Король звукозаписи. Все главы

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КОРОЛЬ ЗВУКОЗАПИСИ

Глава первая

Зима 1990 года в городе Саратов выдалась странная, в первой декаде декабря выпал снег, ударили морозы, так продолжалось примерно неделю, а затем холода резко прекратились. Пришла оттепель, на улице всё раскисло, тот тут, то там начала проступать, заснувшая было земля, зарядили дожди, окончательно смывшие остатки снежного покрова, город стал серым и мрачным. Синоптики обещали, что это продлится дня три-четыре, но их прогноз не оправдался, погодная аномалия затянулась, произошло совершенно немыслимое – с каждым днём столбик термометра поднимался всё выше, порой доходя даже до +10. Почки на деревьях набухли, как весной, кое-где позеленела трава, горожане, уже успевшие примерить зимние шубы, снова рядились в  осенние куртки, старожилы лишь качали головами, ничего подобного припомнить они не могли.

- Не к добру всё это, – шептались между собой у подъездов жилых домов  суеверные старушки, - следует ожидать большой беды в будущем 91-ом году!

 Субботним декабрьским вечером, закрывшись от осадков зонтом, Алексей Ольгин направлялся в ближайший канцелярский магазин. Уволившись, пять лет тому назад с Завода Энергетического Машиностроения, он сменил несколько мест работы, нигде так и не задержавшись надолго из-за своего неуживчивого характера, никакого карьерного роста он не добился, личная жизнь тоже не складывалась, были лишь робкие попытки завязать близкие знакомства, и не более того. За это время его бывшая жена – Наталья родила дочку Катю от своего нового мужа Ивана, забот у неё, прибавилось, но это не помешало ей приехать вместе со своей малышкой в гости к Ольгиным. Родители Алексея были очень рады этому визиту и подарили Кате симпатичного плюшевого мишку к большому неудовольствию Алексея.

- Зачем вы это сделали, она нам – никто! – недоумевал он.

Артём – общий сын Алексея с Натальей ходил в школу и учился уже в  четвёртом классе. К бабушке с дедушкой мальчик привязался всем своим юным сердцем, и они отвечали ему взаимностью. Антон Сергеевич с большим удовольствием занимался внуком, помогал ему решать школьные задачки, водил  в музеи, кино и на выставки, или же просто погожим  днём гулял с ним вдоль Набережной Космонавтов, любуясь открывающимися видами на Волгу. Зинаида Сахмановна всегда к приезду своего любимца всегда  готовила  что-нибудь вкусное, она в нём просто души не чаяла, а вот у самого Алексея отношения с сыном не сложились, Артём был подчёркнуто, вежлив с ним, но, держался на определённой дистанции. На все вопросы о том, как у него дела в школе и дома он всегда отвечал односложно – нормально, всё в порядке, не вдаваясь при этом ни в какие подробности и пару раз привозил с собой школьный дневник, специально для того, чтобы  прекратить все эти расспросы. К Артёму  невозможно было придраться, по всем предметам он имел  четвёрки и пятёрки, только лишь по ботанике красовались трояки. Вероятно, другого отца такая успеваемость собственного ребёнка только порадовала бы, но у героя нашего повествования это вызвало совершенно другие чувства, в этот миг он ясно ощутил, что совершенно не нужен родному сыну, ну просто, вообще никаким образом. Как-то во время  ужина, когда все  Ольгины сидели на кухне и пили чай с традиционным курником, Антон Сергеевич в шутливом тоне поинтересовался у внука, кем он хотел бы стать, когда вырастет, на что тот гордо ответил:

- Я хочу работать в милиции!
- Ты действительно этого хочешь?! – изумился Ольгин-старший.
- Конечно, деда! Только, не так, как дядя Ваня, сотрудником ГАИ, а в ОБХСС, бороться с расхитителями социалистический собственности! – сказано это было ребёнком с такой серьёзностью в голосе, что все взрослые, сидя за столом между собой переглянулись.

Алексей, услышав, как его сын упоминает имя нового мужа Натальи, сжал руку в кулак, но ничего не сказал, а допив свой чай, встал, молча, вышел из-за стола, ушёл в свою комнату и больше не выходил оттуда до конца вечера. В этот раз он впервые за всё время не пожелал своему сыну спокойной ночи, а на следующий день рано утром ушёл один гулять по городу, вернувшись лишь поздно вечером. С тех пор у Ольгиных так и повелось – когда приезжал Артём, всё  внимание ему уделяли дедушка с бабушкой, а отец лишь отделывался дежурными фразами, и, отсидев с ними за столом час-другой, уходил к себе или же отправлялся из дома по своим делам.

В эту субботу он собрался приобрести набор карандашей, пару линеек и циркуль, так как на Саратовском Арматурном заводе, нынешнем месте его трудовой деятельности, снабжение всем необходимым оставляло желать лучшего, а на обратном пути зайти в «стекляшку», и по просьбе матери отоварить талоны на сахар. «Проклятый Меченый! – думал Ольгин, открывая входные двери, - это же надо – всего за пять лет довести страну до ручки! А ведь как всё красиво начиналось – Ускорение! Гласность! Перестройка!».

Он давно не был в этом канцелярском магазине – год, а может и больше, здесь многое изменилось за это время. Теперь пространство, которое отводилось непосредственно для торговли тем, что интересовало Алексея, сократилось наполовину, освободившееся место заполнили представители кооперативного движения и пока ещё только зарождающегося частного предпринимательства со своими товарами. Недалеко от дверей, ближе к витрине расположился киоск по производству и продаже поп-корна, рядом с ним стояла группа детишек с мамами и папами, по выражению их лиц было видно, что они просто в восторге от этого чуда, которое лишь совсем недавно появилось на просторах Советского Союза. Продавщица, молодая девушка, по всей видимости, студентка, ловко раскладывала готовое лакомство по стаканчикам, успевая при этом улыбаться клиентам и даже шутить, торговля у неё шла очень бойко. Недалеко от этого киоска пожилой мужчина торговал с лотка импортными сигаретами, зажигалками и жевательной резинкой.  Алексей взглянул на цены. Пачка «Мальборо»  стоила рубль. «Ни хрена себе, цены зарядил!», - подумал  он  и отошёл в сторону, размышляя о том, как мудро поступил, что бросил когда-то курить. Купив то, что ему было необходимо, Ольгин уже собрался было уходить, как вдруг заметил ещё  один киоск, расположенный немного в стороне, из открытого окошечка доносилась музыка, работала новенькая кассетная магнитола SHARP TWIN.  Слух уловил знакомые слова:

Не слышны в саду даже шорохи,
Всё здесь замерло до утра.
Если б знали вы, как мне дороги
Подмосковные вечера…

Это пел Миша Шуфутинский,  его гастроли по Союзу, как и несколько ранее Вилли Токарева, оказались очень успешными, они оба стали частыми гостями на перестроечном телевидении и радио. В газетах и журналах, тех самых, что ещё совсем недавно называли их творчество «эмигрантским» и «идеологически вредным», теперь печатались посвящённые им хвалебные статьи, от таких перемен просто дух захватывало. Несмотря на то, что магнитофонный альбом «Подмосковные вечера» уже имелся в фонотеке Алексея и прослушан был вдоль и поперёк, он приблизился к этому музыкальному киоску. С фронтальной стороны будки, сквозь стекло на него смотрели новенькие магнитофонные кассеты и бобины, на самом верху красовалась надпись большими буквами  – «Студия звукозаписи ВМТ», и немного ниже в скобках расшифровка: «Вся Музыка  - Тут», а по бокам висели листы бумаги, исписанные весьма корявым почерком. Чтобы разобраться Ольгину пришлось подойти ещё ближе и надеть очки.

- Новинки 1990 года, - прочитал он вслух, - A-HA, Laid Back, Pet Shop Boys, Blue System, Sabrina…
- Вам чем-нибудь помочь, подсказать? – послышался голос из окошечка.
- Мне, тяжело ориентироваться в этих дебрях, - отвечал Алексей, - скажите, где у Вас тут наше, родное, отечественное?
- Смотрите листок рядом.
- Ага, вижу.  «Ласковый май», «Любэ», «Мираж», «Комбинация»,  Женя Белоусов, это всё не то.
- Там и рок есть.  Вот, из новинок «Ария» - «Игра с огнём».
- Да нет, меня интересует другой жанр, - Ольгин уже собрался было уйти.
- Блатняк интересует, да? Есть и он, сейчас увидите, я как раз список приготовил, подождите, не уходите!

Дверь открылась, и его собеседник предстал перед ним. Он был одного с ним роста, примерно одногодок, мускулистый, очень шустрый и быстрый в движениях, Алексей почему-то подумал, что перед ним бывший футболист. На хозяине киоска был коричневого цвета пиджак, длина рукавов которого казалась несколько великоватой для его рук, тёмно-красная рубашка и такой же тёмно-красный галстук. Прикрепив к стене новый листок, он повернулся к Ольгину и взглянул на него своими карими глазами из под густых чёрных бровей.

- Пожалуйста, ознакомьтесь.  Из свежих альбомов  - Анатолий Полотно и группа «Лоцмэн» - «Привет от Лёньки Пантелеева», появился совсем недавно, очень приятный альбомчик, с удовольствием его слушаю.  Шуфутинский, у Вас он, скорее всего уже есть, Владимир Асмолов, «Адюльтер-90» – как вам? А вот это обязательно надо иметь в своей фонотеке,  не пропустите, Александр Новиков – «В Екатеринбурге».
- Ну, надо же, Новиков записал новый альбом! – Ольгин был неподдельно удивлён этим известием, - Только честно, скажите, понравились ли Вам его новые песни?
- На уровне,  на очень хорошем уровне. Ну как, будете делать заказ?
- Даже и не знаю, - произнёс Алексей, растягивая слова, - хотелось бы чего-нибудь по-настоящему интересного.

Дело в том, что некоторое время тому назад он, видя, как растут цены на всё вокруг, а рубль обесценивается, приобрёл на  деньги, снятые со своей сберкнижки, с помощью знакомых отца в Москве, весьма серьёзную кассетную деку AKAI GX-F91, магнитофон был в коробке, абсолютно новый. Все любимые записи были постепенно переписаны на компакт - кассеты «хром» и «метал», теперь под настроение Алексей слушал только их, а бобины убрал в шкаф,  катушечные магнитофоны  включал лишь в особых случаях. Дека работала превосходно, Ольгин был очень рад этой покупке, она была предметом его гордости.

- Есть ещё один  певец в таком жанре. Наверно это имя вам ничего не скажет, - продолжал киоскер, - Михаил Звездинский, у нас в наличии его новый 90-минутный альбом. Это для настоящих ценителей.
- Впервые такого слышу. Откуда он взялся, что поёт?
- Поёт так называемый «классический блатняк», который при Брежневе и Андропове распространялся подпольно. Он писал песни для самого Аркадия Северного, знаменитый «Поручик Голицын» - им написан!
- Ну, это неправда! – Ольгин с улыбкой махнул рукой, - Не писал он ничего для Аркадия.
- Как это не писал, вот, не так давно его интервью было в «Аргументах и фактах», там он обо всём этом рассказывает, настоящая фамилия Северного – Звездин, познакомились они в 1966 году и Звездинский отдал ему около пятидесяти своих песен.
 - Враньё.  Для Северного писали песни совсем другие люди. Кстати, а его записи у вас есть?
- Вот с этим непросто. Записи, конечно, имеются, но немного, и качество звучания средненькое.
-  Мне интересно, покажите, что есть.
- Один момент! – киоскер снова вернулся к себе и уже из окошечка протянул ему несколько отпечатанных листов, - вот, смотрите.
- «Фартовый яд»,  «С ансамблем «Встреча», «Тётя Шура», «Олимпийский концерт».  Всё ясно.  Да не густо у вас, - Алексей вернул листы.
- Как говорится, чем богаты, тем и рады, но я Вам попытаюсь помочь, хотя  меня за это могут наказать, если обо всём узнают. Здесь, в Саратове есть ещё одна студия звукозаписи, называется она «Камертон», это наши конкуренты. Так вот, у владельца этой студии в коллекции порядка тридцати 90-минутных концертов Аркадия Северного, это не просто записи, а настоящие оригиналы, куплены у вдовы крупнейшего музыкального коллекционера Союза. Забыл его фамилию, она такая звучная…
- Рышков, - Ольгин улыбнулся, - Рышков Николай Гаврилович, так звали этого коллекционера.
- Да, совершенно верно. Откуда Вы всё знаете?
- Это не важно, нет в этом, вашем «Камертоне»  оригиналов Северного!
- Да Вы их записи послушайте, прежде,  чем говорить, это настоящее качество!
- Сомневаюсь я, однако, в этом, уважаемый.
- Зайдите ко мне, прошу Вас, – дверь киоска вновь открылась, и мужчина в коричневом пиджаке жестом пригласил войти внутрь, - вот рядом со мной второй стул, располагайтесь!

Алексей принял приглашение и зашёл, внутри было тесно, он оказался почти совершенно вплотную со своим новым знакомым, на него пахнуло резким запахом табака вперемежку с дешёвым одеколоном, и ему пришлось сделать громадное усилие, чтобы не чихнуть, в руках киоскера появилась кассета, он вставил её в магнитолу и нажал кнопку воспроизведения. Алексей услышал песню, которую знал наизусть и сам когда-то часто пел под гитару:

Вы хочете песен?- Их есть у меня!
В прекрасной Одессе гитары звенят!
Пройдись по бульварам, швырнись по садам -
Услышишь гитару, увидишь мента.

Эх, Одесса, мать-Одесса,
Ростов-папа шлёт привет!
Есть здесь много интереса,
Фраерам покоя нет!

- Ну как звучок, что скажете?- с торжеством в голосе спросил работник студии звукозаписи, - Это запись от студии «Камертон», мне она досталась по  блату, открою небольшой секрет, я сам большой любитель Аркадия Северного.
- Нет, это не «вышка», - Ольгин поморщившись, покачал головой, - Даже близко нет. И вообще, у Аркадия Северного не тридцать, а около сотни записанных концертов, ваш «Фартовый яд», который на самом деле называется «Первый одесский концерт», по времени больше 90 минут будет, и начинается он с другой песни!

С этими словами он встал и вышел из киоска.

- Почему Вы так считаете? Откуда такая уверенность? – неслось ему вдогонку.
- Потому что все оригиналы Северного, эти самые бобины Николая Гавриловича Рышкова, находятся у меня, -  обернувшись, отвечал Алексей, - примерно 110  бобин, плюс к этому ещё записи других исполнителей из этой же обоймы. Сорокин, Валя Сергеева, «Черноморская чайка» Крестовский, «Братья Жемчужные», Свешников, Шеваловский и многое другое.
- Всё это у Вас есть?!
- Да. И записи эти – настоящие оригиналы и первые копии.
Киоскер лишь  иронически усмехнулся, услышав его слова.
- Звездинского заказывать будете?- спросил он.
- Пожалуй – закажу, посмотрим, как пишут на вашей студии. Надеюсь, качество действительно будет на уровне.
- Не сомневайтесь, у нас работает великолепный оператор, и по совместительству ответственный за исправность всей студийной аппаратуры – Егор Борисов, он просто гений в области техники, - я отвезу Ваш заказ к нам в офис, отдам ему лично в руки и попрошу очень постараться. У Вас есть, на что записывать?
- К сожалению, с собой ничего нет. Я бываю здесь не часто, хоть и живу неподалёку, просто не знал, что здесь  теперь открыта ваша точка.
- Ну, это не беда. Можно записать и на наш материал. Вот, есть в наличии синие кассеты SONY EF, или же BASF черно-красный. Что предпочитаете?
- А сколько стоит?
- И то, и другое – по 19 рублей.
- Лучше BASF. Мне эта фирма почему-то больше нравится.
- Разумный выбор. Германия – рядом, а Япония далеко, - с этими словами киоскер достал из коробки новую кассету и распечатал её на глазах Алексея, - Оплачивать необходимо всё сейчас, итак, 19 рублей – кассета, восемь рублей – запись 90 минут. Итого – 27 рублей.
- Хорошо, - Ольгин протянул деньги в окошечко, - когда всё будет готово?
- Через неделю. Если же вам необходима срочность – всё будет сделано за три дня, но в этом случае стоимость записи увеличится в два раза.
- Нет, мне такого не надо, спешка ни к чему.
- Тогда  оформляю заказ, - чернобровый открыл толстую тетрадь, что-то в неё записал, затем взял отпечатанный на глянцевой бумаге вкладыш, размером с кассету, заполнил его, и протянул Ольгину небольшой листок-квитанцию,  где было написано:  22.12.90. Заказ №85. Приёмщик – Станислав Глухарёв.
- Станислав Глухарёв – это вы?- спросил Ольгин, положив квитанцию в карман.
- Да, это я, а как Вас звать, если не секрет?
- Алексей Ольгин.
- Что же, рад знакомству. Приходите в следующую субботу. Хочу Вас попросить, не могли бы вы принести мне, что-нибудь послушать из ваших записей Северного, чисто для ознакомления? Я просто сгораю от любопытства. Это возможно?
- Да, возможно, - Алексей кивнул.
 Он машинально взглянул на часы и к ужасу обнаружил, что время уже позднее, а ведь ему ещё необходимо отоварить талоны!
- Прошу прощения, Станислав, мне было очень приятно общаться  с Вами, но, к сожалению, задерживаться  больше могу,  до встречи! - с этими словами Ольгин пулей вылетел на улицу и быстрым шагом направился к «стекляшке», чтобы успеть до закрытия. Дождь закончился, ветер стих, идти стало гораздо легче, однако впереди его ждало огорчение, продавщица бакалейного отдела с грустным видом сообщила ему, что сахар закончился и следующий его привоз ожидается не раньше понедельника. Неудачливому покупателю ничего не оставалось, кроме того, как возвращаться домой ни с чем.

Погружённый в грустные размышления о том, насколько стремительно изменилась в худшую сторону жизнь вокруг всего за несколько лет, он подошёл к входной двери в свой подъезд. За спиной послышался визг тормозов, это приехали Васюковы – его соседи по лестничной площадке, жившие в квартире рядом, их семья состояла всего из трёх человек. Григорий Васюков, её глава, среднего роста, немного полноватый, с густой рыжей шевелюрой и такой же густой  рыжей бородой, лет сорока пяти, работал старшим научным сотрудником Нижневолжского НИИ геологии и геофизики. Он частенько ездил в  научные экспедиции и привозил всякие диковинные вещи, в его квартире на стене в прихожей висели рога марала, а всем визитёрам в обязательном порядке демонстрировался настоящий зуб мамонта с далёкого острова Врангеля. При встрече с Ольгиным Григорий всегда здоровался с ним за руку, иногда обсуждая при этом наиболее резонансные события в городе и в стране, которых в последние два-три года было более чем достаточно. Его супруга  – Надежда, преподавательница музыки в средней школе, стройная, спортивная, носила большие очки, любительница лыж и коньков, она была просто прелесть.  Самый маленький член этой семьи, Денис, на два года младше Артёма, такой же рыжий, как отец, немного застенчивый, добрый и отзывчивый, был любимцем всех жильцов дома, Ольгин тоже относился к нему очень доброжелательно, и однажды даже  принёс ему со своего завода несколько  запасных гаек для велосипеда. В глубине души он очень жалел, что его собственный сын растёт не таким. Денис ценил хорошее отношение  к себе, вот и сейчас, увидев Алексея, он первым выскочил из автомобиля и подбежал к нему.

- Дядя Лёша, здравствуйте! – возбуждённо сказал он, - Смотрите, кто у меня есть!

Он расстегнул свою курточку, и свет уличного фонаря осветил маленького дымчатого котёнка, всем своим крохотным существом прижавшегося к груди своего нового хозяина, видя в нём надёжную защиту от уличной слякоти и прочих опасностей.

- Какой милый, - улыбнулся Ольгин, - Он теперь будет жить с вами? Как ты его назовёшь?
- Дымок! – с гордостью отвечал Денис, - Ему всего два с половиной месяца, он совсем ещё маленький!
- Добрый вечер, Алексей! - послышался голос подошедшего к ним  Григория с Надеждой, - Мы с Надей решили, что вчетвером нам будет веселее, и Денис с этим согласен.
- Почему бы и вам не завести кого-нибудь? – спросила Надежда, - Я уверена, Зинаида Сахмановна была бы только рада.
- Может быть, заведём, - с улыбкой отвечал Алексей. Его мать действительно как-то предлагала взять котёнка или щенка, но Антон Сергеевич её в этом вопросе не поддержал.
- А как Ваш Артём? – не умолкала между тем Надя, - Что у него с успеваемостью в школе?
- Прекрасно. Никаких проблем.  Эх, если бы я когда-то учился так же, как он сейчас…
- А вот нам надо математику подтягивать. Тяжеловато она у нас идёт.
- Мама,  я подтянусь, – подал голос Денис, - вот, увидишь!
- Алексей, - в разговор снова вступил Григорий, - у меня к Вам будет одна очень деликатная просьба. Наверно, даже не у меня, а у всех нас. Мы, бывает, слышим, как Вы за стенкой заводите музыку, Аркадия Северного, вот эту вещь в частности:

К тому же, скажем прямо,
Моя Одесса-мама
Всегда меня готова приютить.
Всегда она поддержка,
Король ты или пешка,
Хоть королём приятней в жизни быть.

- Я, наверно, очень громко включаю, да? Прошу извинить, больше этого не будет.
- Да нет, включаете Вы как раз нормально, речь не об этом. Просто  Северный очень нравится Денису. Можно ли переписать для него пару его концертов на наши бобины, и что бы там обязательно была эта песня?
- Конечно, можно, - отвечал Ольгин,- приходите к нам в гости, всё сделаем.
- Слышишь, Денис, - обратился к сыну Григорий, - дядя Лёша обещал записать, так что будет у тебя Аркадий Северный.
- Дядя Лёша, большое вам спасибо! – восторженно воскликнул Денис, - А когда можно будет к вам прийти?
- Когда будет удобно, на неделе вечером, например.
- Ух, ты! Я обязательно приду!
- Мы ещё посмотрим, как ты напишешь контрольную в школе, - строго сказала  Надежда.
- Ладно, пойдём домой, а то застудим нашего Дымка, - сказал Григорий, положив руку Денису на плечо, - мы заранее благодарны Вам, Алексей. Передавайте привет от нас родителям!

Васюковы первыми зашли в дом, Ольгин прошёл следом и расстался с ними на лестничной площадке. Вставив ключ в замочную скважину своего дверного замка, он думал о том, как огорчится его мать, когда узнает, что отоварить талоны не удалось. Являясь  работником торговли, который ни разу не использовал своё служебное положение в корыстных целях, она очень переживала, когда к ней приходили известия о том, что в магазинах исчезают из продажи товары первой необходимости, это её очень сильно расстраивало. Слава Богу, на сей раз этого не случилось, в ответ на рассказ сына она сказала, что запасов сахара в доме хватит ещё на несколько дней. Артём уже успел уехать к себе домой, Антон Сергеевич  смотрел в своей комнате телевизор. Выпив на кухне чаю и, пообещав, что в понедельник после работы кровь из носа разберётся с талонами, Алексей присоединился к отцу, они вдвоём часто вот так проводили свободные вечера у телевизора. По второй программе шла передача, посвящённая IV Съезду народных депутатов СССР. Транслировали выступление Сажи Умалатовой, отец Алексея ловил каждое сказанное ею слово:

- Я вношу предложение в повестку дня включить вопрос о вотуме недоверия Президенту СССР. Уважаемый Анатолий Иванович, я Вас очень прошу меня не перебивать! Я буду неприятные вещи говорить, я отдаю себе отчет, но я Вас прошу. Руководить дальше страной Михаил Сергеевич не имеет просто морального права. Нельзя требовать от человека больше, чем он может. Все, что мог, Михаил Сергеевич сделал. Развалив страну, столкнув народы, великодержавную страну пустил по миру с протянутой рукой. Не знаю, дорогие товарищи, может быть, вам импонируют эти подаяния, но меня они глубоко оскорбляют и унижают.
- Всё верно сказала, - вздохнул Ольгин-старший, - жаль, её предложение не прошло, но, факт остаётся фактом, Горбачёв больше не контролирует ситуацию, вся эта его Перестройка зашла уже слишком далеко, самому ему не остановиться. Значит, либо найдутся такие, которые его остановят, либо…
- Либо что? – спросил Алексей.
- Либо Советский Союз перестанет существовать.
- А может оно и к лучшему будет, папа? Вот, отделятся Прибалтика, Грузия, азиатские республики – мы не будем тратить на них столько средств, и ситуация, глядишь, наладится. к тому же, смотри, заработали кооперативы, на селе развивается фермерское движение, как альтернатива колхозам и совхозам. Мы больше не враги Соединённым Штатам, они нас поддержат, мы получим кредиты, Россия наконец-то станет частью цивилизованного мира.
- Если Союза не станет – произойдёт нечто ужасное, мало не покажется никому, - ответил отец мрачно, -  талоны и прочее, просто цветочки по сравнению с тем, что может случиться, а насчёт Штатов и всего прочего цивилизованного мира –  все эти разговоры – просто глубокое заблуждение.  Но, хватит на сегодня политики!
Антон Сергеевич переключил телевизор «Радуга» на Первую программу, где шла его любимая телепередача «Что? Где? Когда?». Ведущий передачи как раз объявил «Музыкальную паузу», и на экране появился В. С. Высоцкий с песней «Почему аборигены съели Кука».

- Папа, у тебя на бобинах много Высоцкого? – спросил вдруг Алексей.
- Достаточно много. Есть его записи у Шемякина, «Натянутый канат», «Автопортрет», Концерты в Торонто, Нью-Йорке. Записи все хорошие, с пластинок.
- А другие барды?
- Есть и барды, мне много чего привозили из Ленинграда, ведь там  знаменитый клуб авторской песни «Восток». Вот, смотри на полке -  Дольский, Городницкий, Клячкин,  Окуджава, Кукин, выбирай что хочешь.
- Не мог бы ты мне дать всё это на время? Хочу переписать  на кассеты, чтобы слушать со своей деки.
- Странно, такие певцы тебя никогда не интересовали, за исключением Высоцкого, ведь так? Но, если интерес появился – бери, у тебя классные катушечники, с них запишется без потерь качества.
- Спасибо, папа! – Алексей встал и взял четыре бобины, две с Высоцким, одну с Кукиным и ещё одну с Городницким, - я буду их потихоньку переписывать, возвращать, и брать следующие.

Он сам ещё не знал, для чего ему всё это нужно, было лишь осознание того, что сделать это необходимо…

Глава вторая

Последняя неделя уходящего 1990 года у Алексея Ольгина выдалась очень насыщенной. На заводе царила  суматоха, начальство торопило со сдачей готовой продукции, рабочие вверенного ему участка, как назло, наделали брака, и в результате этого перед самым Новым Годом он получил выговор с занесением в трудовую книжку. Алексей знал, что коллеги втихаря посмеиваются над ним, и это его очень угнетало, хотелось бросить такую работу ко всем чертям, но осознание того, что никакой альтернативы ей, на сегодня не имеется, выступало сдерживающим фактором, а вот дома, напротив, всё было хорошо.

В понедельник после работы ему без проблем удалось купить по талонам сахар в продуктовом магазине недалеко от завода, чему очень порадовалась мать, ну а в среду,  в гости к Ольгиным нагрянули Васюковы. Пока Григорий и Надежда обсуждали с Антоном Сергеевичем происходящее в Прибалтике, Алексей провёл Дениса в свою комнату и показал ему свои магнитофоны. Японские Revox, AKAI и SONY, находящиеся в идеальном состоянии, на ребёнка, в доме которого был всего лишь советский «Сатурн-202» произвели неизгладимое впечатление, а когда прямо перед ним была извлечена из коробки бобина с «Третьим Одесским концертом» и через несколько минут заиграла музыка, его глаза просто загорелись от восторга. Григорий, услышав голос Северного, тоже пришёл к ним,  долго дивился тому, что такие записи существуют в столь высоком качестве, потом достал две бобины с лентой «СВЕМА»  по 550 метров каждая, и осведомился у сына, какие концерты хотелось бы ему переписать.

- Вот этот, - отвечал Денис, - и ещё там, где  «В нашу гавань заходили корабли» исполняется!
- Можно? – Григорий перевёл взгляд на Алексея.
- Конечно, можно! – отвечал Ольгин, включая в сеть второй магнитофон.

Когда начался процесс записи, взрослые прошли к столу, а Денис попросил разрешения остаться, он был заворожён песнями и музыкой, видя это, Зинаида Сахмановна принесла ему в комнату кружку чая с большим куском торта. Этот вечер очень запомнился Алексею, он с большим удовольствием общался с Григорием и Надеждой, уделял внимание и их сыну, рассказывая  ему об Аркадии Северном всё, что знал сам. Маленький Васюков слушал  очень внимательно, очень сожалея при этом, что у Алексея дома нет ни одной фотографии этого певца и всех тех, кто принимал участие в его судьбе. Запись концертов закончили поздно вечером, расставаться не хотелось, но завтра утром всех ожидали трудовые будни. На прощание Григорий крепко пожал Алексею руку и в знак благодарности подарил ему литровую бутылку «Столичной», которую он, по его словам, привёз из самой Москвы, а Денис попросил разрешения как-нибудь прийти и записать что-нибудь ещё.

- Приходи, что-нибудь сообразим, - отвечал Алексей, потрепав его по голове.
- И мы Вас ждём с ответным визитом, Гриша недавно вернулся с Урала, мы Вам  покажем замечательные слайды! - сказала на прощание Надежда.

На следующий день по дороге с работы, в автобусе, Ольгину совершенно вновь вспомнился друг детства Валентин Павловский, школьные проказы, их первая совместно выпитая бутылка портвейна, гитарные посиделки, появилось мучительное желание снова оказаться в прошлом.  «Как жаль, что не существует Машины Времени», - размышлял Алексей, снимая куртку в коридоре своей квартиры. Дома никого не было, наскоро отобедав, оставив при этом немытую посуду в раковине, он ушёл в свою комнату, взял в руки старую гитару, к которой не прикасался уже, Бог знает, сколько лет, кое-как настроил её,  взял первые аккорды и запел:

Дым кольцами
Облаками там и тут
Разные у нас автобусы
У тебя другой маршрут…

«А что,- подумалось ему, - получается очень даже неплохо, во всяком случае, не хуже Юрия Кукина, что на отцовских бобинах!», и немного поразмыслив, затянул ещё одну песню, которая когда-то была их с Валентином коронным номером:

За меня невеста отрыдает честно,
За меня ребята отдадут долги…

Доиграв  до конца и отложив гитару в сторону, Ольгин вышел  выпить воды, то, как получилась песня, ему очень даже понравилось. Вернувшись в свою комнату, он достал бобину с чистой лентой, отыскал в шкафу стерео – микрофоны, аккуратно стёр с них пыль, и подключил  к своему магнитофону Revox B77.  Через десять минут  всё было готово к записи, нажав красную кнопку REC, менестрель, с – минуту перебирал гитарные струны, а затем заговорил:

- Здравствуйте дорогие  слушатели!  Нынче почему-то принято считать, что эпоха знаменитых подпольных певцов, таких, как Александр Галич, Владимир Высоцкий и Аркадий Северный, навсегда ушла в прошлое.  Это великое заблуждение, и сегодня мы докажем вам это! Итак, для вас поёт Макар Волжский!

Это его импровизированное вступление плавно перешло в песню «А я один сижу на плинтуаре тёмной ночью…», далее последовали уже опробованные им ранее композиции - «Дым кольцами»,  «За меня невеста отрыдает честно…», вслед за ними – «На знакомой скамье…»,  «А я нашёл другую…», «Шумит ночной Марсель…» и ещё многое и многое другое. За один присест, без перерывов Ольгин напел первую сторону бобины на 45 минут, лишь, когда лента кончилась, он перемотал её назад и включил воспроизведение звука через колонки. Записалось всё на удивление качественно, за прослушиванием получившегося музыкального материала его  и застал отец, который, вернувшись с работы, заглянул в комнату сына, услышав бренчание гитары.

- Алёша, ты снова решил заняться пением?! – изумился он.
- Да, решил, папа, послушай, как здорово записалось! – Алексей вновь включил  с самого начала  свой только что записанный концерт.
- Записалось,  может и здорово, в плане качества звука, но спел и сыграл ты очень хреново,- с грустью отвечал Антон Сергеевич, прослушав несколько песен полностью.
- Как это хреново, ты что?! Точно так же я пел когда-то на пару с Валентином,  ведь  сам тогда говорил, что у меня хорошо получается!
- Вот именно, сынок, это было тогда, в семнадцать-восемнадцать лет!  Для того возраста да – это вполне нормальное пение, ну а сейчас тебе уже тридцать два стукнуло, а ты всё не можешь вылезти из коротких штанишек, так и остался на уровне наивного подростка.
- А что, собственно, в моём исполнении не так?
- Да всё не так! Ну вот, как у тебя получился «Плинтуар», ты ведь даже ритм на гитаре не выдерживаешь, сбиваешься, что уж говорить про всё остальное. А зачем  «На знакомой скамье…» спел, эта песня совершенно не твоя.  Если хочешь чего-то добиться на музыкальном поприще – тебе надо для начала найти хорошего наставника и пройти курс обучения игре на инструменте, постараться поставить голос, а уже потом пробовать записываться на магнитофон. Мой тебе совет – сотри эту хрень и не позорься.
- Что ты такое говоришь, папа, вспомни свою молодость, как тогда пели во дворах и в туристических походах, точно так же, как спел сейчас я!
- Нет, так как ты сейчас, тогда точно не пели, за такое исполнение в мою молодость запросто можно было схлопотать по физиономии. Занимайся, чем хочешь, но большая просьба, не включай больше этого при мне! – сказав это, Ольгин-старший ушёл на кухню разогревать себе обед.

Алексей ничего не ответил. Высказывание Антона Сергеевича относительно спетых им песен его изрядно обидели, лишь возвращение матери разрядило, накалившуюся было, атмосферу. За ужином отец с сыном уже разговаривали и шутили между собой, как ни в чём, не бывало.

Следующий день, 28 декабря, пятница, был последним рабочим днём в уходящем 1990 году.  29-е и 30-е, соответственно, выходными, а понедельник 31-го на всех крупных предприятиях Саратова рабочим и служащим дали возможность отгулять за свой счёт. Тем не менее, несмотря на ещё один предстоящий выходной день, никакого ощущения праздника не было, снег на улицах города так и не выпал,  в магазинах было шаром покати, а не на шутку озлобленные люди проклинали на каждом перекрёстке плешивого генсека, который совсем недавно стал ещё и президентом СССР.

Вечером Ольгиным позвонил Артём, поздравил всех с наступающим Новым Годом и сообщил, что уезжает на каникулы к родителям мужа Натальи, которые жили где-то в Саратовской области.  Алексея это только порадовало, видеться с сыном ему не хотелось. В этот вечер он  подготовил  100-минутную кассету  MAXELL «хром» с «Первым Одесским концертом» Аркадия Северного и ранним субботним утром, почти сразу после открытия, появился в канцелярском магазине, рядом с приёмным пунктом студии звукозаписи «ВМТ».

Глава третья
Станислав Глухарёв сидел в своём киоске и читал газету «Советский  спорт», с наслаждением попивая при этом горячий кофеёк из термоса, всего одного взгляда, было достаточно для того, чтобы понять, что его дела процветают. Ольгин не спеша подошёл и протянул ему квитанцию.

- Доброе утро, - сказал он, сотворив на лице широкую улыбку, - надеюсь, мой заказ готов?
- Сейчас посмотрим, - отвечал Глухарёв, не поднимая головы.
Он взглянул на номер и дату, затем принялся рыться в большой коробке c кассетами, что стояла рядом.
- Вот, получите, - киоскер достал выбранный ранее Ольгиным BASF, продолжая при этом читать газету, -  Михаил Звездинский, 1990 год, у нас не бывает задержек.

Чтение настолько его поглотило, что всё остальное вокруг воспринималось им уже как второстепенное, Алексей забрал кассету и из любопытства взглянул, что же в этой газете может быть такого интересного. Оказалось, хозяин киоска читал большую статью на первой странице о команде-победительнице чемпионата СССР по футболу за этот год – киевском «Динамо». «Тупой футбольный фанат!»- подумал он и громко откашлялся, звук его кашля наконец-то вернул Глухарёва в реальный мир.
- Вы хотели что-нибудь ещё?- осведомился он.
- А может быть, на самом деле что-то хотели Вы? -  ответил вопросом на вопрос Ольгин, улыбнувшись при этом ещё шире.
- Ах, да, вспомнил, - Глухарёв допил кофе и отложил газету в сторону, - Вас ведь, вроде, Алексеем зовут, и Вы, как я догадываюсь, что-то с собой принесли?
- Да, что-то принёс.
- Тогда милости просим! – Станислав открыл дверь киоска, - хорошему человеку мы всегда рады!
Оказавшись внутри, Ольгин не произнося ни слова, положил свой MAXELL, который записал вчера рядом с магнитофоном, Глухарёв взял его в руки и внимательно осмотрел.
- Кассетка, конечно, что надо, - констатировал он, - а вот произведёт ли на меня впечатление, то, что на ней записано - большой вопрос.

 В это время рядом с киоском появился худощавый юноша лет 16-17, по всей видимости, учащийся  ПТУ. Причёска в стиле «ирокез» говорила о его принадлежности к той части молодёжи, о которой пел Владимир Асмолов:

Дети смутного времени -
Панки,
Вы эпохи застоя подранки.
И, конечно, ни розги,
Ни пряники
Ну не трогают вашей души…   

- Стас, привет, – обратился он к Глухарёву, - наконец-то мне удалось до тебя добраться. Скажи, как у вас на студии качество записей «Алисы»? Меня очень интересует их крайний альбом – «Шестой лесничий».
- Привет, Миша, качество очень хорошее, ни одной жалобы  относительного звука к нам ещё не поступало.
- А с чего вы пишете? С пластинки «Мелодии»?
- Ни в коем случае. Этим летом, когда Костя приезжал в Саратов, он решил нанести визит к нам на «ВМТ». Пришёл вместе со своим басистом – Петром Самойловым.  Я разговаривал с ними, ну примерно так, как с тобой сейчас, Кинчев оказался не только талантливым музыкантом,  но и очень приятным в общении человеком, он высоко оценил нашу студию, сказав, что у нас делается  нужное дело, продвигается рок-культура в массы.  Мы пили вместе  с ними портвейн,  основательно так пили, а потом эти ребята совершенно бесплатно дали нам переписать «Шестого лесничего» со своего оригинала, который оказался у них с собой. Так что у нас – первая копия этого альбома.
- Здорово! – с восхищением в голосе произнёс подросток Миша, - Хотел бы я оказаться в тот день у вас на «ВМТ»! А предыдущий альбом, «БлокАда» как? Он вам не давал его переписывать?
- Нет, - Глухарёв покачал головой, - с ним другая история. Ты ведь, конечно знаешь, что «БлокАда» записывался Андреем Тропилло в Ленинграде?
- Конечно, знаю.  Я как раз собираюсь поехать туда к друзьям.
- Наш человек в Городе над Вольной Невой вышел на Тропилло, переписал с него этот альбом, и выслал копию нам по почте. Так что у нас и с него имеется первак.
- Стас, записывай мне оба этих альбома. Вот кассета! - в руке Миши появился новенький, только что распечатанный «DENON».

