовал Социально-экологический союз.

В этот момент на сцену выступили ученые. Активнейшими членами оргкомитета стали доцент философского факультета МГУ Андрей Владимирович Иванов, профессора Григорий Сергеевич Хозин, Леонид Витальевич Лесков, Юнир Абдульевич Урманцев, кандидаты наук Борис Николаевич Кантемиров и Леонид Витальевич Голованов, и, конечно, Юрий Андреевич Абрамов. Барнаульцы, в свою очередь, привлекли академика Влаиля Петровича Казначеева и его сотрудников, других уч;ных из Сибирского отделения Российской Академии наук. Коллективным разумом этих замечательных специалистов создавалась и уточнялась тематика конференции.

Докладчиков отбирали тщательно, по тезисам. Критерий отбора был следующий: нужны были суперпрофессионалы в сво;м деле, сказавшие новое слово в науке, литературе, философии, яркие представители религиозных конфессий, способные вести диалог по базовым вопросам бытия, участвовать в выработке объединяющей стратегии развития человечества. Сейчас, оглядываясь назад, можно сказать, что удалось собрать на редкость ровный и сильный состав участников.

Следует сказать теплое слово о бухгалтере МКК Инне Геннадиевне Коломенской, которая взяла на себя роль исполнительного директора московской части оргкомитета и выполнила большой объем самой разнообразной работы. Что до Барнаула, там трудился большой и дружный коллектив.

Время для конференции было выбрано удачное — первые дни июня 1993 года, самое начало лета. Запланированы два пленарных дня заседаний в Барнауле, потом четыре дня работы в горах Алтая.

Участники из Европейской зоны России и немногочисленные иностранцы прибыли самолетом из Москвы и были тепло встречены в аэропорту барнаульской командой. В автобусе приезжим раздали пахнущие свежей типографской краской книжки тезисов конференции. В небольшом кафе Алтайского государственного института культуры сразу же стало шумно: участники быстро знакомились, завязывались оживленные, интересные разговоры.

Юрий Андреевич Абрамов выступил с докладом «Магия фундаментальных констант». Как он соотносился с его основной сферой деятельности, экономикой? Весьма косвенно! Но в этом-то и был Абрамов, свободный путешественник по сферам духа.
По рекомендации Юрия Андреевича на конференцию был приглаш;н композитор Михаил Александрович Марутаев, которому принадлежит честь открытия одного из фундаментальных, «магических», по выражению Юрия Андреевича, чисел. Марутаев выступил с докладом, затем, в Барнауле, состоялся его концерт.

Из Барнаула участники конференции, всего 39 человек, на самолете Як-40 перелетели в Усть-Коксу, проехали на автобусе по Уймонской долине, наполненной прозрачным воздухом, настоянным на запахе степных трав, и несколькими рейсами вертол;та были переброшены на турбазу, расположенную на берегу горного Кучерлинского озера. В Усть-Коксе и на месте посадки на вертолет были организованы небольшие пресс-конференции, встречи с жителями. Нас сопровождал глава администрации района Барабошкин. Известный ажиотаж сопровождал конференцию. Представители местной и республиканской прессы старались взять интервью у известных ученых, приехавших сюда. Внимание к мероприятию было и позитивным, и негативным: очень уж много здесь было ранее форумов «духовной» направленности, которые заканчивались ничем и вызывали раздражение местных жителей.

Вертолет, который мы ожидали, привез с Кучерлы Наталью Бондарчук, дочь знаменитого кинорежиссера Сергея Бондарчука, и ее съемочную группу. Она нередко приезжала в эти края, проводила съемки, построила небольшую деревянную часовню, которую кто-то сжег. Мы с нею побеседовали с полчаса о конференции, ее участниках, об Алтае.

Кучерлинская турбаза была выстроена братьями-алтайцами и представляла собой несколько свежесрубленных деревянных домиков для гостей, палатки и даже одну юрту, куда тут же заселились профессора. Двухэтажный домик, расположенный на скале над зеленоватой обжигающе холодной водой озера, служил нам столовой и местом для проведения заседаний. Водопровода с горячей водой на турбазе не было, зато круглые сутки топилась русская баня, из которой мостки вели прямо в озеро.

