Время собирать камни-2

Потянулось время ожидания. Рахатов на две недели уходил в отпуск. Так получалось, что впереди шли целых десять дней майских праздников, а в них, как и в новогодние дни, лучше не болеть, и Лунёв это хорошо понимал. Значит, теперь всё откладывалось на неопределённый срок. А чего спешить? Не болит — и ладно. Можно и на дачу на майские съездить, а там и время быстрее пройдёт.

Это всё хорошо, а вдруг приступ случится? Здесь набрал 103, и машина скорой через пятнадцать минут во двор въезжает, а там одна бригада на весь район, да и то со злым фельдшером. Там на твои колики никто и смотреть не будет. На даче в основном травмы сплошные. Люди пальцы себе отрубают, режутся, колются, лица друг другу бьют — они же в работе все: траву косят, чурбачки берёзовые для шашлыков нарубают, а к вечеру могут так набраться — мама не горюй... А тут колик какой-то. Жив? Кровь не течёт? Вот и сопи в две дырочки...

Жена понимающе поддакивала:

— Ты прав, Олеша, там не усидишь на месте, будешь копаться в земле. Ни так нагнулся раз, камень и стронулся с места... Ничего, мы и в городе поживём. Все уедут, пускай, а мы тут по пустым улицам гулять будем.

Надежда, жена Лунёва, не всегда покладистой была, но когда что случалось с мужем и его здоровье давало сбои, она сразу становилась доброй, сговорчивой сиделкой самых чистых помыслов и, что главное, начинала предупреждать каждое его движение, как будто только она знала на данный момент, что делать и что предпринимать в таких ситуациях.

Вытягивать мужа из небытия ей приходилось не раз. Вот и сейчас она понимала, что та минута действий, когда нужно суетиться: куда-то звонить, просить, умолять, — ещё не настала. Сейчас необходимо смиренно, в полном спокойствии ждать, не предпринимая особых усилий. В его положении любое неправильное движение может привести к совершенно непредсказуемым последствиям. А сейчас надо им потерпеть немного...

Как часто бывает в жизни? Именно ожидание становится для многих совсем невыносимо. Лучше идти и что-то делать, но только не стоять в безмолвии и чего-то ждать. Тут примешивается ещё один аспект — неизвестность. Пускай тебе предстоит встреча с врагом, но ты знаешь, что ждать от него, и ты готов к этому. А в данном случае ты томишься в полной неизвестности, даже близко не зная, что может с тобой произойти. Нельзя в себя пропускать даже малейшего проникновения страха. Сегодня проникает тоненькая струйка его, а завтра он захватит всё твоё сознание, и вот тогда — пиши пропало...

Вот и Лунёв упустил тот момент, когда к этой ситуации можно было отнестись просто философски. Но в силу своей творческой натуры он стал накручивать в себе различные ситуации — одна другой мрачнее.

Сначала Олег Дмитриевич представил, как камень сдвинулся с места и, начиная двигаться по протоку, сразу застревал, принося Лунёву нестерпимую боль, и тот умирал в предсмертных конвульсиях. Ведь именно так умер его сосед по палате тогда, тридцать лет назад. Вот и он должен закончить свой жизненный путь так же.

То совсем явно он видел себя на столе у Рахатова, где доктор с ехидной улыбкой огромным шприцем вводит ему красящий состав для очередного снимка. А у Лунёва перехватывает горло, темнеет в глазах — начинается отёк Квинке... И только смеющиеся медсёстры, указывающие на него пальцем, — это последнее, что он видит в земной жизни.

Теперь надо ходить тихо и осторожно, лишь бы не потревожить камень — его драгоценный покой. Олег Дмитриевич стал представлять себя в виде ларчика, в котором хранится дорогой сапфир, который нельзя было тревожить ни при каких обстоятельствах. А следовательно, этот ларчик надо беречь от лишних житейских забот и волнений.…

В магазин за продуктами стала ходить жена. Она делала это безропотно, соглашаясь с тем, что была неправа, высказывая в очередном запале мужу: «А что ты? Ты пальцем о палец в доме не ударишь?!» Оказывается, сходить один раз за продуктами, а потом пешком подняться на пятый этаж — это уже не легко, а если это делать несколько раз за неделю? То есть не захочешь...

Незаметно пролетела первая майская неделя. Тополь за окном сочно салатился своими девственными листочками. Лунёв безучастно смотрел на это зарождение нового очередного лета, поймав себя на мысли, что оно у него уже шестьдесят первым будет. Такое впечатление, что там наверху кто-то сидит и гонит жизнь вперёд, а мы не успеваем замечать ход дней, проплывающих мимо, а только успеваем констатировать, что время идёт, отрывая с календаря очередной месяц.

Вспоминаем, что прошёл год, только на свой день рождения, понимая, что пусть ненамного, но приблизились к финишной черте. В новогоднюю ночь, думая о том же, радуемся, придумав себе, что именно теперь настоящая жизнь только и начинается, а до этого — это так, пустяки одни были. Вот Лунёву и подвалила эта радость. Трёх месяцев с января не прошло, как всё началось, и чем теперь это всё закончится, никто не знает.

После десятого должен появиться Рахатов, и вот тогда?! А что, собственно, тогда? Сделают снимок? А тебе что от этого? Камень извлекать надо, а не снимки делать.