Глухарёв принял кассету, заполнил фирменный вкладыш и сделал запись в своём журнале приёмки.

 - С тебя восемь рублей, - сказал он, закончив все свои манипуляции.
- А вообще, дороговато вы берёте за запись, - вздохнул Миша, протягивая красный червонец с Дедушкой Лениным, - было бы у вас хотя бы по три рубля за сторону, я бы ещё и «КИНО» записал.
- Цены формируются не мной, приятель, - строго отвечал Станислав, давая своему клиенту два рубля сдачи, - до встречи через неделю. К этому времени у нас должны появиться новинки отечественной рок-музыки, так что ожидай.
- Увидимся! – панк ушёл, насвистывая себе под нос какой-то одному ему известный мотив.
- Вот, это моя работа, - Глухарёв повернулся к Ольгину, - и так каждый день, с 10 до 19.00, кроме воскресенья, в воскресенье магазин закрыт на выходной.
- И много заказывают музыки?
- Много, у меня есть постоянные клиенты, такие, как этот Миша. Сейчас ещё рановато, а вот где-то во второй половине дня наблюдается самый пик, народ идёт с работы домой, образовываются даже очереди, и каждого надо обслужить, к каждому постараться подобрать индивидуальный подход.
- Ну, как идёт обслуживание, и каков этот индивидуальный подход, я только что видел, Вы очень лихо проехались по ушам этого панка о Константине Кинчеве и первых копиях с его оригиналов. Интересно, это у Вас была такая «домашняя заготовка» или же чистая импровизация?
- А какая разница? – в голосе Глухарёва зазвучала обида, - Главное, что он поверил и оплатил заказ, можете не сомневаться, этот парень останется, очень доволен тем, что получит, его запись будет в разы превосходить по звуку  то, что было издано  «Мелодией», наши операторы сделают всё, как надо. Я вроде уже рассказывал про Егора Борисова, это просто мастер на все руки, хотя, о чём это я, надо же послушать, наконец,  то, что Вы мне принесли!
Он  надел наушники и включил свой SHARP.  Ольгин с интересом наблюдал за работником студии, а у того по мере прослушивания концерта Аркадия Северного раскрылся от удивления рот, и глаза чуть не вылезли из орбит.  Дрожащей рукой Станислав покрутил ручку громкости, подвигал пятиполосный  эквалайзер, затем нажал на кнопку STOP и перевёл взгляд на Алексея.
- Это копия с бобины, так? – спросил Глухарёв, запинаясь от волнения.
- Совершенно верно.  Её демо-версия.
- Просто бомба, а не запись! – работник кооперативной студии  промотал кассету немного вперёд, затем отключил наушники, оставив магнитофон в воспроизводящем режиме и включив при этом звук громче. Послышалась задорная песня Северного:

На Одессе жил Алёша Рыжий,
Был он парень умный и могуч,
В обращенье был со всеми милый,
Но язык был враг его трескуч…

Наступило молчание, которое нарушил Ольгин, чувствовавший себя в этот момент как Наполеон после победы при Аустерлице.

- Ну что же,  Звездинского я получил, теперь, наверно, пойду его слушать, - он протянул руку с целью извлечь свою кассету из магнитофона.
- Подождите, пожалуйста, не уходите вот так! – остановил его Глухарёв. Было видно, с каким трудом он подбирает нужные ему слова, - может быть, перейдём друг с другом на «ты»?
- Я совсем не против этого, - Алексей ответил ему, как можно более дружелюбно, - тем более,  ведь мы примерно одного возраста.

Их разговор прервала женщина бальзаковского возраста одетая в дорогущую шубу, которая нынче в Саратове совсем не соответствовала погодным условиям, она пришла за  заказом, который состоял из шести кассет. Ольгин успел по вкладышам увидеть, что же там ей записали - Bad Boys Blue, Modern Talking, Secret Service, C.C. Catch и ещё что-то в том же духе, всё это было на слуху, музыку такого плана слушали очень многие, но у самого  Алексея она не вызывала никого интереса.

- Алексей,- вернулся к их разговору Глухарёв, когда женщина ушла, - есть ли у меня возможность, получить от тебя такую запись Северного? Например, как насчёт обмена её на что-нибудь?
- Стас, не будь таким наивным. Неужели ты думаешь, что я стану менять  первую копию с катушки Рышкова на эту вашу студийную тиражку?!
- У меня есть то, что может тебя заинтересовать, - с этими словами Станислав достал из своего закутка ещё одну коробку с кассетами, которая при первом взгляде совершенно не бросалась в глаза.
- Александр Спиридонов. Комар, - прочитал Ольгин, -  это ещё кто такой?
- Очень талантливый блатной певец из Воронежа.  Я, кстати, его земляк. Послушай, тебе он должен понравиться. В каталогах «ВМТ» его нет. Это из моей личной фонотеки.
- Включи, послушаю, - Алексей взял у Станислава наушники.

 Он прислушался. До его слуха донесся звон стаканов вперемежку с гитарой, затем голос певца:

Заблистали капельки хрустальные
На твоих напудренных щеках
Отчего глаза твои печальные
Пристально так смотрят на меня

Ты цветешь то розою душистою
Расцветаешь в призрачные дни
Ты для нашей жизни слишком чистая
Слишком чисты пальчики твои…

- Ну как? – спросил Глухарёв, пытаясь по выражению лица Алексея угадать его реакцию, - Что скажешь?
- На гитаре играет интересно, вокал средненький, а качество записи – на тройку с минусом, - отвечал Ольгин, кладя наушники на стол.
- На самом деле у меня много чего есть из подпольных записей, - не унимался Станислав, - например, ансамбль «Орион», из города Енакиево.    Этих ребят я отношу к так называемой «большой четвёрке»: «Орион», «Слепые», «Магаданцы» и «Воркутинцы», все остальные - уже другая весовая категория. Давай, поставлю, послушаешь.
- Что-то не хочется, - поморщился в ответ Ольгин, он уже прекрасно представлял, что ему будет предложено.
- Ну, тогда может быть я смогу записать этот концерт у тебя за деньги? Сколько это будет стоить?
- Дорого, очень дорого.
- Назови свою цену!
- В 1980-м году Николай Рышков за перезапись со своей мастер-копии брал с клиентов полтинник, вот, и подумай, сколько может стоить перезапись сейчас, в 1990-м, уже с его оригинала.
- Значит, никакой возможности нет, - с грустью в голосе произнёс Глухарёв,- такие суммы для меня неподъёмны. А ведь я, тоже, как и ты, очень люблю этот жанр, с детства…

Ольгину  почему-то стало Станислава жаль, ему вдруг вспомнилось жаркое саратовское лето 1984 года, парк Липки, разговор у пивного ларька с человеком, похожим на Юрия Никулина. «Ещё один важный поворот! - услышал он свой внутренний голос, - Сейчас необходимо сделать точное движение вёслами, что бы направить лодку в нужном направлении, немедленно!».

Алексей взял в руки свою кассету и со значением в голосе сказал:

- Знаешь, Стас, я, не могу дать тебе запись в рамках обмена, и ты не можешь у меня её купить, но, есть ещё один вариант, я могу подарить тебе  эту кассету просто так. Она твоя!

С этими словами он снова положил её рядом с магнитофоном Глухарёва,  и тот прямо застыл на месте, его разум отказывался поверить, что это всё с ним происходит наяву.

- Бери, это подарок, - повторил Ольгин, - я сделаю себе новую кассету с этим концертом без проблем. Надеюсь, этот сегодняшний день будет началом нашей дружбы, кто знает, может быть придёт такой час, когда ты мне тоже окажешь какую-нибудь важную услугу!
- Не сомневайся в этом, я ценю настоящих друзей! – воскликнул Глухарёв, забирая подарок, крепко пожав при этом Ольгину руку, - этот концерт будет настоящей жемчужиной в моей фонотеке!
- Я рад, что ты рад, - отвечал Алексей.
Он хотел ещё что-то сказать, но в магазине вдруг выключили свет, видя его удивление, Глухарёв сделал знак рукой, давая понять, что ничего такого не произошло.
- Всё нормально, просто наступил обеденный перерыв, с 13 до 14.00. У тебя есть сегодня какие-то неотложные дела?
- Совершенно никаких.
- Здесь рядом  пирожковая, я обычно там обедаю. Не желаешь мне составить компанию?
- Мне она знакома, пойдём, сто лет там не был.
Пирожковая находилась прямо напротив канцелярского магазина,  Ольгин знал её с детства, мальчишкой он частенько бегал туда после школы. Помещение, где она располагалась, было сравнительно небольшим, здесь всегда  царили порядок и уют, высокие столики, предназначенные для еды стоя, уже одним своим видом манили к себе, в этом предприятии общественного питания никогда никого не обсчитывали, а слава о пирожках, которыми потчевал посетителей его коллектив, гремела по всему Саратову. Глухарёв, не задерживаясь, взяв себе четыре жареных пирожка с рубленым мясом и кофе с молоком, расположился в самом углу, Ольгин ограничившись, чаем и слойкой с повидлом, тоже присоединился к нему.

- Я тебе уже говорил, что родился в Воронеже, - рассказывал о себе Станислав, - вырос в простой рабочей семье. Мать работала воспитателем в детском саду, отец – электриком на заводе, он много пил, частенько скандалил, так что детство у меня было, прямо скажем, невесёлое, даже своего футбольного мячика не имел, чего уж там говорить о каких-то модных шмотках. Когда подрос, связался с плохой компанией, несколько раз нарывался на неприятности, но, нет худа без добра, научился постоять за себя  в драке. Тёплыми летними вечерами мы собирались во дворе, играли на гитарах, что-то пытались петь, вот так я впервые и познакомился с песнями из репертуара Аркадия Северного, просто влюбился в них. Поступив в техникум, со стипендии скопил  денег  на простенький магнитофон, начал потихоньку записывать музыку, имелись у меня концерты того же Северного,  Высоцкого, Комара, и других, им подобных, качество звучания, разумеется, было самое отвратное, но это тогда меня волновало меньше всего. Потом, как-то случайно мне попал в руки журнал «Радио», я увлёкся, и вскоре стал радиолюбителем, точнее, радиохулиганом, представляешь, что это такое?
- Да, конечно, - Ольгин кивнул, - это было опасным делом, запросто могли запеленговать.
- Вот, меня и запеленговали.  Думаю, произошло это не просто так, тогда ведь, в ту пору, сексотов полно было, как, между прочим, и сейчас. Ко мне приехали, провели обыск, конфисковали всю аппаратуру, выписали 50 рублей штрафа, из техникума после этого отчислили, и я пошёл в Армию. Там тоже случилась нехорошая история, дал по морде старшему лейтенанту, ну и получил за это два года дисбата. Моя служба проходила недалеко отсюда, и после её завершения я решил не возвращаться домой, где родители мне были совершенно не рады, а встретив свою будущую жену, остаться здесь. Сам-то, кстати, женат?
- Разведён. Сыну уже 10 лет.
- А мы пока ребёнка так и не решаемся завести. Ты же видишь, что творится вокруг, займёмся продолжением рода, когда это закончится.
- Закончится, что? – не понял Алексей.
- Вся эта Перестройка. Горбачёв уже всех достал, хорошо, что наконец-то появилась реальная ему альтернатива – Борис Ельцин. Погоди, он скоро прогонит Мишу и всех этих коммуняк ко всем чертям, вот тогда мы заживём!
- Работа в студии звукозаписи тебя устраивает? – прервал его речь Ольгин, решив, что много болтать о политике в стенах пирожковой не следует.
- Это, всё же, далеко не худший вариант, - отвечал Глухарёв, прикончив свою еду, - у меня оклад в 150 рублей, я всего лишь приёмщик.  Операторы, работающие у нас, те, которые имеют свои музыкальные коллекции и непосредственно выполняют заказы, получают, естественно, гораздо больше. Наш хозяин, Дмитрий Пирогов, тот вообще просто купается в деньгах. У меня, по сравнению с ними, не густо, но я помимо этого немного приторговываю здесь тайком от начальства своими собственными кассетами, так что концы с концами свожу, к тому же – это  занятие, которое мне нравится. Да, приходят ко мне люди самые разные, бывают и неадекватные, но тут уж ничего не сделаешь. А ты где работаешь?
- Мастером цеха на заводе, - Алексей тоже допил свой чай, - не пора ли нам возвращаться?
- Действительно пора! – воскликнул  Глухарёв, взглянув на часы, - пойдём, а то опоздаем! Посидишь со мной ещё немного?
- Посижу, ведь не каждый день удаётся встретить близкого себе по духу человека.

На самом деле болтовня Глухарёва Ольгину уже порядком надоела, но интуиция подсказывала ему, что этот говорун может оказаться ему полезным, причём очень скоро. «Ладно, побуду с ним до вечера! - решил Алексей, возвращаясь в канцелярский магазин, - как-нибудь перетерплю!»  На улице Глухарёв снова вернулся к теме Бориса Ельцина, он долго тараторил о том, что именно такой человек, жесткий, решительный, ненавидящий партийную номенклатуру и КГБ, необходим современной  России.

- А посмотри, как здорово он в теннис играет, настоящий спортсмен! – восхищался Станислав, - Уверен, он и для развития нашего футбола очень многое может сделать, вот, станет Борис Николаевич президентом России, и наша сборная завоюет титул чемпионов мира!
- В теннис Ельцин действительно играет хорошо, – заметил Ольгин, пропуская Глухарёва в киоск первым, -  в остальном – поживём-увидим.

Магазин  снова заработал, а вместе с ним и филиал студии ВМТ. Начали подходить заказчики, надо было заниматься своими непосредственными обязанностями, и в течение получаса у Станислава уже не было возможности продолжать разговор. Ольгин этому был только рад, находясь рядом, он мог наблюдать, за всем, что происходило вокруг, ни на что не отвлекаясь. Когда народ немного схлынул, Алексей поинтересовался, насколько сейчас интересна слушателям музыка в их любимом жанре.

- Её заказывают, но нельзя сказать, что очень много, - отвечал Глухарёв, раскладывая по коробкам кассеты, - старых магнитофонных исполнителей, тех, которых мы с тобой любим, как я тебе уже говорил ранее, у нас не так много, и их спрашивают мало. Пользуются спросом Шуфутинский, Новиков, Токарев. Из новых  – Анатолий Полотно, Николай Тюханов, Асмолов, Бычков. Пишут большей частью на компакт – кассеты, а бобины уже отходят…
- Уважаемые господа, – раздался вдруг знакомый Ольгину голос, - кто хозяин этого ларька?
- Я хозяин, а в чём дело? – Станислав  резко повернул голову к посетителю.

Ольгин тоже взглянул на того, кто пришёл, и узнал в нём Андрея Голубева. Товарищ Андрей мало изменился за эти пять лет, только черты лица стали ещё более жёсткими, а глаза приобрели какой-то холодный металлический блеск. На нём было шикарное кожаное пальто, голову покрывала чёрная кепка - фуражка, а шея завязана белоснежным шарфом. Правой рукой он достал из кармана кассету SONY и положил её прямо перед носом Глухарёва.
- Это художество ты мне вчера продал, ведь так? – осведомился Голубев, - твоей рукой написано вот это: «Слепые. Курские соловьи»? Сторона А – «На старинном Иркутском вокзале. 1972 год», Сторона В – «Фонари Ростова. 1971 год».
- Да, моей рукой.
- И что же это такое по твоему собственному разумению?
-  Это легендарный ансамбль, просто «Битлз» советской подпольной музыки. Музыканты – одарённые слабовидящие ребята со всего Союза,  круче их не было ничего в этом жанре, поэтому я и порекомендовал вчера вечером это приобрести, лучшего качества звучания этой фонограммы просто не найти.
- А с моей точки зрения - это просто подзаборщина какая-то, такие певуны-музыканты были и есть в каждом посёлке областного значения.  Я уж не говорю о том, что звучание этой кассеты на самом деле сравнимо с теми звуками, которые издаёт мой унитаз, когда в нём спускают воду!
- К сожалению, оригинала этой записи не существует. Так получилось, что мать одного из солистов ансамбля услышала, как её сын поёт матерные песни, типа, «Есть русское слово в народе…», разозлилась, взяла магнитофон вместе с бобиной, облила бензином и сожгла их у себя во дворе, так и погиб оригинал, а это – первая копия с него.
- Вот что, приятель, - поморщился Голубев, - хватит мне парить мозги, надоело уже. Вот тебе твоя кассета, ты мне возвращаешь 27 рублей, плюс к ним стольник в качестве компенсации за моральный ущерб, и мы с тобой полюбовно расстаёмся навсегда. Лады?
- Не слишком ли жирно срать потом будешь?! – с нескрываемой злостью в голосе отвечал Глухарёв.
- А вот грубить мне ни к чему, - Товарищ Андрей, в отличие от него был совершенно невозмутим, - грубость не решит создавшуюся проблему, а лишь усугубит её. У меня, между прочим, очень много свободного времени, я  могу съездить в вашу студию к Пирогову и показать ему то, что ты мне всучил, он очень огорчится, узнав, что здесь продаётся левая продукция сомнительного качества, и тем самым подрывается престиж его фирмы. Тебе, нужны неприятности, парень?
- Оказывается, передо мной стукач! Ненавижу таких! - поняв, что его посетителю известна фамилия владельца «ВМТ», Станислав окончательно вышел из себя, - твоё счастье, что я сейчас на работе, а если в другом месте - без слов дал бы тебе в лобешник, и ещё пинка вдогонку.
-  Ты это, серьёзно, что ли?! - усмехнулся Товарищ Андрей, - что же, выйди,  покажи, на что ты способен, я посмотрю, ведь, как говорится, ****еть – не мешки ворочать.
- Ты нарвался! – Глухарёв резко встал и, прежде чем Ольгин успел его остановить, вышел из киоска, захлопнув за собой дверь, - Вот он я, и что ты теперь скажешь, урод?

Алексей остался наблюдать за происходящим изнутри. Станислав и Андрей были одного роста, конечно, Глухарёв  выглядел более внушительно: широк в плечах, мускулист, да и размеры его кулаков весьма впечатляли, но, тем не менее, он заметно нервничал, а Голубев, напротив, сохранял полное спокойствие, его лицо не выражало никаких эмоций, он даже не вытащил рук из карманов своего заграничного пальто, и лишь  взглянув в лицо своего недруга, сказал:

- Пойдём, на свежий воздух, там и поговорим!

Они оба проследовали к выходу, на улице начинало уже смеркаться, короткий декабрьский день заканчивался. Ольгин не мог видеть происходящего с той стороны окон магазина, но он заметил нечто другое – два коротко стриженых мордоворота, которые до этого лениво рассматривали у прилавка школьные альбомы для рисования, быстро направились на улицу вслед за Глухарёвым и Голубевым.  Сердце Алексея почувствовало беду, какое-то время он размышлял, как поступить в создавшейся ситуации, и в итоге решил, что лучше всего набраться терпения и ждать.

Его расчёт оправдался, ожидание оказалось совсем коротким, не прошло и пяти минут, как в магазин  снова вошёл Глухарёв, вернее, не вошёл сам, а его ввели под руки те самые двое ребят, на которых обратил внимание Ольгин. Широко раскрытые карие глаза Станислава тупо смотрели вперёд,  было очевидно, что на самом деле они не видели ничего. Из его разбитой нижней губы хлестала кровь, стекая при этом по подбородку прямо на ворот его идеально выглаженной рубашки и далее – на галстук, позади этой троицы шагал Товарищ Андрей, он еле сдерживал смех. Сопровождающие, не говоря ни слова, и не обращая при этом никакого внимания на Алексея, запихнули Глухарёва обратно в киоск, и как ни в чём, ни бывало, отойдя в сторону, принялись дальше рассматривать канцелярские принадлежности. С минуту Станислав сидел неподвижно, затем, молча, достал деньги, отсчитал 127 рублей и протянул их Голубеву.

- Надеюсь, ты хорошо усвоил этот урок, - произнёс Голубев, убирая купюры в портмоне, - больше никогда не начинай ничего подобного, если нет стопроцентной уверенности, что сможешь это достойно закончить. Передавай от меня привет радиохулиганам Воронежа!

В эту самую минуту его взгляд встретился с взглядом Ольгина, Товарищ Андрей сразу узнал своего бывшего подчиненного, подмигнул ему, затем развернулся и пошёл прочь. Вслед за ним магазин покинули и мордовороты, а Ольгин, повернулся к киоскеру. Глухарёв представлял собой жалкое зрелище и напоминал собаку, которой отрезали хвост, рана на его губе продолжала кровоточить.

- Голова не кружится? – осведомился Алексей.
- Немного есть, - Станислав кивнул.
- Тебе к врачу хорошо бы обратиться. Не исключено, что ты получил сотрясение мозга.
- Никаких врачей,  Пирогов  не должен узнать о происшедшем, я оклемаюсь. Тут неподалёку аптека, надо туда сгонять, мне необходима вата, марля и перекись водорода.
- Сиди здесь, я сейчас! – Алексей поспешил в аптеку.

Вернувшись, он застал Глухарёва сидящего на стуле, прислонившимся спиной к стенке. Его голова склонилась на бок, глаза были закрыты. «Не дай Бог Стас тут копыта отбросит, - подумал Ольгин, - ну и приключения у меня выдались прямо под Новый Год!».  К счастью, его опасения оказались напрасными, пострадавший очнулся, взял перекись водорода и самостоятельно обработал свою рану. Его манипуляции прервал стук в окошко.

- Что там у вас происходит? – донёсся раздражённый мужской голос, - вы сегодня работаете?
- Лёха, - голос Глухарёва стал умоляющим, - прошу, как друга, подмени меня, пару часов, это совсем не сложно, принимать и выдавать заказы.
- Раз уж сегодня  такой день – давай попробуем! – отвечал Ольгин, - Что я должен делать?
- Всё очень просто. Заказ стоит 4 рубля – 45 минут, это ты знаешь. Посмотри, перед тобой журнал приёма, открой его на последней заполненной странице. Открыл, нашёл?
- Да, нашёл.
- Прекрасно! При приёме кассеты или бобины заносишь в этот журнал порядковый номер заказа, его содержание и полученную от клиента сумму.  Далее вот фирменные вкладыши – большая стопка справа, берёшь один из них и заполняешь. Заказчику выдаёшь квитанцию, куда вписываешь номер заказа, эти квитанции – вот они, рядом  – другая стопка, которая меньше. Кассеты и бобины кладёшь в сумку на полу. А вот в этом рюкзаке – готовые заказы. Как их находить, ты уже догадался – по номеру. Всё очень просто. Открывайся, у тебя получится!

Не дожидаясь ответа Ольгина, Глухарёв распахнул окно киоска, а сам отодвинулся в  сторону. Недовольным посетителем оказался мужчина  средних лет, на голове которого была спортивная вязаная шапочка «Петушок».

- Ну, наконец-то, - сказал он, - у меня времени в обрез, а здесь какой-то бардак. Давайте скорее мою кассету!

Алексей забрал у него квитанцию и нагнулся к рюкзаку.  Удача сопутствовала ему, искомая кассета TDK оказалась почти на самом верху.

- Группа «Мираж».  «Звёзды нас ждут» - 1987 год, «Снова вместе» -1988, - прочитал он на вкладыше, - если всё верно, то получите!
- Да, это оно! – мужчина забрал кассету и поспешил дальше по своим делам.

Ольгин обернулся к Глухарёву. Тот с улыбкой поднял большой палец правой руки вверх.

- Здравствуйте, молодые люди! – к приёмному пункту подошёл старик, опирающийся на трость, - Не могли бы вы мне уделить немного своего рабочего времени?
- Конечно, слушаю Вас. Что бы Вы хотели заказать? – Алексей приготовил ручку.
- Дело в том, что я был здесь, в магазине утром, у вас играла музыка, пел Аркадий Северный.  Есть ли ещё что-нибудь в таком же духе?
- А нельзя ли более конкретно? Постараемся подобрать из того, что есть.
- Когда-то, ещё в 70-х, у меня была запись: ансамбль, они пели «Поспели вишни в саду у дяди Вани», «Колымская ГЭС», «Увяли розы». Бобина была где-то на час.
- Перед песней «Увяли розы» там идёт вступление солиста: «Крутому другу – Лёне Павлову», - поинтересовался Ольгин.
- Это ВИА «Магаданцы», - подал голос Глухарёв, - есть у нас этот концерт, на самом деле он полтора часа идёт.
- Совершенно верно, «Магаданцы», - продолжал  Ольгин, -  на самом деле в оригинале этот концерт порядка двух часов записи,  и солистом в этом ансамбле был Анатолий Иванович Мезенцев, тот самый, который позднее  на пару с Аркадием Северным в Тихорецке пел.
- Я бы очень хотел эту запись. Дело в том, что мне внук на 75-летие подарил японский  кассетный магнитофон, и вот, он у меня почти год, как стоит, пылится, слушать нечего. Всякие Юры Шатуновы, да Жени Белоусовы – это не для меня, а вот такие песни – частичка моей молодости.
- Конечно, мы запишем Вам «Магаданцев», не проблема, – Алексей раскрыл журнал приёмки.
- Подождите, - снова заговорил Станислав, - Лёха, посмотри внимательно, вроде  у нас должна быть готовая кассета с этим ансамблем!

Алексей встал со стула и принялся перебирать кассеты, которые были предназначены специально для продажи.  Ему не без труда удалось отыскать одну, где на вкладыше  было написано  - ВИА «Магаданцы» 1973 год. Он аккуратно вынул её из футляра и вставил в магнитофон Станислава. Как только заиграла песня «Люблю цыгана Яна» лицо старика преобразилось.

- Да, сынки, это как раз то, что я хотел! – растроганно произнёс он, протягивая деньги Ольгину, – Вы просто молодцы! Собирайте и берегите такие записи, это наше культурное достояние. Пройдут годы, «Ласковый май» забудут, а «Магаданцы» - останутся. Дай вам Бог здоровья!
- Ну, надо же, какой дед! -  Ольгин повернул голову к Глухарёву, когда они остались вдвоём.
- Я говорил, люди сюда приходят самые разные, а у тебя, значит, и «Магаданцы»  в двухчасовом варианте имеются? – Глухарёв уже окончательно пришёл в себя.
- Есть, а в каком качестве – ты наверно догадываешься! Копия непосредственно с катушки Лёни Павлова, Рышков  дерьма не держал.

Ольгин хотел продолжить разговор, но появился ещё один посетитель, а вслед за ним ещё один, и ещё. Оформляя и выдавая заказы, Алексей поймал себя на мысли, что ему совсем не в тягость этим заниматься. Вот так сидеть в киоске, пить кофе или чай, слушать музыку, общаться при этом с людьми на самом деле гораздо интереснее, чем бегать по заводу и смотреть на полупьяных слесарей да фрезеровщиков. Зарплата в 150 рублей, по нынешним временам – конечно же, маловата, однако, Глухарёв говорил, что операторы звукозаписи получают гораздо больше…

Вот так незаметно пришло время закрываться. Станислав встал, и принялся укладывать кассеты в сумку и рюкзак. Закончился ещё один его рабочий день.

- Ты меня очень выручил, - сказал он Алексею, - Один я бы сегодня точно не справился.  Ну и за Северного – ещё раз моя отдельная благодарность.
- Мне было интересно посмотреть, как организована работа вашей студии, - отвечал Алексей, - рад, что смог помочь. Интересно, у вас там случайно не найдётся никаких вакансий для меня?
- Знаешь, может и найдётся, всё же ты обладаешь уникальной фонотекой, которой нет ни у кого. Хочешь, переговорю с Пироговым, посмотрим, что он скажет.
- А почему бы и нет, если будет со стороны твоего хозяина какое-нибудь интересное предложение, я приму его.
- Прекрасно, напиши номер своего телефона, - Глухарёв протянул Ольгину шариковую ручку.

Алексей сделал надпись на обратной стороне фирменного вкладыша студии «ВМТ», а  Станислав, одев поверх своего пиджака куртку, сшитую в каком-то кооперативе, взяв сумку и рюкзак, набитые до отказа кассетами и бобинами, закрыл киоск на замок.

- Мне показалось, что ты знаешь того типа, с которым я сегодня схлестнулся, - заметил он, оказавшись на улице.
- Нет, не знаю, - соврал Ольгин, - а как ты объяснишь хозяину свою травму на лице?
- Скажу, поскользнулся и упал. Надеюсь, такое объяснение его устроит.
- Ну что же, Стас, тогда позволь мне поздравить тебя с наступающим Новым годом! Пусть он будет лучше года уходящего.
- Спасибо, друг!
Алексей и Станислав пожали друг другу руки и расстались у дверей магазина. Только оставшись один, Ольгин почувствовал, как на него накатывается усталость, и поспешил домой, этот день для него оказался слишком богатым на события…

Глава четвёртая

Рано утром первого января 1991 года в его квартире раздался телефонный звонок, Алексей соскочил с дивана и в одних семейных трусах бросился в коридор, где находился аппарат.

- Алло, я Вас слушаю! – сказал он, тяжело дыша  прямо в трубку.
- Лёха, привет! – раздался весёлый голос Глухарёва, - Как погулял в новогоднюю ночь?
- Нормально погулял, -  Ольгин-младший изо всех своих сил пытался скрыть раздражение в голосе, - а что стряслось, знаешь ли, который сейчас час?
- Знаю, ровно 10 утра, самое нормальное время,  я привык вставать как в Армии – в 6.00, и чувствую себя великолепно. Надеюсь, ты вчера не перебрал?
- Нет, не перебрал.

Алексею очень хотелось как можно скорее прекратить этот разговор, так как стоять раздетым в коридоре при отвратительно функционировавшем отоплении в доме было очень неприятно, но Глухарёв похоже, напротив, был настроен на долгое общение.

- Вот это правильно, злоупотреблять алкоголем не следует, это тебе даже сам Горбачёв подтвердит! – и, упомянув фамилию президента СССР, Станислав громко рассмеялся, - Теперь о деле, с тобой хочет познакомиться Пирогов. Что скажешь по этому поводу?
- Я не против знакомства, почему бы и нет.
- Тогда в пятницу, четвёртого числа подходи ко мне,  ближе к закрытию, поедем в нашу контору.
- Подойду. Ехать недалеко?
- Минут 30 на трамвае, до кольца. И вот ещё что, я продемонстрировал Дмитрию твой подарок, он просто охренел в прямом смысле этого слова, попросил, что бы ты на встречу с ним привёз полный каталог всех записей, которые у тебя имеются, а так же три демо-кассеты. На одной из них должен быть любой, с твоей точки зрения лучший по звучанию, Аркашкин концерт, кроме Тихорецкого, на второй – худший, ну а на третьей пусть будет любой другой исполнитель, который тебе самому больше других нравится, успеешь всё это подготовить к пятнице?
- Успею, - отвечал Алексей, немного подумав, - если вдруг возникнут какие-либо форс-мажорные обстоятельства,  предупрежу тебя заранее.

Известие о том, что им заинтересовались, вывело его из сонного состояния, холод в квартире уже не ощущался, напротив, ему даже стало немного жарко.

- Как твоё лицо, Стас? –  неожиданно вырвалось у него само собой, - Губа зажила?
- Всё в ажуре, - Глухарёв снова рассмеялся, - а этого борзого парня я ещё найду и поквитаюсь с ним!

«Нет, приятель -  с иронией подумал Алексей, - не по зубам тебе будет Товарищ Андрей, какой же ты всё-таки тупой, фанат футбольный!»

Разумеется, ничего подобного вслух Станиславу он не сказал, а напротив, поблагодарил за дружеское участие в делах и, любезно распрощавшись, повесил трубку телефона. В это время из своей спальни вышел отец,  тоже разбуженный утренним звонком.

- Алёша, кто это был? – спросил глава семьи.
- Один мой знакомый, не волнуйся, папа, ничего не случилось!
- Передай ему, что бы больше не звонил в такую рань! – сказав это, Ольгин-старший ушёл на кухню, а его сын  юркнул в ванную комнату чистить зубы.

Через двадцать минут он уже завтракал на пару со своим родителем. Антон Сергеевич пил крепкий кофе, а Алексей – чай.

- Скажи, сынок, - вдруг неожиданно обратился к нему отец, - когда ты, наконец, устроишь свою жизнь?
-  Это в каком смысле?
- В том самом, когда ты женишься? Мама и я, мы оба очень переживаем, ты до сих пор один, а ведь тебе уже за тридцать.
- Я до сих пор не встретил ту женщину, с которой мог бы связать свою судьбу, а ещё один брак, подобный тому, что был у меня с Натальей мне не нужен.
- Смотри решать, тебе, - в голосе Антона Сергеевича сквозило разочарование от ответа сына.
- Да, решать мне, и давай прекратим этот разговор, - Алексей встал и вышел из-за стола, - позволь мне заняться своими делами.
- Только помни: я и мать, мы ведь не вечны, - неслось ему вслед.

Ольгин-младший пропустил эти слова мимо своих ушей, и заперся в своей комнате, все его мысли были заняты предстоящей встречей с директором студии «ВМТ». «Этот Пирогов, похоже, имеет некое представление о подпольных записях, раз просит любой концерт Северного, кроме Тихорецкого, - рассуждал он, - что же, раз так, покажу ему тот, на котором впервые появился Верблюдински!». Из других фонограмм после некоторых раздумий решено было взять с собой «Программу для Госконцерта» и «Новогодний концерт» Виталия Крестовского.

Далее его взгляд остановился на стопке кассет, в дальнем углу комнаты, там были Высоцкий и другие барды из отцовской фонотеки. Достав несколько листов бумаги, Алексей принялся переписывать имена исполнителей и названия  концертов с датами, в итоге получился список из 60 наименований, когда же эта работа была завершена, наш каталогизатор  отложил ручку в сторону и задумался, чего-то явно не хватало, но вот только чего? Снова взяв прибор для письма, он под номером 61 добавил ещё одного  барда – Макара Волжского с его музыкальным альбомом «Песни знаменитых подпольных певцов», и только тогда к нему пришло полное удовлетворение от того, сделано. Вслед за бардами настал черёд каталога коллекции Николая Рышкова, сразу стало понятно, что Пирогову следует показывать лишь то, что Николай Гаврилович сам когда-то тиражировал, а непредназначенному для широких масс, лучше всего таковым и оставаться.

 Через час, почувствовав, необходимость немного развеяться, Алексей вышел на кухню. Поздоровавшись с матерью, варившей суп, он подошёл к окну и обомлел: на улице шёл крупный пушистый снег, в Саратов наконец-то  вернулась настоящая зима, термометр показывал -12 градусов, во дворе под окнами мальчишки, среди которых мелькал соседский Денис Васюков, играли в снежки, школьные каникулы были в самом разгаре, на душе Ольгина сразу стало как-то легко и умиротворённо.
- Алёша, - попросила мать, - будь добр, сходи за хлебом, слава Богу, он у нас пока ещё не по талонам, вчера в новогоднюю ночь вы с отцом  всё съели.
- Уже иду! – Ольгин пошёл одеваться.
- И не забудь подготовить на завтра чистый халат для работы! – напомнила ему Зинаида Сахмановна.

Алексей с удовольствием прогулялся до булочной, подышал свежим воздухом и весь оставшийся день провёл за составлением варианта рышковского  каталога для Пирогова.

Второго числа в среду, день не задался у него с самого начала, подчинённые явились на свои места в полупьяном виде, шумели, вели себя развязно, уже с самого утра кто-то сломал деревянную скамью и наблевал прямо посреди цеха, но, это, были, как пел Владимир Высоцкий, всего лишь ещё цветочки. Один пожилой токарь шестого разряда, мысли которого были заняты обдумыванием возможных вариантов скорейшей опохмелки, не закрепил должным образом 150-миллиметровую алюминиевую болванку в патроне станка, включив при этом скорость его вращения 2000 оборотов в минуту, болванка вырвалась из патронных кулачков, пронеслась над головами рабочих, и вылетела на улицу, разбив оконное стекло. Всё это произошло на глазах старшего цехового мастера, очень жёсткого человека, не терпящего нарушений трудовой дисциплины.

- Что происходит на твоём участке, козёл?! – заорал цеховик, схватив Ольгина за ворот его халата и брызгая слюной, - Почему у станков стоят пьяные?
- Я тебе не козёл, – Алексей резко оттолкнул его от себя в сторону, -  и только попробуй ещё раз меня тронуть, башку размозжу, вонючий пидорас!

Его правая рука сжала увесистую кувалду, которая лежала рядом на слесарном верстаке, все вокруг прекратили работу, уставившись на своих руководителей, никто даже  предположить, не мог, что Ольгин, способен так ответить своему непосредственному начальнику. Развития конфликта не последовало, старший мастер поняв, что ситуация развивается не в его пользу, решил ретироваться.

- Подожди, вот выйдет на работу главный инженер, увидишь, что будет! – бросил он Ольгину на прощание.

Алексей ничего не ответил, просто бросил кувалду обратно на верстак, а все находившиеся рядом встретили это бурными аплодисментами.

Следующие два дня прошли на удивление спокойно. Никто из высшего начальства его не побеспокоил, а станочники и слесаря, все трезвые до неприличия, трудились на своих рабочих местах, как говорится, не на страх, а на совесть. Вечером в пятницу он сразу после работы вернулся домой, застал в своей комнате мать, готовившую бельё для стирки и сказал ей прямо с порога:

- Привет, мам, я сейчас быстро поем и пойду, вернусь поздно, у меня важные дела.
- Не будешь ждать Артёма?
- Нет,  сегодняшний вечер проведёте без меня.
- Ты совсем перестал общаться с ним, - сказала Зинаида Сахмановна, проследовав за ним на кухню, - вот и сейчас собрался уходить…
- А какой смысл в этом общении?! Я ему не нужен, пусть  получает свои законные алименты и хватит!
- Алёшенька, разве можно так говорить?!
- Мама, прекрати, не порти нервы ни себе, ни мне! – отрезал сын.

Через полчаса он уже был в канцелярском магазине у заветного киоска. Станислав был очень рад его видеть, но заказчики, которых ближе к закрытию набралось изрядное количество, не давали ему возможности отвлечься.

