Идеально - восемь

               
     Как обычно и всегда чуть меланхоличный, собранный, психически подтянутый, что трудно было определить на первый взгляд, саркастически ощупывающий уже начавшее расползаться тело, морщинистое лицо, неприятно напоминавшее Радека, хотя и мало гримасничает смотрящий прямо в глаза Анне мужчина средних лет, нисколько не волосат и уж точно не еврей, скорее, поляк или чешской расы господин, пан Мошка, издатель, деликатно отвернулся, прикрывая набрякшими веками всепонимающие зрачки, когда немного взбамолошная, растрепанная донна споткнулась на его пороге, улетев вперед головой, пока не остановил ее стремительный полет по кабинету издателя жестяной шкаф, квадратной геометрией замыкая отдохновенный уголок с неизбежными запыленностью фикусами, бронзовой плевательницей и парой колченогих, истертых по обивке кресел, в коих так покойно и уютно было сидеть часами, вальяжно и самодовольно перебрасываясь многозначительными словами и целыми фразами, где  " самодовлеющий эксгибиционизм " и  " анализы Рафаэллы Кадаверии " были самыми приемлемыми. Донна поднялась, отряхивая кокетливый передничек Алисы, пан Мошка, издатель, еще подумал, что, не иначе, в Детском театре на Фандуклеевской позаимствовала обновку девица, и сразу же бомбанула прямо в лицо издателя, видимо, заранее заготовленной фразой,  " болвашкой ", как выражались во времена учебы пана Мошки, издателя, в Каунасском институте половых отношений в далеком сорок втором :
     - Кони в яблоках приснились барону.
     Он проснулся в поту и на нервах.
     Товарищ ! Крепи оборону !
     Ведь не дремлет фон Унгерн, наверно.
     Что же, что ж кони ?
     Сны бывают любыми.
     Выдь вон на Волгу. Кто там стонет ?
     То песни поют ЛизЭнни, Такое их имя.
      Пан Мошка, издатель, предупредительно крякнул, зажевывая дымящуюся сигару вставными зубами, и пнул гнутый венский стул. Кивнул головой, мол, присаживайся, мать, и бомби, мать твою, дальше. Донна присела, скромно сложив хрупкие руки на острых коленях, закатила зачем - то глаза, и начала бомбить неуловимо масляным голосом, вызывая у пана Мошки, издателя, желание переиздать целиком Хлебникова и завербоваться на Север, но не рухнувшего Союза, а Канады, благо, что украинская волна эмиграции за эти годы лишь усилилась, подпитывая соседний континент и даруя будущим поколениям потенциальную черноглазость, острососочность в сочетании с носасто - скуластым обликом будущих младенцев, что приедут как - нибудь на историческую родину и будут занудливо поучать неуехавших методам кушать бутерброд :
     - У мамы ствол заныкан в тумбочке стола,
     Сиреневый, ребристый, длинный, жосткий,
     Я ночью ствол взяла ...
     Посетительница запнулась и пан Мошка, издатель, счел нужным вмешаться, отечески журя скромничающую донну :
     - Х...й ты найдешь рифму к  " жосткий ". Вот что, голубушка, - размышлял вслух пан Мошка, издатель, постукивая чуткими пальцами по лакированной столешнице, - вы, пожалуй, раздевайтесь, а стихозы нам вот он зачитает.
     Он ткнул уверенным пальцем в кнопочку плейера, откуда вырвался атональный тембр мертвого Михаила Козакова, глушащего рыбу лабардан Тарковским, Брюсовым и Бродским. Донна Анна торопливо раздевалась, а пан Мошка, издатель, эстетически наслаждаясь, отмечал опытнейшим глазом все присущие настоящим женщинам и трансам выпуклости и впадины в нужных местах, оставляя единственное, что их отличает, привередливому коале, вновь и целиком полностью влюбленному в Божественную Бэйли Джей, заняв целесообразное место на ее фальшивой груди.
     Идеально.