Рамзай и его друзья

За щенком
Кавказская овчарка понравилась мне сразу. Это был огромный белый пес, привязанный на цепь амбарным замком возле магазина. Я невольно залюбовалась этим красавцем. Тогда я еще не знала, что это за порода, но красота этой собаки покорила меня навсегда. Я решительно двинулась вперед, намереваясь непременно погладить этого пса. В ответ я услышала грозное рычание и  рокочащий лай. Нисколько не смутившись, я продолжала приближаться к нему, каждый раз делая шаг вперед и всячески увещевая его тем, что  он напрасно лает на меня, ибо я  подхожу к нему с самыми благими намерениями, а он просто пустобрех, который не может  отличить добра от зла. Я, не моргая, смотрела ему прямо в глаза и  медленно двигалась вперед. Пес просто заходился лаем, но мне  нисколько не было страшно, и я приближалась к нему, несмотря на его бешеную злобу.
Дело в том, что когда-то,  в далеком детстве, когда мне было лет восемь,  отец купил маленькую книжонку карманного формата в мягкой обложке, вышедшую под рубрикой «Прочти, товарищ!». Там был напечатан рассказ-быль, повествующий о нашем заключенном,  попавшем в карцер с лютой собакой начальника концлагеря. Этот пес был до того злобен, что готов был броситься на любого, кто делал хотя бы малейшее движение и рвал его заживо на части. Его бульдожья хватка не оставляла жертве ни малейшего шанса на спасение, он загрызал человека в считанные минуты. Признавал пес только своего хозяина – начальника концлагеря, и был его любимчиком и гордостью.
Камера, куда посадили нашего пленного, не имела ничего кроме голых каменных стен. Измученный и истощенный человек не мог долго простоять на цементном полу и всегда старался лечь. Вот тогда пес и начинал свое кровавое дело, и камеру не открывали до тех пор, пока он не загрызал несчастного до смерти.
Пленный знал это. Но знал он еще и то, что ни одна собака не может выдержать долгого человеческого взгляда, и нужно было только заставить этого бешеного пса моргнуть, чтобы сделать хотя бы малейшее движение к полу. Прижавшись спиной к стене, пленник начал пристально смотреть людоеду в глаза. Он боялся пошевелиться. Напрягая всю свою волю и последние силы, он, как  гипнотизер, смотрел псу в его налитые кровью глаза. Пес издавал грозные рыки и готов был при малейшем движении начать свое кровавое живодерство.
Но постепенно глаза его стали утомляться, и пес сначала моргнул один раз – и пленный мгновенно съехал по стене вниз, затем другой… И каждый раз, когда пес моргал, человек опускался все ниже и ниже, пока, наконец, не оказался на полу.
Спать было нельзя, глаза от напряжения болели, но пленник по-прежнему не отводил взгляда. На первые сутки ему удалось сесть на цементный пол. К удивлению фашистов он был еще жив, но понть, почему, они не могли. На вторые сутки пес-палач стал моргать чаще. Человек понял, что он начал переламывать психику этого монстра и продолжал смотреть ему прямо в глаза. Хотелось спать, есть, но всякий раз, когда, казалось, победа была уже близка, пес начинал злобно рычать и готовиться к атаке. Трое суток продолжалась эта жуткая борьба человека и собаки. К концу третьих суток оба не выдержали и рухнули на цементный пол, прижавшись друг к другу и забывшись тяжелым непробудным сном…
Когда начальник концлагеря открыл  дверь карцера, он не услышал ни лая, ни человеческих стонов. Перед его глазами лежали два изможденных существа – одно человеческое, другое – собачье, прижатые друг к другу и не выражающие никаких эмоций. Человек был жив, пес тоже. Но ни малейшей раны не было на теле человека, да и сам пес лежал тихо и покорно, согревая своим телом похожего на живой труп человека.
Комендант лагеря лично расстрелял своего любимца, но так и не понял, как простому русскому парню, почти мертвецу, удалось избежать страшной казни, которой до него не удалось избежать никому другому…

Вот этот прием я и решила применить к бушевавшему кавказскому красавцу. Я так же пристально смотрела ему в глаза и упорно продолжала движение вперед. Пес рвался, угрожая сорваться с цепи, амбарный замок клацкал по железной ограде. А  я, как ни в чем ни бывало, разговаривала с ним спокойным голосом и не собиралась отступать. Странно, но во мне была полная уверенность, что я смогу избежать его укусов и злобы и все-таки подойду и поглажу его рукой.
Совершенно внезапно из магазина появилась женщина. И еще из дверей закричала на меня жутким голосом:
- Что вы делаете, что вы делаете?!
- Ничего, - спокойно сказал я, - Просто я хочу его погладить.
- Вы с ума сошли? Отойдите немедленно!
Женщина почти кричала,  в ужасе глядя на меня. Она стремительно подбежала к псу и схватила его за цепь. Пес перестал рваться, но по-прежнему грозно лаял.
- Вы его хозяйка? – Осведомилась я и сделала еще шаг.
Пес снова начал рваться из ее рук.
- Немедленно отойдите! – Скомандовала она. – Вы не понимаете, что вы делаете.
- Как раз очень хорошо понимаю, - не унималась я. – У вас такая чудесная собака, просто невозможно пройти мимо. Это же красавец. Ну, как его не погладить?! Чудо какое-то!
Мои слова благотворно подействовали на женщину.
- Это кавказская овчарка, – сказала она.
- Сколько ему.
- Еще щенок. Всего одиннадцать месяцев.
«Ничего себе, - подумала я, -  а каков здоровяк! Телок – и только!». 
- Подойдите, - разрешила хозяйка.
- Ну невозможно пройти мимо,  - повторила я. – Я никогда не видела ничего подобного! Чудо, как хорош.
- Муж сначала был против, когда я его взяла, - дружелюно начала хозяйка.  - А теперь сам в нем души не чает. Умница, предан беспредельно.. Но вы напрасно так делали. Он бы вас просто порвал.
Я улыбнулась.
- Ну что вы,  я слово знаю. Все было бы хорошо. Есть один такой секрет… - И я начала излагать ей суть давно прочитанного рассказа-были. 
- Можете погладить, - внезапно предложила она.
Пес уже не лаял и вполне дружелюбно ко мне относился.  Я смело протянула руку и стала гладить его по огромной белой голове, потом по шее и туловищу. Пес внимательно посмотрел на меня, и в глазах его не было даже тени прежней злобы. Мы еще немного поговорили с хозяйкой и потом расстались весьма довольные друг другом.
Несколько раз после я встречала этого пса в районе издательства «Красная звезда». Он так же, как и в первый раз, был прикован к ограде большим амбарным замком и цепью. Видимо, хозяева жили где-то неподалеку и вновь были чем-то заняты, а он терпеливо ждал их.
Вот тогда и запала мне в душу мечта иметь такую собаку…