- Я ожидал тебя немного позже, - сказал, наконец, Глухарёв, как только народ немного схлынул, - к сожалению, раньше 19.00  не могу закрыться, но раз уж ты здесь, кое о чём тебя попрошу. Будь другом, сгоняй в нашу пирожковую, возьми там три беляша и три пирожка с яблоками, это мне с женой на ужин, насчёт денег, не переживай я тебе всё вскорости отдам, а пока ходишь, я как раз здесь и управлюсь!
- Хорошо, делай свои дела, постараюсь как можно быстрее, – согласился Ольгин.

Его изрядно покоробила просьба Глухарёва, внутри всё кипело от возмущения. «Он меня уже своим обслуживающим персоналом считает! – думал Алексей по дороге, - Ничего, как только необходимость в нём отпадёт, пошлю этого Стасика на три советских буквы!» Как назло в пирожковой пришлось выстоять очередь, и он вернулся к самому закрытию студии. Любитель пирожков горячо поблагодарил его за покупку, а про деньги, которые обещал отдать даже и не вспомнил.

- Интересно, вот так вечером, когда темно, ехать по городу тебе не страшно?- поинтересовался Алексей уже на трамвайной остановке, - Никаких опасных приключений с тобой не происходило?
- Конечно, страшно, - отвечал Станислав, закуривая сигарету, - это у других приёмщиков есть свои автомобили или хотя бы родственники, которые подвозят их до конторы, а вот у меня никого и ничего нет. Один раз попал я в переделку, шёл тогда вот так же, как мы с тобой сейчас, и по дороге до остановки, ко мне три чувака прицепились, вероятно, их привлёк мой рюкзак, пришлось спасаться от них бегством, хорошо, что успел прыгнуть в трамвай, иначе не знаю, чем бы всё это кончилось.
- А  Пирогов, к которому мы едем, что это за фрукт такой?
- Мне мало о нём известно. Сам о себе Димуля (его все у нас между собой «Пончиком» зовут) много чего рассказывает, но, похоже, в рассказах этих больше ****ежа, чем правды. Достоверно могу сказать лишь то, что эту кооперативную студию звукозаписи он открыл два года тому назад на пару с одним евреем, потом, совершенно неожиданно, тот еврей помер. Не знаю уж, каким образом, но после этого вся его доля в студии перешла не к вдове, как положено по закону, а к «Пончику». Чувствует себя наш директор вполне уверенно, так как находится под милицейской крышей, да и со своими конкурентами из «Камертона» ему удалось заключить некий пакт о ненападении.
- А вот и наша карета! – Алексей прервал монолог Стаса, - давай, залезай, я помогу тебе с сумками!
Трамвай оказался полупустым. Усевшись у окна, и расположив свою поклажу рядом, Глухарёв продолжал свой рассказ:
- Надо признать, Димон - эффективный руководитель, не спит ночами, проверяет все расчёты, может быть по отношению к своим сотрудникам и ласков и жесток, я всякое видел с тех пор, как стал у него работать. Он не женат, живёт с престарелой матерью, иногда может уйти в запой, такое было пару раз на моей памяти.
- И что, Пирогов женат вообще никогда не был, и детей тоже у него нет?
- Говорил как-то, что разведён, и сын есть, а вот, правда ли это – не знаю. Два-три раза в год, по праздникам «Пончик» устраивает для всех нас за свой счёт что-то вроде корпоративных тусовок, женщины  готовят салаты, режут колбаску и всё такое, мужики тоже помогают, чем могут, и вечером, начинается гулянка с песнями и танцами, приглашаются абсолютно все сотрудники. На этих мероприятиях захмелевший Димон, порой делает ценные подарки тем, кто ему особо приглянётся, мне, например, один раз двести рублей подарил.

За этим разговором время в пути пролетело быстро, трамвай достиг конечной станции, наши герои вышли из вагона, и направились к ближайшему серому жилому дому, в полуподвальном помещении которого горел яркий свет.

- Когда-то, в годы Застоя, здесь принимали пустые бутылки от населения, а вот теперь – располагаемся мы! – сказал Станислав, открывая тяжёлую дверь, к которой была прибита бронзовая табличка с надписью: «Студия звукозаписи ВМТ. Часы работы с 10.00 до 21.00, без выходных»
- Неужели Пирогов действительно работает в таком режиме, и совсем не отдыхает? – поинтересовался Алексей.
- Нет, почему же, когда ему надо, он берёт выходные и даже отпуск, однако, проходи за мной и лишнего больше не болтай!
- Не беспокойся, я тот сверчок, который знает свой шесток! – заверил Ольгин, следуя за Глухарёвым.

 Сделав несколько шагов по ступенькам вниз и поставив сумку на пол, он осмотрелся. Несмотря на то, что было уже почти восемь вечера, студия ВМТ была заполнена народом, у стойки, где принимались и выдавались заказы, толпились посетители, их обслуживала симпатичная блондинка в очках, Ольгин без труда узнал в ней свою бывшую коллегу по Заводу Энергетического Машиностроения – Ирину Пантелееву. За пять лет, прошедшие с тех пор, как они виделись в последний раз, она только похорошела.

- Вы что, знаете, друг друга? – удивился Глухарёв, заметив, как Ирина махнула Алексею рукой, тоже узнав его.
- Когда-то мы вместе работали на одном заводе, - отвечал Ольгин.
- Присмотри за сумками, я сейчас! – Станислав прошёл за стойку, где работала Пантелеева, поздоровался с ней, и проник через невзрачную дверь в комнату рядом.

Алексей продолжал изучать глазами то место, куда попал. На стенах помещения, справа, и слева, висели списки исполнителей и музыкальных коллективов, один из них, под названием «Городской романс» особо привлёк его внимание. Подойдя ближе, он посмотрел, что же в нём предлагалось: Николай Тюханов, Михаил Звездинский, Александр Новиков, Анатолий Полотно, Андрей Никольский, Владимир Асмолов, Константин Ундров, ну и, конечно же, Александр Розенбаум, Вилли Токарев и Миша Шуфутинский. Северного оказалось всего четыре концерта, с магнитиздатом на студии дела обстояли совсем плачевно.

- Простите, Вы случайно не слушали Александра Бычкова? – к Ольгину подошёл небритый гражданин в ондатровой шапке.
- Альбом «Инфляция» у него занятный,  советую записать.
- А что ещё  порекомендуете?

 Ольгин хотел было посоветовать собеседнику Владимира Шубарина, но вернулся Глухарёв, и оставив рюкзак с сумками за стойкой,увлёк своего товарища за собой.

- Заходи первым, - сказал Станислав, - тебя ждут!

Алексей вошёл. В комнате, где он оказался, по всей видимости, когда-то располагался заведующий приёмного пункта стеклотары, теперь же она стала кабинетом Генерального директора «ВМТ». Кабинет этот был изрядно прокурен, стены, покрашенные зелёной масляной краской, в некоторых местах просто блестели от никотина. Первое, что бросилось в глаза Ольгину –  письменный стол с множеством отделений для бумаг и всего прочего, предназначавшийся явно не для рядовых сотрудников. На столе имелся телефон, чернильница, органайзер для ручек и карандашей, чуть поодаль – жестяной поднос, на котором располагался графин с водой и пара стаканов, пепельница была почти наполовину заполнена окурками. Справа располагался ещё один стол поменьше, по всей видимости, списанный с баланса в какой-то школе или детском садике, на нём располагалась кассетная дека Yamaha, и подключённый к ней усилитель, колонки  стояли прямо на полу. Слева была небольшая тахта для отдыха, а в углу, ближе к двери – холодильник ЗИЛ-63. За письменным столом, который с самого начала привлёк внимание Алексея, в глубоком удобном кресле, сидел тот, кто хотел с ним познакомиться. Среднего роста, уже начинающий седеть, с глубоко посаженными синими глазами и выделяющимся шрамом на лбу он производил впечатление очень много повидавшего в этой жизни человека.

- Добрый вечер! – мягким, спокойным голосом произнёс он, - меня зовут Дмитрий Валерьевич Пирогов, я – генеральный директор  студии звукозаписи ВМТ, а передо мной Алексей Ольгин, верно?
- Да, это я! – Алексей кивнул.
- Очень хорошо. Стасик, - Дмитрий повернулся к стоявшему рядом Глухарёву, - пожалуйста, выйди и закрой дверь моего кабинета с той стороны, где работает Ирина.

Станислав изобразил на своём лице удивление, однако ничего не ответив повиновался. С минуту Пирогов молча оценивающе разглядывал Ольгина, затем указал на стул, стоявший напротив:

- Снимай пальто и присаживайся. У нас здесь друг к другу принято обращаться на «ты». Возражений нет?
- Конечно, нет, - отвечал Ольгин, вешая своё пальто на крючок, который торчал из стены.
- Великолепно. Надеюсь, тебе понятно, почему я убрал Стаса? Наш разговор касается только нас двоих. Согласен?
- Согласен, - Алексей присел на стул, напротив Дмитрия, - на твоём месте я бы поступил точно так же.
- Мне нравится твой ответ, - Пирогов смотрел Ольгину прямо в  глаза, - Говорят, что первое впечатление о человеке всегда самое верное. Так вот, моё сердце подсказывает, что ты тот, кого я давно искал, мне нужен не просто новый работник, мне необходим товарищ и друг, вместе с которым мы свернём горы! Концертов Аркадия Северного в таком качестве, как у тебя нет не только в Саратове, но даже в Москве и Ленинграде, уж я это знаю, так как давно отслеживаю ситуацию в этом направлении, записи Виктора  Рябинина, владельца «Камертона», твоим в подмётки не годятся!
- Виктор Сергеевич Рябинин, он и есть владелец студии «Камертон»? – изумился Алексей.
- Совершенно верно. До Перестройки Виктор был руководителем одного из наших ведущих мясокомбинатов, а теперь, как и я, занимается музыкальным бизнесом, ну и помимо всего прочего владеет шашлычной «Красная рябина», что недалеко от Крытого рынка. Никогда там не был? С самим Рябининым пересекаться не приходилось?
- Нет, но много слышал о нём от других.
- Противный тип, с твоей помощью теперь у нас появляется возможность поставить его, как говорится в стойло. Ты принёс списки своих записей?
- Вот они! – Алексей достал листы бумаги и положил их на стол, - смотри, изучай!
- Ага, вижу.  Аркаши Северного больше ста концертов, это очень серьёзно. А вот другие исполнители, смотрю, Виталий Крестовский даже есть!
- Конечно, есть!
- Кстати, ты знаешь, что в Ленинграде возрождён ансамбль «Братья Жемчужные»?
- Правда? – Ольгин от волнения чуть было не задохнулся.
- Правда. Они сейчас играют в ленинградском ресторане «Виктория». Уже записан новый магнитофонный альбом с Игорем Карташовым и сейчас готовится  ещё один, с  Крестовским. Виталий Крестовский – это, кстати, его псевдоним, а в миру он – Валерий Павлович Цыганок.
- Я смотрю, ты прекрасно ориентируешься в этом жанре! – произнёс Алексей с нескрываемым восхищением.
- Потому, что люблю его, считаю одной из задач нашей студии не только развлекать народ, а нести в него культуру и просвещение, а это музыкальное направление, что бы там о нём ни говорили, как раз и является частью нашей многовековой культуры. Как там у нашего замечательного классика:

Сижу за решёткой, в темнице сырой,
Вскормлённый в неволе орёл молодой…

Скажи, ну чем не городской романс? Между прочим, у меня имеются свои люди в Ленинграде. если потребуется, мы выйдем даже на  Крестовского, напрямую, без посредников! А вот другой каталог, это, как я понимаю, барды, да?
- Высоцкий, Городницкий, Кукин, Окуджава и всё прочее. Записи с импортных пластинок и первые копии от Ленинградского клуба авторской песни «Восток». Качество везде что надо.
- Замечательно, у нас в студии такого вообще нет! А что за бард такой, Макар Волжский?  Мне такое имя раньше не встречалось.
- Между прочим, он неплохо поёт. Исполняет авторскую песню, и блатняк под гитару.
- Что же, пусть будет и он. Ну и, наконец  кассеты, они у тебя с собой?
- Конечно, я принёс так, как мне говорил Стас. Одна из самых лучших записей Северного, одна из самых худших, плюс ко всему, концерт ещё одного исполнителя. Я как раз взял Крестовского.

Ольгин хотел ещё что-то сказать, но в эту самую минуту дверь открылась и к ним вошла Ирина Пантелеева. Её лицо выглядело очень озабоченным.

- Ириша, что стряслось? – осведомился Дмитрий, - Время уже позднее,  мы скоро будем закрываться!
- Дима, тут один клиент недоволен качеством записи, и не хочет уходить, требует, чтобы мы вернули ему назад деньги.
- Не хочет уходить?! – Пирогов нахмурился, - Ладно, пусть зайдёт сюда, и позови Егора, скажи, пусть срочно идёт ко мне.
- Я скажу ему! – Пантелеева ещё раз взглянула в сторону Ольгина и скрылась за дверью.

Этот её взгляд не остался без внимания Дмитрия, однако, он ничего не сказал по этому поводу, а лишь ответил на немой вопрос Алексея:

- Вообще-то мы здесь очень серьёзно следим, что бы качество наших записей было на самом высоком уровне, но если вдруг всё же возникают претензии со стороны клиентов, оперативно разбираемся с этим!

Его речь прервал худощавый тип в очках, на коротко подстриженной голове которого, была старомодная меховая зимняя шапка, из тех, что очень любили члены Политбюро конца 1970-х. Лицо этого заказчика музыкальных фонограмм было искажено от праведного гнева.

- Добрый вечер, - обратился к нему Дмитрий, - какие у Вас претензии по  записи, уважаемый?
- Я заказал в Вашей студии два концерта Миши Шуфутинского – «Гулливер» и «Атаман-2», так вот, «Атаман-2» записан просто отвратительно!
- А что в нём не так?
- Очень тихий звук. Индикатор уровня записи при воспроизведении на моём магнитофоне SONY показывает аж, минус 6! Ну как это называется?!
- Не нервничайте, сейчас разберёмся, возьмите свободный стул и присаживайтесь.  Поверьте, если с нашей стороны был допущен брак, то мы или перепишем Вашу запись по-новой, или вернём назад деньги! Сейчас подойдёт наш мастер по настройке аппаратуры, а вот, кстати, и он!

К Дмитрию Пирогову в сопровождении  Ирины Пантелеевой вошёл слегка полноватый белобрысый детина, цвет носа которого говорил о его большой любви к горячительным напиткам.

- Вот что, Егор, - сказал ему директор, - у нас жалоба по качеству звука, давай посмотрим, в чём там дело.
- Посмотрим, не вопрос, - Егор, как догадался Ольгин, тот самый, о котором ему столько рассказывал Глухарёв, взял кассету мужчины в старомодной шапке и повертел её в руках.
- Сам по себе – нормальный звуковой носитель, новенькая TDK, - сказал он, - давайте слуханём, как там  записано!

Пирогов собственноручно вставил кассету и нажал кнопку воспроизведения своей деки, Егор, будучи рядом, покрутил ручку громкости, затем подвёл жалобщика к воспроизводящей аппаратуре.

- Как по мне, громкость что надо, - произнёс он, - посмотрите на индикаторы, они показывают плюс,  нормальная у Вас запись.
- Да, звучит шикарно, - согласился Пирогов,- так что, уважаемый, идите, разбирайтесь, что у Вас там дома с аппаратурой, а нам пора закрываться. Ириша проводи, пожалуйста, товарища до выхода!

Пантелеева мягко, но решительно направила клиента к двери, вручив ему его кассету. Тот не протестовал, будучи поражённым тем, что увидел и услышал. Когда он вышел, Дмитрий и Егор хитро переглянулись между собой.

 - Ловкость рук и никакого мошенничества, -  сказал Пирогов, - ты просто гений, это же надо было, так мастерски накрутить индикацию этого агрегата в плюс!
- Всё это, конечно, хорошо, - вздохнул Егор, - но нам необходимо где-то отыскать по-настоящему хорошую версию «Атамана-2». Наш вариант, мягко говоря, слабоват, вот и происходят такие вещи.
- Ты же знаешь, что в этом городе нет ни одной нормальной копии этого альбома, - Пирогов развёл руками, - за ней надо обращаться в Москву, или Ленинград, а там не дают переписать даже за деньги. Только по линии обмена, на что-то равноценное.  Однако думаю, так, или иначе  проблема со временем будет решена, вот, познакомься – это Алексей Ольгин, он, вероятно, станет нашим новым оператором.
- Егор Борисов! Очень приятно! – мастер по настройке аппаратуры протянул Алексею свою широкую, мясистую ладонь.
- И мне тоже! – совершенно искренно, произнёс Алексей.
- Егор, такое дело, - снова заговорил Дмитрий, - Алексей принёс нам несколько кассет из своей коллекции, послушай, пожалуйста, сейчас их на нашей нормальной аппаратуре и скажи свой вердикт. Мы будем пока здесь.
- Очень интересно, Аркадий Северный! - произнёс Борисов, забирая у Ольгина три кассеты, - Сейчас заценим. Я приду минут через 15-20.
- Как видишь, у нас бывает весьма беспокойно, - заговорил Дмитрий, снова усаживаясь на своё место, когда Егор вышел, - тем не менее, это всё стоит того. Где ты работаешь?
- Мастером на заводе.
- И, сколько получаешь «чистыми»?
- Сто восемьдесят в месяц.
- Ну, это всего лишь положить на язык да облизнуться по нынешней жизни, если будешь работать у нас, в твоём кошельке будет в разы больше.
- О какой сумме конкретно идёт речь?
- Восемьсот, как минимум!

Услышав эту цифру, Алексей чуть не упал со стула. Ещё бы, его отец в должности первого заместителя генерального директора завода получал всего пятьсот. А тут…

- Я готов обсуждать условия дальше! – сказал он, придвинувшись ближе столу и положив на него свои руки, - работать мне, придётся здесь, в вашей конторе?
- Нет. Все наши операторы трудятся по своим домам, за исключением Егора. Борисов, да, он работает здесь, на моей аппаратуре и с моей музыкальной фонотекой. У всех прочих – собственная техника, которая приобреталась за их деньги, и собственная музыка. Кто-то специализируется по року, кто-то по джазу, и так далее, твоим же направлением будет блатняк. Такого специалиста у нас до сих пор ещё не было, со своей нынешней работы тебе придётся уволиться.
- Уйду оттуда без сожаления!
- И это очень разумно, скоро всё производство в Союзе накроется медным тазом, там давно уже нечего ловить, наконец-то пришли другие времена! – Пирогов достал из кармана пачку зелёного ментолового «Данхила», - курить будешь?
- Благодарю, но я бросил.
- Тогда, может быть, выпьешь  со мной за знакомство? – Дмитрий Валерьевич встал, и достал из своего «ЗИЛа» бутылку ёмкостью 0,7, на этикетке, которой был изображён бородатый человек в красной безрукавке.
- Водка «Распутин»! – сказал он, ставя бутылку на стол, и двигая ближе к Алексею два дежурных стакана, маленькую, уже открытую жёлтенькую баночку венгерского гусиного паштета  и заранее порезанный чёрный хлеб, - Это просто колдовской напиток, ты, наверно, такой никогда и не пил?
- Выпью, но совсем чуть-чуть. Прошу понять правильно, несколько лет тому назад я получил тяжелейшую травму головы, меня, можно сказать просто чудом вернули с того света.
- На самом деле, очень хорошо, что ты непьющий, это тебе только плюс, - Пирогов налил Алексею буквально несколько капель на донышко стакана, - а что касается меня, это иногда помогает снимать стресс.

Он залпом выпил свой стакан и занюхал это дело куском хлеба. Ольгин лишь сделал вид, что немного пригубил, «Пончик» не заметил этого его манёвра.

- Теперь, - продолжил Дмитрий,- вернёмся к нашим баранам! Запись каждой 90 - минутной кассеты, или бобины у нас стоит 8 рублей. Из них 4 – получаю я по – любому, как хозяин фирмы, ещё один рубль я с тебя забираю, так как ты будешь работать на моей аппаратуре. Ну а дальше – если пишется запись из твоей коллекции – с каждой готовой кассеты ты будешь иметь три рубля, если же с того материала, который я тебе предоставлю в работу – рубль.
- Рубль, это маловато будет, - заметил Алексей.
- Ничего страшного, в твоём распоряжении окажется самая ходовая часть моей фонотеки - Pet Shop Boys, Secret Service, Modern Talking и прочее, это всё - наиболее востребовано на современном музыкальном рынке, так что материально обделён не будешь. Увы, никакого юридического оформления твоей работы у нас организовать мне не удастся, во всяком случае, в ближайшее время, но со временем, как только ситуация в стране хоть немного утрясётся,  я этим займусь.
- А как же выходные, отпуск?
- Работаешь, как хочешь, больше работаешь – больше денег, меньше – значит  меньше. Ну, а если тебе потребуется пара-тройка недель в году на отдых или на решение каких-то своих проблем, думаю, мы сумеем обо всём договориться. Зарплата у нас выдаётся раз месяц – в последнее его число, наличными в конвертах, аванса нет. Дома советую вести личный учёт всех осуществлённых записей,  фиксировать содержание заказа, и дату его приёма и исполнения. Таким образом, тебе станет заранее известен размер твоего месячного заработка, у нас в конторе ведётся свой журнал, всё сверяется, любые недоразумения исключены. Готовые заказы будешь привозить вечером к нам сюда, и, соответственно получать новые.
- Хотелось бы немного услышать ещё по поводу бракованных записей. Я, конечно, только что видел, как у вас решаются такие вопросы, но ведь бывает всякое…
- Конечно, бывает. Как правило, всё заканчивается так, как ты видел, но, если никак не отвертеться, например, по невнимательности было записано что-то не то, в этом случае сама запись переделывается, а на оператора налагается штраф, вычитается из месячного заработка двойная стоимость заказа, согласись, это справедливо. И ещё такой момент. Сам я человек доброжелательный, всегда во всём стараюсь идти людям навстречу, и, соответственно, жду от них того же. Не терплю обмана, предательства, попыток залезть в мой карман.
- Как это понять, «залезть в карман»?
- Был у меня один приёмщик, вроде нормальный парень с виду, но, как оказалось, гнилой изнутри, он приторговывал своими личными кассетами в нашей точке, минуя меня. Я обо всём узнал и наказал его, очень серьёзно. Но, ведь ты ничего подобного делать не будешь, верно?
- Я иначе воспитан, - Ольгин покачал головой в ответ.
- Вижу, что так оно и есть. Итак, ты готов работать у нас?
- Да, меня устраивают все условия, я готов!
- Отлично!  Сколько тебе потребуется времени, чтобы уволиться со своего несчастного заводика?
- В понедельник напишу заявление по собственному желанию, другое дело, что меня могут заставить отрабатывать там ещё две недели.
- Почему-то думаю, тебя уволят сразу, вот тебе мои телефоны, - Пирогов протянул Ольгину листок бумаги, - здесь и рабочий, и домашний. Буду ждать от тебя звонка в понедельник. Можешь звонить в любое время, даже ночью, я на самом деле очень мало сплю, часа четыре в сутки, не более.

Тут дверь с шумом распахнулась, и на пороге вновь появился Борисов. Рука его, сжимавшая кассеты Ольгина дрожала, а большие серые глаза горели от возбуждения.

- Шеф, я ознакомился с записями, это нечто! Глухарёв был прав, с таким качеством мы будем впереди планеты всей!
- Я в этом и не сомневался! – Пирогов  улыбнулся.
- Даже гитарная запись, что он принёс, записанная в монофоническом режиме, слушается гораздо интереснее стереофонических поделок от «Камертона», это просто Клондайк какой-то!
- То ли ещё будет! Итак, Егор, решено, Алексей Ольгин – отныне наш новый музыкальный оператор. В его компетенции будет весь магнитофонный  блатняк и барды!
- Очень верное решение! – согласился Борисов.
- Теперь, пойдём, ребята в аппаратную. Лёнчик уже на месте?
- Да, пришёл,  всё в порядке.
 
Все трое вышли из кабинета директора, и Пирогов закрыл дверь на ключ, рабочий день уже закончился, в студии никого не было, лишь  за слегка приоткрытой дверью, к которой была приклеена бумажка с надписью «Аппаратная», горел свет. Дмитрий вошёл первым, пригласив за собой Алексея, взору которого предстали металлические стеллажи, на которых были размещены кассетные деки и катушечные магнитофоны. От их огромного количества разбегались глаза, здесь была самая разная техника, но преобладала отечественная – «Маяки», «Яузы», «Вильмы», как он заметил, они работали преимущественно на запись. Воспроизводящая аппаратура была более серьёзной, тот же AKAI, который был у него дома, пара штук Marantz, Fisher, каждый из них выполнял какую-то свою задачу. За этим хозяйством присматривал человек в стареньком, поношенном спортивном тренировочном костюме, им оказался  Лёня Сызранский, теперь, у него не было того ужасного фонаря с которым он когда-то попал в больницу, но, несомненно это был он. «Сегодня просто какой-то вечер встреч!- подумал Алексей, - интересно, помнит ли  меня ещё этот люмпен?»

- Как дела, Лёнчик? – спросил  Пирогов у Сызранского
- Отлично, шеф,  готов трудиться не покладая рук! А кто этот, с вами, третий? Я его что-то не припоминаю.
- Это наш новый сотрудник, Алексей Ольгин.
- А я, Лёня Сызранский – Советский Союз!

«Слава Богу, он меня не помнит! - подумал Алексей, пожимая его ладонь, оказавшуюся в чём-то липком и не очень приятным на ощупь. По всей видимости, это были сызранские сопли.

- Ты про Советский Союз меньше болтай на людях, это сейчас не в почёте! – заметил смотрящему Егор.
- А я за Советский Союз без коммунистов! - дипломатично отвечал Лёня.
- Ладно, хватит вам, вот тебе на вечер! – вмешался Дмитрий, протянув Сызранскому бутылку «Агдама», непонятно каким образом, оказавшуюся в его руках, - Надеюсь, ты проконтролируешь запись и в конце сам всё выключишь, остальное завтра утром доделает Егор.
- Не сомневайся, шеф, не подведу!
- Тогда  пошли отсюда! – Дмитрий первым вышел из аппаратной.
- Этот Лёня – наш сторож, по совместительству мы ему иногда даём возможность подзаработать, - пояснил Борисов Алексею, - да, он пьёт, но и такие кадры иногда бывают полезны.

«Подожди, посмотрим, что ты скажешь, когда он насрёт на ваши магнитофоны!» - подумал Ольгин.

- Значит так, Егор, – голос Дмитрия стал строгим, - в понедельник мне позвонит Алексей и скажет, когда сможет принять нашу аппаратуру у себя дома. Твоя задача – осуществить её перевозку, обеспечить  подключение и функционирование.
- Сколько магнитофонов ты  хочешь к нему перевезти?
- А сколько он сможет принять?- Пирогов перевёл взгляд на Алексея.
- Большую часть из того, что у вас в аппаратной.
- Зашибись!  Помимо этого, Егор, ты передашь ему все записи зарубежного диско, с которыми до этого работал. Этим теперь тоже будет заниматься Алексей.
- А как же я, шеф, ты же забираешь у меня мой хлеб! – недоумённо воскликнул Борисов.
- За тобой останутся отечественный и зарубежный рок. Современный блатняк – тоже твой, недостаток в деньгах я тебе компенсирую. и вообще, мы ведь с тобой старые друзья, поэтому тебе я поручу очень ответственную задачу. Придёт время – здесь вообще не будет звукозаписи, она вся разместится по домам. А всю эту аппаратную мы переоборудуем под тиражирование видео, откроем по городу сеть точек видеопроката!
- Но это не реально! Хорошие видеомагнитофоны сейчас стоят очень дорого!  Одни кассеты с записью по 100 рублей идут.  Мы не окупим затрат, Дима!
- Сейчас - да. Но, через год-другой всё изменится. Цены упадут. Поверь, я знаю, что говорю. Видео – это очень перспективно, и это всё будет поручено тебе!
 - Твоё слово – закон, шеф! – согласился Егор, - пока ты ни разу ни в чём не ошибался!
- И не ошибусь! – Пирогов похлопал своего подчинённого по плечу, - Ну что же, все вопросы мы, вроде, решили. Алексей, ещё раз напоминаю, что жду твоего звонка в понедельник. Теперь уходим, Егор, ты закрываешь дверь!
- Не боитесь этого типа Лёню, одного оставлять на ночь? – спросил Ольгин Пирогова, пока тот наблюдал, как Егор закрывает входную дверь студии на висячий замок, - У него же на морде написано, кто он такой!
- Да нет, - Дмитрий лишь махнул рукой, - все ценности у нас в несгораемых шкафах, до них ему не добраться, а выйти отсюда можно лишь после открытия утром, к тому же, Лёнчик прекрасно знает о том, что произойдёт, если с его стороны случится, хотя бы намёк на что-то нехорошее.
- Дима, я готов, поехали! – Егор тем временем разобрался с дверью и подошёл к новенькой «девятке», которая стояла неподалёку.
- Алёша, счастливо! – Пирогов не оборачиваясь, подошёл к машине и сел на место рядом с водителем, – Мне было очень приятно общаться с тобой, до встречи!
Взревел мотор и автомобиль растворился во тьме вечернего зимнего Саратова, а Ольгин долго смотрел ему вслед, думая о том, кого же напоминает Пирогов своей манерой разговаривать и держаться на людях.

Глава пятая
В понедельник утром  Ольгин, миновав проходную завода,  направился прямиком к своему старшему мастеру, которого несколько дней тому назад обозвал пидорасом, и вручил ему заявление об увольнении по собственному желанию. Предположение, высказанное Пироговым,  оказалось верным, его  сразу уволили без двухнедельной отработки. Получив на руки все свои документы, Алексей оказался на улице, и, вдохнув полной грудью морозный саратовский воздух, взглянул на свою трудовую книжку, не спеша полистал её страницы. «Хватит с меня производства, - тихо сказал он сам себе вслух, - пришло время заняться совершенно другими делами!», и уже во дворе своего дома столкнулся с Денисом Васюковым, который крепко сжимая в руке портфель и мешок со сменной обувью, торопился домой после школы, настроение мальчишки было, как говорится – «на все сто!».

 - Дядя Лёша, добрый день, - сказал он, - что-то Вы сегодня рано идёте домой с работы. Наверно, уезжаете в какую-нибудь командировку?
- Нет, просто у меня меняется рабочая специальность. Теперь я становлюсь оператором студии звукозаписи, буду сидеть дома, записывать всякую музыку на кассеты и бобины.
- Вот здорово! Можно потом к Вам как-нибудь зайти? Мне очень интересно посмотреть на всё это!
- Конечно, заходи, как будет желание.
- А Вы знаете, мне купили гитару, я очень хочу научиться играть и петь как Аркадий Северный.
 - Очень хорошее начинание, дерзай.  А как поживает твой Дымок?
- Это самый лучший котёнок на свете, ест фарш только из одного магазина – «Домовой кухни», что рядом с нами, ещё он очень любит курицу, а вот молоко почему-то не пьёт совсем.
- Ничего страшного, я тоже с детства терпеть не могу молоко! –  Алексей  громко рассмеялся.
- Дымок всех нас очень любит, и, если кто-то вдруг заболеет, приходит, и ложится к тому в ноги, я очень рад, что такой преданный друг теперь с нами!
- Конечно, так и должно быть! – сказал Ольгин, открывая дверь своей квартиры, - Передавай приветы от меня маме с папой!

Войдя к себе, он первым делом снял пальто, переоделся в домашний халат и поставил на плиту чайник. Чай  с малиновым вареньем – это было именно то, чего ему хотелось сейчас больше всего хотелось. Выпив  две кружки, Алексей набрал номер рабочего телефона Пирогова, и тот с ответом долго ждать себя не заставил.

- Алёша, я знал, что ты позвонишь! – воскликнул «Пончик», - Провидением было так предначертано, чтобы наши жизненные пути пересеклись именно в это время и именно в этом месте, нам вдвоём предстоит сделать очень многое! Итак, ты уволился со своего завода?
- Да, уволился!
- Вот видишь, как всё хорошо складывается! В таком случае сегодня, после восьми вечера мы с Егором к тебе приедем,  посмотрим твою комнату,  и завтра начнём работы по оборудованию студии, говори свой домашний адрес!

Ольгин продиктовал Пирогову название улицы, номер дома и квартиры, уточнив при этом, что проживает на втором этаже.

- Дмитрий,- добавил он, – хочу предупредить, что я сам вряд ли смогу чем-то помочь вам в плане установки всего того, что вы привезёте.
- И не надо, помощь не потребуется, ну, если только подать какой-нибудь инструмент, не более того, за всё остальное отвечает Егор, в том числе и за оборудование. Если вдруг обнаружишь по ходу какую-то неисправность, телеграфируешь мне, и я решаю эту проблему вместе с ним. До вечера!

Алексея очень воодушевил этот разговор, на радостях он захотел выпить ещё чаю, как вдруг снова зазвонил телефон, звонившим оказался Сергей Глухарёв.

- Лёха, привет! – донёсся его голос сквозь треск помех, - я звоню из телефонной будки рядом с магазином, куда ты пропал, почему не зашёл ко мне в прошлую субботу?
- Никуда я не пропал, просто ходил в кино с сыном, - соврал Ольгин.
- Чем закончилась твоя встреча с Пончиком? Вы о чём-нибудь договорились?
- Да, я буду у вас работать оператором звукозаписи,  сегодня вечером Дмитрий с Егором приезжают смотреть мою комнату.
- Отлично, как всё наладится, не забудь обо мне, увидимся!

«Не забудь обо мне – это как  понять? – возмутился Ольгин, вешая трубку -  Стасик мне намекает, на то, что я ему теперь чего-то должен?! Но это уже явный перебор!». Засунув руки в боковые карманы  халата, он ушёл в свою комнату, включил музыку, за её прослушиванием и застали его родители, которые в этот день пришли домой вместе.

- Алёша, ты уже здесь? – послышался голос отца, - Что у тебя нового, как твои подчинённые, оклемались, наконец, после новогодних праздников?
- На этой работе больше ничего нового не будет, я уволился, - отвечал Алексей,  разведя руками.
- Так… - Антон Сергеевич прошёл на кухню и закурил сигарету, - и что у тебя произошло на этот раз?
- Ничего не произошло, просто решил кардинально изменить свою жизнь, больше не буду работать по своей специальности.
- Чем же ты собираешься заниматься в таком случае, сынок?
- Я ухожу работать в  кооператив, займусь звукозаписью у нас на дому.
- Неужели тебя так привлекают эти полукриминальные структуры? – ужаснулась пришедшая на кухню мать.
- Почему полукриминальные?! Их деятельность теперь разрешена законом!
- Надеюсь, ты понимаешь, что в этом случае не будешь иметь ни трудового стажа для последующего начисления пенсии, ни оплачиваемых отпусков, ни выплат по  больничному листу? – Ольгин - старший затушил окурок, - И вообще, подумал ли ты о том, что завтра все эти кооперативы могут быть закрыты новым правительством страны, а их руководители посажены за решётку?
- Скорее, наоборот, руководители этих кооперативов встанут во главе этого нового правительства! Старое время ушло безвозвратно, забудь о нём, папа, люди больше не хотят работать за какую-то абстрактную идею у станков, они сыты по горло сказками о светлом будущем, которое наступит неизвестно когда. Посмотри на свою зарплату, зарплату мамы, цены выросли настолько, что тех денег, которые вы получаете, уже не хватает на всё самое необходимое, это так вас отблагодарила наша страна за многолетний добросовестный труд. Протри глаза, у нашего дома, на углу, стоит кооперативный ларёк, где продавец торгует пивом по коммерческим ценам, имеет с этого больше, чем имеешь ты в должности заместителя генерального директора завода, и смеётся над такими идейными чистоплюями, как ты! Сам можешь делать что хочешь, но мне не в падлу любая деятельность, которая будет приносить  реальное, а не мнимое благосостояние, поэтому отныне в моей комнате будет студия звукозаписи, всю аппаратуру сюда доставят в ближайшие дни.
- Да уж… - произнёс отец каким-то, чужим, надломившимся голосом - из всего сказанного тобой, справедливо лишь то, что ты взрослый человек, и вправе строить свою жизнь, так, как считаешь нужным. По всему остальному отвечу коротко: какие бы ни были у нас времена и правители, такие вещи, как честность и порядочность никто не отменял и не отменит, запомни это, Алёша. И ещё, если ты попадёшь в какую-нибудь историю, я ничем тебе уже не смогу помочь. Обедай сегодня без меня, я пойду смотреть телевизор.
- Ты и так мне никогда не помогал! – бросил Алексей ему вслед, - И это при твоих возможностях!
- Алёша, нельзя так говорить! – всплеснула руками мать.
- Можно мама, можно! Я тоже не буду обедать, недавно чаю напился!

Он ушёл к себе. Разговор с родителями оставил на его душе очень неприятный осадок, но требовалось взять себя в руки, ведь предстояла важная встреча с Пироговым и Борисовым. В назначенное время вместе с ними явился, некто третий, коренастый, с прямыми русыми волосами, зачёсанными  на косой пробор, неторопливый в разговоре и движениях.


- Это Алик Солнцев, мой заместитель по вопросам безопасности на нашей студии, - представил его Пирогов, -  очень хочу, чтобы вы стали друзьями!
- А мы уже друзья, не так ли, Алексей?- Алик протянул свою ладонь для рукопожатия, - я много о тебе слышал и очень рад тому, что теперь ты работаешь у нас.
- Мне не терпится увидеть твоё помещение, – Пирогов повесил своё пальто на вешалку в коридоре, - вот эта открытая дверь в комнату, нам сюда, да? У тебя хорошая квартира. А где твои родители?

- Дома, они у себя.
- И что же они не вышли поздороваться, неужели нам не рады?
- Да нет, просто устали после работы.
- Ох уж эта работа, - Дмитрий громко высморкался в свой носовой платок, - от неё одни болезни!
- Дим, у тебя температуры случайно нет? Ты весь простужен! – заботливо обратился к своему шефу Егор, - Может быть, отложим осмотр на завтра?
- Ни в коем случае, мы ведь уже приехали. Давай, признавайся, Егорка, какие у тебя мысли  по поводу того, что видишь?
- А что признаваться, комната в квартире сталинского дома – идеальное место для организации подобных звукозаписывающих студий. Места здесь более чем достаточно. Единственно что – вот этот старый буфет-сервант, а-ля 1960-е годы хотелось бы убрать, это возможно, Лёша?
- Его, конечно можно попытаться перетащить в маленькую комнату, там свободное место есть, но он неподъёмный. Я за это не возьмусь, а мои родители – тем более.
- Это не проблема, сервант мы передвинем сами.
- Я завтра могу приехать и помочь с ним,- Алик достал пачку сигарет, - Здесь можно курить?
- Можно, - Ольгин поставил перед гостями свою пепельницу, которой не пользовался с тех пор, как вернулся из больницы, - вот, пожалуйста!

