18. 1. 2. Пушкин История женитьбы в лирике 2

Часть II – Вульфы

1830, ноябрь. Пушкин уже в удивившем многих туре по ПКВ (пушкинское кольцо Верхневолжья). В селе Павловском Старицкого уезда Тверской губернии в имении Павла Ивановича Вульфа он пишет знаменитое: ЗИМНЕЕ УТРО
Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный —
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела —
А нынче... погляди в окно:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.
Вся комната янтарным блеском
Озарена. Веселым треском
Трещит затопленная печь.
Приятно думать у лежанки.
Но знаешь: не велеть ли в санки
Кобылку бурую запречь?
Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня
И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.

Пушкин в восторге от проведенной ночи  будит какую-то красавицу (друга милого!), у которой сомкнуты НЕГОЙ взоры …  В словаре Даля = Нега – состояние полного довольства, услады, по всем чувственным потребностям.  По всем. Ай да, Пушкин! Ай, да сукин сын! Усладил до полного сладостного изнеможения! Хотя вечером красотка была еще полна печали. Стоило оторваться на пару месяцев от воспетого стройного стана юной невесты, а он уже что вытворяет …  Быть беде.  Из всех любивших Пушкина-человека мы знаем двух девиц, ждавших окончания гона его «женихания» и сватовства: Ек.Ушакова и Евпраксия (Зизи) Вульф.

В переписке друг с другом Ал.Н. Вульф  и А.Н. Вульф, рассказывая о своих наблюдениях за Пушкиным после Арзрума, соглашаются, что его заезд в Павловское «любопытен»,  что «он вернулся прежним «весьма циничным волокидою», что он волочится за Netty и лишь возвращение в имение барышень отвлекло его и «он говорит нежности от нечего делать и его цинизм увеличивается» … Поэтому, скорее всего, этой утренней красавицей, разомлевшей от ночных услад, была нежная, отвечавшая поэту взаимностью в его эротизме, Netty: «За Netty сердцем я летаю...». Это была Вульф Анна Ивановна (Netty) (18??-1835), двоюродная сестра Алексея, Анны и Евпраксии (Зизи) Вульф из Тригорского. Зизи ничего нам об этом в своих записках не оставила = она любила поэта искренне и, не дождавшись его сватовства, вышла замуж только после свадьбы любимого с ННГ.

Анна Вульф жила в имении родителей Берново, Тверской губернии, откуда приезжала в Тригорское. Она была красива, и Пушкин, познакомившийся с ней в 1825 году, до своей женитьбы слегка увлекался ею, написав в 1828:
За Netty сердцем я летаю
   В Твери, в Москве,
И R и О позабываю
Для N и W.
Черейский Л.А. отметил: В этом шутливом стихотворении отразилась заинтересованность поэта «очень умной, образованной и симпатичной девушкой и при всем том — красавицей». «R и О»  это А. О. Россет, впоследствии Смирнова, и А. А. Оленина; «N и W»— это Нетти (Анна) Вульф. Написаны эти стихи осенью 1828 года в Малинниках, Тверской губернии, по соседству с Берново, где Анна Ивановна жила в семье отца, тверского помещика Ивана Ивановича Вульфа. Впервые Пушкин встретился с восемнадцатилетней девушкой у ее тетки П. А. Осиповой в Тригорском, а в марте 1825 года признавался брату в своем увлечении. Нетти отвечала ему взаимностью. В один из приездов в Малинники (осенью 1829 года) Пушкин не застал там своих давних тверских и тригорских приятельниц, столь милых его сердцу. «Зато Netty, нежная, томная, истерическая и потолстевшая Netty, здесь... Вот уже третий день, как я в нее влюблен»,— сообщал поэт А. Н. Вульфу. Переписка Пушкина с Вульф не сохранилась. В 1834 году Вульф вышла замуж за поручика Корпуса инженеров путей сообщения В. И. Трувеллера и вскоре умерла.

Но Netty Пушкин застал в Берново (из письма А.Н. Вульфу: <…. В Берново я не застал уже толстожопую Минерву. Зато Netty, нежная, томная, истерическая, потолстевшая Netty – здесь. Вот уже третий день как я в нее влюблен. Netty, отходя ко сну, имеет привычку крестить все предметы, окружающие её постелю Постараюсь достать (как памятник непорочной моей любви) сосуд, ею освещенный».
Какую же тогда красавицу он будил в Павловском в морозное ноябрьское утро ранней зимы 1829-го?