Вокруг вздымались горы, покрытые свежим зеленым лесом. Прямо за озером сверкал льдами пик «Учитель». Слева, За горным хребтом, находилась Белуха, самая высокая вершина Алтая и Сибири. Но отсюда, с берега озера, ее не было видно.
Тематика конференции была чрезвычайно разнообразной. Как я уже отмечал, основной идеей Алтайского проекта является синтез знаний. Попытка синтеза прослеживалась уже на первом форуме. Леонид Голованов излагал основы миропонимания и научные достижения Александра Леонидовича Чижевского. Гиндилис говорил о взаимосвязи науки и учения Живой Этики. Профессор Татьяна Григорьева излагала концепцию космического человека в древнекитайской духовной традиции.

В перерывах между заседаниями участники конференции разбредались по интересам. Профессор Хозин и Леонид Витальевич Голованов ловили на удочку хариуса. Космонавт Сергей Кричевский, Вадим Злотников из РКА и еще несколько человек совершили восхождение на ближайшую гору. Михаил Шишин с телеоператором сквозь заросли по крутым горным тропкам продирались к горному водопаду и сделали очень красивые съемки. Валерий Богомолов из ЦНИИМАШ собрал неожиданно разнообразную выставку фигурок из корней деревьев. Поэтессса Инна Кабыш попробовала себя в седле; охотник-алтаец помогал ей освоить коренастую алтайскую лошадку. Об этих лошадках мы услышали немало лестных слов: они способны зимой добывать корм из-под наста, разбивая его копытами, неприхотливы и очень выносливы.

Заседания шли своим чередом. Состоялась идеологическая схватка между Абрамовым и профессором Юниром Урманцевым. В «гостиной» и вечером у костра читали стихи Инна Кабыш и другие авторы. Обсуждали концепцию космического человека в древнекитайской культурной традиции, предложенную профессором Татьяной Григорьевой. Президент Академии космонавтики Урсул рассказывал о стратегии устойчивого развития, выработанной на международной конференции в Рио-де-Жанейро. Ночью философские дискуссии продолжались в профессорской юрте. Умные беседы возносились к небу вместе с дымом небольшого костерка сквозь отверстие в крыше, и зв;зды проливали навстречу свой неторопливый свет.

...

Был синергетический эффект, как выразился профессор Лесков. Интенсивное взаимодействие мощных самостоятельных умов рождало нечто большее, какой-то дополнительный интеллект, новую духовную силу. Впоследствии многие участники конференции говорили, что вернулись с Алтайских гор обновл;нными, отметили сво; возвращение новыми свершениями: кто-то закончил диссертацию, написал книгу, кто-то получил новый научный результат. Вероятно, и Дух Алтая сыграл здесь не последнюю роль: о воздействии «умного» пространства на следующей конференции, год спустя, интересно и аргументированно говорил академик Влаиль Петрович Казначеев из Новосибирска.

Вторая алтайская конференция

Вторая конференция проходила по похожему сценарию: два дня в Барнауле, затем — Горный Алтай. Только теперь не забирались глубоко в горы, а ограничились гостиницей под Горно-Алтайском. Однако тематика расширилась. Опять было широкое обсуждение, опять — единение и синергетический эффект. Помню, как внимательно Ю.А. Абрамов слушал мое выступление с докладом «Духовная сеть планеты», встал и спросил меня, являюсь ли я верующим человеком.

— Да, — ответил я.

Он кивнул и промолчал. Сам Юрий Андреевич был убежденным атеистом, сторонником социализма, которому, как он считал, нет альтернативы на Земле. Мое заявление о том, что я пришел к религии, возможно, удивило его, но он не обсуждал со мной эту тему. Абрамов вообще был тактичным, чрезвычайно тактичным человеком. Различие во взглядах с собеседником никогда не вызывало в нем агрессии.

Сохранилась фотография, на которой Ю.А. в сво;м знаменитом синем халате стоит рядом с Галиной Семеновной Нечитайло на берегу Катуни. Живописную картину дополняет корова, которая присутствует здесь как молчаливый собеседник. Снимок был сделан на второй конференции, в день отдыха, когда часть участников выехала на экскурсию вдоль Катуни.

Заседания шли своим чередом. К завершению форума стада очевидна основная направленность серии конференций «Алтай—Космос—Микрокосм»: общечеловеческое единение на основаниях общинности, уважения самобытности каждого народа, малого и большого, духовности, отрицания эгоизма — личного, семейного, национального, цивилизационного. Духовно-экологическая цивилизация.

