Человек категории D. Продолжение 10

***
К прибытию на сборный пункт ополченцев, мой план был вчерне готов. Его можно назвать одним словом – «ничья». Чтобы организаторы бойни «умылись», чтобы «приз» – 200 тонн родия – никому не достался, а ушёл в Фонд развития человечества. В Сборнике правил есть и такие невероятные пункты – п. 193.7 «при полном уничтожении всех участников» или п.193.8 «равное количество участников, одинаково  неспособных к боевым действиям по ранениям, контузиям  и т.д.».
Вот под это «и т.д.» я и собрался закончить 17-ю Мировую войну. Но с планом никого нельзя было знакомить до поры.

А вот нас, сто ополченцев, сразу познакомили тем, как будут гнать на убой по зимней тайге: «Коридор, шириной один километр. Слева – мины, справа – мины, и позади – тоже мины. Обычные, противопехотные, но их – как грибов в урожайный год – не меряно. И они самые разнообразные. Поставлены они ещё осенью, до снега. Для вас путь – только на север». Кто-то спросил: «А, может, в этом коридоре устроить партизанский лагерь? Зачем куда-то ходить?».
Офицер сказал: «В коридоре тоже установлены мины. Радиоуправляемые. И мощные фугасы. Очень мощные. Не успели за сутки пройти норму, не покинете определенную  зону – из вас будет обугленный фарш пополам с землёй и щепками. Идти только вперёд, на север, в сторону реки. Там полоса десять метров вдоль берега свободная от мин и фугасов. Бой с амерами  будет на льду, чтобы увеличить зрелищность. Они в тех же условиях, только к реке пойдут на юг».

Посыпались вопросы: а что за речка? А оружие дадут? Ну, чем убивать? А спецодежду? Как с бронежилетами? А кормить? А чем? Как греться будем? У костров? А как там с дровами? Не тундра? А спирт можно? А курить? А баня будет? Все же на смерть идём…
Офицер долго и внятно все «разжевывал», а я составлял список самого необходимого.

- «С дровами хорошо».
- Слава Богу, значит не тундра. А речка?
- «Один из притоков Енисея».
- Какой?
- «Военная тайна. Но не Ангара и не Нижняя».
- Значит, Подкаменная Тунгуска.
- «Костюмы стандартные – «Оймякон 60». Батареи хватит на месяц».
- А война длится всего семь суток. Ровно. Минута в минуту. По закону. Зачем запас?
- «Печки и спирт запрещены, спички и курево – можно».
- Ну, слава Богу – уши не распухнут.
- «Питание, как у космонавтов. На десять дней – десять тюбиков. Но хватило бы три».
- А это – правильно: идешь в тайгу на день – харчей бери на три.
- «Средства связи и фото-видео фиксации запрещены».
- То-то наши дамы будут страдать.
 - «Средства   защиты и стрелковое оружие – запрещены».
- Стало быть, убивать придется топорами, лопатами и другим инструментом.
Но убивать мы не будем. Будем выживать. Вместе с амерами.

Вопросы иссякли.
Тут офицер сказал нечто неожиданное:
- По правилам 17-ой Мировой войны среди вас, народных ополченцев, может быть только один человек прошедший службу в армии. Человек этот – обязательно  категории D и обязательно с физическим недостатком – назначен вашим командиром. Он – немой, но не глухой. Это уникальный случай: он служил в десанте семьдесят пять лет назад, когда нас всех ещё не было на свете. Советую беспрекословно слушать его и не пропускать занятия по сурдопереводу. От этого зависит ваша жизнь. Вот ваш командир, - офицер указал на меня, и мне пришлось встать.

Моя команда состояла из равного числа женщин и мужчин, в строгой пропорции к составу населения по категориям, исключая  молокососов из категории А, необученных молодых придурков из категории АВ, и выживших из ума стариков категории Е.
Я использовал «глаз-алмаз» Паганеля и убедился: ни одного «волка». Сплошные «бараны» и «овцы», включая меня самого. Но «русскими» были все, несмотря на национальности. И все хоть и готовы умереть за Родину, но хотели «помучиться» и вольно подышать среди берёз и рябин, посерди «ядругойтакойстранынезнаю» до своего естественного конца. Нормальные люди не спешат умирать геройской смертью.

Через месяц мы уже хорошо понимали друг друга. И никто не увиливал от изнуряющих тренировок по ненужному нам рукопашному бою, ходьбе на широких лыжах и окапыванию. Последним двум занятиям я придавал особое значение. Девушки и тетки постарше просто плакали, глядя на лопаты и лыжи, на свои руки и обветренные лица. Мужчины не роптали, понимая, что шутки кончились, и впереди нас ждет мировая забава: «игра» с обязательным  летальным исходом.

Для образца я выкопал «странный» окоп, похожий сверху на «запятую», только с двумя толстыми «хвостиками», направленными в противоположные стороны. Само тело «запятой» имело форму стакана, с диаметром чуть более метра и глубиной два метра. В изогнутые «хвостики» едва можно было протиснуться из «стакана» сначала только боком, а потом щель расширялась. Каждая пара – мужчина и женщина – должны исполнить эту работу за десять часов. Я прикидывал, что в «боевых» условиях времени понадобится в два-три раза больше. Копать придется в мерзлоте. Вечной.

По моему заказу, нам изготовили сто «боевых лопат» из титана – «чтоб бить проклятых амеров» –  и другой шанцевый инструмент «для ближнего боя». Пока шла подготовка всех этих несчастных «счастливчиков», абсолютно штатских и беспомощных людей, никто не мешал мне думать. Я готовился к «подвигу»: к личной встрече с лютым врагом. От этой встречи зависел исход всей войны. Нет, не судьба мира и всего человечества. А судьба тех, кто поверил в своего командира, и тех других, которые тоже люди, и тоже не хотят умирать. «Своих» я знал, и думал только о «чужих».

С американцами мы по-настоящему никогда не воевали. Мы не умирали в Северной Америке, а они не проливали свою кровь в России. Их кости не лежат в земле нашей Родины вперемешку с костями наших предков. Это не наши европейские братья-враги немцы или французы. «Атомы» американцев не входят в нашу плоть и кровь, а мы не входим в их. Поэтому мы с американцами – чужие, и никогда не понимали и не поймём друг друга на «атомном» и «молекулярном» уровнях. Пройдут столетия, пока накопится «русский материал» на  американской земле за счет эмигрантов и их потомков.

А пока нужно смотреть правде в глаза: совсем не факт, что моя экспедиция в стан врага будет иметь успех. Живым бы остаться. В моем активе – язык глухонемых, желание обойтись без кровопролития и план спасения личного состава. О «пассиве» я даже думать не хочу. Главное в нём – какой-то тоскливый страх смерти и какие-то смутные предчувствия. А мне, бессмертному, поделиться не с кем: «Иван да Марья» остались в городе, Паганель вообще Бог знает где.

Вчера, после бани, нам дали по сто граммов спирта и изъяли все личные вещи.
«Глаз-алмаз» Паганеля тоже исчез. А он бы пригодился…



Продолжение: http://proza.ru/2022/01/28/1869