Егор, Алик и Дмитрий – каждый зажгли по сигарете и все трое с наслаждением затянулись.  Алексею, конечно же, было очень дискомфортно находиться в этой курящей компании, но он и виду не подал, что табачный дым ему не нравится.

- Ладно, с сервантом разобрались, - продолжал Пирогов, - что ещё скажешь, Егор?
- Привезём сюда из нашей аппаратной стеллажи, установим их у стены, как раз на том месте, которое освободим, стянем болтами для жёсткости, сзади прикрепим уголками к стенке, чтобы не грохнулись вперёд. Как-то так.
- Логично, - Пирогов кивнул, - а вот эти три симпатичных катушечника,  Revox, Akai, SONY  они ведь твои, Алёша?
- Мои. Все в рабочем состоянии.
- Но ведь ты не собираешься их использовать для тиражирования наших  записей, или как?
- Не собираюсь, они мне очень дороги.
- Я бы тоже такие классные аппараты не стал гробить, – заметил Борисов, - мы привезём  пару «Электроник», проблема, конечно, возникнет с прокладкой кабеля, но, шеф, это решаемо! Теперь про кассеты и бобины с нашим материалом. Хорошо бы Алексею на противоположной стене что-нибудь типа настенных полочек придумать, так он быстрее сможет брать нужный носитель и заряжать его в аппарат.
- Я дам тебе денег, сходишь в мебельный, посмотришь там что-нибудь подходящее, отправляйся туда завтра же, к самому открытию, - Пирогов перевёл взгляд на Ольгина, - а ты не беспокойся, это всё делается за мой счёт!
- Очень щедро с твоей стороны! – Алексей лишь развёл руками.
- Ну, а ты, что скажешь, Алик, по своей части?
- Всё нормально. Квартира безопасная. Железная дверь у них уже стоит, а район этот достаточно спокойный, все местные ребята мне знакомы, так что я никаких проблем не вижу.
- В таком случае, как говорится, цели ясны, задачи определены.  Алёша, если не затруднит, дай мне хоть одним глазком взглянуть на знаменитую коллекцию  Рышкова!
- Вот она! – Ольгин открыл дверцы шкафа, рядом с диваном.
- Это на самом деле просто бесценно, – протянул Пирогов, рассматривая аккуратно разложенные пластиковые боксы, - куда там до всего этого Рябинину с его тридцатью бобинами! Между прочим, от моего товарища в Ленинграде пришла информация, что у них тоже обнаружился некто, якобы владеющий оригиналами Николая Гавриловича, забыл, правда, его фамилию. И ещё один такой кадр есть в Москве. Тоже, «владелец».
- Алексей, а знаешь, что на «Мелодии» не так давно издали пластинку Аркадия Северного? –  снова вступил в разговор Борисов
- Серьёзно?! - изумился Ольгин.
- Серьёзно, - подтвердил Пирогов, - Тираж пластинки небольшой, но тем не менее. Сегодня  нам доставили её из Ленинграда, и она у нас с собой. Егор, покажи Алёше!

Борисов, у которого в руках был полиэтиленовый пакет, извлёк оттуда новенький конверт.

- Звук просто отвратительный, - сказал он, - мы это уже проверили, но  нам интересно, твоё мнение по поводу того, что там понаписали в аннотации.
- Всё-таки разродилась «Мелодия»! – произнёс Ольгин, аккуратно, словно жемчужину, принимая в свои руки свежее издание.

Совершенно неожиданно, он потерял равновесие, покачнулся и присел на диван, его лоб покрылся капельками пота, а губы задрожали от волнения - на передней части конверта был изображён знакомый худощавый человек в чёрном свитере, с дымящейся сигаретой в руке. Сомнений не оставалось, тот, с кем когда-то довелось ему разговаривать в парке Липки, был Аркадием Северным. Невозможное оказалось возможным, каким-то непостижимым образом этот певец явился к нему в то далекое лето из загробного мира, но раз так, значит, проклятие о котором говорил позже в больнице Верблюдинский – реальность, и если записи Рышкова начнут распространяться через студию, случится беда. Может быть, следует остановиться, пока ещё не поздно? Достаточно сейчас сказать лишь одно слово и эти трое гостей навсегда уйдут из его жизни.

«Нет, я выкручусь из всех передряг!» - подумал Алексей и перевернул конверт диска к себе задней частью.


- Что такое, Алёша? – Дмитрий склонился над ним, - Ты слышишь меня, тебе плохо?
- Ничего страшного, просто голова закружилась, - отвечал Ольгин, вставая на ноги, -  то, что здесь написано «Архивные записи 1960-х», ерунда полная, издатель вообще не ориентируется в творчестве Аркадия. Эта пластинка – мешанина из нескольких разных концертов 1977 года, а вот то, что здесь написано каким-то Рувимом Рублёвым действительно весьма занятно. Скорее всего это имя – псевдоним.
- Я так и предполагал, - Пирогов забрал пластинку и вернул её Борисову, - она нам такая, конечно, на фиг не упёрлась, мы не будем заносить её в каталоги, но, может быть, ещё пару раз заведём ради прикола.
- Оставим  для наших корпоративных вечеров, – усмехнулся Солнцев, или может быть, подарим  конкурентам в «Камертоне».
- Хорошая идея, но нам уже пора, - прервал его «Пончик», - всё, что хотели увидеть – мы увидели.
- Ожидай нас завтра в 11 утра, - сказал Егор Алексею на прощание, -  раньше начнём, раньше и закончим, и не беспокойся, всё будет тип-топ!

Глава шестая
В назначенное время рядом с подъездом Ольгиных затормозил малотоннажный грузовой автомобиль, из него вылезли Егор, Алик и водитель – молодой парень, лет двадцати двух. Алексей не стал дожидаться звонка, и открыл  входную дверь заранее, как только услышал их шаги на лестнице.

- Привет, Лёха! – приветствовал его Борисов,- Как твой настрой?
- Настрой, что надо, с чего мы начнём?
- С серванта, - заявил вошедший следом за Борисовым Солнцев,  - к сожалению, я не смогу задержаться надолго, Дмитрий всё же умудрился захворать, и мне необходимо быть в конторе, тем не менее, как и обещал, немного вам помогу.
- Хорошо, в таком случае не будем терять времени! – Ольгин пригласил всю троицу к себе, - Думаю, вчетвером мы справимся.
- Только если извлечём из этого монстра всё, что у него внутри,  чашки, тарелки, рюмки и прочее  – заметил водитель, -  но, куда всё это потом складывать?
- На диван, в маленькой комнате, - отвечал Алексей, - а дальше я сам уже разберусь.

Через пятнадцать минут благодаря общим усилиям, все столовые приборы аккуратно разместились там, где было указано, теперь предстояло самое сложное. Солнцев застыл в нерешительности, из оцепенения его вывел голос Борисова:

- Ну что же, засучим рукава, двое спереди, двое сзади, и поехали!

Вчетвером им на удивление легко и быстро удалось переместить сервант, правда, в результате оказался поцарапанным коридорный паркет, но это было уже, как говорится, мелочью жизни. После этого Егор с водителем продолжили работу уже в комнате, а Алик заторопился уйти, сказав на прощание Алексею:

- Присматривай за ребятами, чтобы они не шалили, и будь добр, позвони потом на рабочий телефон Дмитрия. Увидимся завтра!
 - Позвоню, не беспокойся! – Ольгин закрыл за ним дверь, и отправился заниматься посудой.

Освободив диван, он ушёл на кухню завтракать, действуя согласно вчерашним договорённостям с Пироговым, по которым за всю установку и работу оборудования отвечал Егор Борисов. Главный студийный специалист по аппаратуре прекрасно знал своё дело, водитель тоже оказался, как говорится, «с руками», вдвоём они запросто собрали стеллажи и принялись долбить стену. Удары молотка по зубилу, с помощью которого делались канавки для кабеля, слышались даже на улице, это было понятно по реакции прохожих, Алексей уже забеспокоился, что к нему придут жаловаться соседи, но к счастью этого не произошло.

Когда самая неприятная часть дела была завершена, он вздохнул с облегчением, и, чтобы скоротать время, принялся читать газеты отца, что лежали стопкой на подоконнике. Больше всего Антон Сергеевич любил «Известия», всегда изучал каждый номер от корки до корки, вот и его сын, решив узнать, что же там пишут такого интересного, взяв в руки вчерашний номер за 7 января. Ему сразу бросилось в глаза то, что на передовице  редакция поместила поздравление с Рождеством Христовым, в виде симпатичной картинки, изображающей ангела на фоне новогодней ёлки. «Интересно, - подумал он, - а как быть тем, кто не верит ни в это самое Рождество, ни в Воскресение?». Его мысли прервал водитель автомобиля с просьбой выдать ему метёлку, совок и мусорное ведро.

- Может быть, прервётесь, выпьете чаю или кофе? – осведомился Алексей, вручая ему всё необходимое.
- Нет, –  парень замотал головой, - только когда всё сделаем!

Через полчаса, закончив уборку, дружные работники принялись заносить в квартиру из машины аппаратуру, от предложенной помощи они категорически отказались.

 Ольгин не стал настаивать, и стоя у входной двери, смотрел на технику, которую несли к нему, она была самой разной, преобладали отечественные магнитофоны второго класса, но встречались и импортные, причём достаточно дорогие и серьёзные. Глядя на них, ему захотелось как можно скорее приступить  к своей новой работе, о портрете Аркадия Северного на конверте пластинки, увиденной вчера вечером он уже не вспоминал. Закончив с аппаратурой, Борисов попросил разрешения на перекур, его напарник оказался некурящим, и пока Егор наслаждался никотином, просто находился рядом. Потом оба они вернулись в комнату, ещё пару часов прозанимались установкой того, что привезли, и, наконец, позвали к себе Алексея.

Его взору предстали три больших стеллажа,  смонтированные вместе, и, как оговаривалось ранее, прикрепленные к стене уголками. На крайнем из них, ближе к окну, Егор разместил по три штуки подряд «Вильмы», «Яузы» и «Маяки», на втором, центральном, расположились ещё две «Вильмы», чуть ниже три AKAI, проигрыватель компакт-дисков, LP – проигрыватель, и усилитель. Третий стеллаж вместил в себя ещё два «Маяка» сверху, пару Marantz,  AIWA AD F660, и PIONEER CT-A9D. В самом низу одиноко стоял катушечный магнитофон «Электроника 004», второй такой же катушечник расположился прямо на полу рядом, для него места на стеллажах не хватило. Все аппараты соединялись друг с другом при помощи соответствующих шнуров и колодок с разъёмами, электропроводка была пущена по стене очень грамотно, она нисколько не мешала, а розетки крепились к деревянным планкам 12 на 60 сантиметров, перед первой из них разместился общий выключатель на случай возгорания или ещё какого-либо ЧП. На противоположной стороне красовались три большие новенькие деревянные полки, прямо с них на Ольгина смотрели кассеты BASF и MAXELL типа хром, все они были пронумерованы.

- Это музыка, которую тебе придётся тиражировать, - пояснил Егор, - вот каталог исполнителей и ансамблей, напротив каждого наименования – номер кассеты, которая ему соответствует, всё очень просто, не запутаешься, а со своим Аркадием Северным и другими подобными записями, думаю, ты разберёшься сам. Теперь по поводу магнитофонов. Писать будешь с этих трёх, «акаянных», что в центре,  на  наши, родные, отечественные.  Двое из «японцев» подключены к декам, третий – к катушечникам. На катушках сейчас заказывают немного, поэтому двух «Электроник» тебе будет вполне достаточно. Что касается AIWA и PIONEER, они предназначены для записи на кассеты «хром» и «металл», заказы такого типа у нас тоже бывают. Эти же машинки послужат так же для изготовления «мастер - копий» с пластинок и компакт-дисков. Думаю, объяснять тебе, как настраивать уровень записи, необходимости нет, учти, что в процессе работы это хозяйство будет нагреваться, поэтому через каждые сорок пять минут делай перерыв,  отключай электропитание, проветривай помещение. Что ещё сказать… не забывай чистить магнитофонные головки, вот, вроде бы и всё. Ну а теперь, можешь, наконец, нас чем-нибудь угостить.

- Мне, если можно, чай! – попросил водитель машины.
- Ради Бога, пойдём, чайник горячий!
- А я бы выпил чего-нибудь покрепче, - заметил Борисов, - водка в этом доме имеется?
- Сейчас сообразим, - отвечал Алексей, доставая своё любимое песочное печенье, - ты сам точно чай не будешь?
- Да ну его в жопу!

Оставив водителя наедине с печеньем, Ольгин извлёк из кухонного шкафа бутылку «Столичной», которую недавно подарил ему Васюков.

- Такая тебя устроит? – спросил он Егора.
- Ну, надо же! А она настоящая, не палёная? – с восхищением в голосе поинтересовался Борисов.
- Её недавно привезли из Москвы! – Алексей отвинтил пробку и налил примерно четверть гранёного стакана, - Извини, компанию  не составлю, я не пью.
- Наливай полный стакан, чего там мелочиться!
- Как скажете, товарищ майор!
Борисов залпом осушил стакан, затем взял c блюдца печенье,  накрошив при этом на стол, засунул его себе в рот целиком, минуту-полторы сосредоточенно работал челюстями, потом ни слова не говоря, налил себе ещё полстакана, снова выпил, а затем закурил. Печенье больше не представляло для него интереса.

- Ну как, понравилось? – спросил Ольгин, который был немного ошарашен таким поведением мастера по настройке аппаратуры.
- Она действительно настоящая! – отвечал Егор, вытирая рот рукавом, - «Распутин», который пьёт  «Пончик» по сравнению с ней – говно!
- Тогда забирай всю бутылку себе, я всё равно пить её не буду!
- Вот спасибо, ты настоящий друг! – «Столичная» в один  момент исчезла в сумке жаждущего, - Наверно, мы тогда пойдём, точнее, поедем!
- Егор, а ты ничего не забыл? – поинтересовался его напарник, уже успевший допить чай.
- А ведь и верно, забыл! – Борисов положил на стол полиэтиленовый пакет, в котором лежало штук 15-20 кассет, - это тебе, Лёха, работа, как говорится, «для раскачки». Перед тобой так называемая «массовка», сюда мы пишем наиболее ходовые фонограммы и пускаем потом их в продажу. Всё это разбирается, как горячие пирожки, завтра вечером привезёшь готовую продукцию к нам в контору. Вот, теперь уже точно всё, счастливо всего доброго!

«Вот так Егор, - подумал Алексей, как только остался один, - он ведь  эту бутылку так и уничтожит за вечер. Хотя, с другой стороны, какое моё дело…»

Он подошёл к телефону и набрал номер «ВМТ».

- Ну как, вы закончили? – послышался в трубке голос Алика.
- Да, закончили. Парни только что уехали, оставили мне пакет с кассетами на первое время.
- Приятно слышать. Егор, случайно не нажрался у тебя в процессе работы?
- Нет, но я налил ему стакан перед тем, как он ушёл.
- А вот этого не стоило делать, но, что теперь говорить, назад уже ничего не отыграешь. Ладно, успехов тебе в работе!

Алексей уловил в голосе своего собеседника некий холодок. Немного поразмышляв о том, каким образом выстраивать отношения с Солнцевым в будущем, он решил совершить телефонный звонок вежливости домой к Пирогову. «Пончик» очень обрадовался, услышав голос Ольгина и узнав от него, что всё готово к работе.

- Алёша, молодец, что  позвонил! – воскликнул он, - Знаешь, как противно вот так лежать одному и болеть, я ведь, как и ты, разведён, живу c матерью – инвалидом по зрению, поэтому ухаживаю за собой в основном сам, вот только Валюша иногда приходит, помогает по дому. Ты ведь с ней пока не знаком?
- Не успел ещё.
- Валентина Петровна – наш бухгалтер и моя бывшая одноклассница, мы с детства знаем друг друга, она очень хороший человек, уверен, вы поладите.  Тебе Егорка «массовку» передал?
- Да, я уже сейчас собираюсь начать с ней работать.
- Такой подход к своим обязанностям мне нравится, лишний раз убеждаюсь в том, что не ошибся в тебе. Завтра я, кровь из носа, буду в конторе, так что увидимся там!

Находясь в состоянии радостного душевного подъёма, Алексей взял пакет с кассетами, отнёс его в свою комнату и извлёк содержимое. Это были новенькие SONY – из тех, которые продавались в киоске Глухарёва, на их вкладышах чья-то, явно женская рука, прописала названия ансамблей и исполнителей, которых требовалось записать. Ими оказались всё те же Samantha Fox, Pet Shop Boys, Den Harrow, Modern Talking, стандартный набор, причём, необходимо было сделать по пять совершенно одинаковых экземпляров с записями Depeche Mode и Bad Boys Blue. Это заметно упрощало дело, так как Егор специально для таких случаев подключил к двум воспроизводящим магнитофонам из тех, которые он привёз, сразу по три пишущих.

При помощи каталога, сразу же были найдены необходимые «исходники» и работа началась. Индикаторы одних магнитофонов весело заиграли зелёными огоньками, у других задёргались стрелки, и Алексей с наслаждением растянулся на своём диване, пролежав так до тех пор, пока не сработала система «автостоп», затем встал и снова подошёл к стойкам. Да, техника заметно нагрелась. Следуя инструкциям, он всё выключил, и, оставив комнату проветриваться, вышел в коридор, где встретил вернувшуюся с работы мать.

- Отец сказал, что сегодня придёт поздно: что-то у него на работе в последнее время дела плохо идут, ему приходится задерживаться, - сказала она, - Как твои товарищи,  уже ушли?
- Да, всё сделали, ушли, и я уже работаю! – Алексей открыл дверь своей комнаты, - Теперь моя должность – оператор звукозаписи студии «ВМТ»!
- Пусть так и будет! – вздохнула Зинаида Сахмановна, рассматривая магнитофоны на стеллажах, - Папа, конечно, этому не рад, но он успокоится через некоторое время. Ладно, пойдём, накормлю тебя обедом!

Пока мать колдовала у плиты, Ольгин завершил проветривание. Весь вечер прошёл за исполнением его новых обязанностей, ему удалось сделать большую часть из того, что было поручено. Антон Сергеевич вернулся домой в подавленном настроении и не став ужинать, ушёл к себе смотреть телевизор, уже перед самым сном мать рассказала о том, что у него на работе случился какой-то конфликт, в результате которого его лишили премии. Алексей не стал приставать к своему родителю с расспросами, а просто пожелал ему спокойной ночи и сам ушёл спать.

Утром следующего дня, проснувшись с первыми лучами солнца, он снова включил аппаратуру и только потом отправился умываться и завтракать. Последняя кассета записалась после полудня, после этого по совету Пирогова, наш новоявленный оператор зафиксировал всё, что было им сделано за вчера и сегодня в свою личную тетрадь, не забыв при этом указать порядковые номера на вкладышах и дату выполнения заказа.

Покончив со всеми этими делами, он отправился  в магазин за хлебом, прошёлся по улице, наслаждаясь хрустом снега под ногами, на обратном пути встретился с Григорием Васюковым и немного поговорил с ним на житейские темы, а дома застал отца, совершенно неожиданно вернувшегося с работы раньше обычного. Антон Сергеевич был мрачен, как туча, на кухне, где он сидел и курил уже вторую сигарету подряд, стоял запах валерьянки.

- У меня неприятности, сынок, - сказал он, - вполне возможно, меня понизят в должности, а может быть, и вообще уволят.
- Папа, как можно тебя уволить, ты же уважаемый в городе человек!
- А вот наш новый генеральный директор, недавний выпускник МГУ, которого прислали сюда его влиятельные родственники из столицы, обо мне иного мнения, теперь я стал ретроградом и консерватором. Сегодня этот сопляк меня при всех подчинённых обозвал врагом Перестройки! Но, чёрт возьми, такой перестройке, которая у нас сейчас творится, я действительно враг, и буду заявлять об этом публично, чего бы мне это ни стоило!  Представляешь, Алёша, наш знаменитый на всю страну Завод энергетического машиностроения хотят перевести на изготовление кастрюль и сковородок, называя это конверсией!  Эта затея, которая исходит с самого верха, просто настоящее вредительство, и я никак не могу этому воспрепятствовать…

Дыхание Антона Сергеевича стало тяжёлым, рука схватилась за грудь. Алексей подхватил отца и аккуратно довёл до дивана.

- Сейчас вызову «неотложку»! – он бросился к телефону.
- Нет, - резко ответил Ольгин-старший, расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки, - сейчас пройдёт, лучше принеси мне аспирин и стакан тёплой воды.

Выпив лекарство, через 15 минут он почувствовав себя лучше снова потянулся за сигаретой, но сын остановил его.

- Папа, лучше не надо сейчас этого!
- Наверно, да, - задумчиво сказал отец, - вот что, сынок, о происшедшем сегодня ни в коем случае не должна знать мать, ты понял меня?
- Да, понял, но думаю, тебе имеет смысл пойти в поликлинику и сделать кардиограмму.
- Я  возьму на работе пару дней, у меня как раз есть неиспользованные отгулы, надо отдохнуть, а там посмотрим, если такое ещё раз повторится – пойду и сделаю.  Как твои дела в области звукозаписи?
- Нормально, записываю, скоро поеду в студию за новыми заказами.
- У меня большие сомнения относительно этого твоего занятия, но, если ты считаешь его своим призванием, тогда дерзай! – отец постарался улыбнуться, - Потом покажешь, как там у тебя всё устроено в комнате, мне интересно.

Пока они так разговаривали, пришла с работы мать. Алексей, наскоро пообедав  и, видя, что поводов для беспокойства больше нет, стал собираться к Пирогову. Он сдержал слово данное отцу, Зинаида Сахмановна так и не узнала о том, что сегодня её мужу было плохо.

Ольгин приехал в студию в начале девятого. В его планах было появиться там несколько ранее, но пришлось долго ждать трамвая, общественный транспорт Саратова работал просто отвратительно. Как и в прошлый раз, студия «ВМТ» оказалась заполненной народом, увидев Ирину Пантелееву, Алексей кивнул ей и стал пробиваться сквозь людские массы ближе к кабинету Пирогова. По дороге он столкнулся с Солнцевым, который выглядел весьма озабоченным.

- Привет, Алик! Что случилось? – поинтересовался у него приезжий.
- Борисов  пьян, - недовольно проворчал Солнцев, - мало того, он ещё умудрился и Сызранского напоить, сейчас они оба спят в аппаратной и ни хрена не пишут, хотя заказов – масса, а началось всё вчера с тебя, с твоего первого стакана!
- Егор взрослый человек, сам за себя отвечает, - ответил ему Алексей и поспешил дальше, не оборачиваясь назад.

Тон Алика ему очень не понравился, но, тем не менее, идти на конфликт с ним сейчас – не входило в его планы. Дмитрия он застал сидящим за своим столом, директор студии звукозаписи вертел в своих руках огромный  нож, лезвие которого ослепительно блестело.

- Проходи, Алёша, присаживайся! – сказал Прирогов, не отрывая глаз от лезвия, смотри, какая штука у меня есть!
- Настоящий, охотничий?
- Не просто охотничий, а медвежий! Когда идёшь на медведя, иногда случается так, что ружьё подводит, то осечка, то патроны отсыреют, то ещё что-то, а это, оружие последнего шанса. У тебя есть возможность нанести только один удар, прямо в сердце. Достанешь до него – хорошо, нет – тебя медведь достанет. Этот нож принадлежал моему покойному деду, я храню его, как талисман, когда мне бывает плохо на душе, смотрю на него, и настроение улучшается. Впрочем, хватит об этом, - Дмитрий убрал своё холодное оружие в стол, - Спасибо тебе за вчерашний звонок, я действительно это ценю. Как записи?
- Все записал! – Алексей положил пакет с кассетами на стол Пирогова.
- На будущее, нет смысла носить готовые кассеты ко мне сюда, их будет забирать у тебя Валентина Петровна, её комната рядом с моим кабинетом. От неё же будешь получать новые заказы на запись, а вот, кстати, и она! Валюша, как хорошо, что ты пришла!

К Дмитрию в кабинет вошла женщина невысокого роста, но при этом очень сильно раздавшаяся вширь. На ней были серые брюки, шёлковая блуза с бантом и такой же серый пиджак, который слева на отвороте украшала серебряная брошь в виде паука. Её маленькая голова, сидевшая на короткой и толстой шее, производила очень комичное впечатление, которое усиливали жирные, уже большей частью седые волосы, собранные в причёску из далёких 60-х под названием «вшивый домик», а так же двойной, мясистый обвисший подбородок, который, казалось, готов был просто растечься ручьём по её груди.

- Дима,  это тот самый Алексей, о котором ты мне рассказывал вчера по телефону? – спросила она своим очень резким и громким голосом, взглянув при этом на Ольгина сквозь свои большие очки в чёрной оправе.
- Да, он. Алексей, познакомься – это Валентина Петровна, наш бухгалтер.
- Очень приятно! – Алексей привстал со стула, - рад знакомству!
- Мы с Ириной уже поместили твой каталог для клиентов в студию, а  завтра  утром он должен появиться во всех наших точках по городу, так что, Алёша, добро пожаловать к нам в команду! Зайди ко мне минут через 15, работа для тебя уже подготовлена. Дима, а что с нашими двумя обормотами будем делать?
- Простим в последний раз, – махнул рукой Пирогов, - оставим их обоих на ночь в аппаратной, пусть ночуют там. Я сам позвоню супруге Егора и сообщу, что её муж в плохом состоянии, и сегодня домой не придёт.

Когда Валентина Петровна ушла, Пирогов  достал из своего кармана записную книжку.

- Алёша, скажу как на духу, чем больше я тебя узнаю, тем больше уважаю, - сказал он, - Валюше ты тоже понравился, я это вижу по ней, поэтому прими от меня этот небольшой подарок!

Сказав это, Дмитрий взял листок, аккуратно переписал на него из записной книжки какой-то номер телефона и протянул его своему новому сотруднику.

- Что это, шеф? – удивлённо спросил Алексей.
- Попробуй догадаться сам.
- Даже не берусь предполагать. Единственно, что вижу - телефон вроде ленинградский.
- Угадал, ленинградский. Это домашний телефон Виталия Крестовского!
- Вот это да! – у Ольгина перехватило дыхание.
- Я же тебе говорил, что у меня есть свои люди в этом городе. Как-нибудь соберёшься, позвонишь этому артисту, завяжешь с ним знакомство, может быть, даже подружишься. Это будет полезно всем нам, ты только представь – на студии «ВМТ» появятся самые свежие эксклюзивные записи от него лично!
- А будет ли он со мной разговаривать? Кто он, и кто я…
- Как мне сообщили, Крестовский легко идёт на контакт, так что всё должно получиться. Надеюсь, ты сумеешь не наломать дров.
- Да, это очень ценный подарок! – Алексей взял листок бумаги, аккуратно его сложил и убрал в карман, - для меня он имеет огромное значение!
- Ну, тогда иди, забирай заказы и вперёд! Если что – звони, мои телефоны тебе известны, а я тут займусь своими делами.

Ольгин поспешил в  комнату, о которой говорил Пирогов. Там оказалось ещё двое таких же, как и он, операторов звукозаписи, которыми занималась Валентина Петровна.

- У тебя есть с собой какая-нибудь большая прочная сумка? – поинтересовалась она, когда очередь дошла до него.
- Есть пакет, он совсем новый.
- Нет, в него не поместится. Что же Дима тебя не предупредил, что везти домой придётся много, смотри, сколько тебе досталось, сорок пять кассет и восемь бобин! Ну, ничего, сейчас мы что-нибудь придумаем. Вот, у меня в углу две тканевые торбы, возьми их.

Алексей взял сумки, и с помощью Валентины Петровны принялся заполнять их. Бобины все до единой оказались отечественного производства, «СВЕМА», «СЛАВИЧ» и даже «ТАСМА», кассеты - в основном импортные, SONY, DENON, BASF, но попадались и отечественные МК-60. Ольгин пробежался глазами по вкладышам, заполненными приёмщиками. Самым большим спросом пользовалось, конечно же,  зарубежное диско, но он заметил так же помимо этого несколько заказов на Владимира Высоцкого, и, что его очень обрадовало – так же оказался востребован Аркадий Северный и Константин Беляев.

- Ну вот, всё прекрасно уместилось! – громыхнула своим голосом Валентина Петровна, - завтра вечером жду тебя здесь на этом же месте в тот же час.

 Сказав это, она улыбнулась и дотронулась до руки Алексея. От её прикосновения по его телу пробежали мурашки, но он, тем не менее, нашёл в себе силы улыбнуться ей в ответ.

- Постараюсь успеть, всё  сделать к сроку, - сказал он.
 - Успеешь, не переживай. Когда мы с Димой только начинали этот бизнес, я тоже была оператором, так что вся эта кухня мне знакома, ни пуха тебе, ни пера!

Расставшись с бухгалтером, Алексей вышел из-за стойки, которая уже пустовала, и увидел Глухарёва. Станислав сидел, на скамье для посетителей подобно бедному родственнику и чесал рукой своё ухо.

 - Привет, Лёха! – поздоровался он, вскочив, как только увидел своего товарища, - А я тут тебя жду, давно не виделись.
- Да, действительно давно, - отвечал Ольгин, думая о том, как бы, поскорее отделаться от навязчивого Стасика, -  Ты что-то от меня хочешь?
-  Да, я хотел бы с тобой поговорить, будь добр, удели мне немного своего времени.
- Пойдём на остановку трамвая, пообщаемся по дороге. Что у тебя есть такого мне сказать?
- Понимаешь, - начал Глухарёв, выходя на улицу первым, - мы ведь друзья, а друзья, как известно, должны помогать друг другу. Я хочу обратиться к тебе с одной очень деликатной просьбой.
-Ты меня просто заинтриговал! – произнёс Алексей. Он хотел продолжить, и уже открыл рот, но его прервал сигнал автомобиля и женский голос:
- Алёша, садись к нам, подбросим до дома!

Это была Пантелеева, она стояла рядом с «Волгой» 24-й модели, за рулём которой сидел высокий дядька с густой бородой, и махала рукой.

- У меня сейчас нет времени, поговорим в другой раз! – Ольгин, оставив Глухарёва в замешательстве, направился к Ирине.
- Познакомься, это мой муж Никифор, - представила она ему водителя, - дорогой, а это мой коллега по старой работе, его зовут Алексей, он очень милый, душевный человек.
- Будем знакомы, – отвечал бородач, заводя мотор, - Бог тебе в помощь, уважаемый!
Герой нашего повествования уселся на заднем сидении, поставив сумки рядом с собой. «И почему мой отец, столько лет, проработавший на руководящей должности, так и не приобрёл машину?»- подумал он.

- Мы живём недалеко друг от друга, так что доставим тебя до подъезда в целости и сохранности,- сказала Ирина, когда машина выехала на проезжую часть, - Расскажи, какими судьбами тебя занесло на «ВМТ»?
- Один случайный знакомый порекомендовал меня Пирогову.
- Этот, который только что был рядом с тобой, Глухарёв?
- Да, он, а что такое?
- Очень скользкий тип. У нас его многие недолюбливают, будь осторожней с ним.
- Я уже начал догадываться по этому поводу. А вот эта женщина, Валентина, что скажешь про неё? Мне она сейчас поведала, что тоже какое-то время занималась перезаписью музыки.
- Про музыку не знаю, когда я сюда пришла год тому назад, она уже вела все финансовые дела студии, «Пончик» ей доверяет наверно больше всех. Валентина ему чуть ни как мать или старшая сестра, одним словом, они друзья детства. Егору Борисову он тоже доверяет, а вот Алика держит от себя на расстоянии, но терпит.
- Это по моему совету Ирина ушла с Завода энергетического машиностроения, – вмешался в разговор Никифор, до этого молча руливший и следивший за дорогой, - ты ведь сейчас не жалеешь об этом, правда, милая?
- Разумеется, нет. Там, теперь совсем плохо, начались задержки с выплатой зарплаты, многие ушли, как и мы, в различные кооперативы. Работы не стало, да и работать некому.
- И это одно из ведущих предприятий в городе! – с грустью в голосе произнёс Ольгин, -  Наш бывший начальник, Сергей Александрович Белодедов там ещё работает?
- Когда я уходила, работал, думаю,  работает и сейчас, ему ведь два года до пенсии осталось, вряд ли он куда-либо сорвётся.
- А Юля Толмачёва, известно ли как сложилась её судьба?
- Не можешь Толмачёву забыть? - Ирина усмехнулась, - Мужа её судили, дали полтора года тюрьмы за драку, Юля как раз в это время была от него беременна, но случился выкидыш. Потом Сергей освободился, начал пить, скандалить,  в конце концов,  они развелись. Я её случайно встретила в магазине года два тому назад, мы поговорили, она собиралась уехать жить к родителям в деревню и всё вспоминала наш бывший завод, историю со своим увольнением. До сих пор считает, что её кто-то тогда подставил.
- Ну, это ерунда, просто ей тогда надо было быть внимательней.
- Я тоже такого мнения, но, ей это, конечно же, не сказала, а она в этом плане очень упёртая, несколько раз при мне произнесла буквально следующее: «Пусть будет проклят тот, кто поломал мне жизнь!» Представляешь?!
- Проклинать кого-либо запрещает Православная Вера! – сказал Никифор, и, перекрестившись, вырулил прямо во двор Ольгина, - Алексей, ты живёшь где-то здесь?
- Да мы уже приехали, вот мой дом! – отвечал довольный пассажир, - очень вам благодарен, что подвезли.
- О чём ты говоришь, Алёша! Нечего тебе поздно вечером с этими сумками сидеть в холодном трамвае и слушать болтовню всяких стасиков, так что мы теперь всегда будем брать тебя с собой. Правильно я говорю, Никифор?
- Конечно, правильно,  хорошего человека нам сам Бог посылает. Как говорит Священное Писание – Люби ближнего своего!
- Никифор у меня верующий, и каждое воскресенье в 8 утра посещает службу, - Ирина положила руку на плечо мужа,- а так, он занимается частным извозом. Если что потребуется, можешь  к нему обращаться.
- Спасибо, ребята, за всё, было очень приятно с вами! – Алексей вылез из машины, забрав сумки.
«Ирина и её Никифор со своей тачкой –  всё это очень кстати, - рассуждал он, поднимаясь по лестнице к себе в квартиру, - теперь я смогу, во всяком случае, на какое-то время избавиться от общества Глухарёва, а дальше – либо эмир помрёт, либо ишак!»

Глава седьмая
Вот так Алексей Ольгин стал штатным сотрудником «ВМТ». Распорядок его дня изменился кардинальным образом, отныне он уже не спешил на столь нелюбимый им завод, а спокойно, дождавшись ухода из дома родителей, принимал водные процедуры, включал магнитофоны, где надо – чистил головки спиртом и приступал к выполнению своих новых обязанностей.

Им было взято за правило: начинать в первую очередь с так называемых «половинок», где требовалось делать только одну сторону кассеты или бобины, так как они потом частенько передавались другому оператору, ну и, разумеется, не пропускать срочные заказы. Пока аппаратура работала, Ольгин садился за кухонный стол ближе к окну, делал себе бутерброд с сыром или колбасой, съедал его, запивал чаем, и смотрел в окно, наблюдая за идущими на работу жителями окрестных домов. «Давайте, идите, - роились злорадные мысли в его голове, - трудитесь за эти ваши жалкие копейки, а я лучше дома посижу, посмеюсь  над вами!».

Когда первые 45 минут записи заканчивались, следовало проветривание комнаты, техника отстаивалась,  наш оператор выходил на улицу, выносил мусорное ведро, доставал из почтового ящика газеты отца, бегло их просматривал  и снова возвращался к своим музыкальным делам.

В два часа дня наступало время большого перерыва: Ольгин обедал, смотрел по телевизору «Новости» и далее продолжал работать до вечера, приезжая с уже готовой продукцией на студию перед самым её закрытием. Валентина Петровна всегда приветливо встречала его, вела разговоры на самые различные темы, много шутила, травила неприличные анекдоты, порой, Алексею приходилось притворяться, что они ему нравятся. Бывало, он сталкивался также с Пироговым, «Пончик» всегда крепко жал ему руку, иногда приглашал  к себе выпить кофе, но его новый подлчинённый всегда стремился поскорее уйти, ссылаясь на то, что надо поскорее ехать домой, а машина ждать не будет. Никифор своими постоянными разговорами на религиозную тему, производил на него несколько странное впечатление, но с Ириной общаться было очень даже приятно, да  и внешне она, в отличие от Валентины Петровны, была весьма недурна собой.

Шёл день за днём, неделя за неделей. Тридцать первого января, вечером, перед самым выездом из дома, Алексей взял свою тетрадь, в которой вёлся учёт проделанной работы и занялся подсчётами, с математикой у него  были проблемы ещё со школьной скамьи, но недавно приобретённый калькулятор, китайского производства  здорово выручил. После тщательных подсчётов получилось, что ему должны были выплатить за неполный отработанный  месяц 670 рублей. Этим вечером он ехал на студию, сгорая от волнения, сердце в груди стучало, словно отбойный молоток, но как выяснилось позже, все эти переживания оказались напрасными, Пирогов лично вручил ему увесистый конверт, похлопал по плечу и прошептал на ухо:

- Это только начало наших славных дел!

В конверте оказалась именно та денежная сумма, которая ожидалась. Домой её обладатель вернулся, счастливым, как никогда и на следующий день, во время обеденного перерыва отправился в недавно открывшийся рядом коммерческий магазин, купил там для матери бананов, мандаринов и никому ещё в то время толком неизвестный фрукт под названием киви, а для отца – бутылку армянского коньяка «Васпуракан». Его родители были приятно удивлены, когда придя с работы, увидели на столе продукты, о которых, благодаря политике союзного правительства во главе с новым премьер-министром Валентином Павловым, метко окрещённым в народе Свиноёжиком, начали уже потихоньку забывать.

- Поздравляю тебя с первой зарплатой, сынок, - сказал Антон Сергеевич, наливая себе коньяк, - неужели ты с нами даже стопку не выпьешь?
- Выпью, почему бы и нет.
- А что это за зелёная картошка такая? – вмешалась в разговор мать, указывая на киви.
- Ешь, и не бойся, - отвечал Алексей, закусывая коньяк долькой экзотического фрукта.
- Действительно, оригинальный вкус, - заметил Ольгин-старший, - надо оставить немного Артёму, он ведь скоро должен к нам приехать!
- Папа, я персонально для него соберу вкусный презент и ещё коньки куплю, ведь он давно о них мечтает.
- Но они же очень дорогие! – всплеснула руками Зинаида Сахмановна.
- Теперь мы можем себе это позволить, - Алексей выпил вторую стопку, - к сожалению, больше оставаться с вами не могу, мне пора!