Ровно через неделю Лунёв уже лежал на столе в 68-й. У изголовья стояли две медсестры, в руках одной — шприц. Рахатов дал команду. Удивительно, как стало легко на душе. Вот так, несколько недель переживаний — что будет?.. А сейчас — всё равно. Ты отпускаешь ситуацию, понимая — так надо… и всё. Укол, в тебя вводят эту красящую субстанцию, ты со всеми своими аллергиями жив и даже шевелишься, а зачем тогда столько переживаний было?..

Доктор ещё некоторое время стоит рядом, пристально вглядываясь в лицо больного, непринуждённо интересуясь его самочувствием, делая вид, что всё под контролем. Он также спрашивал об ощущениях после укола и, наконец, удостоверившись, что всё хорошо, ушёл за стекло.

Через три дня снимки и флэшка были готовы. Ну вот, а ты переживал. Давай радуйся! Чему? Как чему, тому, что тебя побочная реакция не задушила. Или ты не рад, братец? Правда, камень ещё там… Но камень — отдельный разговор. Всё-таки первую, хоть и маленькую, ступеньку, но ты прошёл. Скажи, а стоило так переживать? А ты знаешь, что человек одними переживаниями себя в гроб может свести. Перечитай чеховского «чиновника»…

Лунёв умел красиво рассуждать. Нравоучать жену и близких, но владеть своими эмоциями и особенно страхами, которые постоянно наваливались на него по любому, даже самому незначительному поводу, он не мог.

Вот и сейчас он находился в подвешенном состоянии. С одной стороны — ничего не болит, есть повод для радости, но что это за радость такая? Это всё равно как выдернуть чеку из гранаты, прижать пальцем и ходить. Но радости от этого не прибавится. Палец не сможет долго держать. Когда-нибудь да отпустит. Так и камень в любую минуту может изменить ход этих вялотекущих событий. Так что же делать прикажете?..

Камнедробильная машина у Рахатова не работает. Её ремонт намечен на конец мая. Звоните… Мы все хорошо знаем, что обозначает это слово. Более расплывчатое состояние дел трудно представить другим словом. Звоните… как, что, так мы сразу…

А что в больницу? С этим ещё трудней. Это просто безысходность какая-то. Об этом он ещё от врачей скорой выведал в апреле, когда те приезжали на очередной его приступ и говорили: «Не-е, сейчас всё сложно. С почечными коликами никто не кладёт. Только укольчик — боль сбить, и не более. Чтобы вас в больницу забирать, вам нужно от боли на стену лезть, а вместо мочи из вас кровь должна идти. Вот тогда… И то?"

Получается, что теперь нужно ждать всего этого: и ползание по стене, и кровь вместо мочи… Вот тогда! А тут лето на носу. Птички поют, а ты жди… Как смешно получается: люди ждут выздоровления и радостей бытия, а тебе необходимо обострение ситуации, чтобы только потом, и то если повезёт, выздороветь…

Он хорошо помнил тот день. А вернее сказать, вечер. Это после работы было, на которую он ещё ходил — всего-то раза три в неделю.

— Олег, мне сестра звонила и, честно сказать, напрягла активно: «Да чего вы сидите?» — говорит. — Ждёте, когда совсем поздно будет. Надо на горячую линию звонить, рассказать всё, там поймут, что тянуть с этим нельзя. Вот я и позвонила. Мы договорились, как ты придёшь, я с ними свяжусь, и начнём действовать как-то. Так ты согласен сегодня в больницу лечь?..

Лунёв повёл глазами в сторону часов. Они показывали семь вечера. Тут же полезли в голову мысли: а почему сегодня, да ещё на ночь глядя? Столько ждали, можно и с утра что-то придумать.

Надежда, хорошо понимая, что с ним каши не сваришь, перешла к решительным действиям:

— Лунёв, ты понимаешь, что я с ними договорилась уже. Они ждут, когда мы позвоним, а завтра они уже забудут о нас, и тогда нам опять ждать, когда из тебя кровь польётся. Ты это можешь понять и решиться на что-то. Ты слышишь, что я говорю?

Когда нужно было что-то решать и принимать решения, но в то же время понимая, что и без него люди разберутся, Лунёв плыл, как во сне, готовый к любому исходу. Подведи его сейчас к балкону и сбрось вниз, так он рукой не двинет, подчиняясь чужой воле. Вот и сейчас он сделал лёгкий одобрительный кивок: «Я согласен…»

Для жены этого было вполне достаточно, чтобы, засучив рукава, сразу приступить к делу, которое она просчитала на несколько ходов вперёд. Она, взвесив все за и против, хорошо зная, как разговаривать с людьми по телефону, а если на том конце провода ещё и женщина, которая по ходу разговора становилась её сторонницей в спасении больного, но такого никчёмного мужа, который сам ничего сделать не может. Ведь они — мужики эти — хуже баб становятся, когда у них болит что, — уже в едином порыве подытоживали они.

— Так вот, Надежда, как вас по батюшке, ну да, Михайловна, действуйте так, как я вам сейчас всё объяснила. Скажите им, что звонила Татьяна Сергеевна. Они там в Первоградке всё знают уже и ждут. И вот эти отговорки, что мест у них нет, в данном случае не проходят, — поставили точку в разговоре на том конце провода.

Через минуту радостная Надежда рассказывала всё мужу. А через полчаса к ним в дверь позвонили…

                (продолжение следует)

                Январь 2022г.к)