Алтайские конференции рассматривали альтернативный западному путь развития. В эти годы мыслящим людям становилось вс; очевиднее, что Россия и весь социалистический мир проиграли войну с Западом, что идет наступление Запада на наш образ жизни, наши и не только наши ценности. Атаке подвергаются, например, Китай, исламский мир. Западный путь развития — не для нас. Мы должны отстоять свои ценности — общероссийские, региональные. Должны объединяться со всеми, кто проповедует идеологию ненасилия, сосуществования, сотрудничества, уважения национальной самобытности.

Другая линия, которая наметилась на второй Алтайской конференции и получила развитие на дальнейших, заключалась в углубленном изучении региональной проблематики. Выявились кричащие экологические проблемы Алтая, связанные с испытаниями ядерного оружия на Семипалатинском полигоне и с падениями ступеней ракет-носителей, запускаемых с Байконура. Обсуждались вопросы образования и здравоохранения в Республике Алтай, строительства Катунской ГЭС, разработки полезных ископаемых в уникальном природном заповеднике Горного Алтая.

Алтайский регион всегда занимал особое место в сознании русского человека. Здесь, в этих краях, находилось Беловодье — сказочная страна счастья, к которой стремилась русская душа. Здесь Николай Рерих хотел организовать Звенигород — город мыслителей, мудрецов, духовных людей. Наверное, не зря мне слышалось 12 лет назад: «Планетарный центр космической философии» — именно в Верхнем Уймоне, месте предполагаемого рериховского Звенигорода.

Рассматривая сегодня геополитическую обстановку, вновь убеждаешься в неслучайности этого региона, его огромной важности. Цель США и НАТО — мировое господство. Вектор их усилий сегодня направлен на Китай. Причем они, судя по всему, хотели бы противоборствовать с Китаем нашими руками. Россия уже отрезана от исламского мира лозунгами борьбы с терроризмом, теперь дело за тем, что нас начнут сталкивать с Китаем.

Алтай — пограничная, древняя земля, перекресток путей из Китая, Индии, Средней Азии в Сибирь и Европу. Это место своеобразной духовной культуры. Здесь сохранился общинный русский дух, сопротивление культуре западной, американской. Здесь и следовало бы вырабатывать идеологию мира в регионе с целью удержаться от возможного столкновения с соседями при продолжении нынешней государственной политики американизации России!

Часть из нас, москвичей, относящихся к «молодому поколению», как я теперь вижу, тогда, в 1994 г., находилась под известным обаянием капитализма, западных, либеральных методов хозяйствования. Другая часть, в основном барнаульцы, придерживались общинных установок, выказывали резкое неприятие западного пути.
Между нами возникло непонимание — например разное видение сотрудничества.

Барнаульцы проповедовали общинность, где, как в семье, возникает естественное разделение обязанностей. Я считал, что при таком подходе возникает инфантилизм, несамостоятельность, негативные проявления только что закончившегося социализма восьмидесятых. Взамен я предлагал партнерство, ответственность каждого за свою часть взятых обязательств, четкий долевой подход. Барнаульцы говорили: «В проекте надо опираться на уже проверенных людей». Я полагал, что одни и те же ученые не должны ездить на несколько конференций подряд — теряется новизна. Главные свои идеи человек разрабатывает долгие годы, за год нового не создашь. Напротив, на каждую новую конференцию следует приглашать новых мыслителей. У нас мировая задача. На конференциях (в отличие от института, где требуется относительно постоянный состав) необходимо постоянное обновление людей и идей, что соответствовало бы поставленной нами перед собой мировой задаче — синтезу общечеловеческого знания.

Суть противоречий объяснялась тем, что барнаульцы склонялись к решению региональных задач, я — к решению общепланетарных. Назревал конфликт. Он назревал постепенно, но на второй конференции разразился. Состоялось «заседание политбюро», по словам Михаила Шишина. С одной стороны стола сели Шишин, Ирина Фотиева, Андрей Иванов, с другой — я и Инна Коломенская.

— Будешь подчиняться решениям группы?
— Нет, я считаю, что мы должны быть равноправными партнерами и договариваться.
— Ну, тогда всё...