 Как было задумано, так и сделано: новенькие «канадки» и большой пакет с различными вкусностями, в назначенный день терпеливо ожидали своего юного хозяина, но велико же было удивление Алексея, когда тот лишь сухо сказал ему «Спасибо!» и ушёл к деду смотреть телевизор. Удивление сменилось горькой обидой, и потому через пару дней после этого события, когда дома никого не было, он набрал номер телефона Натальи и, не стесняясь в выражениях, обвинил её в том, что она настраивает сына против него. Наталья, в свою очередь, резко ответила ему, что Артём прекрасно понимает, как на самом деле к нему относится его родной отец и просто платит ему той же монетой, заявив при этом, что Алексей, в её понимании вообще не мужик.

- Слава Богу, мой Иван не такой, как ты! – добавила она.
- На себя посмотри, дешёвая злобная сучка! – истерически выкрикнул в ответ её бывший муж и бросил телефонную трубку.

Он никак не мог успокоиться после этого разговора до самого вечера и в результате этого по дороге в студию чуть не оставил готовые заказы в трамвае, этого не произошло лишь благодаря порядочности пассажира, который  находился рядом.

- В следующий раз будьте внимательны, уважаемый товарищ! – сказал он, протягивая ему  забытую сумку.

 Весь красный от стыда из-за своей оплошности, Ольгин проверял целостность её содержимого на улице, и в этот самый миг кто-то тронул его за плечо.

- Простите за беспокойство, мне необходима Ваша помощь! – перед ним стоял круглолицый коротко стриженный молодой человек с носом, напоминающим картофельный клубень. Его лицо слегка раскраснелось от февральского мороза, а в близко посаженных друг к другу глазах, светился лучик надежды.
- Что случилось? – раздражённо спросил Алексей.
- Вы ведь работаете в  студии звукозаписи «ВМТ», верно?
- Предположим, ну и что?
- Позвольте представиться, я специальный корреспондент газеты «Заря молодёжи», Вениамин Моисеевич Крюков, вот моё удостоверение! – юноша протянул свой документ.
- А я – Алексей Антонович Ольгин. Чем могу быть полезен?
- Дело в том, - начал Вениамин тщательно подбирая слова, - что мне дали в редакции задание написать статью о деятельности таких кооперативных студий, вот я и приехал  для сбора материала.
- А почему именно к нам? В городе есть ещё одна студия под названием «Камертон».
- Да, есть, но, именно у вас огромный выбор записей исполнителей и ансамблей в жанре городского романса, особенно тех, которые были запрещены в годы Застоя – Владимир Высоцкий, Аркадий Северный, «Братья Жемчужные», «Черноморская Чайка», такой богатой коллекцией  «Камертон» похвастать не может. Я сам специально некоторое время тому назад заказал у вас несколько кассет с Северным и Шеваловским, теперь вечерами сижу дома, гоняю на своём магнитофоне их песни и балдею. Это надо же, так записать, что слышится каждый вздох исполнителя, каждый аккорд инструмента, даже реплики музыкантов, типа «Мотор!» и «Поехали!». Создаётся ощущение личного присутствия на этих концертах, со мной раньше ничего подобного ещё не было. Это всё по-настоящему уникально, поделкам «Камертона» далеко до того, что делаете вы!
- Между прочим, все эти фонограммы из моих личных архивов, -  самодовольно заметил Алексей, - у меня имеется коллекция, которая ранее принадлежала крупнейшему писарю Союза, «великому косарю», Николаю Гавриловичу Рышкову!
- Каким образом она к Вам попала? – удивлению Крюкова не было предела.
- Я с детства любил эти песни, долгое время занимался поиском качественных фонограмм, и вот, нашёл их, а каким образом – это уже мой секрет.
- Простите за бестактный вопрос, Вы -  еврей?
- Нет, татарин. Но, к евреям отношусь очень положительно, как и ко всем другим народам. Национализм в любом виде для меня неприемлем.
- Очень хороший ответ, - Вениамин Моисеевич достал из кармана блокнот и что-то записал в нём, - приятно иметь дело с адекватным человеком, а то в прошлый раз я нарвался на откровенное хамство, в вашем коллективе имеются антисемиты, во всяком случае, один, это сто процентов!
- Как это произошло? Кто посмел Вас обидеть?
- Ах, если бы это мне было известно! Я тогда приехал примерно в это же время, что и сейчас, подошёл к одному из ваших сотрудников, очень вежливо представился, предъявил, как и Вам, удостоверение, попросил проводить к генеральному директору, а он вместо того, чтобы помочь, обозвал меня пархатым жидом и вытолкал на улицу.
- Мне с трудом в это верится. Пойдём, я с удовольствием отведу Вас, уверен, никаких проблем не будет.

Что-то подсказывало Ольгину, что в будущем этот газетный работник может оказаться ему полезным, и потому решил взять его с собой. У заветной двери он остановился и повернулся лицом к Крюкову, который шёл следом за ним, стараясь не отставать.

- Ждите меня здесь, директору необходимо подготовиться к встрече, это не займёт много времени, - сказал Алексей и вошёл в кабинет один.

У Пирогова помимо его самого он застал Борисова и Солнцева. Вся троица сидела и курила, а напротив них, слегка пошатываясь, стоял Лёня Сызранский. Одного взгляда на его физиономию было достаточно для того, чтобы догадаться, в каком состоянии он находится.

- Лёнчик, ты просто оборзел, - говорил Пирогов, поигрывая при этом своим медвежьим ножом, - вчерашний день прогулял, Егору пришлось из-за тебя всю ночь сидеть в аппаратной, а сегодня пришёл пьяный, и это уже не в первый раз. Посмотри сам на себя, неужели тебе не стыдно?
- Мне очень тяжело, матка болеет, – с грустью в голосе отвечал Лёня, - прости меня, шеф!
- Матка болеет, а он бухает! Гнать его в шею надо, таких лёнчиков, как этот, на каждом шагу, сколько хочешь, штабелями под забором в кустах валяются, бери – не хочу! – злобно процедил сквозь зубы Солнцев.
- У меня тоже больше нет желания сидеть тут за него ночами, и так уже жена дома ругается! – присоединился к его мнению Егоров.
- Значит, решено, - подвёл итог директор, - проваливай отсюда, Лёня, ко всем чертям, ты больше у нас не работаешь! Иди, подметай улицы за 90 рублей в месяц, таскай черномазым ящики  на рынке, одним словом, занимайся, чем хочешь, нас это уже не касается!
- Ну и счастливо оставаться! – огрызнулся Сызранский, - Хрен с тобой, «Пончик», я уйду работать к Рябинину в его «Камертон» и он возьмёт  меня к себе, потому что мне довелось быть главным магнитофонщиком на всех танцплощадках Сызрани тогда, когда твой Егорка ещё за партой сидел и азбуку учил. Вы обо мне ещё услышите!
- Алик, ну-ка выстави его отсюда! – Пирогов с силой воткнул нож, прямо в свой стол.

Солнцев встал, и уже хотел приблизиться с Сызранскому, но тот, собрав все остатки своего разума, какие только ещё были, сделал предупредительный жест рукой.

- Не надо, я ухожу!- с этими словами он повернулся и вышел из кабинета, дыхнув на прощание в лицо Ольгину перегаром.
- Вот такой у нас сегодня денёк выдался, - сказал Дмитрий Валерьевич, когда дверь за Сызранским захлопнулась, - больше эта пьянь не будет трепать нам нервы. Ну а ты, Алёша, что хочешь нам рассказать? Судя по выражению твоего лица, явно что-то очень интересное!
- Дмитрий, тут к нам приехал представитель прессы из «Зари молодёжи», хочет написать статью о нашей студии и ему необходимо пообщаться с тобой, думаю, стоит пойти ему навстречу.
- «Заря молодёжи» – это хорошая газета, бывает, читаю её, зови этого газетчика сюда, я с удовольствием поговорю  с ним.
- Шеф, не надо, не связывайся! – вмешался  Солнцев, - знаю я этих журналюг, ничего хорошего от них ожидать не следует, они пишут одни только гадости!
- Ничего ты не понимаешь, пресса делает рекламу, а реклама, как известно – двигатель торговли, я знаю, что делаю, где он там? – сказав это, Пирогов убрал свой нож в стол.
- Один момент! – Ольгин выскочил за дверь и схватил, уже успевшего заскучать, Вениамина за рукав, - Всё нормально, пойдем, Дмитрий Валерьевич Вас ждёт!

Уже на самом пороге на пороге кабинета Пирогова Крюков встал как вкопанный, его правая рука указала на Алика.

- Вот этот человек, – прогнусавил он, -  в прошлый раз выгнал меня отсюда, и при этом оскорбительно высказывался о моей национальности!
- Алик, как ты посмел?! – лицо Дмитрия побагровело от негодования.
- Да он сам вёл себя вызывающе! - взвился Солнцев, - Пусть проваливает, здесь ему не место!
- Кому здесь место, а кому нет – не тебе решать,  убирайся с глаз моих!  А ты, парень, присаживайся, не стесняйся, кофе пить будешь?
- Не откажусь, - отвечал Крюков, глядя в спину уходящему Солнцеву.
- Прошу извинить за этот досадный эпизод, - продолжал Пирогов, - обещаю, что впредь ничего подобного у нас не повторится, а наш сотрудник, позволивший себе эту выходку, будет наказан.
- Хочу надеяться на это, - Крюков принял из рук Егора чашку кофе, - нет ничего отвратительнее антисемитизма но, забудем об этом, конфликт исчерпан. Вы ведь уже в курсе, для чего я здесь?
- В курсе. Готов ответить на любые, даже самые заковыристые вопросы.
- Я, пожалуй, пойду, - сказал хранивший всё это время молчание Ольгин, -  у меня здесь ещё полно дел. Веня, удачи тебе!
- И я тоже пойду, - Борисов встал со своего стула, - надо привести в порядок аппаратную после Лёнчика.
- Жди меня там, поедем вместе домой, - кивнул ему Пирогов.
Оставив Дмитрия и Вениамина одних, Алексей с Егором по-дружески распрощались.
- Кто теперь будет сторожем вместо Лёни?- поинтересовался Ольгин, пожимая Борисову руку.
- Сегодня дежурит Глухарёв, а завтра Петровна обещала привести своего племянника, студента института, говорит – он без вредных привычек, а это то, что нам нужно!
- Дай Бог, чтобы так и было. Я сейчас как раз к Петровне направляюсь, до встречи, Егор!

Алексей был доволен тем, как всё сложилось этим вечером, особенно его, порадовал тот факт, что Пирогов, похоже, серьёзно рассердился на Солнцева. Неприятный разговор с Натальей и отношения с Артёмом, всё это сейчас казалось ему второстепенным, ведь впереди было столько всего интересного.

Глава восьмая
Прошло ещё несколько дней, Ольгин уже полностью освоился со всеми премудростями своей новой трудовой деятельности. Ежедневно получая от Валентины Петровны по 50-60 кассет и бобин, к вечеру следующего дня он их все успешно записывал. Как и прежде, больше всего слушатели хотели иметь зарубежное диско, требовался так же Владимир Высоцкий и немного Аркадий Северный, спрос на других исполнителей был минимален, но, как-то раз, совершенно неожиданно, появился заказ на Макара Волжского, и это событие привело Алексея просто в неописуемый восторг. На радостях им был сделан новый, теперь уже полуторачасовой домашний концерт под названием «Вспоминая Высоцкого», в который вошёл весь дворовый репертуар Владимира Семёновича. Особенно проникновенно, как он сам это решил для себя, у него получился «Побег на рывок»:

Был побег на рывок - наглый, глупый, дневной,-
Вологодского - с ног и - вперед головой.
И запрыгали двое, в такт сопя на бегу,
На виду у конвоя да по пояс в снегу…

Через два дня этот музыкальный альбом уже был во всех каталогах  «ВМТ».

Телефон Виталия Крестовского хранился Алексеем как зеница ока, но позвонить в Ленинград у него рука всё так и не поднималась. От одной мысли, что придётся  разговаривать с легендарным певцом,  примерно таким же, как Аркадий Северный, он робел, как ребёнок. «Ничего, придёт время – обязательно позвоню!- пытался внушить сам себе Ольгин, - просто необходимо специально настроиться на это!».

Как-то раз его мать вернулась домой гораздо раньше обычного. Её лицо было бледным, на нём читалась усталость. Попросив Алексея разобрать сумку с продуктами, она выпила жаропонижающее и легла у себя в комнате на диван.

- Мам, ты заболела? – он присел на стул рядом с ней, как только освободился.
- Да, температура тридцать восемь, и немного подташнивает. Сегодня отпросилась с работы, а завтра пойду в поликлинику, к участковому врачу.
- Что у тебя болит?
- Немного в правом боку, но такое и раньше бывало. Не беспокойся, сынок, это, скорее всего, опять съела что-то не то, что нужно.
- Может быть, мне сегодня никуда не ехать, а остаться с тобой?
- Нет необходимости, мне уже легче, занимайся своими делами, ты ведь теперь хорошо зарабатываешь, - с этими словами мать погладила Алексея по руке.

Антон Сергеевич пришёл  тогда, когда его сын уже собирался уходить, теперь он почти всегда задерживался на работе, дома к этому все успели привыкнуть. Самочувствие Зинаиды Сахмановны заметно улучшилось, она снова ходила по квартире и даже выпила зелёный чай с печеньем, тем не менее, перед своим уходом Алексей сообщил отцу, о том, что матери нездоровится. Он был очень удивлён, когда приехав, увидел человек двадцать пять, стоящих прямо у входа на улице. Это была очередь, такого на «ВМТ» не было ещё никогда. С большим трудом ему удалось протиснуться к стойке, где работала Ирина Пантелеева, сегодня ей помогала Валентина Петровна.

- Уважаемые товарищи! Минуту внимания! – голос Петровны был подобен довоенному громкоговорителю, -  Через полчаса мы закрываемся, не обижайтесь и приходите завтра!
Махнув женщинам рукой в знак приветствия, Ольгин прошёл к Пирогову и застал его в крайне возбуждённом состоянии ходившим по своему кабинету из угла в угол. На столе директора стояла початая бутылка «Распутина», а рядом – пара бутербродов.

- Алёша, я так рад тебя видеть! – воскликнул он, - сегодня наш день, точнее, в первую очередь твой, видишь, сколько посетителей пришло к нам?  Это всё благодаря тебе, мой друг, если б не ты, ничего бы этого не было!
- Но, что произошло, шеф?
- Вот, ознакомься! – Пирогов протянул свежий номер «Зари молодёжи», - Смотри на третьей странице! Это просто шедевр!
- «Реабилитированный жанр», - прочитал Алексей заголовок, - очень интересно!

Он присел на стул, принялся читать и, чем дальше читал, тем больше понимал, что это и вправду настоящий шедевр, и сегодня действительно его день – Алексея Ольгина.  Вот, что было напечатано в «Заре молодёжи»:

Реабилитированный жанр

«Мурка», «Гоп-стоп», «Раз в Ростове на Дону», «Поручик Голицын», «Институтка» – ещё недавно все эти песни были запрещены, а те артисты, которые пытались их петь, подвергались гонениям. Это было действительностью Эпохи Застоя, у всех нас ещё свежо в памяти дело свердловского барда Александра Новикова, который попал в места лишения свободы как раз за исполнение подобного репертуара, и лишь совсем недавно  вышел на свободу. Даже сейчас, в эпоху Перестройки, когда Советский Союз под чутким руководством обновлённой, очищенной от сталинского наследия Партии постепенно становится частью цивилизованного мира, многие чиновники от Министерства Культуры считают это музыкальное направление пошлым и низкопробным.

Не так давно по городам СССР с успехом прошли гастроли Вилли Токарева и Михаила Шуфутинского, наших бывших соотечественников, проживающих нынче за океаном. И того и другого восторженно встречали полные концертные залы и стадионы, публика взрывалась аплодисментами, когда со сцены исполнялись давно  полюбившиеся всеми «Небоскрёбы», «В шумном балагане», «Эх, хвост – чешуя…», «Таганка», «Сингарелла». Казалось бы, вот где оно, истинное признание исполнительского мастерства и таланта, но, к великому сожалению, отечественные радиостанции не спешат включать записи этих концертов в свои эфиры, нет  Вилли Ивановича и Михаила Захаровича и на нашей, воистину народной музыкальной телепрограмме, «Утренней почте».

В прошлом году фирма «Мелодия» наконец-то выпустила пластинку Токарева, в которую вошли самые лучшие песни знаменитого певца с Брайтон-Бич, но, достаточно ли этого для миллионов его поклонников? Конечно же, нет, такое издание всего лишь капля в море, как же тогда быть тем слушателям, которые хотят получать в свои домашние фонотеки произведения этих полюбившихся артистов? Ещё недавно у них было два пути: либо переписать интересующую запись с заезженной, насквозь шипящей кассеты соседа, где, порой, и слова с трудом можно разобрать, либо обратиться к дельцам от музыки и платить за хорошую копию, порой, половину своей месячной зарплаты. Однако теперь, благодаря Закону от 26 мая 1988 года «О кооперации в СССР», ситуация в корне изменилась. По всем городам Советского Союза открываются студии звукозаписи, задачей которых является удовлетворение потребностей слушателей в самой разнообразной музыке. Есть такая студия и в нашем городе – она называется «Вся Музыка – Тут», сокращённо «ВМТ», директором которой является Дмитрий Валерьевич Пирогов. Он – коренной житель Саратова, имеющий два высших образования, с юношеских лет увлекающийся магнитофонными записями и в особенности теми, которые у нас ещё совсем недавно назывались «блатными». Вот что он рассказал специально для нашей газеты:

- Мы открылись два года тому назад, за это время у нас сложился дружный, высокопрофессиональный коллектив, наши звукооператоры осуществляют записи музыкальных фонограмм на магнитофонные ленты и аудиокассеты, используя самую современную аппаратуру известных мировых производителей – SONY, AIWA, AKAI,  Marantz,  и других. Все новинки отечественной и зарубежной музыки оперативно появляются у нас в каталогах и становятся доступными массовому слушателю, можем мы предложить и такую услугу, как обслуживание клиентов в срочном порядке. Это значит, что если по каким-то причинам Вам необходимо в сжатые сроки получить ту или иную запись, не проблема, сделаем, цены на наши работы вполне приемлемы для всех.


Хочу так же сказать и о таком направлении нашей деятельности, как сохранение и распространение магнитофонных аудиозаписей прошлых лет, которые ещё недавно были под запретом, а теперь, фактически официально реабилитированы, это целый пласт нашей  культуры и забывать его просто недопустимо! Мы очень серьёзно работаем в этой области, в нашем распоряжении имеется уникальная музыкальная коллекция, принадлежавшая когда-то крупнейшему собирателю музыки и песен  – Николаю Гавриловичу Рышкову, а так же очень интересная подборка концертов разных лет из Ленинградского Клуба Самодеятельной Песни «Восток». Теперь всё это, благодаря политике нашего союзного правительства и президента  распространяется вполне легально и законно. Сотрудничаем мы и с новыми исполнителями, которые ещё только начинают свою карьеру, благодаря нам они продвигают своё творчество, так сказать, в массы. Вот, например, молодой и очень перспективный талант, наш земляк Макар Волжский,  работающий на стыке жанров городского романса и бардовской песни. Уверен, придёт время, он будет так же известен, как сейчас Александр Розенбаум. Пользуясь предоставленной возможностью, обращаюсь ко всем читателям «Зари молодёжи» – мы ждём вас, будем всем рады, ведь хорошая песня объединяет, а это именно то, что сейчас необходимо всем нам, всему нашему обществу!

 Думаю, с этими словами Дмитрия Пирогова о том, какое огромное значение имеют музыка и песни, согласятся все наши читатели. В заключение нашего разговора Дмитрий Валерьевич любезно пригласил меня в самое сокровенное место «ВМТ» – в аппаратную, где мне выпала честь лично удостовериться в правдивости его рассказа о той аппаратуре, на которой работают его сотрудники. Я познакомился с одним из них, скромным и отзывчивым жителем нашего города Алексеем Ольгиным, обладающим просто энциклопедическими познаниями в области когда-то запрещённых песен, общаться с ним для меня было великими удовольствием, время пролетело незаметно, я покинул студию, точно зная, что очень скоро снова окажусь в её стенах. Приходите сюда и вы, двери «ВМТ» открыты ежедневно с 12 до 21.00, без выходных.
Вениамин Крюков

- Ну как тебе? – поинтересовался Пирогов, когда Ольгин закончил чтение.
- Просто супер, – отвечал Ольгин, возвращая ему газету, - но, скажи, шеф, ты действительно слушал Макара Волжского, о котором здесь упоминается?
- Не слушал, у меня  нет времени на это, просто вспомнил и назвал его имя, а там где речь идёт о Розенбауме – это вообще крюковская отсебятина, я такого не говорил, но, согласись, эта вставка у него весьма эффектной получилась.
- Эффектной, согласен. Дело в том, что Макар Волжский – это я.
- Ну, надо же, кто рядом с нами работает! Теперь ситуация для меня становится понятной. Ведь не так давно у нас кто-то заказывал твой альбом, наверняка это был наш Венечка, и он, похоже, ему понравился!
- Скорее всего, так оно и есть. Дмитрий, у меня будет к тебе большая просьба, пусть пока до поры до времени никто больше не знает, о том, что Волжский – это я.
- Конечно, скажешь об этом сам, когда сочтёшь нужным. Между прочим, Егор у нас тоже поёт и играет на гитаре, когда выпьет, ты ещё услышишь его. Конечно, делает он это хреновенько, но мы на сей факт закрываем глаза, как говорится: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Однако, наверное, хватит о нём, – сказав это, Пончик  открыл специальным ключом верхнее отделение  своего стола, и достал две зелёные банкноты с портретом Бенджамина Франклина.
- Вот, тебе от меня подарок. Как бы сказал генерал Бессонов из фильма «Горячий снег»: Всё, что могу!
- Это доллары? – изумлённо воскликнул Алексей, разглядывая купюры.

Он впервые держал в руках иностранную валюту и не скрывал своего волнения.

- Они самые, - утвердительно кивнул Пирогов, - скоро баксы у нас станут единственным платёжным средством, а рублями можно будет топить печи.
-  Я даже не знаю, как выразить свою благодарность…
- Я хочу, чтобы ты стал моим другом, – произнёс Дмитрий, подойдя к Ольгину и взглянув ему в глаза, - не просто хорошим сотрудником, а именно другом,  моей правой рукой! В тебе есть все необходимые качества для этого, что ты на это скажешь?
Немного помолчав, он продолжил:
- Знаешь, я ведь совершенно один и на работе и по жизни, у меня никого нет, только престарелая мать. Валюша, конечно, многое делает, но она женщина, и у неё есть своя семья, Егор талантлив в области техники, надёжен, но при этом слишком прост, а ведь ты прекрасно понимаешь, насколько опасной может быть простота в наших делах, насчёт Алика, тот  спит и видит, как бы занять моё место. Дерьмовый тип.
- Почему же тогда ты не прогонишь его?
- Не могу, он мне навязан тем, кто меня крышует.
- И кто же это такой?
- Известный человек в нашем городе. Старший следователь МВД по особо важным делам Щукин Владимир Юрьевич! Под ним, между прочим, находится и «Камертон» Рябинина, там тоже работает его человек.
- Щукин – друг детства моего отца, и я с ним тоже хорошо знаком.
- Знаком со Щукиным?! Это может нам очень пригодиться! Итак, Алексей, повторю свой вопрос, готов ли ты стать моим другом?
- Конечно, шеф, с большой радостью!
- Отныне я для тебя не шеф, а просто Дмитрий! - Пирогов обнял Ольгина за плечи, затем налил себе полстакана водки и выпил, не закусывая, - У меня будет к тебе просьба. Как ты мог сегодня видеть, после этой публикации количество клиентов, и, соответственно, заказов, у нас резко возросло, на тебя ляжет дополнительная нагрузка…
-  И ещё какая! – в разговор вмешалась только что вошедшая Валентина Петровна, в руках у неё был внушительного вида рюкзак, - Смотри, сколько тут всего: и кассеты, и бобины. Много спрашивают  Северного, Сорокина, Крестовского и этого – нового, Макара Волжского!
- Я как раз об этом и говорю, - Дмитрий закурил сигарету, - ты все работы выполняешь очень оперативно, но сможешь ли записывать ещё больше?
- Весь вопрос в том – насколько больше. Может так случиться, что и не смогу.
- Вот это – беда! - хозяин «ВМТ» снова потянулся к бутылке, но Петровна резко остановила его.
- Дима, не надо, хватит уже, - сказала она, - а по поводу Алёши никаких проблем я не вижу, мы просто увеличим срок исполнения заказов с недели до десяти дней, на спросе это не отразится.
- Хорошая мысль. Что скажешь, Лёша, теперь  управишься?
- Да, Дмитрий, управлюсь. Ребята, наверно, я тогда больше не буду задерживаться, поеду домой, постараюсь ещё что-нибудь успеть сделать за сегодня.
- Конечно, иди, Ирина с Никифором уже ждут тебя на улице, – сказав это, Валентина Петровна передала Ольгину рюкзак, который оказался весьма тяжёл – без тебя уезжать они не хотят!
- Если что, звони мне в любое время дня и ночи! – донёсся до слуха уходящего Алексея голос Пирогова.

Дома Алексей Ольгин застал отца на кухне. Антон Сергеевич стоял у кухонного окна, заложив руки за спину, и смотрел во двор, освещённый ночным фонарём.

- Хорошо, что ты пришёл, Алёша, - сказал он, повернувшись к сыну, - я  почему-то забеспокоился. У тебя всё в порядке?
- У меня - да, а как мама?
- Легла спать, перед сном её самочувствие было удовлетворительным, она даже посуду сама помыла после ужина, ну а я тебя дождался и тоже пойду спать, если что, позвони мне завтра на работу.
- Договорились, папа. Я пока ещё посижу, не лягу, - отвечал Ольгин-младший и ушёл в свою комнату, где принялся разбираться с содержимым полученного им рюкзака.

 Количество заказов действительно увеличилось, их было аж 85 штук,  Валентина Петровна сказала правду: просили  Аркадия Северного с ансамблями «Братья Жемчужные», «Химик» и «Казачок»,  Владимира Сорокина – его концерты,  посвященные памяти Утёсова и Виталия Крестовского с ансамблем «Крёстные отцы», помимо всего прочего – Макар Волжский, тоже оказался востребованным. Несмотря на позднее время, Алексей включил аппаратуру, решив попробовать  выполнить пожелание «Пончика», дать больше музыки народу. Удостоверившись, что запись идёт нормально, он хотел было пойти в ванную, но телефонный звонок остановил его.
- Алексей, добрый вечер! Вы не спите? Я Вас, случайно, не разбудил?- раздался голос Венимамина Крюкова.
- Нет, не сплю. Каким образом Вам стал известен номер моего телефона?
- В наше время  узнать необходимый номер не такая уж большая проблема. Как там дела на студии «ВМТ»?
- Превосходно, благодаря Вашей публикации, у нас увеличилась посещаемость, чуть ли не в два раза. Дмитрий рад,  да и мне тоже было очень приятно, что Вы упомянули моё имя.
- А как рад мой главный редактор! Теперь на последней странице газеты появится моя собственная еженедельная авторская колонка, которая будет называться «Музыкальный извозчик», в ней я буду вести обзор альбомов жанра Городского романса. У меня к Вам, Алексей, есть деловое предложение.
- Что за предложение? Я весь во внимании.
- Мне необходим помощник, тот, кто в этом жанре чувствует себя как рыба в воде. Например, Макар Волжский  – будет самое то, это ведь Вы, Алексей, узнать Ваш голос для меня не составило особого труда. Только представьте себе: мы берём альбом какого-то одного артиста, вначале я даю о нём краткий отзыв, как журналист, а потом в роли музыкального эксперта выступает Волжский, комментируя всё это, как бы со своей стороны, при этом рассказывая и о себе в том числе, и так каждую неделю. Что скажете, насчёт бесплатной рекламы собственного творчества?
- А что, можно попробовать. И чей альбом будет представлен в «Заре молодёжи» первым?
- Михаила Звездинского. Он сейчас у всех на слуху.
- Хорошо, договорились. Раз такое дело, мы вполне можем перейти друг с другом на «ты». Так вот, Веня, ты хоть сам альбом этого Звездуна слушал?
- Конечно, а у тебя, похоже, какой-то негатив к нему?
- Позвони мне завтра, я тебе подробно расскажу обо всём, и мы обдумаем, как лучше преподнести это в газете.
- Договорились, спокойной ночи! – Крюков прервал разговор, оставив Ольгина наедине с его собственными мыслями.
Алексей продолжал записывать до тех пор, пока глаза не начали слипаться, и лёг спать лишь в третьем часу ночи…

Глава девятая
В связи с увеличением количества заказов Ольгин поменял свой ежедневный распорядок, утром стал просыпаться на два часа раньше, большой дневной перерыв урезал на полчаса, а вечерам больше не расслаблялся у телевизора, а наскоро поужинав, снова работал до глубокой ночи. Всё это позволило существенно нарастить объёмы производимого музыкального материала, и, как следствие – укладываться в те сроки, которые были оговорены с Пироговым и Валентиной Петровной. Да, накапливалась усталость, но оно того стоило, в конце февраля ему заплатили 4200 рублей, как потом по секрету сказала Пантелеева,  намного больше, чем  всем прочим операторам.

Его мать  сдала анализы в поликлинике, но врач так и не поставил ей никакого диагноза, сказав лишь, что возможно наличие камней в печени, посоветовал отказаться от копчёных блюд, и, если приступы недомогания будут повторяться – пройти обследование в клинике.

- Не пойду в больницу, - сказала дома Зинаида Сахмановна после того, как закрыла больничный лист, -  сейчас со мной всё в порядке, а это главное, просто какое-то время буду аккуратнее с едой.
- Не ходи, Зин, - поддержал её Антон Сергеевич, - ни к чему бегать по медицинским учреждениям в поисках каких-то непонятных болячек организме, так ведь  до ручки дойти можно!

Алексей, обрадованный тем, что здоровье матери наладилось, поддержал мнение отца, и больше о её болезни не вспоминал, у него появилась другая забота – помощь Крюкову с его газетной колонкой. Первая публикация, «Музыкального извозчика», посвящённая Михаилу Звездинскому имела большой успех, покупатели сметали «Зарю молодёжи» со всех витрин городских киосков «Союзпечати». Это было достигнуто  благодаря тому, что Ольгин подробно рассказал о том, что авторство многих исполняемых песен этот певец себе присвоил, а Вениамин от лица Макара Волжского сумел мастерски подать полученную им информацию в качестве комментария.

- Просто фантастика! – делился он своими впечатлениями с Алексеем по телефону, - Редактор обещал выписать мне премию, и интересуется, о ком я буду писать через неделю.
- Пиши про Анатолия Полотно с его группой «Лоцмэн», у него только что появился новый альбом, называется «На кухне» и он уже есть в нашей студии. Зайди к нам вечером, подгоню тебе кассету, там хорошие песни,  слушаю их с удовольствием.
- Обязательно зайду.  Ну а потом про кого писать?
- А потом… - Ольгин немного призадумался, - Потом напишешь про концерт Аркадия Северного с «Братьями Жемчужными», состоявшийся в 1975 году, 30 апреля, ты обязательно упомянешь, что эта его запись, как и многие, имеется в идеальном качестве на студии «ВМТ».
- Блин, Алёша, да тебе надо было учиться на журналиста и при этом родиться евреем, – воскликнул Крюков, - мы так и сделаем! Скажи, а можешь ли ты переписать для меня Аркадия Северного, только не с этих ваших тиражек, а с настоящих рышковских оригиналов из своего архива? Сколько это будет стоить? Я за ценой не постою.
- Только для тебя – полтинник за 90 минут. Запись будет с настоящего оригинала и осуществлена на самом лучшем аппарате, какой только у нас есть.
- Нормально, меня это устраивает! Передам тебе кассеты, как приеду за Анатолием Полотно!

Алексей сиял от восторга, удача сама шла к нему в руки, для таких  заказов у него имелись свои личные магнитофоны, в надёжности которых никаких сомнений не было. Он уже прикидывал в уме, сколько денег получит  в новом календарном месяце, и строил грандиозные планы, рассчитывая приобрести японский телевизор, видеомагнитофон и в будущем даже свой собственный автомобиль. Впервые за многие годы у него не было ощущения нехватки денежных средств.

Первый мартовский день в Саратове выдался по-настоящему весенним, Солнечные лучи ласково освещали сталинский дом Алексея, снег начал таять, во дворе шумела детвора, и ничего не предвещало никаких мрачных событий. На восьмое марта в помещении «ВМТ» был назначен корпоративный вечер, посвящённый Международному женскому дню и недавно прошедшему Дню Советской армии.

- Бросай все свои дела и будь у нас завтра в шесть вечера, - сказал ему Пирогов накануне, - отказа я не приму.
- А как же заказы? Их меньше не становится.
- Хотя бы на время забудь о них.

Было решено последовать совету «Пончика». Вернувшись домой, Ольгин попросил мать подготовить ему свежую рубашку, галстук и погладить пиджак, а утром восьмого числа, пока все ещё спали, быстро сбегал на улицу, купил ей  большой букет цветов и оставил его лежать на кухонном столе.  Он никогда не забывал поздравить свою родительницу с праздником, в этот раз она оказалась рада поздравлению как никогда.

В назначенное время его пальцы нажали кнопку звонка «ВМТ», так как дверь студии оказалась закрытой изнутри, и рядом висела табличка с надписью: «ПЕРЕУЧЁТ». Ему открыла Пантелеева, плотно облегающее её тело платье с весьма смелым декольте просто не могло оставить равнодушным ни одного мужчину. На Ольгина оно, конечно же, тоже произвело впечатление, Ирина заметила это, и в её глазах  сверкнул озорной огонёк.

- Уже почти все в сборе, проходи, скоро начнём! – сказала она, упорхнув в сторону комнаты Валентины Петровны.

Алексей повесил своё пальто на вешалку, кем-то заботливо поставленную недалеко от входа, протёр свои очки и посмотрел по сторонам.  В центре помещения для гостей были размещёны сдвинутые вместе два больших стола, своими предлагаемыми угощениями в условиях тотального дефицита на всё что, только возможно они запросто могли повергнуть в шок любого жителя Саратова. Здесь были и твёрдокопчёные колбасы, и рижские шпроты, несколько видов сыров, буженина, осетровый балык, икра и ещё многое другое. Напитков тоже было предостаточно, любимая водка Пирогова «Распутин» соседствовала с итальянским ликёром «Амаретто» и грузинским вином «Хванчкара», для любителей безалкогольного питья имелась в наличии «Кока-Кола» в стеклянных бутылках, а так же минеральная вода «Ессентуки». Всё это манило к себе, как бы подавая сигналы  к действию, типа: «Съешь меня! Выпей меня!». Мужская половина участников торжества, человек десять, расположилась ближе к стойке, Ольгин увидел Солнцева, заместитель директора «ВМТ» по безопасности стоял, повернувшись к нему спиной, и кому-то что-то втолковывал, активно  жестикулируя, здороваться с Аликом, а тем более разговаривать с ним, у него не было никакого желания. Кто-то включил магнитофон, и из динамиков полилась песня в исполнении модной советской поп-группы:

Хей, хей, хей, хей мама.
Хей, хей, хей, хей папа.
Я домой сегодня не приду!
Хей, хей, хей, хей мама.
Хей, хей, хей, хей папа.
Я сегодня с мальчиком иду
Гулять целую ночь!

- Привет, Лёха, – раздался рядом знакомый голос, - я смотрю, ты совсем зазнался, так ни разу и не навестил меня, даже не позвонил. Быстро, однако, забываешь своих друзей!

Это был Станислав Глухарёв собственной персоной, он смотрел на Ольгина с таким выражением лица, которое ясно давало понять, что на сей раз отвертеться от него не удастся.

- Тебе хорошо известно, что я занимаюсь записями с утра до вечера и не могу себе позволить даже выйти лишний раз в булочную, - отвечал Алексей,  стараясь не показывать своего раздражения - вот и сюда  выбрался,  лишь потому, что Дмитрий настоял на этом.
- Ну да, ты – Алексей Ольгин – очень занятый человек, который пользуется расположением шефа, и не только его, вот, даже в газете о тебе упоминают, - усмехнулся Станислав, -  но, тем не менее, может быть всё же снизойдёшь до общения со мной, сирым и убогим, получающим 150 рублей в месяц за сидение в холодном киоске с утра до позднего вечера?
- Говори, в чём дело! – Алексей уже начал терять терпение.
- Да не переживай так, у меня к тебе просто маленькая просьба, Перепиши мне всю свою коллекцию Рышкова с настоящих оригиналов, с бобины на бобину. Ленту для записи я тебе дам, она вся будет импортная.
- Ничего себе, маленькая просьба, это сколько же мне придётся сидеть и записывать!
- Предполагаю, если ты очень захочешь, то время для этого  найдёшь без особых проблем, к тому же нет необходимости писать всё сразу, пара концертов в день – вполне будет нормально.
- И,  всё это я должен буду делать для тебя бесплатно?
- Ну а как иначе?! Я ведь не требовал денег, когда договаривался с «Пончиком» насчёт твоего трудоустройства, а ведь если бы не мои усилия, ты бы до сих пор прозябал на своём заводе в обществе хамов и алкашей.
- Не знаю, что и сказать тебе, Станислав, мне надо подумать, - произнеся эту фразу, Ольгин ясно ощутил, что его раздражение начало трансформироваться в самую настоящую злость к этому человеку.
- Подумай хорошенько, я буду ожидать твоего ответа в ближайшее время, и очень хочу, чтобы он оказался положительным.

Глухарёв хотел  что-то добавить, но тут раздался звонок с улицы, кто-то ещё спешил на банкет в студию.

- Эй, там, кто ближе к двери, откройте человеку! – громко сказал Солнцев, отвлёкшись от своего разговора с сотрудниками.

Ближе всех оказался Глухарёв, он нехотя повернул ручку замка и открыл дверь. На пороге стоял Егор Борисов, за его спиной была зачехлённая гитара.

- Привет, Егор, почему ты такой мокрый? – изумился Стас.
- На улице зарядил дождь, - пояснил Борисов, снимая куртку, - Я сегодня не за рулём и пока шёл сюда, весь до нитки промок!

Тем временем, к собравшимся вышел Пирогов в сопровождении уже немолодого, лысеющего человека в строгом костюме стального цвета, его правая рука сжимала толстый кожаный портфель, в котором, по всей видимости находилось нечто ценное. Этим человеком был Владимир  Щукин.