Объявлений о продаже щенков кавказской овчарки в интернете хватало. Были даже такие объявления, где собаки отдавались бесплатно в добрые руки, но с одним непременным условием, только в частный дом и не на цепь. Это уже были взрослые собаки от двух лет и более. Тем, у кого не было частного дома, предлагалось даже не тревожить дарителей  своими звонками и письмами. Многие заводчики тоже не хотели продавать щенков в квартиру и также ставили условие частного дома. Мне  с  превеликим трудом удалось найти женщину-заводчицу, которая согласилась продать мне щенка в московскую квартиру, да еще мальчика. Ехать нужно было под Наро-Фоминск.  Но теперь встал вопрос с транспортом. Узнав в чем дело, женщина уступила еще тысячу на дорогу.
Мне повезло. Моим соседом по лестничной клетке стал недавно въехавший молодой парень, добрый, услужливый и готовый прийти на помощь, сколько бы я к нему ни обращалась. Мы договорились ехать в субботу, в его выходной. Я уведомила заводчицу, и мы стали готовиться к поездке. Неопытность моя сквозила во всем. У меня никогда не было собаки, и я представить себе не могла, что меня ждет впереди,  и как все будет на самом деле. Зато Сергей, так звали моего соседа, был парень сельсъкий. И в отличие от меня знал и понимал многое. Он взял свой перевозочный ящик, и ранним утром мы тронулись в путь, рассчитывая приехать на место часов в девять утра.
Погода была теплая, но сырая и пасмурная. Мы выехали из Москвы и сразу почувствовали перемены. Дороги были пусты. Несмотря на осень, деревья еще хранили зеленые кроны,  и воздух был опьяняюще звонкйй и прозрачный.
Места поражали красотой – хвойные деревья, кустарники, свежая не топтанная трава – все было чистым, отдавало первородностью и отзывалось в душе тихой сладостью, которой нет в задымленном и суетном городе. Спокойствие и красота Подмосковной природы передавались внутреннему состоянию.  Было ожидание чего-то чудесного, прекрасного и долгожданного, как в детстве. Утомленная городской суетой душа, здесь будто отдышавшись, начинала жить по-другому, неторопливо, отдаваясь тому прекрасному спокойствию, которое несла сама природа.
Уже почти у цели поездки мы позвонили заводчице и уточнили, как проехать к ее дому. Дом располагался в небольшом овраге. Мы остановились невдалеке и прошли пешком к скромному заборчику, за которым уже слышался заливистый грозный лай.
Калитку нам распахнула миловидная молодая женщина с дочкой , и, войдя в небольшой дворик, мы сразу же наткнулись на три пушистых колобка, которые с радостью возились на маленькой лужайке и сразу же побежали к нашим ногам. Мы поздоровались и представились. Хозяйку звали Аллой. Она сразу понравилась мне.
- Вот, - сказала она, - два мальчика и девочка. Выбирайте.  Я тут же положила глаз на самого крупного щенка с огромными для него лапами и морлочкой в черной маске. «Когда будешь выбирать, - вспомнила я совет бывалых собачников, - бери самого крупного и толстого. Они  поскойнее».
- Мальчик? – Спросила я, любуячь щенком.
- Мальчик, - подтвердила хозяйка.
- Вот этого беру, - я погладила щенка по мягкому пушку серебристо-голубого цвета. – А тебе, Сергей, какой больше всего нравится? – Спросила я своего попутчика.
- Мне тоже этот, - подтвердил он и взял щенка за лапу. – Огромная какая!..
Щенки клубками катались возле наших ног.
- Как бы не перепутать, - испугалась я.
Девочка подняла на руки одного щенка и, задрав ему обе передние лапки, успокоила нас.
- Вот он ваш!
Мы расплатились с хозяйкой,  и взяли наше сокровище на руки. Щенок был пушистый, похожий на медвежонка. Окрас его напоминал голубую норку, и весь он был настолько хорош, что вызывал невольное умиление и какую-то щемящую нежность.
Мы распрощались с  Аллой, и Сергей  потащил щенка к машине. В машине мы посадили его в большую пластиковую коробку на старую простынку и тронулись в обратный путь. Щенок вел себя спокойно, с любопытством посматривал на меня и, кажется, еще не понимал, что уже расстался со своими братьями и сестрами и обрел новое жилище.  Новые запахи, тряска  и повороты машины все же сказались на нем – его стошнило, но щенок по-прежнему не издавал ни звука, не суетился и не пытался вырваться из ящика.
Наконец, мы подъехали к дому.
Сергей решительно взял коробку  и потащил его в мою квартиру. Я семенила за ним следом и приговаривала, пыхтя ему в спину:
- Сейчас помою его, успокою и буду кормить.
Алла  дала на прощание кое-какие наставления. Щенку было всего полтора месяца, кормить его нужно было четыре раза в день – в 7, 11, 15 и 19 часов. Мне, человеку доселе не сведущему в таких делах, все было внове и впервые. Но доверчивый пушистый комочек так располагал к себе и так ластился к душе, что все предстоящие трудности уходили куда-то на задний план. Моя давняя детская мечта иметь собаку осуществилась. Теперь нужно было вырастить из него настоящего друга, защитника и просто хорошего пса.
Щенок оказался добрым, умным и сообразительным, однако не без своенравности, своеойственой этой пороле. Я назвала щенка Рамзаем, взяв за его кличку псевдоним Рихарда Зорге.
Забот прибавилось здорово. Не все соседи одобряли то, что в нашем подъезде появлися щенок такой крупной собаки.
- Зачем он тебе? - Говорили некоторые. - Знаешь, какие с ним заботы? Отдай назад! Вырастит – сожрет тебя с потрохами!
«Предать? – Никогда!» – Думала я про себя, не вступая с соседями ни в какие разговоры. И мне было совершенно непонятно, как такое может быть,  и как они не понимают, что это настоящее предательство! Зачем брать, если потом отдавать назад,  или, не дай бог, выбрасывать!
Кроме того, у меня была книга по служебному собаководству, которую кто-то оставил на подоконнике за ненадобностью,  и которую я подобрала, еще не зная, что у меня будет собака, но как-то предчувствуя, что книга эта дана мне неспроста. Я приступила к воспитанию своего любимца.  Не скрою, первое время было особенно нелегко. То, что такие щенки – это просто те же маленькие дети, мне тогда еще не было известно. Но постепенно трудности сглаживались, щенок рос и именно его появлению я обязана многим знакомствам с хорошими людьми, которые и давали мне нужные советы, и просто делились своей добротой и опытом.
- Не  слушайте никого, и не верьте, что эта порода злобная и не для вас! – Говорили они. – Какая будет у вас осбака, зависит только от вас и ни от кого больше. Кого вырастите, того и получите!
Я слушала и молча улыбалась. Я знаю, что справлюсь. Уверенность эта была еще и от того, что когда-то мне было сказано, что с моим характером я могу брать любую собаку и справлюсь с любой породой. Так говорили мужчины, а мужчинами мне приходилось командовать вполне успешно!

Осеннее утро
Мы встаем рано, еще затемно. За окном только-только начинает брезжить рассвет, стоит тишина и в воздухе звенит тихая надломленная трель падающих листьев. Осторожно, чтобы не разбудить спящих соседей мы собираемся гулять. Мы – это я и мой двухмесячный щенок  кавказской овчарки Рамзай.  Сейчас он очень похож на медвежонка, пушистый, мягкий, как плющ и толстый, как хомяк. Он дымчато-серого цвета и вызывает у встречающих нас умиление.
Несмотря на все разговоры о том, что эта порода серьезная и грозная. Рамзай очень добрый, игривый и шкодливый щенок. Пока он мал, он еще трусоват, но уже лает на прохожих, приближающихся ко мне слишком близко, и голосок его обещает в будущем раскатистый бас.
Я не боюсь. Я вообще люблю крупных собак. Это защитник, охранник и настоящий друг, который никогда тебе не изменит и не бросит в беде. Ну, а маленькие собачки – больше для души, развлечения,  декора...
Мы осторожно спускаемся с пятого этажа. Конечно, такому малышу нелегко, но он смело скатывается вниз  и мне остается только подбадривать его и поощрять лакомством. Он уже в ошейнике и на поводке. Ему это не нравится. Он старается укусить поводок , падает на траву и большими лапами старается сорвать его со своей пушистой шейки.
У дома гуляет множество других собак. Мой щенок пока не привит, и я стараюсь выбрать ему менее многолюдное место. Мы идем в школьный сад. Там пока тихо, школа еще не проснулась, не зазвенела детскими голосами. И мы с Рамзаем наслаждаемся красотой и тишиной этого сада. Сад весь усыпан красной медью кленовых листьев, которые то тут, то там кружатся под порывами ветра, словно танцуют свой прощальный вальс. Машин пока мало, и воздух напоен горьковатой осенней прелью и ночной свежестью. Трава мокрая и покрыта росой. Она еще зеленая, но уже подернута ржавой охрой, напоминающей, что это ее последние теплые денечки.
Рамзай бегает по кленовому ковру в щенячьем восторге. Он с разбега плюхается в его мягкую желто-красную медь  и катается на спине, выхватывая  летящие на него кленовые листочки передними лапами.  Мои ноги тоже утопают в его мягкости, а сверху, словно чьи-то открытые ладошки, слетают новые листья, устилая мохнатый ковер еще глубже.
Постепенно улица оживает. Первые прохожие снуют мимо нас. В окнах  зажигаются новые золотистые огоньки. Пора домой… Вон уже и  ученики спешат за знаниями, с любопытством поглядывая на нас с Рамзаем. Им  нельзя мешать, и я тяну  Рамзая домой. Он упирается, ему совсем не хочется покидать школьный сад, и он ложится на листву, всем своим видом показывая, что не намерен идти домой.
Приходится применить хитрость, и я протягиваю ему лакомство. Глупышка! Он моментально вскакивает и бежит к моей ладони. Так, постепенно мне удается затащить его в дом. А там, малыш лихо поднимается на пятый этаж и ждет своей награды – вкусной косточки, которая обещана ему по возвращении.
Аппетит у Рамзая отменный. Он ест буквально все, и с этим нет никаких проблем. Пока еще у него молочные зубки, но и они очень крепкие и острые, как бритва. Он врывается на кухню и смотрит на меня своими черными бусинками-глазами. Э, нет! Сначала мы помоем ему лапы. Я взгромождаю пушистый серый комок на руки и иду с ним в ванную. Рамзай не сопротивляется. Он спокойно подставляет мне свои лапки, и после процедуры я спускаю его на пол. Он уже хорошо поел перед прогулкой. Но уже успел нагулять новый аппетит. Я протягиваю ему сахарную косточку и слышу, как звонко он хрупает своими белыми острыми зубками, разгрызая свою награду.
Теперь ему положен сон. Он устал и покорно позволяет положить себя на приготовленную подстилку и тихо замирает, погрузившись в свой сладкий сон. Иногда он ворчит и дергает лапкой, видя какие-то свои щенячьи сны, а я осторожно, чтобы не разбудить его занимаюсь своими делами и слышу, как проснулся дом, загудела звуками улица, начался новый день…

