Жизнь это ад

Как ведь обычно бывает? Что-то не получилось, что-то пошло не так… или, наоборот, все шло отлично-преотлично, как вдруг… Ну, скажем, у любимой жены обнаружили рак. И никакие средства не помогают… Вот тут у человека наступает самый настоящий ад. Еще вчера жизнь казалась простой и захватывающей, как футбольный матч в субботу с друзьями, как – рраз! – и в один миг она оказалась ужасной ловушкой, игрой безвестных сил, против которых – не попрешь. Что бы ты ни делал, к каким бы средствам ни прибегал, жизнь берет свое. В том смысле, что самая любимая и дорогая женщина тает на глазах, словно ее высасывает невидимое чудовище.
Не помогают ни лекарства, ни водка, ни церковь, ни целители. Работа тоже оказывается пустой и бессмысленной. Все, даже сам воздух, вдруг словно теряет свою свежесть и новизну, становится ядовитым и затхлым. Как ботинки питерского бомжа.
Ты испытываешь постоянную боль, причем, непонятно, где у тебя болит, а от этого становится еще больнее. Даже хочется, чтобы ВМЕСТО ЭТОГО действительно что-то заболело – голова или, скажем, зуб. Хочется отвлечься от этой ноющей боли, убежать или спрятаться. Но прятаться негде. Эта боль где-то внутри, хотя и непонятно, где.
Ты вынужден проживать происходящее, хоть и стараешься всеми силами этого не замечать. Ты ходишь на работу, ухаживаешь за детьми, с отвращением избегаешь сочувственных взглядов знакомых и коллег, каждый день приходишь в больницу и видишь, как твоя жизнь, твое счастье, твоя любимая с каждым днем тает, утекает, словно кефир из разбитого стакана. Этого счастья становится все меньше и меньше, а потом оно исчезает совсем. То, что остается, жизнью назвать трудно. Просто потому, что ты прежде ничего подобного не испытывал. Твоя прошлая жизнь сейчас кажется тебе наивной и далекой, словно игра детей на лужайке перед домом. Но вот, внезапно началась война, в дом попала бомба, и дети остались одни. И теперь живут как-то. По-новому.
Ты выполняешь только самое необходимое, все планы, надежды и ожидания незаметно исчезли, вместе с привычной «старой» жизнью, и кажутся теперь сном. Такое ощущение, словно и не было этого никогда, а было только то, что есть: заботы, повседневные дела и сосущая пустота, наполненная болью. Будто ты спал, сладко посапывая, а сейчас, наконец, проснулся. И то, что ты увидел, тебе совершенно не понравилось.
Проходят дни, месяцы, и наступает конец. Не аду, вовсе нет. Просто твоя любимая умирает. И ты попадаешь на новый круг. Еще вчера тебе казалось, что хуже быть не может, но жизнь тебе наглядно демонстрирует твою глупую ошибку. Выясняется, что надежды, которые казались умершими, на самом деле теплились где-то глубоко внутри и помогали переживать неизбежное. Помогали двигаться, говорить, дышать и иногда забываться тревожным сном. А вот теперь надежды умерли вместе с человеком. И опять надо как-то в этом жить. Нужно ходить на работу, заботиться о детях, есть и спать. Последнее оказывается самым трудным. Сон никак не хочет приходить в измученное тело, которое жаждет хотя бы кратковременного забытья. Ты хочешь исчезнуть, не видеть и не ощущать. Пропасть, хотя бы на время. Ты задремываешь  на час или два, а потом невидимая рука выдергивает тебя из полусна, как морковку из грядки. Сердце бешено колотится, ты лежишь, бессмысленно глядя в потолок, в голове отсутствуют даже мысли, не говоря уже о прочем. Только сосущая боль, отчаянье без конца и края.
Потом проходит год, два, три, пять… Что-то забывается, жизнь постепенно берет свое. Она опять входит в какую-то колею, а может, выясняется, что она никуда и не выходила. Конечно, иллюзий становится меньше, а твой взгляд теперь уже далеко не такой лучезарный, как восемь лет назад. Ты словно знаешь какую-то горькую тайну, то, что каждому знать не положено. Знаешь и стараешься об этом забыть. И у тебя получается. Не совсем, но получается. Ты даже встречаешься с другой женщиной, ходишь на новую работу и пьешь пиво по субботам с друзьями. Только чувствуешь себя при этом немного деревянным, словно на тебя надели какой-то корсет. Корсет не дает дышать полной грудью и ощущать движение воздуха. Он словно отделяет тебя от происходящего тонкой пленкой. Невидимой, но ощутимой. Жизнь в гандоне, иначе и не назовешь. Впрочем, это вполне терпимо.
Но я хочу сказать совершенно о другом. Я хочу рассказать о невидимом аде – аде простого существования. Бытия человеком. Мужчиной или женщиной, неважно. Национальность и образование тут тоже роли не играют. По крайней мере, мне так кажется.