- О, Алёша, – улыбнулся он, подойдя ближе к Ольгину, - сколько лет, сколько зим! Мне Дима сейчас много хорошего про тебя рассказал, по его словам ты делаешь успехи!  Как поживают твои родители?
- Здравствуйте, Владимир Юрьевич, - Алексей пожал следователю руку, - у родителей всё нормально, оба работают. Мама, правда, не так давно болела, но, это мелочь, ничего серьёзного.
- Передавай им от меня привет, как только появится возможность, обязательно выберусь к вам в гости.
- Может быть, останетесь с нами, хотя бы на часок, - вмешался в разговор Пирогов, - посмотрите, какой у нас стол!
- Никак не могу, у меня по плану ещё масса дел, машина на улице ждёт, к тому же, я совсем не пью,  так что – всем приятного вечера!
- Шеф, он остался чем-то, недоволен? – спросил Борисов, как только дверь за важным гостем закрылась.
- Нет, напротив, всем удовлетворён, - ответил Дмитрий, -  не будем о нём больше говорить, пора начинать праздник. Я смотрю, уже все собрались, но где же наши любимые красавицы?
- Мы здесь, орёлики, пропустите женщину с салатом, - Валентина Петровна подошла к столам и поставила в его центре одного из них большую салатницу, полную «Оливье», - не переживайте, ребята, на всех хватит, Ирочка, неси сюда «селёдку под шубой», и пусть она будет рядом!
 Две симпатичные девушки-приёмщицы заказов Татьяна и Анна, которых до этого Алексей видел лишь эпизодически, помогли Ирине Пантелеевой. Через десять минут последние приготовления были закончены, Дмитрий Пирогов, будучи во главе сабантуя жестом пригласил всех занимать места. Справа от него расположилась Петровна вместе со своим племянником – студентом, взятым на студию сторожем вместо Сызранского. Юношу звали Василием, он был очень дисциплинированным, не пил и не курил, во время дежурства в аппаратной ночами писал курсовые работы, со всеми был вежлив, Пирогов от него были в восторге. Рядом с ним Ольгин заметил водителя, который помогал Борисову устанавливать аппаратуру у него на квартире, и кивнул ему головой в знак приветствия. Слева от директора «ВМТ» сел Солнцев, он сразу же, никого не дожидаясь, налил себе водки и основательно положил в свою тарелку колбасы с сыром, Борисов был недалеко от него в обществе Пантелеевой. Алексей решил занять место с противоположной стороны, к его неудовольствию Глухарёв оказался рядом с ним.

- Такое впечатление, что ты не рад моему обществу? – поинтересовался  Станислав.

На свой вопрос он не получил никакого ответа, Пирогов попросил приглушить музыку и внимательно посмотрел на  присутствующих.

- Алик, рядом со мной теперь будет сидеть Алексей – изрёк он, - пожалуйста, поменяйся с ним местами.
- Шеф, как это так?! – лицо Солнцева вытянулось от удивления, - он что, стал твоим заместителем?
- Да, отныне Алексей Ольгин мой заместитель по музыкальной части и связям с общественностью.
- Что-то я совсем не догоняю…
- Забирай свою тарелку и проваливай отсюда! – рявкнул на него Дмитрий, - А ты, Алёша, иди сюда, не стесняйся, твоё место будет здесь.

Солнцев, весь красный, как варёный рак, освободил стул и, не сказав ни слова, ушёл к Глухарёву. Было видно, как дрожит в его руках тарелка с едой.

- Это всё, что я пока могу с ним сделать, - шепнул Пирогов Ольгину на ухо, когда тот оказался рядом с ним, - но, подожди, ещё не вечер!
- Ребята, минутку внимания! – сказал он уже громко, встав со стула, - Сегодня мы все собрались в этом зале по случаю прекрасного весеннего праздника, Международного женского дня.  Я от имени и по поручению всего нашего коллектива с большим удовольствием хочу поздравить наших женщин!  Дорогие, любимые наши, оставайтесь всегда такими, какие вы есть, красивыми и привлекательными, ну а мы всегда будем вашей надеждой и опорой. Правильно я говорю, мужики?
- Правильно! – подал голос Егор, подняв наполненную стопку.
- Правильно! – послышались другие голоса.
- Мужчин я тоже хочу поздравить с прошедшим 23 февраля, - вслед за Дмитрием встала  Валентина Петровна, - дорогие, соколы мои ненаглядные, мы всех вас любим и ценим, пью за вас!

Сказав это, она влила в себя изрядную дозу «беленькой» и закусила солёным огурцом, её последние слова были встречены аплодисментами. Немного подождав, когда все успокоятся, снова заговорил Пирогов:

- Хочу всем нашим сотрудникам, которые за последнее время внесли большой вклад в наше общее дело, вручить скромные подарки от студии!

В его руках появились бумажные конверты, которые, как заметил Ольгин, оказались именными. Первой такой конверт получила Валентина Петровна, за ней Ирина Пантелеева и далее все присутствующие женщины. Из мужчин наград удостоился Егор Борисов, и ещё несколько человек, которые Алексею не были знакомы.

- Закончить торжественную часть нашего сегодняшнего вечера я хочу вот чем, - снова взял слово Дмитрий, - рядом со мной сидит наш сотрудник – Алексей Ольгин, работает он у нас недавно, но уже успел сделать очень многое для процветания фирмы. Вы все, наверно, обратили внимание на увеличившееся число заказов в последнее время, это всё произошло благодаря его сноровке и смекалке, поэтому, мы, посовещавшись, решили вручить Алексею наш особый презент, Егор, будь добр, принеси  то, что мы вчера с тобой привезли из валютного магазина!

Борисов не заставил себя долго ждать. Не прошло и минуты, как он вернулся, держа в руках большую  коробку с надписью SAMSUNG, по бокам которой красовались рисунки, изображающие какой-то белый ящик снабжённый дверцей и зелёным дисплеем в правом верхнем углу.

- Знаю, ты любишь покушать, - сказал Пирогов, вручая коробку Ольгину, - вот тебе СВЧ-печь, пользуйся и наслаждайся!
-Ух, ты! – Алексей ожидал чего угодно, но только не этого, - А инструкция к ней имеется?
- Инструкция на английском, но я специально для тебя подготовила её  перевод, - Валентина Петровна положила на коробку листы, отпечатанные на пишущей машинке, - дома разберёшься, а нет – зови нас в гости, мы поможем!

Сказав это, она крепко обняла его и поцеловала в щёку. Восхищённые гости повскакали со своих мест и принялись рассматривать заграничную диковинку, которую до этого видели лишь на экранах своих телевизоров. Многие подходили к её счастливому обладателю, который был изрядно смущён происходящим, поздравляли и говорили тёплые слова, лишь один Солнцев остался сидеть на своём месте, с грустным видом уставившись в  пустую тарелку, у него сегодня был очень плохой день.

- Друзья, - обратился ко всем Пирогов, - наш праздник продолжается,  предлагаю вернуться к столу и наполнить бокалы!
- За Дмитрия Пирогова, короля звукозаписи Саратова! – воскликнул Борисов и первым осушил свою чарку до дна.
- За Дмитрия! – послышались голоса, - Да здравствует наш шеф! Всего тебе самого хорошего в этой жизни!
- Ой, ребята, не надо так, – засмущался Пирогов, - оставьте этот вождизм, мы здесь все свои, и находимся в одной лодке!
- Ещё раз за тебя! – Борисов снова выпил и вытер рот рукавом своего свитера.
- Почему ты ничего не ешь, так же нельзя! – воскликнула находящаяся рядом с ним Пантелеева.
- Закуска понижает градус! –  отвечал Егор, и что бы успокоить Ирину запихал себе в рот кусок осетрины.

Ну а Ольгин, вёл себя достаточно скромно, передавал по просьбам окружающих тарелки с закусками, хлебом и салатами, при этом сам особо на еду не налегая, он обратил внимание на то, что Валентина Петровна, как и Егор, любит хорошо выпить. Употребление крепких алкогольных напитков доставляло ей истинное удовольствие, это было видно по блеску её глаз. Пантелеева – та, наоборот, почти совсем не пила, бокал с вином стоял рядом с ней больше для вида. Пирогов выпивал, но в разумных пределах, вероятно, помня, что он является руководителем этого мероприятия.

- Дмитрий, как обстоят дела с твоей задумкой по поводу видеозаписей, – позволил себе обратиться к нему Алексей, - есть какие-то подвижки в этом направлении?
- Есть, - отвечал Пирогов, наливая себе в бокал минералки, - я тебе как раз хотел рассказать об этом, но, что-то ты слабовато сегодня ешь, на себя не похож. Ты случаем, не болен?
- Нет, всё в порядке, просто растягиваю удовольствие.
- После своей травмы головы ты действительно совсем ничего не пьёшь?
- Если честно, иногда,  в  очень редких случаях могу себе это позволить.
- Ага, я так и предполагал, такой случай наступил. Давай оставим на время ребят и пойдём со мной, я тебе кое-что продемонстрирую!
 
Дмитрий встал и направился в свой кабинет, Ольгин несколько секунд оставался на месте в нерешительности, затем последовал следом за ним.

- Ну как тебе это нравится? – спросил Пирогов, зажигая у себя свет, и запирая дверь на ключ изнутри.

На том столе, где раньше располагалась кассетная дека, с помощью которой клиентам вешалась на уши лапша, теперь стоял телевизор SONY с диагональю экрана 21 дюйм, а рядом видеомагнитофон этой же фирмы.

- Хорошее приобретение! – похвалил Алексей, - Недавно взял?
- Вчера. Это пока для себя любимого, буду здесь сидеть вечерами, смотреть боевики, ужасы и порнуху, а где-нибудь через годик, займёмся тиражированием видео. Сейчас наша прибыль существенно возросла, если так пойдёт дальше - вложимся в новое дело.

Ольгин взял в руки видеокассеты, которые лежали рядом.

- «Кошмар на улице Вязов», «Рембо», «Хищник», «Кровь в замке Дракулы», «Калигула»,  «Эммануэль», - прочитал он, - ничего из этого я не смотрел!
- Если тоже соберёшься покупать видак, я помогу тебе с выбором, - пообещал Пирогов, -  а теперь мы с тобой вмажем по стопке, от такого ты точно не откажешься!

Перед взором Алексея появилась  бутылка Camus VSOP которая в коммерческих магазинах Саратова  стоила сумасшедших денег. В его голову даже мысль никогда не приходила, что ему когда-нибудь доведётся пить такой коньяк. Дмитрий, между тем не спеша снял пробку, достал два своих дежурных стакана и разлил в каждый грамм по 150.

- За  будущие успехи, – сказал он, - пусть завтра будет ещё лучше, чем сегодня!
- За успехи! – поддержал его Ольгин, смакуя заморский напиток.

Вкус коньяка показался ему оригинальным, но немного резковатым, в глубине души он ожидал от него чего-то гораздо большего и вспомнил, советский «Отборный», которым когда-то давно Кривошеев угощал его в больнице. Как только стаканы опустели, Пирогов снова наполнил их.

- И всё же, - позволил себе задать ему вопрос Алексей, - скажи, почему Солнцев такой непотопляемый? Щукин – человек очень не глупый, и наверняка видит, кто перед ним, так в чём же, спрашивается, дело?
- Дело в том, что Солнцев – жених его единственной дочери.
- Тогда понятно. Ты говорил, человек Владимира Юрьевича есть и в «Камертоне»?
- Да, есть. Я открыл студию примерно в одно время с Рябининым, поначалу у меня была с ним настоящая война, но Щукин вмешался, и не то, что бы добился мира между нами, но, горячую фазу конфликта прекратил. Между прочим, я читаю газетную колонку этого писаки Крюкова, ты хорошо там выступаешь, думаю, что все эти выпуски имеет смысл размножить и повесить у нас на стенах, что бы народ читал.

Ольгин выпил вторую порцию коньяка. Неожиданно для себя он проникся сочувствием и даже некоей симпатией к Пирогову, который тянул всю студию, фактически в одиночку, не получая при этом никакого морального удовлетворения, несмотря на весьма солидные финансовые доходы. Ему захотелось сказать Дмитрию что-то ободряющее, но у него не нашлось слов. А Дмитрий, между тем, снова налил.

- Бог любит троицу! – сказал он, - Выпьем и пойдём к гостям, они нас  наверняка уже заждались.

Алексей давно столько не выпивал.  Выйдя из кабинета Пирогова, он почувствовал себя не совсем трезвым, но не стал переживать по этому поводу, ведь многие гости находились в гораздо большей степени опьянения. Присутствующие не знали, чем заняться, три человека откровенно клевали носом, Егор перебирал гитарные струны, Валентина Петровна, слегка пошатываясь, провожала домой своего родственника, которому завтра рано утром надо было на учёбу, а Пантелеева в гордом одиночестве потягивала из бокала вино. Место Солнцева пустовало.

- Куда делся Алик? – осведомился у неё Алексей.
- Покинул нас, как только ты вышел с вместе Дмитрием, никому ничего не сказав, наверно, затосковал, такая уж сегодня  у нас атмосфера, не особо весёлая.
- Сейчас мы развеем тоску! – воскликнул Пирогов, - Егор, сыграй нам что-нибудь задушевное!

Борисов кивнул головой и запел, играя на «трёх блатных аккордах»:

На знакомой скамье мы с тобой не встречаем рассвета,
Только сердцем своим я тебя постоянно зову.
Вот уж тополь отцвел – белым пухом осыпался с веток,
Заметелил дорогу, заметелил тропу….

Песня эта, в общем-то, лирическая и грустная, в его исполнении превратилась в некое подобие бодрого солдатского марша, и когда он закончил пение, раздались лишь единичные хлопки, было видно, что собравшиеся здесь, уже не раз слышали в его версии это произведение. В зале повисла тишина, а Пирогов занервничал, больше не зная, как оживить застолье.

- Егор, разреши мне, пожалуйста! – попросил Ольгин.

Взяв в руки гитару, он коснулся пальцами струн. На его слух инструмент был  настроен просто отвратительно, но он и сам был не такой уж великий настройщик. В который раз пожалев, что рядом нет друга детства Павловского, Алексей закрыл глаза, сосредоточился, и начал:

Что-то сигарета гаснет,
Что-то так меня тревожит.
Или вспоминает кто-то,
Или проклинает, может.
А может, это ты, тоскуя,
Под окнами проходишь мимо.
И коробку спичек жгу я
Над сигаретой "Прима".

Набрав полную грудь воздуха. Ольгин запел припев:

Дым - кольцами,
Облаками там и тут.
Разные у нас автобусы,
У тебя - другой маршрут.

Неожиданно послышался второй голос, это ему подпевала Валентина Петровна, к ней присоединилась Пантелеева, а следом ещё несколько человек, которые оказались в состоянии петь.

- Это же Макар Волжский, – воскликнул кто-то, -  у меня два его альбома на кассетах имеется!
- Он ещё в «Заре молодёжи» помогает вести новую рубрику – «Музыкальный Извозчик»! - вторил другой, - я эту газету только ради неё теперь и покупаю!

Ничего не ответив на эти реплики, Ольгин выпил стакан кока-колы и начал новую песню:

Зимний вечер заметает все тропинки,
И прохожие с меня не сводят глаз.
Все прохожие, они как будто знают,
Что иду к тебе я в первый раз.
Но я не верю, я не верю, я не верю,
Что в глазах твоих обман, а губы - яд.
Я не верю, я не верю, я не верю,
Что ребята про тебя мне говорят…

И снова ему помогли петь Петровна с Пантелеевой, а вместе с ними в этот раз ещё и Татьяна с Анной, проснулись даже те, кто засыпал, у них открылось второе дыхание, и они снова заработали своими челюстями. Егор забрал у Алексея гитару, принял на грудь «гвардейского тычка» и произнёс:

- Лирика, это, конечно хорошо, а как насчёт того, чтобы спеть что-нибудь блатное – хулиганское? Стас, поможешь мне, покажешь, как поют у вас в Воронеже?
- Конечно, помогу! – Глухарёв подошёл к Борисову, - давай нашу любимую!
- Поехали! –  Егор ударил по струнам, - Стасик, начинай!

В два голоса они исполнили знаменитую песню Владимира Шандрикова «Показания невиновного». Глухарёву, конечно же, лучше было бы не петь вообще, так как ему медведь наступил на ухо, но слушатели не обращали на это никакого внимания, им сейчас любое исполнение было по нраву.

- А ты что-нибудь подобное можешь спеть? – поинтересовался у Алексея Дмитрий.
- Конечно, могу, - Ольгин вновь взял в руки гитару, - итак, слушайте!

Он исполнил недавно записанную песню «Побег на рывок» и закончил её под бурные овации.

- Отлично, - громко икая похвалила его Валентина Петровна, - обожаю Владимира Высоцкого, молодец, Алёша! А ещё я очень люблю матерные песни, мальчики, спойте что-нибудь похабное!
- И мы тоже любим, – раздались голоса, - хотим песен с матом!
- Ну, это запросто! – песенная эстафета снова перешла к Егору, - Дамы и господа, кто помнит слова – подпевайте!

Он запел озорные частушки, которые все хорошо знали ещё с далёкого детства:

На горе растёт цветок,
Голубой да аленький.
Никогда не поменяю
Х.. большой на маленький!

Опа-опа зеленая ограда,
А девки в…ли попа - так ему и надо!

Мимо тёщиного дома
Я без шуток не хожу,
То ей х… в окошко суну,
То ей жопу покажу!

Опа-опа зеленая ограда,
А девки в…ли попа - так ему и надо!

 Всё это продолжалось минут пятнадцать, наконец, Борисов, совсем уже устав, отложил инструмент в сторону.
- Егорушка, уважил ты меня, – совсем уже заплетающимся голосом произнесла Петровна, - а Алёша что-нибудь неприличное нам споёт?
- Ну, если только в заключение, на закуску, как говорил Аркадий Северный. Готовы ли вы слушать настоящую матерную песню?
- Готовы! – послышались голоса.

Ольгин откашлялся и продолжал:

- Хорошо. Тогда, посмотрите,  вот на улице вечер, темно, слякоть, до лета ещё очень далеко, поэтому сейчас будет песня о погоде. В нашем всеми любимом кинофильме «Служебный роман» есть песня, которая называется «У природы нет плохой погоды». В ней её автор как бы высказал свою точку зрения по этому поводу, а вот я с ним совершенно не согласен, и Аркадий Северный тоже согласен не был. Итак, начали!

В планы Алексея не входило исполнение этой вещи, но после частушек Егора требовалось всем дать понять, что Макар Волжский, способен петь абсолютно всё, и он решился. Петровна чуть не подавилась хлебом, когда услышала первые слова:

Ну и погодушка, ёб…й в рот,
Хочется пёрнуть на мир.
Срака болит и болит так живот,
А в яйцах какая-то стынь…

Ольгин заметил, что эффект эпатажа сработал и продолжал:

Падла вонючая, курва ты, ночь,
Гнида еб…я, бздень,
Будто тебя прохватил понос,
Льёшь, как из тысяч пиз…нь…

- Не слышал ничего подобного до сегодняшнего дня, - удивлённо сказал Пирогов, когда песня закончилась - неужели Северный такое пел?
- Да, пел, - Алексей отложил гитару в сторону, - и записи эти у нас в студии имеются.
- Послушай, а ты в Ленинград так и не звонил по тому номеру, что я тебе дал?
- Пока нет, а что?
- Только представь, Макар Волжский в сопровождении «Братьев Жемчужных», это же звучит, чёрт возьми!  Не медли, звони, и запомни, если не будешь сам стучаться в закрытую дверь, тебе её никто и не откроет!
- Обязательно позвоню! – пообещал Ольгин.
«А ведь это действительно звучит! - подумал он, - «Пончик» прав, надо звонить в город на Неве».

- Хорошо спел, мне понравилось, Алёша! –  одобрила его песню Валентина Петровна, - А теперь будем танцевать, включайте же музыку!

Заиграла знаменитая песня в исполнении Любы Успенской «Знаю милый, знаю, что с тобой…», первыми вышли из-за стола Петровна с Борисовым, а за ними Татьяна и Анна, которые, очень быстро подыскали себе кавалеров, причём Татьяна выбрала себе Станислава Глухарёва. Пантелеева игнорируя все приглашения, подошла к Ольгину.

- Пойдём, потанцуем! – сказала она.
- Я плохой танцор, - попытался отказаться Алексей.
- Не желаю ничего слышать! Сегодня мне хочется танцевать с тобой, так что будь добр! – Ирина увлекла его за собой к танцующим парам, положила ему руки на плечи и принялась качаться в такт музыке.
- Знаешь, Алёша, - заговорила она, - я ведь в тебя влюбилась с первой нашей встречи на заводе, в конторе мастеров. Тебе никто не говорил, насколько ты привлекателен, даже твоя бывшая жена? Толмачёва была просто дурой, выйдя за этого Серёгу, не пойму, что она нашла в этом грубом мужике. Если бы у меня не было Никифора, ты бы точно стал моим.
- Ирочка, что ты такое говоришь?! – изумился Ольгин.
- Мы всё равно будем с тобой дружить! – улыбнулась ему Пантелеева, - Сегодня мой муж меня не встречает, давай уединимся в комнате Валюши, я сейчас заберу у неё ключ от двери, про наш секрет никто ничего не узнает!
Прежде, чем Алексей успел что-то ответить, песня закончилась. Пантелеева подошла было к Петровне, но та уже вошла в раж и не желала её замечать.

- Дима, включай, плясовую! – её голос, и без того не тихий, под воздействием спиртного вообще стал подобен иерихонской трубе.

Пирогов, прекрасно зная, что именно она хочет, быстро поставил другую, подготовленную заранее кассету и из динамиков донеслось пение Михаила Шуфутинского:

- Раз, два, Казачок, раз, два, три…

Его бухгалтерша принялась залихватски отплясывать что-то понятное только ей одной, громко стуча по полу своими, якобы немецкими сапогами, приобретёнными у спекулянтов на одном из рынков города. Егор Борисов, глядя на неё, ударился вприсядку, а ещё несколько человек встали, образовав круг, и энергично притопывая, начали ободряюще хлопать им в ладоши. Валентина, почувствовав, что находится в центре внимания, издала нечто напоминающее боевой клич североамериканских индейцев, скинула с плеч пиджак и отбросила его в сторону, он, перелетев через головы её коллег, упал прямо на стол с едой, в салатницу с остатками «Оливье». Прежде чем кто-либо на это отреагировал, была так же снята шёлковая блузка, и взорам окружающих предстал  огромный бюстгальтер с цветочным рисунком.

- Не останавливайся, жги! – выкрикнул кто-то, глядя, на то, как этот грудодержатель оказался в руках Петровны, и она завертела им над головой, словно лопастью пропеллера, тряся  своими буферами.

В  эту самую минуту случилось нечто непредвиденное: один из каблуков  её сапог не выдержал такого энергичного ритма, отвалившись, отскочил куда-то под стол, и Валентина с грохотом рухнула, упав на бок.

- Ой, больно! – послышался её сдавленный стон.

Музыка тут же была выключена, с помощью нескольких человек пострадавшую подняли с пола и усадили на стул, Пирогов накинул ей на плечи лапсердак, который был весь замаран майонезом, затем, вместе с моментально протрезвевшим Борисовым, склонился над ногой Петровны.

- Где именно болит? – спросил Дмитрий, - дотрагиваясь рукой до её голени.
- Везде, – отвечала она, скорчив на своём округлом лице ужасную гримасу, - похоже, у меня перелом!
- Вообще-то никаких отёков и кровоизлияний не видно, - заметил Егор, - скорее всего, она просто в шоке.

- Вот что, ребята, – обратился Пирогов к окружающим, - банкет на сегодня завершён, все отправляйтесь по домам и завтра выходите на работу трезвые, мы с Егором тут сами наведём порядок и поможем Валюше.

Услышав эти слова, народ начал расходиться, а Ольгин подошёл к шефу, заметив боковым зрением, как Глухарёв ловким движением руки схватил со стола недопитую бутылку «Распутина» и, засунув её в боковой карман своей куртки, выскочил на улицу.

- Может быть, вам всё же требуется помощь? – поинтересовался Алексей у «Пончика».
- Нет, - Дмитрий покачал головой, - иди вместе со всеми, до встречи завтра!

Глава десятая
Было без четверти одиннадцать вечера, когда Ольгин оказался за дверями «ВМТ», крепко прижав к груди коробку со своим подарком. Ирина Пантелеева стояла неподалёку в обществе Татьяны и Анны, все трое курили и о чём-то неспешно беседовали.

 Дождь закончился, небо очистилось от туч, полная луна освещала покрытый лужами тротуар, отражаясь при этом в мутной воде, снег почти везде растаял, в Саратове царила ранняя весна.

- А вот и наш Алёша! – Ирина, отбросила сигарету в сторону,- нам всем надо на трамвай, вместе идти будет совершенно не страшно!
-  Мы сами кого хочешь, испугаем! – подхватил Алексей, - Ну-ка, девчата, за мной!

Все четверо направились к трамвайному кольцу, которое благодаря лунному свету и уличному освещению увидел бы даже слепой.  Настроение у всех было превосходное, Ольгин думал о том, как дома покажет  СВЧ-печь родителям, а женщины с юмором обсуждали конфуз Валентины Петровны и гадали, как на него отреагирует её муж.

- Мой парень устроил бы жуткий скандал, - говорила Анна, - супруг Петровны наверняка тоже равнодушным не останется, боюсь, ей теперь долго не бывать на наших праздниках.
- Она испортила себе пиджак и сапоги, а они такие дорогущие, - сокрушалась Татьяна, -  в особенности сапоги.
- Супруг Валюши на всё это никак не отреагирует, - отвечала им Ирина,- они хоть и живут под одной крышей, но давно уже каждый сам по себе, а вот её нога меня беспокоит, что скажешь по этому поводу, Лёша?
- Даже и не знаю, - пожал плечами Ольгин, - чисто внешних повреждений у неё нет.

Неожиданно дорогу весёлой компании перебежал огромный чёрный кот, оказавшись рядом с кирпичной стеной жилого дома, он вдруг повернул  морду в её сторону, злобно зашипел и шмыгнул в подвальное окно поблизости.

- Ну, надо же, какой страшный! – изумилась Анна, - может быть, пойдём к остановке другой дорогой?
- Да ну, это просто ерунда, ты что, веришь во всякие приметы? – рассмеялся Ольгин.
- Не то чтобы верю, но боюсь чёрного кота, - личико Анны приняло виноватое выражение.
- И мне тоже как-то не по себе, - призналась Татьяна.
- Спокойно, подруги, – успокоила их Ирина, - надо перейти линию, которую он пробежал, надев свои головные уборы задом наперёд,  делаем, как я!

Сказав так, она первой переодела свою вязаную шапочку. Татьяна с Анной последовали её примеру, лишь Алексей, пошёл вперёд, как был, невозмутимо заявив:

- Мне понравился этот кошак, такой крупный, с пушистым хвостом, завтра возьму для него из дома парочку котлеток!

Вскоре все позабыли о бездомном животном, у трамвайной остановки они увидели Глухарёва, читающего какое-то объявление на фонарном столбе. Услышав знакомые голоса, он обернулся и расплылся в улыбке:

- Наконец-то вижу своих знакомых, а то уж решил, что придётся ехать домой в одиночестве!
- От меня ты так просто не отделаешься, - Татьяна взяла его под руку, - надеюсь, твоя жена не будет ругаться, если я тебя сегодня немножко украду?
- Если только она ничего об этом не узнает! - отвечал ей Станислав, уже успевший основательно выпить из украденной бутылки.

В это самое время подкатил трамвай, и они вдвоём первыми зашли в вагон, заняв места в задней его части. Ирина с Анной расположились с ними рядом, а Алексей, сам не зная, зачем и почему, вдруг прошёл вперёд и сел ближе к водителю, поставив  при этом свою коробку на колени, чтобы не запачкать её о грязный пол. Через пару минут, когда появилось ещё несколько припозднившихся граждан, трамвай тронулся с места, и Ольгин уставился в окно, глядя на остающиеся позади хрущёвские пятиэтажки, жители которых уже готовились ко сну. Неожиданно  погас свет, и стало совсем темно, по этому поводу Глухарёв отпустил какую-то не совсем приличную шутку, которая, тем не менее, судя по хохоту Татьяны, ей пришлась по вкусу.

- Уважаемые пассажиры, по техническим причинам в вагоне трамвая не работает освещение, - раздался голос водителя,- тем не менее, пожалуйста, не забываем оплачивать проезд!
- Да, давненько я не катался на трамвае, а в такой темноте – вообще впервые, ну надо же, какая романтика! – услышал Ольгин голос рядом с собой, - Как погулял, Алёха?
- Очень хорошо, - машинально ответил он, - вот только Валентина Петровна что-то не того…
- Тебе не о ней сейчас нужно думать. С Валюшей ничего не случится,  во всяком случае, пока.
- Простите, а с кем я разговариваю? – Алексей оторвал взгляд от окна и повернул голову в противоположную сторону.

Рядом с ним сидел человек сравнительно невысокого роста, примерно метр семьдесят, а возможно даже и меньше, на нём было одето старомодное кожаное пальто, ворот которого был поднят вверх, а на голове такая же старая шляпа, слегка надвинутая на лицо, которое из-за темноты  рассмотреть не представлялось возможным. Голос этого человека показался Ольгину очень знакомым, где-то совсем недавно он слышал его, возможно,  даже – это было по телевизору.

- Мой друг передаёт тебе привет, - продолжал попутчик Алексея, проигнорировав заданный ему вопрос, - ты его очень огорчаешь своими поступками, к сожалению, сейчас он не может сам поговорить с тобой, так как находится далеко отсюда.
- Я не понимаю, о ком Вы говорите.
- Очень жаль, если так. Мне интересно, вот ты спел перед этой пьяной компанией прекрасную песню  Владимира Высоцкого – «Побег на рывок», как, по-твоему, хорошо она у тебя получилась?
- Конечно, хорошо, всем понравилось.
- Ты действительно так считаешь? А как думаешь, сам Владимир Семёнович отнёсся бы к такому исполнению?
- Думаю, что положительно. По сути своей, то, что делаю я, мало чем отличается от того, что делал он, разве только голос у меня не такой хриплый, а так, это тоже исполнение стихов на определённой ритмической основе, и вполне сносное, сегодняшний вечер  – тому доказательство. Фактически, я продолжатель его дела.
- Складно, однако, ты рассуждаешь, парень, ну да ладно, сейчас это не столь важно, я здесь для того, что бы сказать тебе о том, что время твоих испытаний уже совсем близко. От того, как ты станешь поступать, будут зависеть судьбы очень многих. Есть же ведь в этой жизни те, кто тебе очень дорог?
- Конечно, есть. Мать, отец, сын…
- С сыном у тебя отношения вроде как не очень.
- Да, но, тем не менее, я тоже люблю его.
- Мы ещё увидим, так ли это, и на что ты способен ради их всех. Учти, за всё плохое, что ты уже совершил и совершишь ещё в будущем, рано или поздно придётся отвечать, это лишь вопрос времени.

Последняя фраза, сказанная человеком в шляпе, Ольгина сильно разозлила,  и он сорвался на крик:

- Да кто Вы такой, чтобы меня тут поучать?!  Я Вас не знаю, и знать не желаю, идите лучше куда-нибудь в другое место, детей своих жить учите!
- Ну, надо же, как распетушился! – его собеседник остался, совершенно невозмутим, - Что же, раз так, по твоему желанию ухожу, а ты жди неприятностей.
- Хватит, не надо морочить мне голову!
- С тобой невозможно говорить, - с грустью в голосе сказал незнакомец, - а ведь я ни единою буквой не лгу. Мы ещё обязательно увидимся. Когда-нибудь.

Сказав это, человек в пальто к ужасу Ольгина, начал как бы растворяться в воздухе и вскоре совершенно исчез, рядом осталась лежать лишь его шляпа, прошло несколько секунд, и она тоже пропала. Расширенными от ужаса глазами наш пассажир смотрел на пустующее место рядом с собой, из оцепенения его вывел голос Глухарёва с другого конца трамвайного вагона:

- Лёха, а что это ты сейчас там сам с собой разговаривал, у тебя всё хорошо?
- Да, всё хорошо, - пробормотал Алексей.
- Тогда, давай, поедем со мной к Таньке в гости, Таня, ты ведь не будешь против Алёши?
- Ребята, мне  будет очень хорошо с вами обоими, и вам со мной тоже, – отозвалась Татьяна, - Алёша, поехали!

Ольгин пропустил её слова мимо ушей, не сказав больше никому ни слова,  вышел на своей остановке и не чувствуя под собою ног поспешил домой.

«Никого рядом со мною рядом не было, - стучали мысли в его голове, - просто сегодня я выпил слишком много коньяка, вот и привиделась какая-то хрень!»

- Эй, смотрите, что у меня есть! – сказал он, переступая порог своей квартиры, и ставя коробку с печью на табурет, - Мама, папа, вы дома?

Ему никто не ответил, на кухне, где горел свет, Антон Сергеевич сидел за столом, обхватив голову обеими руками, перед ним стояла пепельница, полная окурков, а на его лице было написано отчаяние.

- Что произошло, где мама? – спросил его сын с дрожью в голосе.
- Она в больнице, ей стало плохо, и я вызвал «Скорую». Мы поужинали, и примерно через полчаса у неё началась тошнота, острые боли в нижней части живота, стул с кровью. Её увезли в нашу районную больницу, где ты когда-то лежал с пробитой головой, утром пойду туда, постараюсь увидеть её, возможно, будет какая-то информация.
- Пойдём вместе!
- Нет, иду я один.
- Но, почему?
- Мама не хочет, что бы ты видел её в таком состоянии. Погоди, вот станет ей немного лучше, тогда…
- А что говорил врач, может быть поставил какой-нибудь предварительный диагноз?
- Ничего. Ей измерили давление, сделали какой-то укол, дали таблетку от тошноты, и всё. Теперь посмотрим, что покажут анализы.
Ольгин-старший встал из-за стола, выбросил свои окурки в мусорное ведро и посмотрел на часы.
- Ну ладно, - сказал он, - я пойду спать, хотя, не знаю, смогу ли после всего этого заснуть, и ты иди отдыхать, вот такой у нас в этот раз получился праздник 8-го марта…

Алексей остался на кухне, к нему очень тяжело  приходило осознание того, что мать больна, и, по всей видимости, серьёзно. Как теперь изменится его жизнь, что в этой ситуации следует предпринять, вопросы возникали один за другим и ответы на них не находились. Ему вдруг вспомнилось детство, он совсем маленький стоит с матерью в магазине, она спрашивает, хочет ли он мороженого, и, получив утвердительный ответ, покупает ему два брикета «Пломбира», как всё это было давно!

Телефонный звонок прервал его воспоминания, это снова звонил Вениамин Крюков, у него была дурная привычка – звонить на ночь глядя.

- Лёха, привет! Весь вечер сегодня не мог тебя застать дома, где ты пропадал?
- У нас была вечеринка на студии по случаю 8 марта, - нехотя ответил Ольгин, - а что случилось?
- Я по поводу записей  Северного, о которых мы договаривались. Они уже готовы?
- Да, готовы.
- Тогда, давай завтра подъеду за ними к тебе домой, ну, скажем, часа в два дня, хорошо?
- Веня, может быть, отложим нашу встречу, на послезавтра?
- Друг, это дело срочное. Я ненадолго отвлеку тебя, просто заберу записи, ты получишь свой гонорар, немного поговорим, и всё. Прошу, прими меня.

Услышав слово «гонорар», Ольгин призадумался, деньги для его семьи в создавшейся ситуации могли очень пригодиться.

- Хорошо, - согласился он, – приезжай завтра к двум, и если, захочешь ещё что-то записать, можешь взять с собой новые кассеты.
- Замечательно! – обрадовался Вениамин, -  Я сам об этом хотел тебя попросить, но как-то не решался, не знал, как ты на это отреагируешь, конечно,  возьму ещё кассет и заплачу тебе столько, сколько скажешь, до встречи!

«Вот, хитрожопый! - подумал Ольгин, кладя телефонную трубку, - Наверняка он эти же записи будет отписывать ещё кому-то втридорога, похоже, у него там уже целая очередь образовалась, раз так торопится. Ну что же, в таком случае  буду его драть по полной программе, пусть готовит свои денежки Вениамин Моисеевич!».

С этими мыслями он лёг спать. Усталость после такого насыщенного вечера быстро взяла своё, лишь коснувшись головой подушки, наш герой погрузился в глубокий сон.

Глава одиннадцатая
Его разбудили солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь задёрнутые занавески в комнату, часы показывали ровно час дня, давно уже было пора приступать к своим обязанностям по студии. Настроив аппаратуру на запись, Алексей вышел на кухню и там обнаружил короткую записку от отца, в которой он сообщал, что уехал в больницу к матери. Не успел наш оператор позавтракать, как заявился Вениамин. Сняв верхнюю одежду, шапку и обувь в коридоре, корреспондент «Зари молодёжи» подошёл к большому зеркалу, что висело на стене, и долго поправлял на своей макушке кипу, прикреплённую  специальной заколкой.

- Что это ты сегодня такой нарядный? – поинтересовался Ольгин, наблюдая за тем, как трепетно относится его гость к своему головному убору.
- Мне предстоит участие в важном мероприятии, - пояснил Крюков, проходя по коридору на кухню, - На улице Посадского начинает работать еврейский общинный центр, решается вопрос о приобретении дома, который  будет использоваться как синагога,  к нам уже поступают деньги из Израиля.
- Очень интересно, насколько я знаю, у Советского Союза нет дипломатических отношений с этой страной после Шестидневной войны.
- Ой, Алёша, ничего-то ты не знаешь, после воцарения Горбачёва в 1985 году, советская политика на Ближнем Востоке претерпела колоссальные изменения!
-  Получи свой заказ, –  не желая с ним спорить, Алексей принёс шесть кассет, по 100 минут звучания каждая, - здесь всё, как ты просил.
- Я даже проверять качество не буду, вот тебе денежное вознаграждение, а вот и ещё пяток кассеток, мне нужен Северный с Шандриковым, их совместные концерты, а так же Сорокин, где у него песни Утёсова, оплата  будет по факту выполнения.
- Не вопрос, сделаю, а что это Веня, тебе так срочно эти записи потребовались?
- Ну, понимаешь, мой родственник из Одессы приехал, всего на пару дней, он очень хочет Северного…
- И ты, разумеется, сделаешь ему Аркашку не бесплатно?
- Я трачу на него своё личное время, и мне необходимо вернуть потраченные деньги,  - в голосе Крюкова проскользнуло  напряжение, - что же в этом плохого?
- Абсолютно ничего, - Ольгин решил разрядить обстановку.
- Мне уже скоро надо будет уходить, но, перед нашим расставанием хочу кое-что обсудить. Как считаешь, не пора ли Макару Волжскому обзавестись собственным репертуаром? - Вениамин положил на стол толстую тетрадь и подвинул её ближе к Алексею, – Здесь мои стихи, написанные за последние три года, надеюсь, некоторые из них, благодаря тебе, станут песнями.
- Любопытно… - Алексей принялся листать страницы, - много же ты насочинял! Так, «Голуби», « Тюремные бараки», «Старая пивная»… Рифма у тебя, конечно, местами корявая, но это не беда, если хорошо исполнить, никто ничего и не заметит.
- Ну, так как, возьмёшься?