Первый снег
Рамзай  подрастал. Мы уже сделали две прививки, отсидели два карантина и за время, поведенное дома успели выучить несколько самых нужных команд. Рамзай научился командам «Сидеть!», «Лежать!», «Дай лапку!» и «Рядом!». Правда, последнюю команду он исполнял еще нечетко, но я не отчаивалась.
По совету кинолога купила ему настоящий армейский ошейник на вырост и теперь вела его на армейском поводке, на котором обычно водят уже взрослых собак.
Вопреки многим предостережениям некоторых собачников, щенок , как и прежде, продолжал быть добрым, сообразительным и послушным. Он с удовольствием играл с другими собаками, хозяева которых позволяли это делать, и обижался, когда кто-то из хозяев не соглашался на нашу компанию. Тогда он сникал, не понимая, за что и почему к нему такое отношение. Правда,  как правило, это были маленькие собачки, за которых даже мне было несколько страшновато, так как Рамзай относился к собакам крупных пород и в свои три месяца уже вполне мог сойти за взрослую. Поэтому к маленьким собачкам я и сама старалась его не подпускать, мотивируя Рамзая тем, что это не его весовая категория.
С некоторыми собаками мы подружились, и на выгуле ждали с ними встреч, чтобы поиграть и пообщаться с самими хозяевами. Их опыт и дельные советы давали мне возможность избежать многих ошибок и приобрести необходимые навыки общения с такой породой.
Единственное, что никак не удавалось мне сделать – это отвратить щенка от постоянного подбирания всякого хлама при выгуле. Меня возмущало, что на газонах и других площадках – на тротуарах, стоянках и даже на дороге, было множество мусора – целлофановых пакетов, оберток, ваты, медицинских масок и прочего, что должно было утилизироваться в соответствующих местах, а не лежать скопом на газонах.  Случалось это  с Рамзаем вовсе не от голода, а из простого щенячьего любопытства, которое свойственно всем щенкам. Отучить его от этой поганой привычки мне посоветовал один знакомых мужчина, который гулял с двумя взрослыми собаками.
- Возьмите пустую пластиковую бутылку, - сказал он, - положите в нее что-нибудь, чтобы она гремела, и в таких случаях шлепайте его по голове. Ему будет и не больно, и поучительно. Иначе вы потеряете собаку.
Дома я попробовала этот метод и убедилась в его эффективности. Рамзай сразу понял, чего нельзя делать.  Но на улице это еще только предстояло испробовать. К сожалению, опыт показал, что вне дома этот способ не работает. Исподтишка Рамзай продолжал хватать всякую всячину и брать ее в рот, и каждый раз мне приходилось быть начеку, чтобы вовремя остановить его или вырвать из его пасти какую-нибудь гадость.
Рамзай родился летом, в начале августа. Другие времена года были ему внове. И он с любопытством встречал  кружащиеся разноцветные  осенние листья, танцующие под ветром,  и все пытался догонять и играть с ними. Он принюхивался к незнакомому горьковатому запаху  осеннего ковра и с удовольствием грыз опавшие от ветра ветки, которые мы приносили с гулянья.
Первый же снег поверг его в изумление и  некоторую робость. Он долго стоял на крыльце дома, не решаясь побежать по белому холодному снежку, который выпал за ночь, и все принюхивался к его незнакомому свежему запаху. Привычный осенний ковер тоже был покрыт легким снежным пухом, и Рамзай осторожно ступал по нему, не узнавая знакомых  мест.
Смутил его и дворник дребезжащий огромной лопатой; за которой исчезало белое полотно и обнажался черный блестящий асфальт.
Характер у щенка был довольно покладистый, и мне грех было жаловаться на его непослушание. Но порой, когда кто-то, по его мнению, задевал его, он вдруг начинал лаять басом и рычать , как взрослый пес, грозно и раскатисто, совершенно не напоминая мне его щенячьи мотивы.
Обнаружилась и еще одна забавная особенность моего щенка. По утрам, когда начинали звонить будильники, он вместе с ними громко и заливисто скулил, пытаясь подражать этим мелодиям. Я со всех ног бежала выключать их, и тогда Рамзай замолкал, послушно успокаиваясь на мои окрики.
Будил он меня рано,  царапаясь в дверь спальни и всякий раз начиная громкой лаять. Я немедленно поднималась, опасаясь разбудить соседей,  и с досадой глядела на часы.
- Эх, поспать бы еще часика полтора!
Но не тут-то было. Подняв меня с постели, Рамзай уже не давал шансов спать дальше. Я вставала, и наш день начинался ранее обычного.
В раннем пробуждении есть свои прелести. Выпавший белый снежок еще не утоптан и не превратился в грязные лужи. Машин мало, и кругом стоит хрустальная тишина. Только редкие прохожие да мы, собачники, встретимся на пути, перемолвимся несколькими словами и идем гулять дальше. Во многих окнах еще нет света, дома спят, а город находится в легкой морозной дымке, искрящейся в свете ночных фонарей.
Первый снежок в этом году… Кажется, что он высветил весь город, выбелил позднюю осень легкими воздушными мазками и намекнул, что скоро зима и ждать ее уже совсем недолго…
К нашим одиноким следам постепенно прибавляются другие, снежок начинает таять и обнажать почерневшие от сырости и холода листья. Мы идем домой.  Рамзаю возвращаться не хочется, но пошел снег с дождем, и я тяну его за собой. Он покорно идет за мной. Пора возвращаться…

Новый год
Зима выдалась на редкость снежной, такой, какой давно уже ее не бывало в Москве. Это была настоящая русская зима – с крепкими морозцами, хрустящим снегом и чудными зимними пейзажами, которые напоминали мне далекое зимнее детство.
Особенно хорошо было ранним утром, когда выпавший нетронутый снежок  лежал белым легким пушком на дорогах и тропинках, словно мягкое белое покрывало, застелившее помятую несвежую зимнюю постель.  Стояла дивная хрустальная тишина, нарушаемая только птичьим звоном, несущимся серебристым колокольчиком между ветвей заснеженных кустов и деревьев.
То тут, то там, в бликах тусклых фонарей поблескивали голубые искорки снежинок, будто  огневые вспышки бриллиантовых граней, разбросанных чьей-то щедрой рукой.
Безветрие стелило эту тишину под ноги, и снизу хрусткой скороговоркой ложились следы, отпечатанные моими сапогами и лапами Рамзая. Он бежал, погрузив свой черный нос в снежный ковер, и, как кабанчик, рыл на ходу его легкий пух, запоминая  незнакомые  острые запахи, которые были ему внове.
Если  падал снежок, нежный щенячий пух Рамзая начинал кучерявиться и становился похож на каракульчу, а сам он с его медвежьей мордочкой казался таким забавным и милым, что приводил в телячий восторг не только меня, но и всех окружающих.  Он уже не был тем круглым плюшевым комочком, которого так хотелось потискать, а превратился в довольно  большого щенка, напоминающего взрослую собаку, хотя все в нем по-прежнему было по-щенячьи наивным и простодушным.  В начале января Рамзаю исполнялось уже пять месяцев. Он вытянулся, подрос, и среди других собак, которые были старше его,  начал проявлять  свой характер, стараясь не уступать им ни в чем и  даже пытаясь доминировать, претендуя на роль лидера. Удавалось ему это пока плохо, но его басовитый лай и порыкивание  говорили, что это только начало. Когда же его наказывали или давали  серьезный отпор, он совершенно по-щенячьи начинал скулить и жаться к моим ногам.
Несмотря на его упрямство, которое я наблюдала уже не раз и которое удавалось победить только лаской, я ощущала и его любовь, и его преданность . Мне было чрезвычайно приятно, когда Рамзай опрокидывался на спину и, сложив передние лапки по-заячьи, подставлял мне свое незащищенное брюшко, показывая тем самым  полную преданность и доверие. Мордочка его при этом, казалось, улыбается во всю свою белозубую пасть, в которой наряду с молочными прорезывались  постоянные зубы.  Частенько он клал свою голову мне на колени, и взгляд его был таким проникновенным  и чистым,  что, казалось, вся его щенячья душа лежала у меня на ладонях.
Нельзя сказать, что я слишком уж баловала свою собаку. Рамзаю попадало и за то, что он подбирает всякую всячину на улице, и за то, что рывком подбегает к другим собакам, пугая маленьких собачонок, и за то, что иногда в своих играх переходит грань дозволенного, и за домашние шалости. Но сердиться на него я долго не могла.  После очередной вздрючки Рамзай начинал грустить, клал голову на свои лапы и надолго затихал, ожидая, когда я сменю гнев на милость. И, как только гроза проходила, весело крутился возле меня и  так рьяно помахивал своим пушистым хвостом, что отпадали все сомнения в том, что он готов выполнить любое мое требование.
Под Новый год многие наши знакомые разъехались по гостям и дачам. Рамзай скучал, не находя своих приятелей и с трудом заводя новые знакомства с другими собаками по причине своих габаритов. Некоторым хозяевам трудно было понять, что,  несмотря на свои размеры, это был еще всего-навсего щенок, которому так же, как и другим хотелось просто поиграть и пошалить, а никоим образом не обидеть их питомцев. Рамзай обижался сам, когда очередную собаку уводили в сторону, подолгу сидел и смотрел им вслед и отказывался идти за мной, полагая, видимо, что в этом есть и моя вина.
Подаренные мне подарки он с любопытством обнюхивал, лаял на каждый телефонный звонок или звонок в дверь и вертелся волчком, встречая приходящих к нам друзей.
Когда же я пекла новогодний «Наполеон» Рамзай не отходил от меня ни на шаг, внимательно следя за всеми моими действиями и ожидая какой-нибудь вкусной подачки или крошки, упавшей ненароком со стола.  Он вылизал до блеска все кастрюльки и блюда от крема и других сладостей и умильно глядел, ожидая еще чего-нибудь такого же вкусного.
Мой подарок Рамзаю состоял из кусочков банана и куска говядины с белой хрящевой косточкой. Мясо лежало в морозильнике. И каждый раз, когда я лазала туда, Рамзай вожделенно посматривал в ту сторону, очевидно, чуя исходящий оттуда мясной дух.
Предпраздничная суета не сбила его биологических часов. После вечерней прогулки он также, поужинав и немного покрутившись возле меня, улегся возле двери на подстилку и сладко задремал. Даже оглушительные звуки петард не заставили его проснуться  и лаять от страха, как других собак. Он спал безмятежным сном маленького щенка, чуть посапывая и переворачиваясь на спину при моем приближении. А в его миске  уже оттаивал кусок мяса с сахарной белой косточкой…