1829, ноябрь. Поэт в Питере и делится с Киселевым С.Д.: тоска, тоска… В комментах пушкиноведы пишут – это навеяно неудачным штурмом Карса и холодностью такой желанной юной девы – ННГ. Но после страстей в Павловском и взаимности в Берново да в Курово-Покровском что-то в это не очень верится…

1829, декабрь. Душевное состояние поэта доходит до заупокойного: появляется элегия  Брожу ли я вдоль улиц шумных с темой и перспективой скорого сошествия «под вечные своды»:
Брожу ли я вдоль улиц шумных,
Вхожу ль во многолюдный храм,
Сижу ль меж юношей безумных,
Я предаюсь моим мечтам.
Я говорю: промчатся годы,
И сколько здесь ни видно нас,
Мы все сойдем под вечны своды —
И чей-нибудь уж близок час.
Гляжу ль на дуб уединенный,
Я мыслю: патриарх лесов
Переживет мой век забвенный,
Как пережил он век отцов.
Младенца ль милого ласкаю,
Уже я думаю: прости!
Тебе я место уступаю:
Мне время тлеть, тебе цвести.
День каждый, каждую годину
Привык я думой провождать,
Грядущей смерти годовщину
Меж их стараясь угадать.
И где мне смерть пошлет судьбина?
В бою ли, в странствии, в волнах?
Или соседняя долина
Мой примет охладелый прах?
И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,
Но ближе к милому пределу
Мне всё б хотелось почивать.
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять.

Прим. Напечатано в «Литературной газете», 1830 г., № 2, 6 января. Написано 26 декабря 1829 г.

В желчном раздражении на молву о его неудачном сватовстве поэт пишет обидевшую многих эпиграмму:
СОБРАНИЕ НАСЕКОМЫХ
Мое собранье насекомых
Открыто для моих знакомых:
Ну, что за пестрая семья!
За ними где ни рылся я!
Зато какая сортировка!
Вот ** — божия коровка,
Вот**** — злой паук,
Вот и**— российский жук,
Вот ** — черная мурашка,
Вот ** — мелкая букашка.
Куда их много набралось!
Опрятно за стеклом и в рамах
Они, пронзенные насквозь,
Рядком торчат на эпиграммах.

Прим.  Напечатано в альманахе «Подснежник» в апреле 1830 г. и затем с примечанием (см. т. VII, «Собрание насекомых») перепечатано в «Литературной газете». По-видимому, Пушкин рассчитывал на то, что можно подставить много имен под каждое имя, означенное звездочками. Во всяком случае, загадочность стихотворения входила в намерения Пушкина. Предлагалось несколько расшифровок пушкинских звездочек. Наиболее общепринятой является данная М. П. Погодиным:
Вот Глинка — божия коровка,
Вот Каченовский — злой паук,
Вот и Свиньин — российский жук,
Вот Олин — черная мурашка,
Вот Раич — мелкая букашка.

Два последних стиха в разных списках относились к Рюмину (Бестужеву-Рюмину), Тютчеву, «Борьке» (Федорову) и др. В печати с обидчивыми отзывами о стихотворении выступили Олин и Бестужев-Рюмин. В «Вестнике Европы» появилась пародия, в которой на место звездочек подставлены названия произведений Пушкина. В «Московском телеграфе» пародия за подписью «Обезьянин» метила во всех сотрудников «Литературной газеты» (ср. т. VII, «Опровержение на критики», раздел «Сам съешь»).

 1830, январь.  Поэт ищет утешение в попытке сломить полное равнодушие страстно любимой им полячки – Каролины Собаньской -  он пишет ей в альбом откровенное
Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальний,
Как звук ночной в лесу глухом.
Оно на памятном листке
Оставит мертвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке.
Что в нем? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно
Воспоминаний чистых, нежных.
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я.

Записано в альбом К. Собаньской 5 января 1830 г. Напечатано в «Лит.газете», 1830 , №10, 6 апреля (см. ниже – это Пасха и АСП вновь сватается к ННГ именно в день появления этого любовного послания к … страстно любимой  Собаньской!) Включено в издание 1832 г. с датой: 1829 (что важно для защиты от поднимающейся волны кривотолков и подозрений…)