Мой рассказ лишен вышеописанных ужасов и горя. Со мной ничего «такого» не происходит. Я вполне здоров, сыт, обут, одет. У меня есть деньги, свобода, жилплощадь. Погода на дворе прекрасная – теплая, но не жаркая. Я могу оставаться в городе или поехать путешествовать, скажем, в Париж. Или в Южную Америку. Казалось бы, рай. Но почему-то он оказывается адом. Не понимаете? Сейчас поясню.
Впрочем, я и сам ничего не понимаю. Могу поведать лишь какие-то детали, быть может, они прольют свет на происходящее.
Как я уже говорил, внешние признаки отсутствуют, зато внутренние налицо. Прошлая жизнь исчезла сама собой, причем, так, словно и не существовала вовсе. Никто при этом не умер. Все, слава богу, живы и здоровы. Можно, как говорится, жить и радоваться. Но почему-то не выходит. Сил тоже ни на что не хватает. Такое впечатление, что они вытекли из тебя, а то, что осталось, чем-то отравлено. Состояние не является постоянным. Временами тебя неожиданно «отпускает», и тогда эти страдания кажутся чем-то далеким и нелепым, хотя ты помнишь, что они происходили минуту назад. В эти моменты ты смеешься, чувствуешь себя неожиданно легким и пустым. Но длится это недолго. Несколько часов, максимум – дней. Потом пытка неизбежностью возвращается снова. И тогда кажется, что она не уходила никуда.
События происходят странно, они идут, словно кадры фильма, где-то на заднем плане. На переднем же остается сосущая пустота, напряжение, страх, тоска, отчаянье и неожиданные приступы злости. Это даже не злоба, а чувство глубокого отвращения к жизни как таковой. В эти моменты жизнь ощущается как ловушка, в которую ты просыпаешься каждое утро. И никто тебя ни о чем не спрашивает, хочешь ты просыпаться или нет. Пробуждение неизбежно, даже сам момент этого пробуждения от тебя не зависит, не говоря уже о прочем. Ты вдруг с болью осознаешь, что жизнь идет сама по себе, и тебя она даже не замечает. Все твои потуги, попытки казаться неким «верховным управляющим» смешны и убоги. И это еще слабо сказано! Эти попытки не существуют нигде, кроме твоего собственного воображения. А в жизни есть лишь сама жизнь, даже для «тебя» в ней нет места. И никогда не было.
Это полностью противоречит всему, что ты знал и думал о жизни прежде. Противоречит всему, к чему ты привык, на что ты опирался и благодаря чему чувствовал себя более-менее «нормально». Для тебя это выглядит так, словно жизнь выжимает тебя из себя, словно пасту из тюбика. И это ощущение «выжимания» ты переживаешь как отвращение. В ответ на все это безобразие ты кричишь, неведомо, кому: «Ах, так! Ну, ладно, погодите! Тогда я вообще ничего делать не буду. Плевать я на все хотел! Теперь живите сами, без меня!».
Забавно, но при этом оказывается, что жизнь прекрасно обходится «без меня». Каждый день я просыпаюсь и продолжаю что-то делать. Каждое новое мгновение приходит на смену старому, неизбежно и равнодушно. Совершенно очевидно, что этих криков никто даже и не замечает, потому что замечать просто некому. Если бы рядом были люди, которые могли бы на них реагировать – другое дело. Но жизнь идет через людей, а в самой жизни никаких людей нет, и не было никогда. От всего этого злость и отвращение становятся только сильнее. Время от времени они сменяются тоской, обидой и отчаяньем. И так без конца.
Порою слышится, будто внутри меня кто-то кричит. Эти крики похожи на отчаянный призыв, словно заперли кого-то в темном подземелье. Там холодно, сыро, руки и ноги скованы тяжелым железом, все тело растянуто «звездочкой», как на колесе. Сколько б ты ни рвался, тебе не порвать чугунные оковы. Ты можешь только кричать, хрипеть, ругаться и плакать. И все равно ничего не поможет. Ты будешь оставаться там, где ты есть. Хочешь ты этого или нет.
Вот в этом-то и заключается весь описываемый ужас – ужас неизбежности быть тем, кто ты есть, там, где ты есть и так, как ты есть. Только сейчас вдруг начинаешь осознавать, откуда появились эти стены и тюрьма – ты все время пытался быть кем-то другим в другом месте.
Когда же это началось? Мне вспоминаются строки Сергея Довлатова о том, как он просыпался в годовалом возрасте с неизменной улыбкой на лице. Вокруг шла война, люди голодали, а он просыпался с улыбкой. В момент, когда он писал эти строки, он жил в Америке, был уже признанным мастером слова, отнюдь не бедствовал, однако просыпался с «неизменной гримасой отвращения на небритой физиономии».