Старый Новый год
Старый Новый год обрушился на Москву неожиданной оттепелью с колким дождем, серым тусклым небом и мартовской распутицей. Снег осел, начал таять и превратился в грязную бурую кашу, противно хлюпающую под ногами и брызгающую из-под колес проходящих машин.
После бодрящего морозца на всех навалилась ватная  вязкая сонливость, и теплая лень, которая  мягко валила на диван и звала в уютное кресло. Вставать и куда-то идти по этой хлюпающей грязи не хотелось. И даже собаки с явной неохотой,  и только подчиняясь воле хозяев,  обреченно тащились  на прогулки, увязая лапами в раскисший снег и с укором глядя на своих мучителей.
Рамзай не был исключением. Утром мне с трудом удавалось поднять его с подстилки, и он уныло тащился возле меня, ничуть не выказывая привычной радости от предстоящей прогулки. Да и мы сами пребывали в некоей заторможенности  и были бы совсем не против полежать еще часок-другой в теплой постели.
Город притих. Он как будто дремал вместе с погодой, которая окрасила зимние пейзажи в серые нудные тона.  От колкого дождя, который два дня подряд шел утром и днем, шерсть Рамзая начинала кучерявиться, и весь он становился мокрым. Мордочка его приобретала выражение обиженности и недоумения. Он как будто спрашивал меня: «И что же заставило нас тащиться при такой непогоде, когда дома так тепло, уютно и хорошо?».
Домой Рамзай бежал охотно, предвкушая теплое местечко на кухне, где вкусно пахло съестным, и где его ждал сытный завтрак с возможностью выклянчить у меня еще что-нибудь с «барского стола».
Насытившись, он вытягивался во всю свою длину и блаженно сопел, прикрыв глаза и давая возможность высохнуть своему пушку до приятной плюшевой мягкости.
Нет, мы не встречали Старый Новый год бурным застольем. Скорее это была дань прошлому, еще памятная с тех времен, когда  наши бабушки и дедушки сами были детьми и частенько поминали царские времена, когда был другой календарь, по которому они жили долгие годы и который врезался им в память на всю оставшуюся жизнь не понятной никому русской традицией. Прижился он, может быть, еще и потому, что было в нем некое мистическое продолжение, когда можно было еще раз загадать, повторить, попросить  что-то очень желанное, долго ожидаемое, что удваивало шансы в его исполнении. Ну что ж, если это работает – прекрасно! Ведь в жизни нет ничего случайного!..
Старый Новый год закрывал первое зимнее празднество и становился отправной чертой к новому рабочему году.  И сама погода, словно говорила, что все, довольно  огней и фанфар, начинаются обычные будни, и пора менять яркие краски на более скромные.
Половина января остается за плечами. Хотя еще будут Крещение, Масленица и последний зимний праздник 23 февраля. Но главная зимняя сказка кончилась.  И каждый из нас в душе надеется, что она  сбудется…

Проказы и шалости
Растить щенка -  все равно, что растить ребенка. Та же наивная глупость и непосредственность, те же неосторожность и непонимание последствий своих поступков, та же открытость души навстречу всему и всем и те же милые проказы и шалости, которые свойственны всем детям.
Рамзай постоянно напоминал мне малыша, которому все интересно, до всего есть дело, и его неуемное любопытство не знало границ.
Он с первых минут освоился в новой обстановке, не оробел, чувствовал себя вполне комфортно и, казалось, совсем не переживал о том, что его оторвали от родной семьи, где так было весело со всеми остальными щенками, где он жил в деревенском доме на улице, и где так свободно можно было побегать по всему двору. Аппетит у него был отменный, и он как-то сразу принял меня  и новый дом, как будто был давно знаком и с новыми запахами, и с новыми людьми, которых видел впервые, и с непривычной деревенскому житью городской суете.
Лишь по ночам, оставаясь один, он начинал тихо всхлипывать и  скулить, еще памятуя теплый бок своей матери, своих пушистых братьев и  сестер, и жилой дух хозяйского дома.
Поваживать его к себе в кровать мне не хотелось. Я понимала, что это сейчас он пушистый маленький комочек, похожий на игрушечного медвежонка. Но пройдет не так много времени и из него вырастит огромный пес, которого трудно потом будет отвадить от своей постели. Однако его детские всхлипывания рвали мне сердце, и я, постелив ему возле своей постели, спускалась к нему сама. И тогда он, прижавшись ко мне тихо засыпал, а я, кимаря возле, ждала, когда он разоспится, чтобы немедленно отправиться в постель и поспать хотя бы еще немного.
- Это скоро пройдет, - утешала меня поначалу заводчица. – Денька через три он забудет всех своих , и вы станете для него самой родной.
Но денька три растянулись на полтора месяца. Щенячья душа Рамзая оказалась нежной и ранимой. Порой он смотрел на меня так, что я терялась, настолько выразительным был его взгляд. Он был добродушен, общителен и совершенно незлоблив и незлопамятен, как характеризовали его породу многие «знатоки».
Однако в проказах и шалостях он не уступал никому. Чуть зазеваешься – и жди какого-нибудь «сюрприза».  Рамзай обожал что-то грызть и кусать. Он погрыз массу веток и палочек, которые мы приносили с прогулок, и по утрам я убирала кучу опилок, нагрызенных его острыми молочными зубками, ворча про себя, что теперь квартира похожа на столярную мастерскую. Смертью храбрых пали мои тапочки и сапоги, две пары колготок и носки. Единственное, что утешало – так то, что вещи эти были далеко не новые, хотя и могли еще послужить некоторое время. И наученная горьким опытом я стала убирать все нужные  вещи подальше от его лап и зубов. Пришлось держать запертыми и двери в спальню и большую комнату, поскольку Рамзай еще не мог контролировать свои физические потребности, и пару раз поставил-таки свои отметки на коврах.
Кроме того, не сложились и так необходимые контакты между моим котом и щенком. Нет, они не стали непримиримыми врагами. Просто разделяемый их возраст не давал возможности полностью принять им друг друга. Коту было уже девять лет, а щенок находился в младенческом возрасте, когда хочется играть  и везде совать свой нос. И все потуги щенка наладить с ним контакт кончались тем, что кот забивался под диван и не выходил оттуда до тех пор, пока я не удаляла щенка из комнаты. Рамзай сопротивлялся, как мог. Он сразу проявил недюжинный интерес к телевизору, и с удовольствием усаживался перед экраном смотреть какую-нибудь передачу, время от времени выражая  свой восторг щенячьим визгом.  Не давала щенку покоя и кошачья миска с едой, которая всегда была полной, и не вызывала у кота трепещущей  страсти немедленно съесть все сразу.
Рамзая же, казалось, просто невозможно было накормить досыта. Сколько бы он ни ел, аппетит у него не уменьшался. И даже когла живот его распирал с боков и был похож на бочонок, он все так же проявлял недюжинный интерес ко всякой еде.
Несколько раз опустошив все кошачьи припасы, он заставил меня убрать миску кота в  другое место и каждый раз с завистью и любопытством наблюдал, как я несла коту в  другую комнату еду, которую еще недавно он так лихо ел из его миски.
Постельку Рамзаю я сделала из старого ватного одеяла, сложив его вчетверо. Увы! Век его был недолог. Рамзай лихо разодрал его на куски и по квартире полетела вата и какие-то ленты, которые держали вату внутри. Беспокоило меня и то, что Рамзай все тянул себе в рот, и вата, которую он выттряхивал из одеяла, чтенько находилась у него в пасти. Пришлось заменить одеяло на новую гобеленовую подстилку, и теперь Рамзай спал в прихожей возле двери, растянувшись на ней, как на ковре.
Острые молочные зубы щенка резали, как ножницы. Частенько в играх со мной он покусывал меня, и после его укусов на руках оставались кровавые подтеки и мелкие шрамы. Это не было злостью с его стороны.  Своим покусыванием он выражал все свои эмоции, но еще не мог соизмерять силу укусов, и потому раны были болезненны и  часты. Наказывать щенка за это было нельзя.  Следовало отвлекать его от укусов чем-то иным, например, игрушками, и перетерпеть этот щенячий период, когда щенки все тянут в рот и пробуют на зуб.
Я не могу сказать, что какие-либо игрушки были для Рамзая интересной забавой. Ни мячики, ни канаты, ни какие-либо другие мягкие игрушки не могли равлечь его более,  чем на пять минут. Затем он бросал их и предавался глубокой грусти. Зато проявлял недюжинный интерес ко всему, что гремело и мялось в его рту, как сахарная косточка. Особенно он полюбил пластиковые бутылки из-под молока и воды, которые грыз с неизбывным вдохновением, делая из них за считанные минуты дуршлаг. Смятые и изгрызенные, они моментально переставали его интересовать. И он вопросительно смотрел на меня, как будто говоря, что дело сделано и требуется замена.  Благодаря тому, что Рамзай грыз палочки, которые мы приносили с прогулок, он  не нанес существенный ущерб мебели. Так, чуть  подгрыз ножки табуреток на кухне. Зато сполна досталось проводам интернета и моим перчаткам, которые он научился потихоньку воровать с полки и прогрызать до дыр, оставляя их без пальчиков или с крупными прорехами на ладони.

