Искупление невольного греха

..Дождливыми ночами, барабанящими каплями в оконные стекла, ему особенно плохо

спится.

Сначала он тревожно ворочается, подолгу лежит с открытыми  глазами, всматриваясь

 в темноту,

потом встает, стараясь не тревожить жену, и идёт на кухню…


  Татьяна Григорьевна, делая вид, что спит, прислушивается и вздыхает:

 «Болят раны,

тревожат осколки Володю…И , чем хуже погода, тем чаще! Вот кашляет…Сейчас

закурит, потом

сядет у стола и будет молчать и думать…Всё об одном и том же...И чем старше он

 становится, тем
больше забытых подробностей вспоминает, будто страницы перелистывает..


- Володя!,- окликает она мужа – Иди ложись! Может, полегчает..

Молчит… Слышит ли он её?..


Пятнадцатилетнего Володю Кузякова, только-только окончившего восьмилетку,

 изводили
 
по ночам прогонявшие сон мечты: будь его воля, он бы весь Советский Союз прошёл

 и проехал

вдоль и поперёк, а потом ещё и наискосок!

 Вон их сколько, городов! И в каждом – всё другое: и

люди, и пейзажи.  Даже звёзды – иные, чем у них, на Алтае!

 Только бы успеть всё увидеть!


Сколько таких бессонных ночей провёл он, разгоряченный фантазиями, а ,

 когда появилась


возможность приблизить мечту, он ,ни минуты не колеблясь, убежал из дома с

археологами в экспедицию.


Мальчишка был ещё и талантлив: рисовал, как бог!  Вот и взяли его в

экспедицию не в

  качестве балласта или свободного путешественника, а на правах настоящего

 работника-
 – 
чертёжника картосхем!

Жаль,  недолгой была эта его «одиссея»: мама, Агафья Трофимовна,

обнаружив

 «пропажу» и смекнув, куда мог подеваться её , склонный к приключениям, сын,

 подняла на ноги

силовые структуры и пустила их по следу….


Нашли его аж в Бухаре! ..

Только вот встречали его дома не как восточного хана,
 –
 а по-простому,  по-русски: отходили ремнём за  доставленные хлопоты…


Второй же его побег был куда «удачнее»! Сразу в 1941, после объявления

 начала войны,
 
Володя с друзьями сел в … поезд, и …туда, ближе к фронту! Слукавили, конечно,

 прибавив себе
 
годок в военкомате…Да кого тогда это удивляло?!


В сорок первом начал В.Кузяков, неисправимый мечтатель, отсчёт своего

 самого долгого и
жестокого «путешествия».

Город на Неве, о мостах и  белых ночах которого, грезилось, зачислил

его в  маршевую роту запасных полков Черкасских казарм на Малой Охте..

А по формировании попал юноша  в самую гущу событий: ледовая трасса, Дорога

жизни через

 Ладогу, переброска продуктов питания в город, стиснутый мёртвой хваткой

голодной блокады.

Как же всё-таки вышло, что не найдя своей младшей сестрёнки в самом

 начале войны в

Ленинграде, Владимир нашёл её позже!

Однажды он наугад, почти по наитию , шагнул в один из подъездов.., поднялся на

этаж, открыл

(!!!) НУЖНУЮ дверь и… увидел…


-Тааася!?-


  На него из-под грубо повязанного вокруг головы платка смотрели огромные, в

 старушечьих

чёрных полукружьях едва тлеющие глаза их общей в семье любимицы.

Он обнимал эту невесомую тень и прятал в нее мокрое лицо, будто

опасаясь привычных

насмешек весёлой сестрёнки…

Но та молчала: берегла силы, которых почти уже не оставалось.

…Их умница Тася, студентка политехнического,  которой так гордилась

 мама, тихо, как все

ленинградцы, умирала от голода в своей городской квартире…

А он, её старший брат, находясь

совсем рядом, даже не подозревал, что, может, много раз проходил мимо её окон!
 
Он до крови исхлестал себя этими мыслями и,  сознавая, что  сам рискует жизнью

( поймайся он на

этом деле – трибунал!) поддерживал теплящиеся искорки  Тасиной жизни « царскими»
подарками…

Тайком взятый со склада шоколад Володя привязывал к ноге, так, чтобы незаметно

было,

 
и нёс через весь город, изо всех сил веря в его живительную и возрождающую силу.


  Но однажды он открыл дверь, вслушался в тишину и понял, что пришел сюда… в

 последний раз,

 больше его там никто не ждал…

Тасю Владимир похоронил сам, добыв где-то несколько досок и отыскав

свободное

местечко на кладбище у больницы им.Мечникова…






….Снег, снег, бесконечный снег и … бесконечная дорога уже несколько дней подряд!


