Пусть будет, как есть

Пусть будет, как оно есть.
---------------------------------------------
По жизни я конченный.  Так случилось, что в один момент потерял все, семью, работу, диплом хорошего вуза, жизнь в Москве в генеральской семье.   Сел в тюрьму, зона, химия, вышел. Генерал назад не принял, мол фамилию позоришь.   Уехал к матери в так сказать,  в отчий дом в Минск на сельхозпоселок.   Через год мать,  всю жизнь страдавшая сердцем,  умерла от рака.  Я остался один, и такое на меня навалилось одиночество, нищета и пьянка.
  А здесь началась эта байда с перестройкой. Нас, сельхозпоселочных алкашей, политика мало касалась, но   приехали в город какие-то люди из Прибалтики  и  открыли фирму, которая собирала и  вывозила цветметаллы.   Непосредственно  на местах управляли бандиты. Устроили  приемные пункты.  Всем дали заработать – и приемщикам и ханыгам, которые собирали цветной металл по городу везде, где его только можно было найти. 
      Один такой приемный пункт  был у меня во дворе. Дали кредит - сотню баксов,  на скупку. Потом, когда все раскрутилось, дали еще сотню.  Со всех сторон местные потащили  цветметалл, я взвешивал и расплачивался зайцами.  За эту работу давали процент,  я немножко экономил на валютном курсе,  ну и весы - плюс-минус допуск.   На жизнь мне теперь хватало, на жратву  и на бухло.  И даже на кое-какие шмотки,  купил себе итальянский костюм, завел собаку, в ресторане Каменный Цветок отпраздновал свое сорокалетие. Женщин я как-то особенно не искал, обходился случайными связями и никто мне мозги не барал. Я был свободен, как птица и готов был прожить такой жизнью сто двадцать лет.  И вдруг,  в один прекрасный день все рухнуло.  В  бизнес влезло наше, bлядь,  бандитское  государство.  Вышло распоряжение все приемные пункты, как у меня, закрыть.  Обосновывавали  это тем, что с нашему развращенному, склонному к воровству,  народу такие точки,   становятся чем-то в роде скупки краденного.  И в самом деле,  мне   приносили куски вырубленного где-то высоковольтного кабеля, дверные ручки из подъездов, снятые с колодцев люки, украденные из дома сковородки и кастрюли.  Однажды ночью на коляске прикатили  бронзового Ленина. 
 Конечно у  государства были свои интересы. Мимо, через Прибалтику  проходили большие деньги. Дали приказ ментам. Те рады стараться - в один день устроили рейд и закрыли все точки.  Мне выписали предупреждение, подогнали самосвал и загрузили все, что у меня уже оплаченное рассортированное по кучам лежало.  Заставили меня им помогать.  Цветметалла там получалось на двести  долларов. В те времена за такие деньги в Минске могли убить.  Мне так и сказали, которые меня кредитовали.  Поставили на счетчик.
Спасла меня женщина еврейской национальности.
  Мама, когда умирала, сказала :
- Сынок, если тебе будет плохо, иди к евреям.
Я только горько засмеялся:
- Мама, где я тебе их возьму.  У меня нет ни друзей, ни знакомых евреев.
Всю жизнь избегал.   Не то, чтобы я был антисемитом, просто по ним все время били со всех сторон и тем, кто оказывался с ними рядом, тоже попадало.
Мама  дала мне,  вырванный из ее старой записной книжки листок с номером  телефона  и сказала:
—  Я должна открыть тебе тайну. Ты знаешь, кем был твой папа?
— Знаю, полковником, каким-то там  военным.
— Он был полковником МГБ, сынок.  Это телефон одной еврейской семьи.   Они нам должны. Старики наверное уже умерли, но их дети знают об этом.  Ты можешь позвонить один раз, и только в крайнем случае.  Будь с ними честным, расскажи  правду и они тебе помогут.  Сейчас был тот случай.  Я позвонил.
Выслушали, взяли адрес, ждите.  Через несколько дней приехала на машине симпатичная женщина еврейской национальности,  моих где-то лет. Я не ожидал, ходил по двору босиком и в трусах. Мы познакомились. Она посмотрела, как я живу и сказала:
- Чего вы хотите? Помочь вам не сложно, двести долларов, чтобы покрыть долг,  могу дать  прямо сейчас.
 Я говорю:
- Если можете,  дайте прямо сейчас.
Она достала из сумки двести баксов двумя бумажками и сказала. Теперь наша семья может считаться в рассчете с вашей семьей. 
Я говорю:
- Наша семья - только я.   Я с вами в рассчете.   А что вообще за долг.
- Не знаю, - сказала она, но что-то весьма значительное.
Я засмеялся и сказал:
- Так дайте мне еще двести. 
Я дам вам тысячу сказала она, но ваши проблемы это не решит, нужно в принципе менять жизнь.
Я спрашиваю:
- Как?
- Женитесь на мне.
- Мне на вас жениться?
- Да.
- Вы все обо мне знаете и в согласны выйти за меня замуж?
- Согласна.
- Вам-то зачем это нужно?
Она говорит:
- Я разведенка. У меня ребенок. Хочу уехать в Израиль, но мои родители одну меня не отпустят. Мой отец влиятельный человек, я не смогу обойти его волю. Мне нужен мужчна, муж,  который бы поехал со мной.  Предлагаю вам сделку. Все расходы беру на себя.
Я спрашиваю:
—  Вашим мужем я буду фиктивно или  по-настоящему.
Она говорит:
— Пока в Минске будем жить, по-настоящему, моих родителей обмануть не получиться,  а в Израиле, как захотите. Но образ жизни придется поменять.
- В смысле поменять образ жизни.
- Бросить пить, соблюдать гигиену тела, учить английский язык.
Не знаю, как поступили бы вы, а я согласился.  А через три месяца, когда начали оформлять документы в ОВИРе она сказала мне, что беременна. Но если я хочу, то можно все исправить, пока позволяет срок.  Я сказал, что ничего исправлять не нужно, пусть будет, как оно есть.