Провода интернета и адаптер он изгрыз до такой степени, что все пришло в негодность, и нужно было срочно чинить и покупать, для того, чтобы можно было вновь работать за компьютером.
Конечно, я ругала его, но все-таки понимала, что большая вина только моя, а не его. Ведь это я должна была предвидеть подобное и принять превентивные меры, а не ждать, пока грянет гром.
Частенько, когда я начинала ругать щенка, он, понимая по моему тону, что я чем-то недовольна, клонил голову к полу и накрывал глаза правой лапкой, как бы говоря мне, что виноват и просит прощения. Это было очень смешно, и весь мой гнев улетучивался моментально.
К четырем месяцам Рамзай здорово вытянулся и подрос. Со стороны многим казалось, что это вполне взрослая собака, но он по-прежнему оставался маленьким щенком со всеми вытекающими из этого проблемами. Среди ночи он продолжал будить меня, проказничая по своим делам на пеленки, и засыпал вновь,  только когда я убирала за ним и застилала все свежим и чистым. Никакие советы других собачников не давали положительного результата, и мне по-прежнему приходилось вставать по ночам, увещевая его лай, чтобы не мешать соседям.  Понять причину такого его поведения никто не мог. И оставалось только терпеть, когда он подрастет, и его организм сам стабилизирует свою работу так, как требуется по расписанию.
Гуляли мы с ним столько же раз, сколько раз я его кормила. Особенно он любил пробежаться по свежему снежку. Легкой трусцой бежал впереди, засовывая свой нос в снег и принюхиваясь к его свежему запаху.
Я с радостью отметила, что его природные сторожевые функции уже начали работать. Он с громким лаем возвещал о приближении чужих и лаял из-за двери, как вполне грозный пес – яростно и басом.  Теперь уже он не скулил за дверью, оставаясь один в квартире, а ложился перед ней и строго выполнял мою команду: «Ждать и охранять!».
Радовала меня и сообразительность щенка. Он самостоятельно научился открывать двери и взбираться на стул или кресло, когда ему что-то нужно было достать. Я отмечала, что взгляд его становится умнее и в характере появляется даже некоторая лукавость, как будто он хочет подтрунить надо мной или кем-то и посмотреть, как мы среагируем. В играх он частенько присваивал себе чужие игрушки  и тут же бежал в сторону, пряча их под себя, сидел как ни в чем ни бывало и бесстрастно наблюдал за тем, как другие собаки ищут пропажу.
- Вот жулик! – Говорили хозяева и пытались отобрать у него игрушки. Рамзай рычал, лаял, доказывая, что это его законная добыча,  а когда все-таки игрушку отбирали, обижался и уходил переживать свою обиду в одиночестве. Правда, обида его проходила быстро. И собачья компания возобновляла свою кутерьму с лаем и рычанием.
Немалые способности  умыкнуть что-либо проявлялись и дома. Рамзай научился залазить на стул и потихоньку от меня, когда я была занята каким-то другим делом, красть со стола съестное. В немалой степени удивил он меня, когда был еще совсем маленьким. Тогда он умыкнул полбуханки черного хлеба, и я долго не могла понять, откуда в комнатах столько крошек, пока не обнаружила пропажу в обед. Крадучись съел он и картошку в мундире, предназначенную для винегрета. Причем сделал это так искусно и незаметно, что я сначала и не подумала, что жулик  именно он. Но, когда, как говорится, поймала его с поличным во время его хруста моим яблоком, все стало абсолютно ясным. Теперь нужно было прятать все продукты так, чтобы Рамзай не смог их достать. Главным образом, нужно был это делать из-за того, что многие продукты собакам противопоказаны и ведут к расстройству желудка. Но всего этого тогда я не знала, и приходилось учиться и познавать «науку»  через собственные ошибки и промахи. Все было не так просто, как казалось в начале…
Бегать Рамзай не был большим охотником,  хотя и обладал размашистой рысью и тяжелым быстрым галопом. Он предпочитал бороться. Самым его большим другом был пес Беня, добрейший лабрадор, которому уже было почти полтора года. Обхватив друг друга передними лапами, они начинали валить друг друга. И схватка эта была похожа на борьбу дзюдо или самбо. Обычно Бенечка сам валился на спину, и тогда Рамзай сверху начинал его подминать под себя, еще по-щенячьи не понимая, что это совсем не победа,  а поддавки его хорошего друга.
С прогулки  Рамзай приходил уставший. Жадно ел и ложился спать, не мешая мне делать свои дела. Конечно, этот медвежонок и радовал, и огорчал меня, но я понимала, что нужно терпение и немалые усилия, чтобы из этого малыша вырос настоящий преданный друг, умный, добрый и сильный. А пока… Пока предстояло пережить немало хлопот и приключений.
 