Вместо ответа Ольгин принёс гитару, надел очки, остановился на первом попавшемся тексте и стал пытаться что-то играть перебором. Некоторое время он собирался с духом, а затем запел:

Солнце вновь поднялось над тайгою,
Надзиратель чихает в платок.
Свежий ветер костёр раздувает
И по снегу стелется дымок.
Возвращаются птицы с полёта,
Оживает сырая земля
Пережили мы первую зиму,
Наконец, наступает весна.
Но здесь вышки стоят, как и прежде,
И собаки конвойные злы.
Каждый третий из всех заключённых
Не увидит уж этой весны.
Наша могучая Родина
Крепнет себе день за днём.
Мы же в тайге пребываем,
И на морозе гниём.
Где-то там, за «колючкою» Гласность,
И Перестройка вокруг,
Но не для нас эти блага,
Так и запомни, мой друг.
Солнце вновь поднялось над тайгою,
Надзиратель чихает в платок.
Свежий ветер костёр раздувает,
И по снегу стелется дымок…

- Это просто загляденье! – захлопал Крюков в ладоши, когда песня закончилась, - запиши музыкальный альбом на мои стихи, у тебя получится!
- Записать, конечно, можно, но что будет дальше?
- Дальше пустим его в продажу через твою студию, а потом я сделаю так, что ты будешь выступать со сцены.
- Хорошо, альбом будет, но ты в свою очередь опубликуешь интервью Макара Волжского у себя в газете, и не в рамках своей авторской колонки, а на первой странице.  Договорились?
- Могут возникнуть проблемы, я не знаю, что скажет на это главный редактор, возможно, он потребует денег за такую публикацию.
- Ну, в таком случае, ты и заплатишь ему, думаю, не сильно обеднеешь.
- Блин, ты настоящий подпольный еврей, Ольгин! Ладно, дам тебе знать, как буду готов, откровенно говоря, мне самому интересно провернуть такую операцию, она станет частью твоей и моей рекламы, а сейчас я пошёл, уже опаздываю!

Когда дверь за Вениамином захлопнулась, Алексей обнаружил  кипу, упавшую на пол в тот момент, когда её владелец одевал поверх неё на голову шапку, заколка не выручила. Подобрав еврейский национальный головной убор и аккуратно сдув с него пыль, он убрал его в свой шкаф, решив, что отныне эта вещь останется у него в качестве сувенира. Пока магнитофоны продолжали работать, Ольгин устроился на кухне с гитарой и в течение полутора часов подбирал аккорды к другим текстам Крюкова, в итоге всех этих творческих потуг получились ещё две песни на тюремную тематику. Довольный самим собой новоиспечённый композитор, отложив инструмент в сторону, и вспомнил вчерашний праздничный вечер, разговор со своим шефом, о закрытой двери, в которую необходимо стучаться. «Сейчас, или никогда!» - его пальцы набрали номер ленинградского телефона. Послышались длинные гудки, наступило ожидание, прошла минута, другая, наконец, последовал ответ:

- Алло, слушаю Вас!
- Добрый день, - голос звонящего дрогнул, - могу ли я поговорить с Валерием Павловичем?
- Валерий Павлович Цыганок у аппарата!
- Валерий Павлович, здравствуйте, меня зовут Алексей Ольгин, знаю, Вы известны как, исполнитель песен  Виталий Крестовский.
- Ну и что с того?
- Дело в том, что я, являясь Вашим давним поклонником, тоже пою в этом стиле под псевдонимом Макар Волжский,  может быть, Вы поможете мне, так сказать, в моём творческом росте?
- Макар Волжский, говоришь, и тоже поёшь? - в голосе Крестовского послышалась ехидная усмешка, - У нас своя дружная компания, к нам чужой проникнуть никак не может.
- Валерий Павлович, моим другом был Семён Аронович  Верблюдинский, помните его?
- Сёма?! С этого и надо было начинать, мой концерт с ансамблем «Крёстные отцы» в 1978 году состоялся во многом благодаря Аронычу, но почему ты говоришь о нём в прошедшем времени?
- Он умер, инфаркт.
- Надо же, а  как его родные, жена, сын?
- Их тоже больше нет.
- Как печально… Что же, с удовольствием помогу другу Семёна, мы сейчас как раз пытаемся возродить традиции настоящего, жанра, того самого, в котором Аркаша Северный когда-то работал, у меня много новых песен, готовится к записи пластинка, аккомпанировать мне будут «Братья Жемчужные». Я обязательно поговорю насчёт тебя с Колей Резановым, ведь таких, как мы, настоящих артистов – единицы, так что приезжай, милости просим!
- Валерий Павлович, спасибо Вам огромное…
- Спасибо скажешь потом, когда всё сделаем, готовься, репетируй, и пожалуйста, будь добр, предупреди о своём приезде заранее.
- Конечно, обязательно ещё позвоню!
- Тогда, Алёшенька, всего тебе хорошего, был рад знакомству!

Не дожидаясь ответа, Валерий Павлович Цыганок в далёком Ленинграде повесил телефонную трубку, а его собеседник несколько минут просидел неподвижно у себя в комнате, находясь под впечатлением разговора. Остаток дня пролетел незаметно, Антон Сергеевич вернулся домой поздно и выглядел очень озабоченным.

- Ну, как мама? – это был первый вопрос, который задал ему сын.
- Лучше, чем вчера, она находится в общей палате, встаёт с койки, ходит в туалет самостоятельно, ей делают уколы, дают лекарства, боль в животе прекратилась.
- Что у неё с камнями в печени?
- Наличие камней не подтвердилось, печень, не в порядке, но это – сопутствующее, кишечник – вот главная проблема. Её осмотрели терапевт, уролог, гинеколог и хирург, пока диагноза всё ещё нет.
- Тогда и переживать так не надо, наверно это были простые кишечные колики.

Ольгин-старший пристально посмотрел в глаза сыну, затем со значением в голосе произнёс:

- Хирург подозревает рак. Завтра воскресенье, специалистов в больнице не будет, а вот, в понедельник своё слово скажет онколог. Кстати, а не пора ли тебе ехать на свою работу?
- Действительно, пора, - Алексей, посмотрел на часы, - я побежал, постараюсь вернуться как можно быстрее!

На «ВМТ» всё оказалось не так, как должно, там, где всегда работала Ирина Пантелеева, принимал и выдавал заказы Егор Борисов, а немного в стороне Глухарёв с Татьяной и ворковали меж собой словно голубки, у них всё ещё продолжался праздник.

- Ирина в комнате выдаёт работу, - ответил Борисов Ольгину на его недоумённый вопрос, - ну а я здесь вместо неё.
- Как нога у  Валентины?
- Ничего страшного, обыкновенный ушиб, сегодня с разрешения нашего шефа она отдыхает у себя дома, ну а тебе, Макар Волжский, позволь пожать руку, классно мы с тобой попели песни, надо будет в следующий раз попробовать что-нибудь исполнить дуэтом.
- Обязательно исполним! – отвечал Ольгин, проходя мимо него, - и я даже знаю, что – «Милицейский протокол» Высоцкого!

Пантелеева тем временем уже разобралась со всеми операторами и дожидалась его одного.

 - Здравствуй, Алёша, – сказала она, - ты вчера сошёл с трамвая совершенно никакой, как добрался до дома?
- Нормально добрался, без приключений.
- Тогда забирай заказы, и пойдём, вот-вот должен приехать Никифор.

Ни словом и ни жестом Ирина не напомнила ему о вчерашнем вечере, а сам Алексей тоже решил ни о чём не вспоминать, проблемы с её мужем ему были совершенно не нужны. Распрощавшись с Егором Борисовым они вдвоём направились было к выходу, когда входные двери неожиданно с шумом распахнулись и на пороге появился Андрей Голубев в сопровождении четверых крепких ребят, двое из которых были знакомы Ольгину по канцелярскому магазину.

- Минуту внимания, – громко провозгласил Товарищ Андрей, - студия закрыта, прошу всех посетителей покинуть помещение!

Напуганных клиентов словно ветром сдуло, а предводитель «братков» ухмыляясь, посмотрел на оставшихся сотрудников из под козырька своей модной кепки.

- Ребята, позовите сюда вашего хозяина! – распорядился он.

Глухарёв, поняв, кто перед ним, бросил Татьяну и помчался к кабинету Пирогова, в руке Борисова появилась внушительного размера бейсбольная бита, рядом с ним встал невесть откуда появившийся Солнцев. Противоборствующие стороны, молча, смотрели друг на друга, а в студию не спеша вошёл Виктор Сергеевич Рябинин. Ольгин без труда узнал бывшего заместителя директора саратовского мясокомбината, а теперь владельца кооперативной студии «Камертон», и, по всей видимости, много чего ещё. За эти годы Рябинин заметно поседел и раздался вширь, но остался таким же энергичным, каким был когда-то.

- Ну, где там Пирогов, долго ли нам его ещё ждать? – недовольно спросил он.
- Я здесь, Виктор, - послышался голос Дмитрия, шедшего вместе с Глухарёвым, -  мы ведь давно уже всё обговорили, и решили больше не мешать друг другу, что же теперь вдруг изменилось?
 - Объясни мне, какого хрена ты в своих каталогах пишешь про записи, якобы от Николая Гавриловича Рышкова? У тебя ничего быть не может, я ровно через 40 дней после его кончины приехал в Ленинград и выкупил у  Жанны 30 катушек с Аркадием Северным!
- Хочешь сказать, что у крупнейшего коллекционера Союза было всего 30 катух с Аркадием, самому-то не смешно? На самом деле у него их имелось больше сотни, хочешь, возьми любую свою запись Северного, и сравни её с нашей, аналогичной,  посмотри, как они отличаются друг от друга по качеству и полноте, и тогда всё станет очевидным.
- Если бы вы действительно обладали оригинальной коллекцией Рышкова, то в вашем каталоге обязательно был бы концерт Аркадия  Северного в московском ресторане «Печора»! – парировал его рассуждения Рябинин.

Услышав эти слова, Пирогов растерялся, ему нечего было ответить, но на помощь пришёл Ольгин.

- Уважаемый господин, - сказал он, - есть у нас такой концерт, как и многие другие, не отображенные в студийных каталогах. Например, записи Северного под гитару на квартире Шорина, Копрова, концерт ансамбля «Магаданцы» в ресторане «Южный», «Одесситы» 1975 года и много чего ещё.
- Откуда ты такой очкастый взялся, твоё лицо мне незнакомо, – Рябинин повернулся в сторону Ольгина брезгливо поморщившись, - и вообще, я тебе не «уважаемый господин», а Виктор Сергеевич, вот сейчас скажу своим ребятам, они тут всех вас научат хорошим манерам!
- Прекращай быковать! – Борисов вышел из-за  стойки, помахивая своей битой.
- Виктор, ты не прав! – в руке Дмитрия блеснул его любимый нож.
- По – моему ты блефуешь, парень, - продолжал директор «Камертона», не обращая на них внимания и не сводя глаз с Алексея, - если у тебя действительно есть «Печора», то в таком случае ответь мне всего на один вопрос, какая там заключительная песня. Учти, соврать не удастся, потому что я лично был тогда, в 1980 году в Москве, на этом концерте Северного!
- Виктор Сергеевич, зачем мне врать, этот концерт закончился песней «Ну и погодушка…», на второй гитаре Аркадию подыгрывал Анатолий Писарев! Блефуете сейчас Вы, эти Ваши 30 бобин Рышкова на самом деле вовсе не оригиналы, а копии для раскатки, настоящая его коллекция уплыла у Вас из-под носа пять лет тому назад, вспомните, как  с помощью знакомых милиционеров незаконно вскрывали квартиру Семёна Верблюдинского и ничего там не нашли, кроме  фотоальбома!

Услышав эти слова, Рябинин весь покраснел от чувства досады, вены на висках вздулись, глаза налились кровью. Какое-то время он стоял, не зная, что предпринять.

- Ну что, Виктор, съел кактус, да?! - нарушил нависшее молчание Пирогов, которого этот вид своего конкурента откровенно рассмешил, – Теперь забирай своих гавриков и проваливай отсюда!
- Ладно, Дима, пока твоя взяла, но помни, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, пойдём отсюда, парни!- процедил Виктор Сергеевич сквозь зубы.

Сказав это, он первым покинул студию, а за ним последовали  его люди, Ольгин лишь успел заметить, как Голубев на прощание обернулся, и снова ему подмигнул, так же, как совсем недавно у киоска Глухарёва.

 - Здорово обломал этих рас****яев наш Макар! – подивился Егор Борисов, спрятав свою биту.
- Не то слово, - Пирогов подошёл и похлопал Ольгина по плечу, - теперь они будут знать своё истинное место в музыкальном бизнесе, однако я кое-что не совсем понимаю, у нас ведь действительно нет в каталогах концерта Северного в «Печоре». Почему так?
- Это сделано специально, - хитро улыбнувшись, отвечал Алексей, - пусть слушатель досыта наестся тем, что ему предлагается сейчас, а потом, через некоторое время, с помощью газеты Крюкова мы начнём нагнетать ажиотаж, сообщим, что нашлись неизвестные ранее записи Северного и не только его, придумаем красивую легенду в этой связи. Под создавшийся шумок увеличим цены на наши услуги, это прокатит.
- Гениальный ход! -  произнёс потрясённый этими словами Дмитрий, - действуй дальше в том же духе, мой первый заместитель!
- А я просто горжусь тобой, Алёша! – восхищённо сказала Ирина.

Через пять минут все уже успокоились, «Пончик» отправился закрывать свой кабинет на ключ, Борисов с Солнцевым остались приводитьв  порядок помещение после рабочего дня, а Ольгин с Пантелеевой пошли было на улицу, где их уже ждал Никифор в своем автомобиле, однако, на их пути возник Глухарёв.

- Не надо уходить так быстро, - сказал он Ольгину, - я задержу тебя всего лишь на пару минут. Ты ведь не забыл о нашем вчерашнем разговоре, ну так что решил?
- Лёша, поторопись, нам надо ехать! - Ирина оставила мужчин одних.
- Ничего я ещё не решил,- отвечал Глухарёву Ольгин, и это было сущей правдой.
- Надо решать, мне необходимы записи, особенно этот концерт в «Печоре», о котором только что шёл разговор. Ты же не хочешь испортить свои отношения с «Пончиком», ведь так?
- На что ты намекаешь? – у Ольгина от возмущения потемнело в глазах, такой наглости он не ожидал.
- На то и намекаю, Димуля очень огорчится, узнав о том, что кое с кем из окружения Виктора Рябинина ты знаком очень хорошо, так что лучше не испытывай моё терпение.

Алексею очень захотелось врезать Станиславу по физиономии, но, прекрасно понимая, что исход схватки будет не в его пользу, подавил в себе это желание.

- Раз уж ты так настаиваешь, хорошо, я возьмусь тебе записывать, - ответил он, самым добродушным тоном.
- Ну, вот и славненько, приятно иметь дело с разумным человеком. На днях принесу тебе первую партию чистых бобин, а сейчас иди, настраивайся на наше сотрудничество.

Они расстались, пожав друг другу руки. «Наивный, ты, Стасик, решил, что поймал меня, - размышлял Ольгин, устроившись на заднем сидении никифоровской машины, - всё как раз наоборот, это я тебя поймал, очень скоро ты в этом убедишься!»

Глава двенадцатая
Воскресенье пролетело быстро, не принеся его семье ничего нового, Антон Сергеевич снова большую часть дня провёл в больнице, состояние Зинаиды Сахмановны за это время не претерпело существенных изменений. В понедельник Алексей изменил свой распорядок и после завтрака, решив немного развеяться, отправился прогуляться по своему микрорайону. Утром на улице было совсем немного людей, он брёл по мокрому асфальту, засунув руки в карманы, и лениво взирал по сторонам, окружающая действительность не вызывала в нём никаких других эмоций, кроме грусти, всё вокруг было серо и уныло, шёл мокрый снег. Его взгляд остановился на доске объявлений, которая была вся заклеена агитационными листовками, посвящёнными предстоящему 17 марта Референдуму о сохранении СССР, в большинстве из них были призывы голосовать против этого. Один такой документ, где было написано наиболее крупным шрифтом, очень бросался в глаза:

Ваш ответ «ДА» означает:
Продолжаем эксперимент над собой ради призрачного коммунистического завтра…. Посылаем детей в Карабах, Тбилиси, Баку, Ош, Фергану, Вильнюс…. Верим, что по-прежнему будут в полной мере гарантироваться права и свободы:
- жить и умереть равными в бедности;
- безмолвно созерцать пустые полки магазинов;
- быть свидетелями информационной блокады россиян (Удушение «Радио России», закрытие программы «Взгляд»…)
«ДА», «НЕТ»
Товарищи, сделайте правильный выбор!

В отличие от отца, который был в курсе всех событий в стране, совмещая у себя на заводе должности заместителя генерального директора и руководителя первичной партийной организации КПСС, Алексей был далёк от политики. «Голосуй, не голосуй – всё равно  получишь х…!», - было его ответом, когда у него интересовались мнением по тому или иному вопросу общественной жизни. Посмеявшись в душе над теми, кто по своей, как ему казалось, наивности явится на этот референдум, он пошёл дальше, мимо него пронеслась стайка пацанов, которые сегодня спешили домой из школы раньше обычного. Среди них был и Денис Васюков.

- Дениска, что это у тебя сегодня так рано кончились занятия? – окликнул его Ольгин.
- Здравствуйте, дядя Лёша! – соседский мальчик обернулся и подошёл к нему, - сегодня отменили урок географии, учительница заболела, вот весь класс и отпустили домой, а у меня мама с папой ещё на работе, поэтому я не знаю, чем  заняться, может быть, в кино пойду.
- Кино – это, конечно, хорошо, - Алексей потрепал Дениса по щеке, - а не мог бы ты мне оказать одну деликатную услугу?
- Конечно, мог бы, о чём речь!
- Тебе ведь знаком канцелярский магазин находится недалеко от нашего дома?
- Знаком и очень хорошо! Недавно покупал там кисти и краски для уроков рисования.
- Прекрасно! Ты видел там киоск студии звукозаписи?
- Студия «ВМТ»! Я даже там хотел что-то купить, но папа сказал мне, не надо, слишком дорого.
- Нужно, чтобы ты сбегал туда и срочно приобрёл для меня одну кассету, я бы сам сходил, но не могу, так как сейчас должен быть у себя дома.
- Сбегаю, мне не трудно. А что за кассета?
- Её на витрине киоска нет. Ты подойдёшь к продавцу и попросишь у него запись ансамбля, который поёт  про «крепкое русское слово», можешь добавить ещё, что музыканты этого коллектива были слепыми. Он всё поймёт, а если будет задавать вопросы, скажешь, что покупаешь для своего папы подарок на День Рождения.
- Но, это же будет неправда – обман.
- Ничего страшного, Штирлицу ведь тоже приходилось обманывать Мюллера ради торжества  правого дела, примерно так и в нашем случае будет, - заметил Ольгин заговорщицким тоном.
- Хорошо, дядя Лёша, я всё понял и готов помочь правому делу! – отвечал Денис.

В его голосе чувствовался восторг от того, что ему предстоит оказать услугу взрослому человеку в чём-то очень важном.

- Молодец! Вот, возьми 27 рублей. Жду тебя у себя дома, постарайся не задерживаться,- Алексей протянул Васюкову деньги, - и учти, всё это должно остаться нашей с тобой тайной!
- Конечно, об этом даже моя мама ничего не узнает, я скоро вернусь! – Денис быстрым шагом направился в сторону магазина, а Ольгин направился к себе домой, довольный тем, что первая часть его замысла, который он мысленно прорабатывал ещё вчера, в воскресенье, выполнена.

Через полчаса юный Васюков уже звонил в дверь его квартиры и  с торжествующим видом  протянул  90-минутную кассету BASF, в футляр которой был вложен бланк «ВМТ», заполненный рукой Станислава Глухарёва:

- Ансамбль «Слепые» («Курские соловьи»), «На старинном Иркутском вокзале», 1972 год, - прочитал Ольгин.
- Дядя Лёша, это то, что требовалось?
- Да, именно то. Продавец в киоске ничего у тебя не спрашивал?
- Совершенно ничего. Только кассету эту очень долго искал, минут пять наверно рылся в своей большой сумке синего цвета.
 - Спасибо, приятель, ты меня сегодня очень выручил!
 - Всегда рад помочь, до свидания! – сказав это, Денис побежал на улицу, а Алексей засобирался к себе на студию, теперь его главной задачей было приехать туда как можно раньше.

Обстоятельства продолжали складываться для него самым лучшим образом, ему совершенно не пришлось ждать трамвая, и вскоре он уже был в кабинете Пирогова. Дмитрий Валерьевич разговаривал по телефону и, увидев своего первого заместителя по связям с общественностью, жестом пригласил его присесть.

- Толик, - говорил «Пончик» в трубку, - я знаю, что там у вас в Ленинграде огромная фонотека, да и возможностей в разы больше, тем не менее, у меня есть нечто такое, что тебя и твоего шефа очень удивит. Не веришь? Ничего, поверишь и очень скоро! Нет, сам я не смогу к вам выбраться, но дружеский обмен сумеем провернуть, у меня есть мысли, как это сделать, мы ведь не чужие друг другу, всё же два года вместе в кирзачах столько дорог протопали. Жди, я обязательно позвоню тебе, не пропадай, передавай от меня привет своей драгоценной супруге!

Закончив разговор, Пирогов отодвинул телефон в сторону и закурил сигарету. Было видно, что он очень доволен результатами состоявшихся переговоров.

- Привет, Алёша, - сказал он, пуская в вверх  кольца табачного дыма, - я только что разговаривал с Ленинградом, там проживает мой армейский друг – Анатолий Синицын – очень хороший человек и наш коллега, заместитель директора крупнейшей ленинградской студии звукозаписи «Гармония». Его интересовало, что у нас тут за певец такой – Макар Волжский, просил записи, оказывается, в городе на Неве о тебе уже знают.
- Неудивительно, я по твоему совету звонил Виталию Крестовскому.
- Вот это  правильный поступок! Между прочим, а с какой стати ты сегодня у нас так рано, что-то произошло?
- Да, произошло, вот, взгляни на это, – Ольгин выложил на стол кассету, приобретённую Денисом у Глухарёва.
- Ты меня заинтриговал, – протянул Пирогов, крутя её в руках, - это ведь у нас записывалось, так?
- Вот именно, что нет! Посмотри, есть ли у нас в каталогах записи этих «Курских соловьёв»?
- Давай глянем! – Дмитрий достал из стола огромную стопку листов формата А4, аккуратно переплетённую в единое целое, - Это наш самый полный каталог, сейчас посмотрим по алфавиту, так, «Карнавал», «Комбинация», Кузьмин… Да, такого ансамбля у нас в наличии нет. Интересно, что же это такое? Надо бы слухануть!

Сказав это, он вставил кассету в компактную японскую магнитолу, кот и включил воспроизведение. Из динамиков донеслись звуки баяна, а следом за ними зазвучала песня о сероглазой шалунье.  Запись была очень плохого качества, голос солиста просто булькал в динамиках. Пирогов послушал где-то минуту, затем, поморщившись, как будто понюхал говна, промотал  немного вперёд, снова ненадолго включил и выключил.

- Это какая-то поебень, - буркнул директор «ВМТ», - записано очень паршиво, слышен лишь один баян, гитары где-то на заднем плане, ударные отсутствуют напрочь, звук плавает, хрипит, такие певуны есть у нас в каждой деревне саратовской области. Не понимаю, каким образом это распространяется через нашу студию!
- Кассету мне сегодня принёс мой сосед, - молвил Алексей, глядя Дмитрию прямо в глаза, - а приобрёл он её в канцелярском магазине, что недалеко от нашего дома, там сидит Станислав Глухарёв. Я решил, что тебе надо знать о том, чем он занимается.
- Значит, Стасик, использует нашу фирму для продажи этого безобразия! Сука!!! – Пирогов со всей силой стукнул кулаком по столу, затем вскочив, принялся метаться взад-вперёд перед глазами Ольгина, отпуская в адрес Глухарёва потоки нецензурной брани и проклятий, ну прямо, как фюрер Третьего Рейха, после поражения на Курской Дуге. Наконец, немного успокоившись, он громко крикнул в раскрытую дверь:

- Егорка, срочно ко мне, и Солнцева тоже позови!

Затем, он перевёл взгляд на Ольгина.

- Как думаешь, много у Глухарёва таких «левых» кассет?
- Сосед говорил, что  в киоске стоит большая синяя сумка.
- Наблюдательный у тебя сосед, и в данном случае эта его наблюдательность сослужит нам хорошую службу!

Речь Пирогова прервали ввалившиеся к нему Борисов и Солнцев, напуганные криком своего шефа.  В их глазах читался немой вопрос.

- Значит так, ребята, - продолжил Дмитрий Валерьевич, - Глухарёв оказался сволочью, он торгует в нашей точке собственным барахлом, полюбуйтесь!
- Да, такого ансамбля у нас никогда не было! – задумчиво произнёс Борисов, взглянув кассету, лежащую на столе, - Как же мы теперь со Стасиком поступим?
- Так, как он того заслуживает! – выпалил Солнцев
- Только не таким образом, как в прошлый раз с Виталиком, ты тогда ему три пальца на руке сломал!
- Ребята, не ссорьтесь, - остановил их Пирогов,- действовать будем следующим образом. Ты, Егорка, отправляешься прямо сейчас к Глухарёву и тащишь его ко мне, скажешь, что у нас срочное собрание всего коллектива, не давай ему опомниться, пусть всё бросает и едет с тобой, а ты, Алик, возьми пару-тройку своих ребят на всякий пожарный случай и езжай следом за Егором. Дождёшься, когда он со Стасиком покинет магазин, затем откроешь киоск, вот тебе второй ключ от замка, в том киоске найдёшь сумку, какого цвета, Алёша?
- Синего!
- Вот, запомни, сумку синего цвета, она должна быть набита кассетами. Забираешь её и тоже возвращаешься сюда. Всем задачи ясны?
- Конечно! Выполним всё в лучшем виде! – заверил Солнцев.
- Смотрите, оба, не подведите, мы с Лёшей будем вас ожидать. И, ещё, ребята, скажите Валюше и Ирине – пусть они идут домой, мы закрываемся,  им не нужно видеть и слышать то, что здесь будет происходить!

Когда Егор с Аликом ушли, Дмитрий подошёл к своему холодильнику и достал оттуда бутылку водки.

- Это для успокоения нервов, – сказал он, наливая себе полный гранёный стакан, - на самом деле, я совершенно не жестокий человек, но, если в подобных случаях дашь слабину, тогда, считай, всё пропало, тебя самого сожрут, так что скоро ты увидишь, как надо обращаться с предателями, это тебе может пригодиться в будущем. А пока – давай, что ли видак посмотрим, у меня есть прекрасный фильм ужасов, называется «Реаниматор!»

Для Алексея видеофильмы были в диковинку, Саратов, был полон всяких кооперативных видеосалонов, но он не посещал подобные заведения, собиравшаяся там публика ему категорически не нравилась, однако вот так, смотреть в спокойной обстановке, когда рядом никто не кашляет и не матерится, это было совершенно другим делом.

Фильм, расхваливаемый Дмитрием, рассказывал о приключениях студента-медика Дэна Кейна, из Мискатоникского университета, в напарники которому дали загадочного Герберта Уэста, переведённого учиться из Швейцарии в Штаты после какого-то странного скандала. Как впоследствии выяснилось, этот Герберт Уэст работал над сывороткой, способной оживлять мёртвых. Этот сюжет увлёк Алексея, он с интересом смотрел, как герои кинокартины проникли в морг клиники при университете и вкололи изобретённый препарат одному из мертвецов. Увы, что-то пошло не так, покойник ожил, но оказался буйным, разум к нему так и не вернулся. Своими огромными ручищами он задушил отца возлюбленной Дэна Кейна, тоже врача, пришедшего на поднявшийся в лаборатории шум. Герберт Уэст покончил с мертвецом с помощью хирургической секционной пилы и попытался вернуть к жизни только что убитого врача, ставшего идеальным объектом для экспериментов.

К сожалению, Ольгин не смог узнать, чем всё это закончилось, к Пирогову вошли Борисов с Глухарёвым и видеосеанс был прекращён.

- Ну и что тут за собрание, – спросил Станислав, присаживаясь на тахту, - где все остальные?
- Сейчас соберутся, - Дмитрий подвинул к краю стола пачку сигарет, - курить будешь?
- Только что курил, - Глухарёв отрицательно замотал головой.
- А я, пожалуй, закурю! – Борисов взял сигарету, - своё курево в машине оставил...
- И всё же, по какому поводу собрание? – повторил свой вопрос приёмщик.
- Я хочу поговорить о человеческой порядочности, - ответил ему, чётко выговаривая каждую букву, «Пончик», - вот скажи мне, Станислав, предположим,  ты помогаешь какому-то человеку от всей души, а он  вместо благодарности тебе гадости делает, как такое называется?
- Подлостью, шеф!
- И я тоже так считаю, а согласишься ли со мной в том, что люди, совершающие такие подлости, должны быть наказаны?
- Конечно, соглашусь!
- Видишь, как мы с тобой хорошо разговариваем, оба друг друга понимаем и на жизнь смотрим вроде бы одинаково!
- Не пойму, Дима, куда ты клонишь, – Глухарёв начал нервничать, - и если это общее собрание, то где все остальные?

В это время появился Солнцев, а вслед за ним двое «качков» в зимних спортивных костюмах, они встали у дверей кабинета Дмитрия, загородив выход своими мощными телами, а сам Алик сел рядом со Станиславом. Ольгин заметил в его руках синюю сумку.

- Ну вот, теперь все в сборе, можно начать предметный разговор! – ухмыльнулся Пирогов.

Глухарёв, поняв, что происходит, вскочил и попытался вырваться из устроенной ему ловушки, но «качки», не особо церемонясь, быстро вернули его на прежнее место.

- Санёк, Игорёк, спасибо вам, мои хорошие! – ласково обратился к ребятам «Пончик», - А ты, Алик, давай сюда эту котомку, посмотрим, что там.
- Вот, пожалуйста! – Солнцев протянул ему то, что держал в руках, - она набита под завязку!
- Ну, надо же, сколько тут всего! - Пирогов принялся извлекать кассеты.
- Шеф, прошу меня выслушать! – выдавил из себя Глухарёв.
- Молчи, говорить будешь тогда, когда тебя спросят! – Солнцев отвесил Станиславу увесистый подзатыльник.
- Девяносто семь штук! – объявил глава «ВМТ», когда сумка опустела, и всё содержимое оказалось у него на столе, - И что же тут записано? Так, ВИА «Орион» - «Глухари» 1972 год, Кибан – 1977 год, «Рашпиль» какой-то….
- Ничего этого у нас нет! – покачал головой Борисов.
- Значит, получается, наш Стасик, которого мы все так любили и ценили, оказался говном, - протянул «Пончик», - нанёс ущерб имиджу нашей организации, более того, залез ко мне в карман, торговал моим имуществом, присваивал себе выручку!
- Неправда, всё это – моя собственность! – возразил с отчаянием в голосе Глухарёв.
- Я тебе, кажется, сказал, молчать! – с этими словами Алик  так заехал ему по физиономии, что тот слетел с тахты на пол и ударился лицом о паркет, оставив на нём лужицу крови.

Несчастный попытался подняться, но один из накачанных  парней, по имени Игорёк, нанёс ему несколько ударов ногой в живот и кабинет Пирогова огласил жуткий стон. Алик со своими подручными, матерясь на чём свет стоит, подняли Станислава, взяли под руки и усадили на пустующий стул перед своим шефом.  На Алексея вид окровавленного лица своего бывшего друга произвёл неизгладимое впечатление, а вот Дмитрий, во всяком случае, внешне, остался совершенно равнодушным, ни один мускул не дрогнул на его лице.

- Все эти кассеты снабжены фирменными вкладышами нашей студии, а раз так, быть твоей собственностью они никак не могут, они наши, – наконец промолвил он, - а вот с самими записями очень интересно получается. Стасик, откуда у тебя столько всякой музыкальной хрени? Отвечай!
- Коля – брат моего друга Васи из Воронежа прислал! – выдавил из себя Глухарёв, вытирая кровь тряпкой, которую ему бросил на колени Егор Борисов.
- Хорошо, предположим. А кто помогал тебе записывать? Только не смей мне врать!
- Иногда – тесть, иногда – жена.
- На какой аппаратуре писали?
- У меня дома имеется катушечник, «АСТРА-209» и две кассетные деки «Маяк».
- Как давно начал заниматься этим делом?
- Пару месяцев тому назад.
-  Ну, тут ты врёшь. Теперь самый деликатный вопрос, сколько кассет ты успел реализовать за всё время, пока работал у нас?
- Да не особо их и покупали, - промямлил Станислав, - немного продал, десяток может быть…
- Если бы не покупали, мы бы не обнаружили у него их в таком количестве! – возразил Солнцев.
- Логично говоришь, Алик! – согласился Пирогов, - Здесь 97 кассет, каждая стоит 19 рублей.  Добавим к этому ещё по 4 рубля за запись. Итого, только  то, что мы сейчас видим, оценивается в 2231 рубль! А сколько он мог продать за всё время, учитывая, что его точка – место бойкое, и там бывает много народа,  сейчас попробуем это прикинуть хотя бы примерно.

Дмитрий достал из стола лист бумаги, калькулятор  и принялся что-то сосредоточенно высчитывать, всё присутствующие  внимательно наблюдали за ним, не решаясь издать ни малейшего звука, так прошло минут десять. Наконец, «Пончик», подсчитав что-то в столбик, поднял свой взгляд на окружающих и заявил:

- По моим самым скромным выкладкам наш, теперь уже бывший  сотрудник, за те полтора года, которые проработал здесь, вполне мог наторговать на сумму 28565 рублей. Думаю, 65 рублей мы ему простим, в этом случае получается двадцать восемь с половиной косарей.

Услышав, о какой сумме идёт речь, Глухарёв весь побелел от ужаса, а Пирогов, укладывая кассеты обратно в сумку, бесстрастно продолжал, обратившись к присутствующим:

- Сейчас он напишет  расписку о том, что взял в долг у нашей организации эти деньги сроком на три месяца, мы пойдём, заверим её в нотариальной конторе и расстанемся, на этом, вроде, и всё. Согласен, Станислав?
- У меня нет таких денег, и писать я ничего не буду! – вырвалось у него в ответ.
- Напишешь, куда ты денешься! – Дмитрий вышел из-за стола, - я с Алёшей и Егором сейчас пойду, подышу свежим воздухом, а с тобой поговорят Алик и его ребята. Они – очень приятные собеседники, ты знаешь.
- Люблю общаться по душам с хорошими людьми! – Солнцев достал из кармана телескопическую дубинку, изготовленную из металла кустарным способом на одном из заводов Саратова.

Санёк с Игорьком, поставив Глухарёва на ноги, заломили его руки назад, а Алик нанёс ему удар своим оружием в правый бок. В этот раз Станислав уже не застонал, а так заорал, что Ольгину показалось, будто дежурные стаканы Пирогова на столе затряслись. Солнцев снова замахнулся, но избиваемый отчаянно замотал головой:

- Прошу, остановитесь, я всё напишу!
- Ну, вот и умничка, сразу бы так, дайте ему бумагу и ручку! – лицо заместителя директора по безопасности расплылось в широкой улыбке.

Вскоре всё было готово. Пирогов взял итоговый документ, пробежался по тексту глазами и довольно крякнул.

 - Всё нормально, ребята, отведите Стасика в туалетную комнату и приведите там его в порядок, мы не можем допустить, чтобы он огорчил своим видом нотариуса, как будете готовы, пойдём. Контора здесь недалеко, доберёмся пешком.

Борисов с Солнцевым вывели Глухарёва из кабинета, а Санёк с Игорьком, обрадованные тем, что их работа заканчивается, уселись на освободившейся тахте. Только теперь они обратили внимание на Алексея, который всё это время сидел и молчал.

- Кто это такой? – поинтересовался Игорёк, - я здесь этого кента вижу впервые!
- Алексей Ольгин, отныне моя правая рука, без него нам бы не удалось разоблачить Глухарёва – представил его Дмитрий, - в случае чего, вам надлежит исполнять все распоряжения исходящие от него, как мои.
- Как скажешь, шеф, а что или кто тогда Алик?
- Алик – это Алик! – многозначительно ответил «Пончик».
- Пусть тебя наше поведение не шокирует, - сказал Ольгину Санёк, - мы – хорошие парни, закончили Государственную Академию физической культуры и спорта, должны были стать тренерами, если потребуются наши услуги – всегда обращайся!
- Очень рад знакомству! – Алексей пожал руки обоим, - для меня это большая честь!

Посмотрев на часы, он вдруг вспомнил о матери.  Отец как раз уже в это время должен был уже вернуться из больницы.

- Дмитрий, разреши позвонить домой, мне очень надо! – попросил Ольгин.
- Конечно, какие вопросы! – Пирогов подвинул к нему телефон

- Папа, здравствуй! Как там мама, что сказал врач? – поинтересовался Алексей, как только услышал голос Антона Сергеевича.
- Всё очень плохо, - последовал ответ, - опасения подтвердились, у неё рак.
- Предстоит операция?
- Нет. Дня через два-три её выпишут из больницы и поставят на учёт в онкологический диспансер. Приезжай домой, расскажу тебе обо всём подробно.
- Хорошо, я скоро буду! – Алексей прекратил разговор, затем подошёл к двери и выглянул наружу, услышав голоса. Это возвращался Глухарёв со своими сопровождающими.
- У тебя дома что-то произошло? – спросил Дмитрий, накидывая себе на плечи тёплый шарф.
- Если честно, то да, - признался  Ольгин.
- Я могу предоставить тебе отгулы, если будет нужно, закончим это дело, заверим расписку у нотариуса, и ты свободен, давай же собираться, не будем тратить время!

Вскоре все были уже на улице и, ведомые Пироговым, отправились в сторону нотариальной конторы. За генеральным директором бодро шагал Борисов, а за ним – Солнцев с Глухарёвым, Санёк с Игорьком, и замыкал шествие Ольгин. Он больше не думал о Станиславе, с которым, как он считал, было уже окончательно покончено, все его мысли теперь были сосредоточены на здоровье матери, если хирургического вмешательства не будет, значит, она уже неоперабельная. Неужели ничего нельзя сделать? Алексею снова вспомнился рассказ Верблюдинского о проклятии коллекции Рышкова, вся цепочка последних событий, вплоть до недавней встречи с таинственным незнакомцем, в трамвае. От мысли, о том, что всё происходящее сейчас в его семье может быть частью этого проклятия, у него похолодела спина, видя, что отстаёт, он ускорил шаг. Миновав трамвайное кольцо, вся братия, пройдя ещё немного, оказалась на шумном проспекте Кирова, недалеко от Саратовской государственной консерватории имени Л. В. Собинова, которое являлось высшим музыкальным учебным заведением в городе.

