Зимние узоры

   Старый новый год. Солнце высоко. Морозное дыхание Енисея, притянутое им к себе, парит и поднимается   беспорядочным потоком,то густым, непроглядным, то слабым дыханием ребенка реки. Дорожка солнца на реке   повторяет рисунок , сделанный паром перед солнцем. Он застывает  частичками будущих снежинок. Деревья  облеплены  ими уже  в красивые узорчатые  снежинки-паутинки.

   Вон два паренька подошли к развесистой  ели и тряхнули ее ствол, чтобы принять  этот природный  новогодний душ из сверкающих невесомых блестков,  составляющих наряд  ели. Красота зимы на щеках ,  опушенных ресницах  раскрасневшихся на морозе детей. Носы пощипывают от его укусов, а главное  от неизбывной бодрости, заставляющей  тебя ускорять свой шаг при ходьбе на лыжах, с упорством влезать на скользкую горку и с восторженным визгом  катиться вниз, и снова  вверх, и так до усталости.

   Зима  и мороз  только тогда пугает, когда  ослабевшее  от усталости  тело, уже не передвигает ноги, а желание сесть отдохнуть тут же, на снегу так заманчиво! Если поддашься этому  соблазну, замерзнешь, заснешь!  Если в азарте игры, не заметишь легкого онемения кончиков пальцев рук и ног, пощипывание щек и кончика  носа, то ждет тебя  впереди это грозное испытание-отморожение. Приходишь  домой, уже в тепле,а мама в ужасе глядит на побелевшие участки  кожи и в отчаянии  трет их шерстяной  тканью,  ноги опускает  оттаивать  в   невыносимо-горячую воду.

   Больно покалывающие сигналы в омертвевшие участки так остры, что хочется  вскочить и бежать от них куда угодно. Боль пронзительная, а побелевшие пальцы покалывают и немеют. Прикосновения к ним нечувствительны и болезненны. Но вскоре это проходит, а в памяти останется надолго твое преодоление  страха на подъеме высоченного откоса берега реки, и накатанная узкая  полоска горки, с обрывом по бокам. Это перекрывает  твою боль, ведь  преодоление страха - это достойная плата твоему обморожению.

   Картины небезопасного моего  детства ярче, чем нынешние  комфортные  горки, и родители, стоящие по бокам гурьбой, как охранники лимитированного и контролируемого зимнего отдыха своих детей. Все в их воле, если они замерзли, а дети еще нет, то  прогулка прерывается. Родителям скучно, они не катаются вместе с детьми с горки, поэтому мерзнут и злятся, когда те оттягивают уход.
 
   Зимние каникулы для них  проходят за праздничным  столом и выводом на прогулку  детей. Все организуют взрослые,а я помню свое детство, бесшабашное, экстремальное. Наедине с природой была я  с ровесниками и  видела ее не глазами взрослых,  по их выбору, а то что я сама хотела увидеть.

   Коньки-снегурки на валенках, санки  самодельные из прокатного уголка, тяжелющие,  с  толстыми досками сверху. Тянешь  их  на горку,   чаще вдвоем, а уж если внизу не успеют  отбежать, съехавшие раньше разини , то им уготованы раны на щеках, ногах. Такая отметина  на память  о горке на всю жизнь осталась на  брови моей сестры.

    Зима на горной реке. Это еще одно приключение. Вода,неравномерно замерзая, выписывала на реке такие  красивые узоры. Они были похожи  то на  вздыбленный пузырь, то на  тонкую прозрачную льдинку, поверх  ее  мелководной впадины.   Осторожно  я опускала в  ледяную воду руку,аккуратно отламывала большой пласт  подводной картины изо льда и рассматривала  ее на солнце. Неповторимые дорожки, нарезанные течением воды на нем были похожи на виражи скоростного ралли реки. Это сказочное подледное  царство  открывало в нас такую фантазию,  когда взгляд гулял по этим неведомым хрустально-чистым дорожкам, тающим в горячих руках, радуя алмазным сиянием на солнце.

  От капель чая из термоса, острые колющие гребни  льдинки опадали и в ней делались сквозные дыры , целостность замка нарушалась, зато солнце , проникая в нее, ярче освещала все слои неровного рисунка стенок льда.   Перевернутая изрезанным концом вверх, я опускала  льдинку в  оголенную проталину реки,  она на наших глазах съеживалась и возвращалась в руки художницы-реки ее создавшей. Вот и нет замка, он исчез.

Но в память сумел врезаться!

  Поцелуй мороза.  Кто в детстве не пробовал лизнуть на морозе металлическую чайную ложку, или еще хуже, на спор лизнуть дверную  металлическую ручку в виде скобы?  Я попробовала лет в шесть, на спор. Не поверила, что примерзнет язык. Если  к металлу  едва  коснуться  кончиком языка и быстро его убрать, то  он пощиплет немного,  но не примерзнет, это я знала.