Бенечка
Самого первого друга Рамзая звали Беня. Это был шоколадный лабрадор, необыкновенно дружелюбного и добродушного нрава, с которым мы повстречались на прогулке случайно. По его отношению к малышу Рамзаю сразу стало ясно, что это умный и покладистый пес, у которого есть чему поучиться в плане общения с другими собаками и который в будущем непременно станет нашим другом.
Его поведение абсолютно исключало всякую агрессию, поэтому я сразу же доверилась ему и спокойно смотрела, как он, почти полутора лет от роду, играл с моим щенком, нисколько не пытаясь превалировать над ним. Скорее наоборот, он всячески старался его ободрить, во многом уступая пальму первенства и нисколько не обижаясь на выпады глупого щенка.
Бенечку любили все – и люди, и собаки. Встречаясь с нами на прогулке, он обязательно здоровался с каждым человеком, подбегая и  тыкаясь своей  симпатичной мордочкой в живот, и всем своим существом с отчаянно виляющим хвостиком выражал свою полную симпатию.
За то, что Беня был довольно упитанным, нам не разрешалось угощать его лакомствами, дабы вес его не увеличивался еще больше. Кроме того, Беня страдал аллергией, и незнакомый корм или лакомства, которые мы давали своим собакам, приводили к тому, что у него начинали слезиться глаза. Нам строго-настрого запрещалось хозяйкой Наташей давать ему что-либо. И когда он смотрел, как мы раздаем вкусное другим собакам, становилось неловко перед ним.
Говорят, что собаки похожи на своих хозяев. Не знаю, так ли это в общей массе. Но в случае в Беней это стопроцентно. Его хозяин Игорь, стройный симпатичный мужчина, своими манерами напоминал мне офицера белой гвардии. Благородство, аккуратность и предупредительность, а также непринужденное умение  слегка подтрунивать н подшучивать над собой  и другими выдавали в нем человека тонкого и воспитанного.
Характер Наташи показался мне покрепче. И Игорь подтвердил, что и ему частенько попадает за Беню, потому что он украдкой от нее все же нарушает собачью диету Бени и тайком балует его лакомствами, что сразу же сказывается лишним весом  и округлением его внешности. Признаюсь, что я тоже не могу не баловать своего Рамзая, и так же, как Игорь,  частенько нарушаю   диету щенка вкусностями со своего стола. Да и как  удержаться, когда мы их так любим!
Лишний вес для Бенечки был еще плох  тем,  что в недавние времена у него были проблемы с ногами. И он даже перенес операцию на суставах задних ног. Поэтому, чтобы не было проблем в будущем, нужно было избегать набора веса и придерживаться строгой диеты. Бдительное око Наташи висело над нами домокловым мечом.  Но!..
Мой Рамзай в отличие от Бени не стеснялся клянчить лакомства у всех подряд. И, получая их от кого-либо, уже не давал этому человеку покоя – ходил по пятам, лез в глаза, карауля то здесь, то там. Никакими играми отвлечь его от получения заветного куска было невозможно. И он старался за двоих – за себя и за Беню.
Бегал Рамзай не очень охотно. Зато борец - самбист и дзюдоист-  он был отменный. Интересно было наблюдать, как собаки делают захват передними лапами и  валят друг друга, словно и вправду борются, соблюдая правила этих спортивных состязаний.
На первых порах Беня благородно уступал Рамзаю, понимая, что он еще совсем мал. Он заваливался на спину, и Рамзай «клал его на лопатки», порыкивая от восторга и своей победы. Но когда Рамзай подрос, Бенечка стал бороться с ним на равных, и Рамзаю не всегда удавалось его завалить и одержать победу. Беня по-прежнему был тяжелее Рамзая  килограммов на десять.
Частенько в их игру вмешивалась бесстрашная Циля. И тогда на снегу катался пушистый черно-серый шоколадный клубок, в котором вездесущая Циля успевала побывать с одним партнером и другим по очереди, вмешиваясь в их потасовку подобно рефери.
Каждая собака обладает своим талантом, который непременно проявляется в играх. Беня был знаменитый ползун. Никто не учил его этому приему, но ползал он, как фронтовой разведчик, всем телом расстилаясь по снегу и работая задними лапами, как лыжами, которые оставляют за собой широкие ровные полосы и геометрические фигуры. Мы долго гадали, что же это может означать. Явного ответа не было. Но скорее всего таким образом Беня чистил свое брюшко. Других предположений  у нас не появилось.
Еще Беня превосходно показывал «зайчика». Он садился на задние лапы, складывал передние перед собой на манеру зайца и замирал. Так он становился похожим на большого праздничного шоколадного зайца только без цветной обертки из золотой фольги. И было жаль, что его нельзя съесть.
Мои завистливые попытки научить этому Рамзая не увенчались успехом. Мой лодырь наотрез  отказывался сидеть по-заячьи вертикально, и предпочитал показывать мне «зайчика», лежа на спине и блаженно улыбаясь своему лукавству.
Без Бени и Цили Рамзай откровенно скучал. Конечно, он играл с другими собаками и даже довольно активно. Но эти два друга были у него вне конкуренции.  А Бенечка… Бенечка был ровен абсолютно со всеми, хотя, как мне иногда казалось, все же выделял Рамзая из общей массы.
Да, Беня был всеобщим любимцем. Это признавали все, и никто не оспаривал и не обижался на это, хотя конечно каждый из нас верно и преданно любил свою собаку.
И еще - Беня был настоящим другом. И ей-богу нам, людям, есть чему поучиться у братьев наших меньших, особенно, когда видишь перед глазами такой пример.

Циля
Хорошо иметь настоящих друзей, и чем больше, тем лучше.  Наша маленькая компания постоянно пополнялась новыми знакомствами. Конечно, не все становились нашими друзьями, но общение было разнообразным и интересным, потому что через собак узнавались многие интересные люди, о которых ранее мы и не слышали. Даже короткие встречи оставляли свой след и впечатления. А уж верные друзья…
С Цилей и ее хозяйкой мы познакомились случайно на прогулке. Молодая девушка вела маленькую вертлявую собачку, которая в отличие от других нисколько не испугалась габаритов Рамзая, а, наоборот, смело кинулась ему навстречу и  сразу же начала с ним играть по своим правилам, нисколько не смущаясь тем, что это первое знакомство,  и ее смелость может быть наказана. Мои опасения были напрасны. Взаимная симпатия обеих собак возникла сразу, и маленькая Циля настолько взяла Рамзая в оборот, что он даже заскули , измученный ее  вертлявостью и напором.
- Не волнуйтесь, - утешила меня и хозяйка, - если моей собаке что-то не понравится, она сумеет дать знать и постоять за себя.
- А что это за отважная порода, - поинтересовалась я, ибо совершенно не разбиралась в этом вопросе, - такая маленькая и отчаянная?
- Мопс, - ответила хозяйка.
- А как ее зовут?
- Циля, - последовал ответ.
«Циля, - мелькнуло у меня в голове. – Что-то очень знакомое… А… Фильм «Мишка Япончик…». Там же возлюбленная Мишки как раз Циля. Неужели фильм дал эту кличку собаке? Впрочем, мне он тоже понравился. Да и Циля там хороша…».  Высказать свою догадку при первом же знакомстве я не решилась, неудобно. Но с хозяйкой мы познакомились и распрощались очень довольные друг другом и своими питомцами.
Хозяйку звали Лена. Позже на мой вопрос, откуда такая неординарная кличка, Лена ответила, что к фильму это не имеет никакого отношения. А дело в том, что ее родственники по мужу имеют еврейские корни, и собачке это имя подошло как нельзя кстати. И правда,  имя Циля так подходило к отчаянной маленькой проказнице,  и ее напористое ласковое поведение так напоминали  еврейскую манеру общения, что имя ее совершенно отражало суть этого очаровательного существа и ее внешность. Циля была кругленькой толстушкой с короткой атласной шерсткой, хвостиком крючочком и мелодичным похрюкиванием, похожим на мурлыкание кота.  Вся она была плотная, как надутый баллончик с блестящей, как черный лак, шерсткой.
Циля не боялась не только Рамзая, к которому питала нежнейшие чувства. Она не боялась никого – ни маленьких собак, ни больших -  и смело принимала участие во всех потасовках наших питомцев.
Это очаровательная пампушка  была месяца на три старше Рамзая, но перед ним смотрелась абсолютной игрушкой. Несмотря на то, что Рамзай в будущем обещал вырасти в грозную кавказскую овчарку, она не давала ему спуска и превалировала во всем. Циля валила его на снег, прыгала по нему, хватала малюсенькими лапками его за мордочку и трепала по щекам, как дама, недовольная поведением своего кавалера, что-то шептала ему на ушко и безапелляционно требовала от него к себе полного и безоговорочного внимания. Рамзай не сопротивлялся. Казалось, он был в полной ее власти и ему нравилось, что Циля взяла инициативу в свои руки.
Даже со своей  соперницей Кирой, крупной собакой породы канне корсо трех лет от роду, она вступала в неравную схватку за внимание Рамзая и частенько оказывалась победительницей, благодаря своему напору и  настойчивости.
- Ах ты, подлец! – Как будто говорила она, похрюкивая, когда маленькими лапками трепала Рамзая по щекам, ворча за его измену. Рамзай молча наклонял голову и виновато принимал все ее упреки.
«Ну чем не семейная драма!» – Думалось мне, когда я наблюдала подобную сцену. Конечно, Кире больше подходила роль мамы, поскольку среди наших питомцев она была самая старшая, но все же… Дамы есть дамы… Тем более что у Цили была еще одна соперница – симпатичная дворняжка Луна (ударение на первом слоге).  Она тоже любила играть с Рамзаем, и тут уж Циле приходилось быть и вовсе настороже. Луна была чуть постарше Рамзая и крупнее ее. Она тоже любила пошалить и погонять Рамзая по площадке, и хотя он не был охотник до бегов, с ней он резвился с удовольствием.
Смешно было наблюдать, когда этот серо-черный клубок сплетался воедино и возился с похрюкиванием и повизгиванием, а то и лаем, перекатываясь с одного края на другой.
Когда же на площадке не было ни Цили, ни Луны, а Кира была занята кем-то другим, Рамзай грустил. Он вяло слонялся по площадке, отказывался бегать за мячом и другими игрушками, а только выклянчивал у меня вкусняшки и ждал чьего-нибудь внимания.
Выручал  верный друг   Беня. Он был старше Рамзая почти на целый год, но готов был всегда прийти на помощь . Его Рамзай также  ждал с нетерпением. Но об этом в следующем рассказе…
А Циля… Циля была его первая любовь, и мы все шутили, что, если бы было можно, то от этой неординарной пары могли бы получиться замечательные щенки – маленькие, как Циля, и пушистые, как Рамзай. Но, увы!!! Такого в природе не бывает, и будущих кмопсов (как мы окрестили между собой могущую быть от них породу) получить нельзя.  Зато нежности и преданности, которую мы наблюдали,  можно было бы  позавидовать сполна и людям. 

