Письмо

Пожалуйста, стань снова моим миром хотя бы ненадолго... Хотя бы на этот уже умирающий вечер. Я знаю сейчас тебе нет до меня дела, и ты никогда не прочтешь это письмо. И мне стоит испытывать благодарность уже за то время, когда на твоем лице была маска. И ты врала, восхитительно врала о чувствах, жизни, рассказывала какую-то глупейшую ерунду о мертвых философах, а иногда с загадочной улыбкой, заправив за маленькое ушко кудрявую прядь волос, тихим шепотом ты говорила про тетку колдунью, про силу, которую могут дать растения, собранные в правильный час верной рукой, про силу, которая есть в каждом, но в ком-то ее едва ли наберется несколько песчинок, а в ком-то словно дышит и живет огромный песчаный пляж, а может и гора или старое дерево, грозный дикий зверь...

Твои тихие рассказы иногда напоминали мне детские сказки, а иногда страшилки.

Возможно мне стоило сразу заспорить с тобой, сказать, что все это чушь. Что я не верю в магию, что из ингредиентов в стеклянных флаконах никогда не выйдет толка. Из них не получится даже испечь хороший пирог, что уж говорить о чем-то еще...

Заклятия, силы, магия... Чушь.

Но на моем лице не было выражения скепсиса, только глупая улыбка.

Поучаствовать в ритуале? Почему бы и нет?! Вырезать маленькую маску с плачущим лицом? Конечно. Я же так люблю резать дерево.

Улыбка не сходила с моего лица в саду, когда ты срезала цветы, была на нем, когда звенели маленькие флаконы, когда ты чертила мелом на полу, когда на пол посыпались розы. Даже, когда ты легла на пол, я и тогда улыбался тебе, помогал правильно разложить цветы. Белая роза — север. Красная — юг, желтая — запад. А восток? Я не забыл, помню. Все также четко, как и тогда.

Последний цветок занял свое место, и ты улыбнулась мне в ответ. Впервые так искренне, радостно и светло, почти также светло ты улыбалась мне, когда я нашел тебя спящей на пляже.

Эстер, ты помнишь?

А потом... Нет, не думай, я не забыл, не мог забыть... Странные бессмысленные слова. Твое лицо было такое бледное. А глаза невероятно глубокими. Ты будто прощалась, будто возвращала мне душу и разрешала снова жить своей жизнью.

Ты закрыла глаза. Секунда. Правда, прошло только одно мгновение. И я не узнал тебя... Тебя больше там не было, вот как я подумал. Улыбка, взгляд, движения, голос. Ты бросила мне: "Убирайся". И в этом слове, во всем, что стало тобой, тебя больше не было...

Я отступил назад, когда ты поднялась. Ты подошла ближе и в твоих глазах в них горел огонь, и я не помню, что говорили твои губы, какие слова заставили меня побежать прочь... Но я не смог. Не смог ничего с этим поделать. Я бежал, пока не лишился сил. Бежал и думал только о тебе, о твоем лице, улыбке.

Сейчас... Я знаю, я был трусом. Я даже не попытался за тебя бороться. помнишь, в шутку ты как-то спросила смогу ли я тебя отстоять? Ты смеялась, а взгляд был таким серьезным... Я и сейчас не знаю, что было правдой, что было сном... Знаю, только одно: я не справился.

Но мог ли я что-то сделать? Мог ли справиться с этим хоть кто-то. Не знаю.

Эстер, если ты прочитаешь это письмо, если ты можешь вернуться ко мне, пожалуйста, снова стань моим миром... Я жду тебя там же, где обрел, сегодня, завтра. Всегда.

Прости меня.

Твой Р.