Выходит, то, о чем мне хочется сказать, вовсе не оригинально? Быть может, в известной степени, это испытывают все люди на земле, просто никто не хочет признаваться? Впрочем, это совершенно неважно. Важно другое. Происходящее напоминает мучительный проблев отравленной пищей, от которого, несомненно, становится легче. Вот только приступы рвоты следуют с ужасающей частотой, один за другим, лишь иногда давая возможность перевести дух и насладиться кратковременным облегчением.
Чем же меня рвет, дорогие друзья? Отвечаю: мыслями. Привычными убеждениями, что все происходит так, как я думаю. Оказывается, эти убеждения играли определяющую роль в моей жизни. Они определяли мои впечатления, реакции, поведение и даже сами события. Они успокаивали, навевая иллюзию, что жизнь понятна, хоть и трудна, но ситуация – под контролем. И все это оказалось полным враньем.
Более того, убеждения о том, «как устроена жизнь», имели, оказывается, ось порядка. Центр, вокруг которого вращалась вся система. Этим центром был тот самый «я», которого сейчас поставили на полное уничтожение. Я верил во все это. Я все это знал. Я смотрел на жизнь, как на поле своей деятельности. У меня были мои планы, мои цели и задачи. Мои родные и мои враги. А теперь внезапно все кончилось.
Я стал замечать, как целые куски привычного мира исчезают, причем, неизвестно, куда. Сначала исчезла семья. Затем работа. Отдых тоже исчез. Друзья преобразовались до того странным образом, что, можно сказать, перестали существовать как таковые. Исчезли места, куда я любил ездить отдыхать и наслаждаться жизнью. Сами места, люди и занятия при этом остались на месте. Пропали только привычные переживания привычных вещей. Теперь я с улыбкой замечаю, что мне везде одинаково хреново.
Даже с любовью – с самым главным, как я привык думать, в жизни – произошло нечто непоправимое. Она не то чтобы пропала. Скорее, выяснилось, что она не существовала вовсе. По крайней мере, в том смысле, в каком ей полагалось существовать.
Весь объем чувств и переживаний наполнился одинаково беспросветным мучением, причем, совершенно ясно, что это мучение не имеет никакого отношения к происходящему. Оно существует само по себе. Словно хранилось где-то глубоко, на самом дне моего существа, а теперь вылезло наружу, и нет этому ни конца, ни края.
Это лезет, лезет, и при этом меня тошнит, тошнит… Ну, что тут поделаешь? Ничего. Вот я ничего и не делаю. Порой я вспоминаю, что это чувство знакомо мне с давних пор, только я не хотел этого замечать. Я как бы говорил себе: «Да, ладно, потом с этим разберемся, а сейчас…» И занимался чем-нибудь другим. Всегда было, чем заняться. Всегда можно было найти что-то увлекательное или вдохновляющее. А вот сейчас почему-то все кончилось. Даже любовь, последняя из надежд, никаких надежд не оправдала. Она оказалась такой же пустышкой, как и все остальное.
Конечно, можно пойти к врачу, поставить диагноз и начать все это лечить, пичкая тело медикаментами и антидепрессантами. Вот только делать это почему-то не хочется. Я живу в этом уже почти два года, и с каждым месяцем ситуация становится все более ясной и определенной, а попытки сбежать высыхают, как лужа на солнце.
Вот и все, что я хотел сказать. Ах, да, чуть не забыл. Конечно, я понимаю, что все мучения, которые я сейчас переживаю, носят чисто умственный характер. Они придуманы, как и тот, кто мучается. Порою, на какое-то время этот выдуманный персонаж исчезает, а я остаюсь. В эти мгновения переживается ни с чем несравнимое спокойствие. Оно приятно и существует само по себе, без внешних причин. Потом весь бред возвращается снова.
Я вижу, сколько сил и веры я вложил в эти выдумки. Это подобно огромному механизму, который я строил долгие века, и теперь, отпустив, я вижу, как он продолжает работать. Сколько будут вращаться маховики бессмысленных проблем, я не знаю. У меня нет сил даже на этот вопрос. Я просто смотрю, опустив руки. Я живу, словно автомат, выполняя самые необходимые требования жизни, и не трачу времени на остальное. Моя жизнь бессмысленна. Это факт. Она даже неинтересна. И это тоже факт. При этом она вполне терпима, иногда даже комфортна. И это опять-таки факт. Короче, бывало и хуже.
И все-таки, все-таки… Каким-то образом я чувствую радость, или что-то в этом роде. Эта радость не связана с ожиданиями и надеждами, она существует независимо, сама по себе. Как будто я наконец вступил в контакт с простой и горькой правдой жизни и перестал успокаивать себя очевидным враньем. И от этого на душе легко и спокойно, не смотря ни на что.

© Кувшинов Александр Викторович, 2012.