Марти
Марти был самым шустрым и ловким из всех собак нашей компании. Кличку свою он получил за то, что родился в  марте месяце, от совершенно неожиданной случки бигля и стаффордширского терьера. Это был жилистый мускулистый щенок коричневого окраса с несколькими полосками на спине, что ввело меня в заблуждение относительно того, кто его родители. Я совершенно искренне думала, что в Марти есть кровь тигрового бульдога, пока хозяева меня не поправили.
Частенько гулять с Марти выходила вся семья во главе с Артуром, который был для Марти непререкаемый и безусловный авторитет, его женой Ириной и сыном Сашей. Марти рос  в любви и строгости. Глава семьи Артур по сравнению с нами имел уже большой опыт в содержании собак, и в отличие от нас занимался с ним серьезно и настойчиво.
Природные данные Марти и настойчивый  характер его хозяина позволили сделать из пса настоящего циркача. Марти легко брал высокие барьеры, несмотря на свои небольшие габариты, быстро бегал  и вообще старался угодить своему хозяину в любой мелочи. Он без устали гонялся за мячом, ловил лазерного зайчика, тянул канат и мог сделать  все, что умел, по первому же требованию Артура.
Когда Марти что-нибудь делал не так или ленился, Артур не стеснялся как следует отругать его или даже наказать тумаком по заду. А, если все шло хорошо, и Марти выполнял заданные трюки, хозяин поощрял его вкусностями и словесными похвалами.
Марти имел задиристый характер и, несмотря на свой небольшой размер, мог постоять за себя. Его интерес к другим собакам был гораздо меньше, чем к своему хозяину. Он предпочитал собачьим играм его общество и почти не обращал внимания на других собак. Если же кто-то из щенков брал его игрушку, Марти начинал злиться и даже  драться, не желая ни с кем делиться тем, что считал только своим. Несколько раз Артур пытался пристыдить его за жадность, но успеха это не имело. Марти упорно не желал ни с кем делить свои игрушки.
В морозы на него надевали теплую накидку, и тогда щенок становился похожим на таракана. Рамзай частенько дергал его за конец накидки и пытался снять ее, не понимая, зачем нужна эта лишняя шкурка.
Дружбы у Рамзая и Марти не было. Да и с другими собаками Марти общался минимально, как бы обращая на всех внимание больше из вежливости. Он был старше Рамзая месяца на три, но Рамзай по сравнению с ним был еще совсем щенком, хотя уже и пытался доказывать всем, в том числе и Марти, свое «я». Иногда, гоняясь за мячом, они поднимали такой лай, что нам приходилось вмешиваться, чтобы успокоить своих собак. Были случаи, когда Марти не поладив с другими пришлыми в нашу компанию собаками,  не на шутку ярился и даже дрался. Тогда собак разводили по сторонам, и пришлому приходилось покидать наше общество.
Частенько вместо хозяев в конфликты вмешивалась Кира, самая старшая среди наших собак. И, как мама, быстро давала забиякам уроки вежливости, хватая лапами за холку и покусывая за ухо или бок.
Однако это случалось редко. В основном жизнь нашей компании протекала мирно и дружно. Собаки учились друг у  друга и скучали, когда по  причине занятости хозяев  оставались без своих друзей и гуляли в одиночестве.
Так было с Бенечкой, так было с Рамзаем. И только Марти страдал от этого менее всех, предпочитая, как всегда, общество своего хозяина. Артур не терял времени зря. На наших глазах Марти выполнял такие головокружительные трюки, что запросто мог бы выступать с ними в цирке. Он легко делал сальто-мортале, прыгучесть и легкость его исполнения были удивительны.
Артур был скуп на похвалы своему любимцу. Но было видно, что в душе он очень гордится своим питомцем и ему приятно, что кроме Марти никто из наших собак не может повторить эти трюки. Когда же Артур пытался научить прыжкам через барьер других собак, Марти начинал мешать ему и всячески крутиться под ногами, очевидно, ревнуя своего хозяина к другим собакам. Он уже  считал себя взрослым и пытался доминировать над другими, но мой Рамзай принял этот вызов и стал огрызаться, проделывая с Марти те же позиции. И только добряк Бенечка не вступал в эти конфликты, абсолютно адекватно воспринимая всех. Все поставила на место Кира, сразу дав понять двоим драчунам, кто здесь главный.
Я не вмешивалась, когда Артур воспитывал не только своего Марти, но и моего Рамзая. Во многом он был прав, я даже была благодарна ему, поскольку совершенно не имела опыта по содержанию собак, а тем более крупных пород. Но когда видела, что Марти и Рамзай начинают выяснять отношения, частенько задумывалась над тем, чего можно ждать, когда Рамзай повзрослеет, и его явное и очевидное превосходство над Марти в размерах буде неоспоримо. Останутся ли их щенячьи отношения по-прежнему дружескими, или перерастут во вражду, которая разъединит их, а, может быть, и нас, их хозяев?  И не ответит ли Рамзай Артуру за его наказание когда-нибудь злобным отпором за причиненную обиду?
В отличие от Марти, который был по своей природе малочувствителен к боли, Рамзай начинал скулить сразу же, как только Артур пытался  щипать его или брать за холку. Было ли это со стороны Рамзая хитростью, спасавшей его от сурового наказания, или он  был более чувствителен к боли, чем Марти, не знаю. Но опасения, что в один прекрасный день Рамзай может ответить сурово, у меня остались. Поэтому, чтобы не обижать Артура, который делал все из лучших побуждений, я мягко останавливала его, говоря: «Полегче, Артур, полегче!».
Когда же сын Артура Саша предложил мне то ли в шутку, то ли всерьез поменять Рамзая на Марти, я несколько опешила. Я даже в мыслях не допускала, что могу расстаться с моим любимцем, хотя хлопот и забот с ним было предостаточно. Но, чтобы не обижать мальчика, и не принижать значение Марти, как можно дипломатичнее постаралась отказать.
- Нет, Саша, - сказала я, - это невозможно. Тогда это будет просто предательство. Кто же предает своих друзей или меняет их по какой-то причине? Не обижайся. но нет!
Было ли это предложение от Артура с Ирой, или так просто захотел Саша, сказать не могу. Но после моего отказа разговоров об этом с их стороны   больше не было.