- Долго ещё идти? – недовольно поинтересовался Санёк.
- Мы уже почти пришли, - ответил Пирогов, закуривая, - прошу немного терпения!

И тут произошло то, чего никто не ожидал, Глухарёв  так оттолкнул от себя стоявшего рядом Солнцева, что тот свалился с ног, при этом больно ударившись локтем правой руки о поребрик тротуара. В два прыжка Станислав оказался в маршрутном такси, которое по стечению обстоятельств оказалось неподалёку. Прежде чем все опомнились, взревел мотор, и транспортное средство тронулось с места, оставляя позади себя незадачливых вымогателей денег.

- Немедленно вернуть Глухаря, – взревел «Пончик», задыхаясь от бешенства, - чтобы завтра он был в моём кабинете, Алик, ты обязан достать мне этого прохиндея хоть из-под земли!
- Найду, не сомневайтесь, – пробурчал Солнцев, вставая и потирая ушибленную руку, - Саратов не такой уж большой город!
- Очень надеюсь! - мрачно сказал Пирогов, немного взяв себя в руки и выбросив потухшую сигарету, – Всем всего доброго,  Егор, поехали домой!

Ольгин стоял в стороне и молчал, побег Глухарёва сейчас волновал его меньше всего. Попрощавшись со всеми и оставшись один на Проспекте Кирова, он сел на скамейку и зарыдал, совершенно не стесняясь окружающих.

- Алёша, что произошло, почему ты плачешь?- неожиданно раздался женский голос.

Это была Ирина Пантелеева, встреча с Алексеем её очень удивила. Видя, его состояние, она присела рядом.

- А ты сама как оказалась здесь? – спросил у неё Ольгин, глотая слёзы.
- Решила пройтись по магазинам, ведь мы сегодня закрылись раньше обычного, но, хватит обо мне. Говори, что у тебя случилось.
- Моя мать больна, у неё диагностировали рак…
- Это, конечно очень плохо, но рак в наше время ещё не приговор, и не надо отчаиваться.
- Ты ничего не понимаешь, на всей моей семье теперь проклятие, и это  из-за меня! – начал Алексей, и сам того не ожидая, поведал Пантелеевой всю историю, связанную с бобинами Рышкова от начала и до самого конца. Ирина слушала его очень внимательно, не пытаясь прерывать, затем, когда рассказ был окончен, какое-то время молчала, вероятно, обдумывая полученную информацию, потом достала из своей женской сумочки какую-то таблетку.

- Выпей, это тебя успокоит, - сказала она, - не бойся, просто проглоти.
 
Видя, что Ольгин сделал то, что ему было сказано, она продолжала:

- Всё рассказанное тобой очень серьёзно, и если ты решил, что я подумала о тебе, Бог знает что, на самом деле это не так.  Раньше у нас было атеистическое государство, а сейчас видишь – по телевизору Кашпировский с Чумаком выступают, сам Ельцин появляется в церкви со свечкой в руке. В твоем случае необходим компетентный специалист.
- Но, где же его найти?
- Вот, посмотри на последней странице, где реклама! – Пантелеева протянула ему свежий номер «Зари молодёжи».

Алексей поднёс газету поближе к глазам и прочитал:


Прохор Дмитриев, академик Серой Магии.
Снимет порчу, вылечит болезни, восстановит семью, отомстит вашим врагам, поможет продвижению в карьере, избавит от венца безбрачия, приворотов и родовых проклятий. По желанию  – составление самых точных гороскопов и гадание на картах Таро.
Он не обещает невозможное, а возможное – гарантирует.
Приём ежедневно по предварительной записи.

- Это же явный шарлатан! – сказал Ольгин, отложив газету в сторону.
- Нет, Алёша, не шарлатан! Дело в том, что я сама полтора года тому назад к нему обращалась за помощью, у меня были проблемы с Никифором, он пил беспробудно, мы были на грани развода, и тогда мне вдруг случайно попалось это объявление, я позвонила и не ошиблась. Благодаря Прохору мой муж совсем бросил пить, занялся автомобильными делами, обратился к Богу, теперь у нас в семье полная гармония. Давай, я запишу тебя на приём, консультации Дмитриев проводит бесплатно. Если тебе не понравится – просто развернёшься и уйдёшь.
- Записывай, я приду, - согласился Ольгин.

Таблетка Ирины начала действовать, и ему всё вокруг сразу перестало казаться в таком уж мрачном свете. «Нет, даже если проклятие действительно существует, я буду с ним бороться!» - решил он.

Вернувшись, домой, Алексей выслушал рассказ отца. Ольгин-старший сообщил ему о том, что у матери диагностирован рак прямой кишки, опухоль уже слишком большая, в организме начались метастазы и потому операция невозможна.

- Её проблемы с печенью на самом деле как раз и были частью этих метастаз, - объяснил Антон Сергеевич, - если бы мы вовремя провели полное обследование организма,  всё могло быть иначе, а сейчас время упущено. Как я тебе уже говорил по телефону, маму скоро выпишут из больницы, по всей видимости, ей будет назначена химиотерапия.
- Она выживет?
- Тот же вопрос я сегодня задал врачу во время беседы.  Он ответил, что какие-то шансы у неё есть, примерно 30 процентов больных на этой стадии выживают, живут пять лет, иногда и дольше.
- Но что могло стать причиной развития этой  болячки?
- Опять же, процитирую тебе то, что сказал мне доктор: «Если бы знали, отчего рак происходит, давно бы его лечили». Я тебя попрошу, Алёша, когда мама вернётся домой, ни в коем случае не задавай ей никаких вопросов о болезни, вообще не касайся этой темы в разговорах, если только она сама  не заговорит. Наша задача на данный момент – создать в доме все условия для того, чтобы у неё сложилось ощущение того, что всё идёт своим чередом, и мы продолжаем жить обычной жизнью.
- Конечно, мы оба сделаем всё необходимое, но как быть с Артёмом? Стоит ли ему об этом знать?
- Я сам позвоню, скажу, что у бабушки грипп с осложнениями, и пока приезжать к нам не нужно, чтобы не заразиться, а дальше – видно будет. На работе постараюсь взять внеочередной отпуск, побуду месяц  дома, ну и на твою помощь  тоже рассчитываю.

Алексей утвердительно кивнул отцу в знак своего согласия. Он уже собирался ложиться спать, когда позвонила Ирина Пантелеева.

- Я записала тебя к Прохору Дмитриеву на послезавтра, в 9 утра, - сообщила она, - вкратце описала ему твою ситуацию, он ответил, что случай твой не уникальный, и не надо отчаиваться, просил взять с собой самую свежую фотографию всей вашей семьи.
- Сколько будут стоить его услуги?
- Это будет решаться на месте. Деньги с собой лучше взять.
- Спасибо, Ира за всё! – Ольгин повесил трубку.
Ему было приятно осознавать тот факт, что этой женщине он не безразличен.

Глава тринадцатая
Через день, рано утром, Алексей Ольгин  шёл по улице Челюскинцев, которая находилась в одном из старых районов Саратова, было ещё темно, дорогу освещали ночные фонари, со стороны Волги дул прохладный ветер, гонявший по мокрому асфальту мусор, иногда навстречу попадались одинокие прохожие. Алексей вглядывался в их хмурые, сосредоточенные лица, думая о том, что сейчас достаточно всего лишь одной небольшой искорки, чтобы внутри этих озлобленных от безысходности людей всё вспыхнуло ярким синим пламенем. «Не дай вам Бог увидеть русский бунт, безумный и беспощадный!» - вспомнились ему слова классика.

Свернув в одну из подворотен, он подошёл к жилому дому, выделявшемуся среди других, благодаря своей надстройке. Остановившись у центрального подъезда, и посмотрев на имевшийся у него адрес в записной книжке, Ольгин понял, что перед ним находится конечная точка его маршрута. На часах было без двадцати минут девять, не стоило идти к Дмитриеву раньше назначенного времени. Засунув руки в карманы, герой нашего романа принялся прогуливаться по территории маленького дворика, вспоминая богатый событиями вчерашний день, главным из которых явилось сообщение отца, о том, что мать выписывают из больницы.

- Завтра возьму такси и привезу её домой, твоя помощь не потребуется, - сказал Антон Сергеевич, - можешь заниматься своими делами.
- Мне надо будет уйти, но я постараюсь вернуться домой как можно раньше, очень хочется скорее её увидеть, - отвечал сын.

О том, куда и зачем ему необходимо отлучиться, Ольгин-младший не сказал ни своему родителю, ни своим коллегам по работе, лишь предупредил Валентину Петровну, что взял  день отгула по согласованию с Пироговым, она с пониманием кивнула головой и ответила, что раз всё согласовано, ни о чём беспокоиться не нужно. С самим Дмитрием поговорить не удалось, дверь кабинета генерального директора оказалась запертой изнутри, Алексей осторожно постучал, но никакой реакции не последовало.

- Шеф забухал, - прояснил ситуацию подошедший к нему  Егор Борисов, -  вчера понервничал – вот и результат. Сейчас, наверно, лежит у себя на тахте и дрыхнет, когда пьёт, он всегда запирается в своём кабинете, не беспокойся, через пару дней Дмитрий Валерьевич будет снова как огурчик.
- А что со Станиславом, его нашли?
- Как сквозь землю провалился. Солнцев с ребятами шарят по всему городу, но пока безрезультатно, известно лишь то, что Стасик на короткое время заходил к себе домой, забрал свои документы и убыл в неизвестном направлении, его жена говорит, что не знает, где он, похоже, не врёт.

Вот так, размышляя о забухавшем Пирогове, ушедшем в подполье Глухарёве и о предстоящей встрече с матерью, наш герой наматывал круги вокруг четырёхэтажного кирпичного дома, когда кто-то его окликнул:

- Эй, товарищ, прошу прощения, Алексей Антонович Ольгин – Вы?
- Да, это я! – Ольгин обернулся на голос.

Перед ним стоял  худощавый юноша в очках, лет девятнадцати -двадцати, одетый  в старенький, давно вышедший из моды плащ тёмно-жёлтого цвета.

- Учитель ждёт Вас! – сказал он, услышав утвердительный ответ на свой вопрос, и жестом пригласил следовать за собой.

«Ну и ноги у парня, тонкие, прямо как спички, – отметил про себя Алексей, глядя ему в спину, - и сам – доходяга.  Вероятно, обеды у него бывают раз в три дня, не чаще!»

- Вас смущает моё телосложение? – поинтересовался молодой человек, поднимаясь по лестнице на третий этаж, - Это напрасно, Аркадий Северный, между прочим, тоже примерно таким же был. Похож я на его сына, что скажете?

Алексей ничего не ответил. Сам факт того, что какому-то постороннему  человеку стало известно, то, о чём он только что подумал, привёл его в замешательство.

- А как Вы считаете, кто лучше поёт, Северный, или Шеваловский? – снова поинтересовался юноша, открывая входную дверь квартиры, обитую дерматином.
- Заданный вопрос не корректен, - это было всё, что смог выдавить из себя Ольгин, проходя за ним, - оба по-своему хороши.

Его провожатый издал дурашливый смешок, и, как только они оказались в прихожей, быстро закрыл дверной замок с помощью ключа. Громко щёлкнул выключатель света,  зажглась старая люстра.

- Снимайте пальто, шапку, обувь и ждите, - сказал он, - если холодно ногам, можете надеть вот эти домашние тапочки.

Сказав так, юноша прошёл в ближайшую комнату, оставив Алексея одного. Двухкомнатная квартира, где он оказался, была совсем небольшой. На кухне его взору предстал большой таз, доверху наполненный водой, у стены – газовая плита, изготовленная Брестским заводом «ГАЗОАППАРАТ» в 1963 году, над ней несколько нитей с сушёными грибами, а на подоконнике одинокая стеклянная банка с черничным вареньем. В грязной раковине валялась пара немытых тарелок, несколько вилок и отрезанная чем-то очень острым свежая куриная лапка, всё это говорило о том, что люди здесь, конечно же, живут, но их образ жизни сильно отличается от общепринятого. Дверь заветной комнаты со скрипом приоткрылась.

- Алексей Антонович, пожалуйста, проходите! – послышался спокойный, но при этом твёрдый голос.

Ольгин вошёл, и  оказался в помещении, по своей площади не превышающим девяти квадратных метров.  Прямо перед ним был стол, работы начала двадцатого века, обитый зелёным сукном, в его центре находился прозрачный кристалл округлой формы, расположенный на специальной бронзовой подставке. Справа возвышалась большая, по всей видимости, серебряная чаша, красивый, обоюдоострый нож, а так же чернильница, с  гусиными перьями и цветными карандашами. Слева лежала какая-то большая старая книга в кожаном переплёте и тонкая деревянная палочка, покрытая различными замысловатыми узорами. За этим столом, в кресле, напоминающем трон Кощея Бессмертного, восседал  мужчина в красной мантии  невысокого роста, средних лет. Своим внешним видом он напоминал Герберта Уэста, изобретателя волшебной сыворотки для оживления мертвецов, о приключениях которого Ольгину довелось совсем недавно смотреть видеофильм у Пирогова, на его груди висела большая пятиконечная звезда, перевёрнутая своим остриём вниз. Чуть поодаль, у стены, скрестив руки, стоял молодой человек, уже знакомый Алексею. Его плечи покрывала точно такая же красная мантия, лишь звезда отличалась гораздо меньшими размерами. С минуту они оба, не отрываясь, смотрели Ольгину в глаза, он ясно ощутил, что два этих человека видят его насквозь и от осознания этого факта ему стало ни по себе.

- Здравствуйте, - нарушил молчание мужчина за столом, - я Прохор Дмитриев, мне известно, о том, что привело Вас сюда, присаживайтесь, не стесняйтесь. Позвольте представить Вам моего ученика, Михаэля, он проходил обучение колдовству и магии в Египте, получил там посвящение в Тайные Знания, владеет арамейским, древнегреческим и шумерским языками, участвовал в работе лондонского слёта колдунов всех школ Европы в прошлом году, и сегодня по собственной инициативе вызвался мне помогать.
- Потому, что я, как и Вы, Алексей Антонович, очень люблю творчество Аркадия Северного! – вставил своё словцо в разговор Михаэль.
- Раз вам известна цель моего визита, скажите, пожалуйста, - начал Ольгин, осторожно подбирая слова, - это проклятие «Северных лент», оно действительно реально?
- К сожалению, реально, - Прохор взял в свои руки деревянную палочку, - Вы принесли с собой фото всей вашей семьи?
- Вот оно, самое свежее, какое только есть! – Алексей положил на стол фотографию, сделанную сразу после новогодних каникул по желанию его отца в одном из ателье города. На цветной карточке стоя в полный рост были изображены все Ольгины, включая самого младшего из них – Артёма. Дмитриев долго и внимательно всматривался в каждое лицо, отпечатанное на бумаге, затем, нахмурившись, вернул снимок.

- Проклятие работает и с каждым днём становится всё сильнее, - произнёс он с сожалением в голосе, - увы, Вашу мать не спасти, уже слишком поздно, она умрёт.
- Тогда мне нечего здесь делать! – Алексей встал, и направился к выходу.
- Подождите, не горячитесь! – остановил его Михаэль.
- Не спешите, - присоединился к нему Дмитриев, -  прежде чем принимать решение, выслушайте меня. Повторяю ещё раз, Вашу мать не спасти, но возможно сделать так, что другие близкие Вам люди не пострадают, я расскажу, каким образом добиться этого. У Вас появится возможность обратить это проклятие в свою пользу, покончить со всеми своими врагами, подняться на несколько ступенек выше по социальной лестнице, приумножить своё благосостояние. Мать расстанется с жизнью быстро и без страданий, но это произойдёт только в том случае, если Вы сейчас останетесь, если же уйдёте, ей придётся мучительно умирать в течение трёх лет, на последней стадии болезни у неё разовьётся непроходимость кишечника, представляете, что это такое?! Все свои сбережения Вы потратите на лекарства, которые окажутся бесполезными,  членов Вашей семьи будут преследовать несчастья, и в конечном итоге – всех настигнет смерть. Решайте, Алексей Антонович, какой из этих двух сценариев развития событий для Вас наиболее предпочтителен.

Ольгин стоял у выхода из комнаты и уже взялся  за ручку двери, когда услышал последние слова Прохора. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он  вернулся к столу и снова уселся напротив.

- Это правильный выбор, – отчеканивая каждое слово, произнёс академик Серой Магии, - теперь послушайте о той напасти, которая с Вами приключилась. Дело в том, что проклятие проклятию – рознь, каждый божий день и час на этой Земле люди проклинают друг друга, но чаще всего ничего после этого не происходит, далеко не всякий, пожелав зла одному или нескольким лицам, способен воплотить эти пожелания в реальность. Для этого необходимо иметь определённые способности от природы и пройти соответствующее обучение у наставника. Всё это очень непросто, однако в случае с Аркадием Северным произошло именно так, от рождения он обладал сильнейшей энергетической силой, она била из него ключом, его голос завораживал, гипнотизировал, и кое-какое обучение магическим навыкам ему удалось пройти, этого оказалось достаточным.
- Но, кто же мог его научить?
- Это состоялось в Одессе, когда он был в этом городе на гастролях в 1977 году. Там ему встретилась очень красивая женщина Зина – болгарка по национальности, Аркадий  сразу запал на неё, и она в нём тоже что-то нашла, прожили они вместе где-то год, потом расстались. Зина была потомственной колдуньей, ворожила, занималась знахарством, серьёзно ко всему этому Северный не относился, узнав от своей подруги многое из теоретической магии, никогда не занимался магией практической, но, тогда – дома у Рышкова был особый случай. Гаврилович отказал ему в деньгах, Дмитриевич обиделся, и произошло то, что произошло.
- После того случая прошло целых четыре года, прежде чем Рышков умер.
- Любое магическое действие такого рода должно набрать силу, четыре года, не такой уж большой срок, некоторые проклятия сбываются десятилетиями, а нам важно знать правило – беда случается только в том случае, если на коллекции Рышкова начинают пытаться заработать деньги. Если с этих записей просто пишутся копии в качестве подарка, тогда ничего не происходит.
- А если зарабатывают не с оригиналов, а с их первых копий, проклятие тоже действует?
- Действует, но в несколько ослабленной форме. Характерный пример тому – Ваш знакомец Виктор Сергеевич Рябинин, у которого на руках тридцать рышковских мастер-копий, он стрижет с них деньги очень давно и в больших количествах, сам пока вроде жив и здоров, но два года тому назад  умер его маленький внук, осложнения после пневмонии. Это тоже часть проклятия «Северных Лент».
- Ну, надо же! Я не знал этого, - ошеломлённый этой новостью Ольгин вытер пот со лба.
- Родственники страдают потому, что вольно или невольно им достаётся часть материальных благ, вырученных от продажи записей с этих концертов. Вы, Алексей Антонович, живёте со своими родителями в одной квартире, у вас общий семейный бюджет, вот потому и случилась беда с Вашей матерью. Если ничего не предпринять, следующим пострадавшим может стать  Ваш отец или сын Артём. Он тоже потенциальная жертва, так как часто приезжал к вам в гости, получал подарки, вот – коньки не так давно Вы ему купили. Ну, и, конечно же, лично с Вами тоже может что-то случиться.
- Да, теперь я, кажется, начинаю понимать, происходящее, - произнёс Алексей, поражённый такой осведомлённостью Прохора о своей жизни, - но как же можно всё это прекратить?
- Это прекратится лишь тогда, когда вся коллекция Рышкова попадёт в чьи-то достойные руки, так об этом когда-то сказал сам Аркадий Северный. Затрудняюсь, даже предполагать о том,  каким образом это произойдёт, к сожалению, я не Бог, мне открыто далеко не всё.  А теперь поговорим о других вещах гораздо более важных для нас. Вы, Алексей Антонович, конечно же, много слышали о Потусторонних мирах…
- О Рае и Аде, куда попадают души праведников и грешников? Да, слышал, я даже Библию когда-то читал.
- Библия – книга хорошая и нужная, но она даёт слишком упрощённую информацию. Рай, и Ад существуют, но они где-то там, далеко, помимо их есть ещё так называемый Тонкий мир, который здесь, рядом, вокруг нас, по воле Господа мы его не видим и не соприкасаемся с ним, для неподготовленного человека это может быть очень опасно. Каждого из нас оберегает защитное поле, невидимое простым взором. Тонкий мир обитаем, когда человек умирает – его душа, отделившись от тела, попадает в него и может находиться в нём, годами, порой, даже столетиями, прежде чем найдёт место своего окончательного пребывания, такие души иногда являются к нам в виде привидений или призраков. Раз, Алексей, Вы читали Священное Писание, то, возможно, помните притчу Иисуса о богаче и Лазаре. Там справедливо говорится о том, что никто из Ада не может перейти в Рай и наоборот, а вот подобные переходы из тех мест в Тонкий мир, а уже из него к нам сюда – возможны, для этого необходима лишь энергетическая подпитка, которая черпается большей частью от людей живущих.  Теперь понимаете, почему умирающие, просят родственников и друзей, чтобы те чаще о них думали после смерти? Чем больше вспоминают усопших, тем, больше энергии они получают, и тем проще им совершать переходы в наш мир, находиться рядом с нами, продолжать влиять на нашу жизнь, вот откуда пошло у многих народов поклонение умершим родственникам. Медиумы на спиритических сеансах для скучающей публики всегда стараются вызвать кого-нибудь очень известного, например, Наполеона или Достоевского. Это гораздо проще, чем звать какого-то Ваню Пупкина, о котором помнит лишь пара его собутыльников. Аркадия Северного помнят очень многие,  для него не составляет большого труда путешествовать из одного мира в другой, так что не удивительно, что он когда-то являлся к Вам.
- А с кем я не так давно говорил в трамвае?
- Если Вы его не узнали, значит, так надо. Не буду говорить о том, кто это  ради Вашего же блага.
- Учитель, я думаю, Алексею Антоновичу следует больше узнать о жизненной энергии, - заметил Михаэль.
- Совершенно верно, мой юный друг, - согласился Прохор, - Что же, продолжим, жизненная энергия есть в каждом из нас, просто у кого-то её больше от рождения, у кого-то меньше, и я уже говорил о защитном поле. Когда один человек проклинает другого, он наносит ему своего рода энергетический удар, пробивает его поле словно копьём щит. Между прочим, именно поэтому эти два предмета во многих религиозных культах считаются священными. Вот так проклятый становится беззащитным перед Тонким миром, точнее перед его обитателями.
- Перед призраками?
- Нет, сами призраки редко могут причинить людям вред.  Гораздо более опасны другие существа – кикиморы, лешие, барабашки, гномы, криксы, тролли и им подобные, в отличие от призраков, ангелов и демонов – они смертны, но их век во много раз превышает человеческий.  Свою жизнь они поддерживают за счёт нашей энергии: находят того, у которого в защитном поле имеется брешь, прилипают к нему, словно пиявки и высасывают из него всё до последней капли. Насытившись, они продолжают своё существование дальше, а их жертва умирает, её смерть может наступить как от болезни, так и от несчастного случая, она может быть и естественной и насильственной. На Вас, Алексей Антонович, проклятие особого рода, которое можно сравнить с противопехотной миной, причиняющей вред любому, кто на неё наступит, независимо от возраста, пола и звания, как только эта мина срабатывает, об этом становится известно некому существу, которое способно за считанные минуты преодолевать расстояния в сотни и даже тысячи километров. Оно не доброе и не злое, для него это всего лишь вопрос его собственного выживания.
- Если я правильно понял,  раз это существо, смертно, значит, его можно убить, - выпалил Ольгин, - но как это сделать? Если надо, ради этого я готов на что угодно, даже продать свою душу Дьяволу.
- Алексей Антонович, - осадил его Михаэль, - а Вы подумали о том, представляет ли ваша душа какую-либо ценность для Князя Тьмы?
- Убийством мы ничего не добьёмся,- покачал головой Дмитриев, -  Уничтожив одного энергетического вампира, мы тут же освободим его место для другого, который может оказаться гораздо сильнее и опаснее своего предшественника,  действовать будем иначе, для начала – выясним, с кем  имеем дело. Итак, перейдём от теоретической части нашей встречи к части практической, когда всё будет закончено, я назову денежную сумму, которую необходимо будет заплатить. Готовы ли Вы к этому?
-  Всё зависит от того, какой будет эта сумма.
- Не беспокойтесь, я никогда не требую со своих клиентов непосильных для них трат.
- Тогда я готов.
- Хорошо, - Прохор Дмитриев встал со своего кресла, -  сейчас заглянем в магический кристалл. Алексей, попрошу Вас оставаться на своём месте, а ты, Михаэль, подойди ближе, будешь мне помогать.

Не сказав ни слова,  ученик чародея встал рядом с ним почти вплотную, и оба они подняли свои руки над столом ладонями вниз. Одновременно с этим в комнате погас свет, заиграла очень красивая музыка, а кристалл засветился синим цветом, освещая, таким образом, окружающее пространство, Прохор с Михаэлем принялись хором повторять какие-то слова, так продолжалось несколько минут, затем наступило молчание. Алексей внимательно следил за этими людьми, пытаясь по выражению их лиц понять, что же они видят. Неожиданно всё прекратилось, в комнате снова загорелся свет, а кристалл погас. Прохор Дмитриев удовлетворённо потёр свои руки, а Михаэль занял прежнее место у  стены.

- Всё ясно, мы имеем дело с Пасьяном, - изрёк Дмитриев, - что же, это уже немного легче.
- С Пасьяном? – переспросил Ольгин.
- Вы не ослышались, это Пасьян – представитель древнего вымирающего рода гномов, обитающего в горных пещерах Шотландии,  гном этот очень умён, хитёр, мстителен и к тому же, похотлив, способен вступать в половые сношения с нашими женщинами как инкуб. Этот тип много чего повидал за свою жизнь, на его глазах строился Стоунхендж, он был свидетелем высадки войск Юлия Цезаря в Британии, ему приходилось общаться с Рудольфом Гессом, когда того содержали в качестве арестанта на вилле в Митчетте. Пасьян уже пожилой, его нынешний возраст соответствует возрасту семидесятилетнего мужчины, тем не менее, по нашим человеческим меркам жить ему ещё долго.
- Это всё хорошо, но я не понимаю, каким образом я смогу защитить от него себя и свою семью, - прервал Дмитриева Ольгин.
- Терпение, уважаемый, - успокоил его маг, -  Михаэль, давай сюда Камень Силы!

Юноша достал из невзрачного шкафчика в дальнем углу комнаты серый отшлифованный камень средних размеров и поставил его прямо перед на стол, широко при этом улыбаясь.

- Как думаете, что нужно сделать, для того, чтобы спасти своих овец от голодного тигра, если у Вас нет ружья? – поинтересовался он.
- Вы говорите какими-то загадками, молодой человек! - недовольно пробубнил Ольгин ему в ответ.
- Нужно подсунуть ему овец своего соседа вместо своих собственных – это азбучная истина, – вмешался в их диалог Дмитриев, -  но, не будем торопить события, сейчас мы установим связь между Камнем Силы и Пасьяном. Гном, хитёр, но мы будем хитрее, заманим его в наш круг! Михаэль, ты знаешь, что делать, а Вы, Алексей Антонович, приготовьтесь к встрече с жителем Тонкого мира!

В руках Михаэля появился пакет обыкновенной поваренной соли. Юноша рассыпал его на полу тонкой щепоткой в виде круга и положил камень со стола в этот круг ближе к краю, набросав при этом на него несколько тряпок, пахнущих чьей-то мочой, а Дмитриев взял  красивое чайное блюдце и свой нож.

- Пасьяна лучше всего привлекать свежей человеческой кровью, - сказал он, - все гномы от неё просто дуреют, для них она всё равно, что для нас хороший ром или выдержанный коньячок!

Прежде чем Ольгин открыл рот, чтобы ответить, маг оказался перед ним, схватил за руку и полоснул лезвием ножа по раскрытой ладони. Алексей взвыл от боли, а Прохор тем временем подставил блюдце.

- Прошу немного потерпеть! - повелительно прозвучал его голос.

Дождавшись, когда посудина наполнится более чем наполовину, он отпустил Ольгина и поставил  блюдце с кровью прямо в центр соляного круга. Подоспевший Михаэль заботливо перевязал рану Алексея.

- Не переживайте, Вы даже не заметите, как всё полностью заживёт, - заверил он.
- Сейчас я вызову его, - вновь взял слово Прохор, - якобы для того, чтобы узнать, насколько ценен вот этот мой рубиновый перстень.

Сказав это, чародей снял украшение со своего пальца, положил его рядом с  блюдцем и продолжил:

- Пасьян неравнодушен к драгоценностям, особенно к таким древним, а увидев кровь, вообще потеряет всякую осторожность и на какие-то ссанные тряпки просто не обратит внимания, это как раз то, что нам нужно, нескольких минут  будет вполне достаточно. Михаэль, у нас всё готово?
- Да, Учитель, осталось только вот это! – в руках ассистента появился небольшой аптечный пузырёк с какой-то мутной жидкостью.

Ольгин внимательно пригляделся и увидел надпись, сделанную от руки – Amanita. Ученик академика налил немного зелья в малюсенькую стопку и протянул её Алексею.

- Пожалуйста, выпейте, это необходимо для того, что бы Тонкий мир открылся Вашему взору! – сказал он.

Поняв, что деваться некуда, Алексей зажмурил глаза, задержал дыхание и залпом выпил то, что ему предлагалось. От жуткой горечи его чуть было не вырвало, но вовремя поднесённый стакан с водой исправил ситуацию. Через пару минут он почувствовал некое облегчение, более того, ему вдруг стало даже хорошо, появилась какая-то лёгкость в теле, рана на ладони перестала болеть, а зрение, с которым у него всегда были проблемы, совершенно непонятным образом улучшилось сразу на несколько порядков.  Ольгин стал различать каких-то жуков, которые ползали по стенам комнаты, причудливых мотыльков  кружащих вокруг лампы под потолком, до его слуха начали доходить чьи-то быстрые мелкие шаги за стеной и какое-то явно нечеловеческое бормотание. «Неужели это и есть Тонкий мир?! – подумал он, - На самом деле не такой уж он и страшный, а очень даже интересный!»  Где-то в стороне Дмитриев монотонно читал свои заклинания. Алексею захотелось встать, но Михаэль осторожно положил ему руку на плечо и прошептал:

- Алексей Антонович, оставайтесь на месте, Пасьян уже здесь! Смотрите, вот он!

Ольгин взглянул туда, куда ему было указано. На том месте, где ещё несколько секунд назад никого не было, появилась двуногая фигурка ростом не более одного метра. Пришелец был одет в тёмно-коричневый камзол и плотно облегающие брюки, на его ногах красовались вычищенные до блеска башмаки с квадратными носами, металлическими пряжками и ярко-красными каблуками, а на массивной голове - щеголеватый цилиндр, из-под которого торчали тёмно-рыжие, седеющие волосы. Тщательно ухоженная густая, длинная борода доходила до груди гнома, маленькие, глубоко посаженные жёлтые глаза, с узкими, как у кошки зрачками, не мигая, смотрели на Прохора. Пасьян заговорил первым на языке, не похожим ни на один из тех, который Ольгин когда-либо слышал, эта речь была подобна карканью вороны, и в ней сквозило явное недовольство.  Дмитриев отвечал на том же языке успокаивающим тоном, в самом конце речи  указав на блюдце с кровью. Радость озарила лицо жителя Тонкого мира, он нагнулся, поднял ёмкость обеими руками, осушил её всю, затем блаженно улыбнулся, показав  свои острые клыки, и задал магу какой-то вопрос.

- Алексей, – отвечал тот.
- А-лек-сей! - повторил Пасьян по слогам, переведя взгляд на обладателя этого имени.

Это был благодарный взгляд, в знак подтверждения этому гном помахал Ольгину ручкой, почесал кривую бородавку на своём приплюснутом носу и вернулся к разговору с Дмитриевым.  Они долго что-то обсуждали, спорили, перстень мага был осмотрен самым тщательным образом, опробован на зуб и в конечном итоге возвращён хозяину. Прохор, по всей видимости, не приняв аргументов своего оппонента, лишь пожал плечами, разведя при этом руками, давая понять, что говорить больше не о чем. Гном в свою очередь снял свой цилиндр, и ловко отвесив поклон, растворился в воздухе, как будто его и не было.

- До свидания! – успел он прошамкать на прощание.
- Это единственная фраза на русском, которой он научился за всю свою жизнь, - сказал Дмитриев, поднимая с пола пустое блюдце, - Михаэль, посмотри, всё ли у нас получилось.
- Всё получилось, Учитель, - юный ассистент  положил свёрток грязных тряпок на стол, - камень очень горячий, вон как дымится! А Вам, Алексей, наш гость выразил свою благодарность за кровь, он оценил угощение.
- Вернёмся к нашим делам, - прервал его Прохор, снова усевшись в своё кресло, - Итак, связь между Пасьяном и Камнем Силы установлена, мы сможем  получать всю необходимую информацию.
- Но, каким образом? – с недоверием в голосе осведомился Ольгин.
- Сейчас наш камень серый, это означает, что сейчас у гнома достаточно жизненной энергии, иначе говоря, он просто сыт, - произнёс Прохор, сбросив тряпки на пол, - Как только ему начнёт требоваться подпитка – цвет этого предмета начнёт  меняться он станет красным. Для того чтобы уберечь себя и свою семью, Вы, Алексей Антонович, должны будете подставить Пасьяну кого-то другого, на ком тоже лежит проклятие коллекции Николая Рышкова. Действовать придётся быстро, промедление недопустимо. Потребуется взять любую вещь, этого человека, какую-нибудь безделушку, расчёску, предмет одежды, сжечь его и собрать весь пепел. Далее – на кладбище, найти свежую могилу, желательно ребёнка или юной девушки – обязательно девственницы, взять с неё горстку земли, привезти к себе домой и смешать с уже приготовленным  пеплом. Потом завернуть всю эту смесь в какую-то материю и оставить на ночь у изголовья своей кровати, сказав при этом следующие слова:

- Отдаю в руки Великого Пасьяна тело и душу раба Божьего (назовёте имя и фамилию). Призываю в свидетели Архангела Михаила и Демона Братства Асмодея, эта душа пусть забирается, а беда меня и мою семью не касается! ТРАМБА КАРАМБА НИКС!

Последние три слова являются магическими, говорить их необходимо тщательно, без ошибок. С их помощью, защита выбранного Вами человека  на какое-то время полностью отключится, пепел, ранее сожжённой его вещи, укажет Пасьяну к нему путь, а могильная земля облегчит дальнейшие действия. Вот, пожалуй, и всё, что Вам необходимо знать, как только наш гном снова зарядится жизненной энергией, Камень Силы приобретёт свой естественный цвет. Надеюсь, теперь до Вас дошёл смысл той байки о тигре и овцах, которую  рассказывал Михаэль?
- Конечно, дошёл! - отвечал Ольгин, всё это время слушавший Дмитриева, как когда-то своего преподавателя сопромата во времена  учёбы в институте.
- Учтите, всё это работает только с теми, на ком лежит  проклятие «Северных Лент», не вздумайте, Алексей, подставить того, кто не имеет к нему отношения. Пасьян, очень обидчив, потерпев неудачу, он выместит свою злобу на Вас, вы будете уничтожены. На этом мы заканчиваем, Вам остаётся только купить у меня этот Камень Силы.
- Сколько я должен заплатить?
- Четыре с половиной тысячи.
- Так дорого?!
- А что Вы, собственно, хотели уважаемый?! Этим камнем пользовались  жрецы Атлантиды в Храме Посейдона, который располагался на горе Атлас, далее он принадлежал  Мерлину, Карлу Великому, Адольфу Гитлеру и вот, некими тайными путями попал ко мне, многие  отдали бы всё своё состояние за обладание этой реликвией, которая теперь идёт в Ваши руки фактически даром.
- Но у меня с собой есть только полторы тысячи.
- У Вас дома в шкафу ещё три, полторы отдадите сейчас, а остальные заберёт Михаэль, он совершит небольшую прогулку вместе с Вами.
- Хорошо, - Ольгин тяжело вздохнув, достал из своего портмоне купюры, - только позвольте мне задать ещё несколько вопросов.
- У меня мало времени, скоро должен прийти другой клиент, - отвечал Прохор, забирая деньги, - но, так и быть, задавайте!
- Кого можно считать идеальным кандидатом для Пасьяна?
- Ну, это Вам лучше самому знать. Сгодится любой из тех, кто переписывал копии с ваших бобин с целью последующей их продажи, а так же тот, кто вольно или невольно, пользовался материальными благами с этого дела, вот, например, ваш новый приятель – Крюков, вполне подходящая кандидатура, так что включайте мозги!
- И как часто мне придётся всем этим заниматься?
- У меня нет ответа на этот вопрос, камень Силы может подать сигнал через неделю, а может и через несколько лет.
- И ещё…
- Это будет самый последний вопрос, нам действительно пора заканчивать.
- Я хочу спросить о своей матери.
- Всё произойдёт так, как я сказал, она умрёт быстро и без серьёзных мучений. А теперь всего хорошего, идите домой.
- Пойдёмте, Алексей Антонович! – Михаэль указал на выход из комнаты, вложив ему в руки камень, завёрнутый в пакет.

Уже на улице он сообщил, что никому не запрещается после приёма задать интересующий вопрос учителю по телефону, и далее всю дорогу  рассказывал о том, как ему нравится творчество Аркадия Северного, продемонстрировав  весьма серьёзную эрудицию в этом вопросе.

- Я, между прочим, тоже пою, - признался молодой человек, уже подходя к дому Ольгина, - освоил гитару и кларнет, веду переговоры с музыкантами ансамбля «Четыре брата и лопата», хочу пригласить их к нам в Саратов на запись моего сольного альбома, как запишем - сможете взять потом его к себе в студию для распространения.

Алексей ничего не ответил. Он взбежал вверх по ступеням к себе, оставив Михаэля ждать на улице, забрал деньги и снова вернулся.

- Вот, - произнёс он, - считать будете?
- Нет необходимости, - отвечал юноша, рассовывая пачки денег по карманам, - я знаю, что Вам даже в голову не приходила мысль попытаться нас обмануть. Общение с Вами мне доставило большое удовольствие, в обозримом будущем у Вас по жизни всё должно быть хорошо. Опасайтесь лишь одного - метели в сочельник!

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