  Но мы  с подругой  поспорили, что я не просто  коснусь, а лизну металл. Лизнула,  прилипла, как магнит. Сначала осторожно пробую отсоединиться, не получается,  появился страх,  а если  вообще не смогу язык отодрать от ручки.  От отчаяния резко  дернула, стало больно до слез,  содранный язык горел и  распух.  Гляжу  с гневом и обидой на провокаторшу. Дня два я не могла   без боли  есть, только пила теплый чай и глотала, щадя язык, жидкую  кашу.

  Почему  все  надо пробовать на себе? Этот горький  опыт  убеждает   лишний раз, что лучше доверять, чем проверять, да еще на себе.

 
   Синичка.
  В январе крещенские и рождественские  морозы в Сибири достигали своего  максимума. В тот  год сорокопятиградусный    мороз пришел по расписанию. Школы при таких морозах закрывались, чтобы  у учеников не было обморожения.  Градусник за окном нашей  кухни не смог показать истинную температуру,  мама собиралась на работу и нас с сестрой  также отправила в школу.

   Таких как мы, смельчаков по незнанию, набралось человек пять со  всего класса, нас отметили в журнале, но отпустили домой. Мы на радостях решили покататься с горки, сделанной  нами еще в ноябре  из снега недалеко от школы.  Сели на портфели, скатились раза по три,   на четвертый  раз, уже поднимаюсь, подбегает одноклассник  Вася, он был без портфеля, выдернул из-под меня мой, оторвал  у него с одной стороны кожаную ручку, оттолкнул меня   и бежит на горку,  чтобы  тоже скатиться на  моем портфеле.

    Я  дождалась, когда он скатился, вырвала  из рук портфель,  он раскрылся , книги  и тетради выпали на снег. Что тут со мной стало, не знаю, только я стала его дубасить,  не разбирая, куда  ни попадя.   Он старался защитить  голову , не нападая на меня. Только позже я поняла почему, самый драчливый мальчик в нашем классе не дал мне сдачу, потому что  девочек в наше время не били, даже в ответ.  А еще и потому,  что он был влюблен в мою сестру. 

   Он помог собрать мои, раскиданные по снегу, тетради и книги. Вид у него был  виноватый.  Он тоже знал,  что мне будет нагоняй дома за оторванную ручку портфеля, новый покупать мне никто не будет.  Решился идти с нами и объяснить маме, что это сделал он, а не я.
 
   Идем  втроем  домой, мороз крепчает. Недалеко от  дома, прямо с дерева на дорожку со звоном   падает комочек, мы даже не поняли сразу, что это была синичка,  взяли ее в руки, а она мерзлая. Греем, а она не шевелится. Я была потрясена  этим видением  , не могла поверить, что от мороза можно умереть. Аналогичная картина  с замерзшей птичкой на жезле Деда Мороза  в сказке «Морозко»,  меня, в студенческие уже годы, вернула  снова в это потрясение.
 
   Дома  мама помогла мне починить  ручку, крепеж пришлось делать из нового кусочка  дерматина, он отличался по цвету и до конца учебного года напоминал нам о морозе, горке и синичке.

   В  конце шестидесятых  в Сибири   образовалось  Красноярское  море, сибирский климат очень  резко изменился.   Зима стала мягче, а лето дождливее. Старожилы говорили, что зима хоть и  была  прежде суровая  и  холодная, но сухая, поэтому   мороз легко переносился, а лето  было солнечное и жаркое. Енисей прогревался, в нем можно было купаться. Красноярская  же ГЭС, смешивая слои  реки Енисея, прогретые солнцем  верхние,  с  холодными глубинными, уничтожила былые   пляжи. Рукотворные  эксперименты с природой,  без потерь  не получаются. Красота  ее исчезает.


 Сосульки.Каждый  ребенок, хоть раз, да попробовал на вкус сосульку, облизывая ее, как   мороженое. О гигиене в этот  момент никто не думал, было вкусно.
Они так красиво свисают сверху причудливыми  и разновеликими  пальцами, сделанные из   слез мороза.   Первая оттепель  и  падение капель  с висящих сосулек на крышах домов, навесах павильонов, с козырьков  подъездов,  была  прелюдией  прихода весны.   

  Капель так заманчиво и ритмично падала, что у меня  возникало желание задрать вверх голову, раскрыть рот  и попробовать поймать эту каплю. Это стоит попробовать, не всегда удавалось  угадать траекторию ее падения, иногда глаз становился ее мишенью.   Разные по массе  капли, падая с  высоты, издавали монотонные   звуки, а  уж если все семейство сосулек падало, то это была барабанная дробь.
 
  В детстве мы не боялись их обвального и шумного падения.  Взрослея,  становились осторожнее,  старались не ходить   рядом с   отмосткой (защитная  метровая  бетонная полоса  вокруг здания высотных домов), чтобы эта махина льда не обрушилась на тебя. В памяти же всплывала сосулька в руке, тающая и прилипающая к шерстяной рукавице, и оставляющая на себе ее ворсинки.