Мне казалось, что ребята неверно поняли Живую Этику, незаконно присваивая себе лидерство через превратное толкование понятия «иерархия». Я замечал в барнаульцах известный фанатизм. Мне казалось, что следует в выработке мировоззрения опираться на все богатство того, что выработало человечество (вот они, уроки Абрамова и других моих учителей). Ребята всю аргументацию строили на положениях Живой Этики. Вполне возможно, я оказался неподготовленным к работе в группе — в том виде, который предлагала задача. Возможно, меня заело самолюбие — в таком случае, это грех. Не то чтобы я не был в Принципе готов признать лидерство другого, но лидерство Михаила Шишина — не готов!

Этот конфликт позже приведет к тому, что я отойду от Проекта, займусь бизнесом, останусь в космонавтике. Андрей Иванов останется с барнаульцами, они продолжат проект, делая его всё более региональным. У них для этого, по всей вероятности, были свои веские основания. Более того, мой подход мог оказаться нереалистичным в конкретных местных российских условиях.

Для отхода от проекта у меня были и иные причины. Первая, — я чувствовал, что не всё сделал в космонавтике, — здесь развивался проект передачи технологий. К тому же нереализованной оставалась мечта жизни, которой я уже посвятил много лет — полёт в космос. А мои алтайские коллеги требовали меня целиком.

— Зачем нужен космический клуб? — спрашивали они и приглашали переехать на Алтай.

Вторая причина заключалась в желании создать семью, иметь детей. Для этого требовались регулярные доходы, а я к тому времени их не имел.

Третья причина состояла в ощущении своей силы. Я чувствовал, что могу сам состояться в бизнесе. Мое достоинство оскорбляла необходимость просить спонсорские деньги для Алтайского проекта и полностью зависеть от этих денег. Многие мои товарищи по учебе в институте, по стройотрядам и общественной работе давно стали предпринимателями. Я хотел реализоваться в коммерческом плане. Мне было ясно, что я не смогу лично заработать достаточно денег для оплаты Алтайского проекта, но войти в финансовые потоки — должен. Привлекая деньги спонсоров, я хотел говорить с ними как равный с равными. «Сильный мужчина, — говорил я себе, — не должен обретаться среди несамостоятельных людей, заполнивших неправительственные структуры». Вот создам дело, свою фирму как своеобразную «точку силы», тогда и вернусь на Алтай. Но для этого требовалось время.

Время требовалось и для осмысления задачи, для поиска аналогов той организации, которая была задумана кем-то, более могущественным, чем я. Мне хотелось обойти свет.

Я искал синтетические центры. Ездил в Аспен, штат Колорадо, США, где расположен знаменитый Аспенский исследовательский институт. В штат Нью-Мексико, излюбленное место путешествий Карла Юнга, один из духовных регионов планеты. Побывал под Тусоном, штат Аризона, в научном городке проекта «Биосфера-2», основанном Джоном Аленом со товарищи в развитие научных идей Владимира Ивановича Вернадского. По приглашению Алена, вместе с выдающимися членами МКК Александром Машинским и Галиной Нечитайло, посетил конференцию Линнеевского общества в Лондоне, расспрашивал Алена и его коллег об их известных Марсельских конференциях, на которых обсуждалось будущее человечества. На конгрессе Международной астронавтической федерации общался с директором Международного института космических исследований, расположенного в Швейцарских Альпах. Посетил в Индии Миссию Рамакришны и центр имени Шри Ауро-биндо. Но прямых аналогов Мировому центру космической философии нигде не было!

Абрамов не стал обсуждать со мною тему моего конфликта с барнаульской командой. Сказал совершенно о другом:

— Знаешь ли ты, Жуков, о всемирных философских конгрессах?
— Нет.
— Вот видишь! — В глазах Юрия Андреевича зажглись вес;лые огоньки. — Эти
конгрессы собирались уже несколько раз с промежутками в 10—15 лет. На них обсуждались концептуальные, мировоззренческие вопросы, разрабатываемые различными философскими школами мира. Знаешь, что интересно? Там не смогли договориться, то есть прийти к одинаковым позициям хотя бы по основным вопросам. Ты действительно веришь, что сможешь достичь согласия в процессе своего Большого Синтеза? А если задача неразрешима в принципе? Ведь мир многообразен, а не единообразен.