Вот тебе, Володя, и ещё одна «экскурсия»!

После ленинградского ада, ранения, госпиталя этот


марш-бросок от Москвы на Сталинград что-то непосильным кажется , даже для такого

 терпеливого, как он…


Кузяков оглянулся на ребят, таких же двадцатилетних…

Иные – чуть моложе, некоторые –

совсем мальчишки.

Вон двое двигаются вперед с закрытыми глазами. Спят на ходу. Нет никакой

 возможности
бороться с непреодолимым желанием рухнуть прямо в сугроб и хоть на мгновенье

провалиться в
 
сладкое забытье!


Начальство торопит колонну: «Подтяниииись!»

А ПТР и вся амуниция – как камень на шее

утопающего…

Ноги подламываются в коленях…Нет больше сил сопротивляться одному


единственному желанию – СПАТЬ!


Наверное, он уснул ещё раньше, чем упал в снег. Не помнит, как это случилось…

Пробуждение же было трагическим!

Блаженным облаком навалившуюся на Кузякова, тишину , вдруг вспороли всполохи

ярких искр,

брызнувших из глаз...

А вслед за ними – боль, недоумение и ярость.

Оказалось, это старшина,  в усердии своём любой ценой поднять уснувших солдат,

  пнул тяжёлым, как булыжник, новеньким валенком в затылок Владимира…

Ошарашенно вскочив и закипев обидой и ненавистью, он ,не раздумывая,

 саданул

прикладом в орущее что-то лицо..

Мог бы убить, наверное, но опять судьба  вмешалась:  приклад
 
скользнул ото лба и лишь… срезал ухо старшине…



Чем грозит эта  его попытка постоять за себя, он понял, когда с него сняли

ремень, погоны,

 отобрали оружие и отвели в пустовавшую баню, приставив часового, который

 небрежно и как-то обрадованно- ехидно обронил: «Ну, иди, живи до утра!»



…Это была самая страшная ночь в его жизни: он ждал расстрела!

Сознавал: за такие  проступки  не миловали!
 
Война!

Не до судов и не до разбирательств, а расстрел  перед строем – дело нередкое!


 Минуты и часы показались вечностью, а уже утром он стоял перед выстроенным по 

 
случаю батальоном…

Что-то говорил командир, хмурил брови, отводил взгляд, играя желваками…

Смысл сказанного не доходил до измотанного бессонницей сознания…И лишь с большим

 опозданием

Кузяков сообразил, что ему подарили отсрочку, именуемую «штрафной ротой», где
 
положено искупить вину кровью!


Сколько её было пролито!!!Щедро! Во всех уголках большого Союза…


Искупил сполна, даже сверх меры, ведь «штрафников» бросали на самые горячие

рубежи, в

самые ответственные и кровопролитные бои...

Чтобы возможностей  для «искупления» хватило…

 Проштрафившиеся по глупости  мальчишки шли первыми, закрывая собой основную

 армию.
Сколько их осталось на тех полях, заслуживших своей гибелью право

получить в похоронке
 
на имя жены или матери приписку -«искупил вину кровью» !



Среди выживших – В.Кузяков, которого ранили в Ленинграде, на Украине,  в

Восточной Прусссии.

Который воскресал в Рязани, вновь воевал на Карельском перешейке…
 

Которого заедали вши неподалёку от Дона и над которым колдовали госпитальные

врачи в Каунасе…

Искупив вину единожды, он искуплял ее всю войну, не давая себе ни отдыха, ни

поблажки…
----- ----- ----  ----
..


За окном городской квартиры занимался рассвет, над крышами пятиэтажек высветило


небо, точь-в-точь , как на одном из выполненных маслом пейзажей Кузякова…

« Утро! Кажется, день будет ясным!-

 Владимир Ефремович коснулся занывшей было шеи,

 привычным движением нащупал твёрдый бугорок осколка:

-Угомонись! ..Дождя сегодня не будет…»





P.S: На многочисленных фотографиях в коллекции Кузяковых они , счастливые, с

внуками и друзьями .

...Исколесили весь Союз, как и мечтал Владимир .Не было ни одного лета, чтобы

они с супругой не

 ездили  отдыхать куда-то.

Целый год копили деньги, а потом – то в Прибалтику, то на Украину, то

 в Ленинград, по местам  его личного кровопролития 

…во имя искупления невольного греха…


1996 год (из личного архива )