Кира
Кира была самой старшей в собачьей команде. Ей минуло уже три года и по сравнению с другими собаками, она выглядела довольно солидно. Хозяином Киры был Андрей, который рассказал, что выкупил эту собаку у живодеров. Была она почти лысая, вся в  шрамах и ни к кому из людей не подходила. Видимо, отношение к ней со стороны тех нелюдей было такое, что она полностью потеряла  доверие  к человеку и чувствовала только страх.
Точно сказать, какой она была породы, не представлялось возможным. Таня, жена Андрея, утверждала, что Кира – канне корсо, но как оно было на самом деле, так и осталось загадкой.
В собачью тусовку можно было попасть только с согласия Киры. Она считала себя здесь самой главной, самой  старшей и принимала в свою компанию далеко не всех. Какими нужно было обладать качествами, чтобы ей понравиться, мы не понимали. Но к чужакам она относилась по-разному и давала понять сразу, кому здесь быть, а кому придется убраться по  добру, по здорову.  Особенно Кира не любила овчарок. Могло это быть из-за того, что в прошлой жизни ей приходилось с ними драться или сильно враждовать. Но при виде этих собак она впадала в неописуемую ярость и остановить ее в этой злобе удавалось с большим трудом.
Тех же, кого она принимала, тут же становились ее подопечными. И она относилась к ним с материнской заботой и защитой. Особенно Кира опекала маленьких собачек и щенков, словно ее материнский инстинкт требовал выхода. Щенков своих у нее никогда не было, и хозяева не планировали их заводить. Но Кире хватало забот и с нашими питомцами, над которыми она шефствовала со всей своей собачьей ответственностью.
Когда мимо площадки проходили незнакомые люди, Кира частенько начинала злобно лаять. Видимо, некоторые из них напоминали ей ее горькое прошлое, и она, помня былые обиды, пыталась защититься от возможной беды со стороны похожих на ее мучителей людей.
В семье Андрея и Киры жил еще и маленький йорк двенадцати лет, который дома совершенно главенствовал над ней. А она терпеливо и безропотно ему подчинялась. Это было удивительно и необъяснимо. Но большая сильная собака терпела все выходки йорка и не проявляла не только какой-либо агрессии, но, казалось, милостиво готова была позволить ему абсолютно все. Такие же нежные чувства питала она и к сынишке Андрея и Татьяны – Ленечке, доброму и нежному мальчугану, который возился со всеми нашими собаками и любил их всех.
Таня создала в ват-сапе группу, назвала ее «Гав-Гав», и мы частенько вели юморную переписку с фотографиями наших питомцев и забавными видео с других сайтов.
Все вместе мы встречались почти каждый день два раза – утром и вечером около семи часов, когда после выгула своих питомцев шли на площадку, чтобы дать пообщаться и поиграть  собакам, да и самим обменяться новостями  и просто поговорить. Иногда к нам пытались присоединиться и другие, но, как я уже говорила, заправляла нашим собачьим кланом Кира, которая принимала туда далеко не всех.
На лето Киру увозили на дачу, и она жила там до осени, когда после закрытия дачного сезона ее привозили снова в Москву. Дачные поездки были и зимой, когда мы с Рамзаем и Марти оставались одни,  и приходилось гулять поодиночке или в паре друг с другом.
Дач у нас не было, но летом мы планировали  гулять в нашей роще, где было много зелени и  того приволья, которое так нравится собакам.
Кира приезжала с дачи деловитая и сразу же включалась в  свои обязанности, наводя порядок, который был, по ее мнению, в ее отсутствие нарушен. И Марти, и Бенечка, и Рамзай тут же попадали под ее всевидящее око,  и каждому она успевала на свою собачью манеру задать нужную трепку.
Кира так же, как и Марти была очень быстрая и легкая. А вот брать барьеры с таким напором  и виртуозностью, как Марти, она не умела, хотя Андрей говорил, что это было ей по плечу. Но то ли Кира ленилась, то ли просто не хотела, но все попытки Андрея заставить ее взять  нужную высоту,  остались неуспешными.
Когда  Кира начинала громко лаять на какого-нибудь прохожего. И тогда вся наша свора дружно подхватывала ее лай и начиналась такая кокофония, что нам приходилось останавливать своих разошедшихся питомцев громкими порицаниями. Каждая собака привносила в общую копилку что-то свое, и каждая собака училась у других чему-то, что не умела делать ранее.
С каким восторгом они встречали нас и друг друга, стараясь сорваться с поводка или во всю собачью прыть летя свободно навстречу! Они прыгали, ласкались, становились на задние лапы, тыкались своими мокрыми носами в лицо,  выражая нам свою преданность и дружелюбие. И в этот момент наша большая Кира становилась совершенным щенком, ничем не отличаясь от Рамзая или Марти.
И, если каждая собака похожа на своего хозяина,  наверное,  стоит присмотреться к ее поведению, чтобы лучше узнать характер  и ее владельца.  Может быть, каждая собака – это его  секретный код? Кто знает, кто знает… ведь каждый рубит сук по себе…
Присмотритесь к собакам своих друзей – может быть, вы откроете в своих друзьях  что-то такое, чего не предполагали ранее. И, если они братья наши меньшие, то  меньшие  всегда копируют старших… Да и порода собаки многое может сказать о его владельце…
Мне могут сказать, что с Кирой все ясно. А вот кто лидер в  вашей компании владельцев собак? Откровенно явного лидера нет. Но,  на мой взгляд,  он есть, хотя об этом я предпочту умолчать, чтобы никого не обидеть. Пусть каждый решит про себя сам, кто это, а время  покажет  правильное решение. Да и так ли это важно в дружной команде, где нечего делить и не из-за чего драться? Ведь наши питомцы любят нас просто так.

Луна и другие
Маленькую симпатичную собачку дворняжку звали Луна (ударение на первом слоге). Она была взята из приюта для бездомных животных и по паспорту имела кличку Лу, но хозяйка окрестила ее по-своему с ударением на первом слоге и назвала Луна. Имя хозяйки - Виктория. Это была молоденькая девушка, которая училась и работала и не всегда могла приобщиться к нашей тусовке. Она производила впечатление скромного и молчаливого человека, тихони, которая старается не привлекать к себе внимания. Зато собачка была ее полной противоположностью.
С ее приходом наша площадка заметно оживлялась. Луна брала инициативу на себя и от нее доставалось и Рамзаю, и Бенечке,  и даже индивидуалисту Марти. Шустрая и подвижная, Луна тотчас наседала на моего лежебоку Рамзая, и он под ее нажимом начинал бегать, шутливо с ней драться и вступать в другие игры, которые она ему предлагала.
С ее приходом даже вездесущая Циля  иногда отступала, отдавая пальму первенства своей сопернице, и обиженно сидела в стороне, похрюкивая от неудовольствия.
Рамзаю нравилось такое внимание «дам», и он, лукаво ложась на спину, подставлял свое брюшко для пощипывания и  нежных укусов Луны.
Луна была совсем на немного старше Рамзая и по размеру больше подходила ему для игр, чем Циля. И мне было жаль маленькую плюшевую проказницу, когда она оставалась в стороне одна, грустя по своему неверному другу.
Луна, как и все дворняжки, не была привередой. Хозяйка не знала с ней никаких проблем, свойственных собакам породистым и капризным, но ее пушистые бархатные ушки и лисья мордочка говорили о том. что какой-то дальний их родственник все-таки присутствовал в ее «дворянской» родословной.
Луна влетала на площадку стремительно и, казалось, не знала устали в играх. Несмотря на свои небольшие размеры,  бегала она очень быстро, и составить ей конкуренцию могли разве что  Марти и Кира, которая отнеслась к Луне сразу же благосклонно, увидев в ней не соперницу, но компаньонку.
Две «дамы» – Циля и Луна, да, пожалуй, еще Бенечка и были самыми закадычными друзьями Рамзая. Без них он откровенно скучал и нехотя таскался по площадке, как неприкаянный.
На лето Луну планировали отвезти в деревню к бабушке Вики, где и хотели оставить ее совсем. Маленькое, симпатичное, веселое создание могло вскоре покинуть нашу компанию А пока… пока все были вместе, и вместе всем  было хорошо.

Иногда к нам «на огонек» забредали и другие. Но, как я уже писала, в нашу компанию можно было попасть только с благосклонности Киры. Поэтому многие встречи вылились только в краткие эпизоды. Непонятная непримиримость Киры  мешала расширить наш круг, и многие хозяева вынуждены были уводить своих питомцев прочь и больше уже не появляться в нашем обществе. После неудачных попыток влиться в нашу команду мы еще встречались на прогулках, но это не давало того теплого общения, которое было у нас. Редкие встречи не располагают ни людей, ни собак становиться ближе.
При встречах мы вежливо раскланивались, говорили друг другу несколько дежурных фраз и, смущенно улыбаясь, расходились в разные стороны.
Хозяева маленьких собачек и вовсе зачастую не хотели с нами даже мимолетных встреч. Еще издалека их подопечные начинали громко лаять и рваться с поводков, как будто мы с Рамзаем имели желание обидеть их или подраться. Тогда хозяева начинали на нас сердито шикать, а то и ругаться, заставляя обходить их стороной,  или шли стороной сами. Рамзай же не проявлял к ним никакой агрессии, а часто с недоумением смотрел на них, не понимая, почему они встречают его таким злобным лаем.
Теперь нас это не расстраивало. У нас была своя команда, и там Рамзаю было хорошо.
Рамзай рос добрым и умным щенком. Мне очень хотелось вырастить его большим псом, не утерявшим этой щенячьей доброты и коммуникабельности. Его отношение  к людям, особенно к детям, и собакам было весьма дружелюбное. И в большом городе это было очень неплохо. В то же время хотелось мне, чтобы Рамзай не потерял и других своих качеств, свойственных его породе – преданности только своему хозяину, отличных служебных качеств и той неприхотливости в любой жизненной ситуации, которой славится эта порода.
Конечно, женская рука совсем не то, что мужская. Но, если было нужно, я могла проявить и суровость. К счастью, это делалось редко. Рамзай не давал повода  злиться на него за непослушание.
Меня радовало то, что многому он учился сам от других собак даже без дрессировки.  Оставалось только закрепить эти навыки поощрением или, наоборот, стараться отучить его от того, что называлось невоспитанностью.
Но пока ему многое разрешалось и прощалось. И я уже не могла представить себе своего дома без его ласковой щенячьей мордочки, пушистой мягкой шубки и огромных сильных лап, которые он подавал мне по команде «Дай лапку!».