18. 1. 5. Пушкин История женитьбы в лирике 5

История сватовства и женитьбы Пушкина в его лирике

Часть V
Послесловие. Хлад и сатанинские зигзаги НВН после женитьбы
Через полгода после женитьбы поэт в октябре 1831, найдя скольких лицеистов забрала смерть, прямо объявил «И мнится очередь за мной».
Но как поется  по А.Кристи «Недолго мучилась старушка в злодея опытных руках»: прознав, что будет он Нашим Всем и решив что тогда ему всё можно,  АСП пустился во в се тяжкие. Вот некоторые лишь его показания:
0) 1832. Ужаснувшись новой Встрече со Злом, Идеей Соблазна Мефистофелем, и, как следствие, новому падению, АСП признался – его Злобный гений с генезисом «1823» проснулся, явился проводник-бесенок и стихи И ДАЛЕ МЫ ПОШЛИ — И СТРАХ ОБНЯЛ МЕНЯ.
I
И дале мы пошли — и страх обнял меня.
Бесенок, под себя поджав свое копыто,
Крутил ростовщика у адского огня.
Горячий капал жир в копченое корыто,
И лопал на огне печеный ростовщик.
А я: «Поведай мне: в сей казни что сокрыто?»
Виргилий мне: «Мой сын, сей казни смысл велик:
Одно стяжание имев всегда в предмете,
Жир должников своих сосал сей злой старик
И их безжалостно крутил на вашем свете».
Тут грешник жареный протяжно возопил:
«О, если б я теперь тонул в холодной Лете!
О, если б зимний дождь мне кожу остудил!
Сто на сто я терплю: процент неимоверный!»
Тут звучно лопнул он — я взоры потупил.
Тогда услышал я (о диво!) запах скверный,
Как будто тухлое разбилось яицо,
Иль карантинный страж курил жаровней серной.
Я, нос себе зажав, отворотил лицо.
Но мудрый вождь тащил меня все дале, дале —
И, камень приподняв за медное кольцо,
Сошли мы вниз — и я узрел себя в подвале.
При жизни Пушкина не печаталось. Этот и следующий за ним второй отрывок («Тогда я демонов увидел черный рой») представляют собой шутливое подражание эпизодам из «Ада» Данте. Это комментарий Бонди (см бибку ФЭБ).
II
Тогда я демонов увидел черный рой,
Подобный издали ватаге муравьиной —
И бесы тешились проклятою игрой:
До свода адского касалася вершиной
Гора стеклянная, как Арарат остра —
И разлегалася над темною равниной.
И бесы, раскалив как жар чугун ядра,
Пустили вниз его смердящими когтями;
Ядро запрыгало — и гладкая гора,
Звеня, растрескалась колючими звездами.
Тогда других чертей нетерпеливый рой
За жертвой кинулся с ужасными словами.
Схватили под руки жену с ее сестрой,
И заголили их, и вниз пихнули с криком —
И обе, сидючи, пустились вниз стрелой...
Порыв отчаянья я внял в их вопле диком;
Стекло их резало, впивалось в тело им —
А бесы прыгали в веселии великом.
Я издали глядел — смущением томим.

Вряд ли признание было столь шутливым  как это подает нам С. Бонди.

1) 1832, март. Поэт увлечен умной и обаятельной А.О. Смирновой (Россет) -  в ее альбом он вписывает В ТРЕВОГЕ ПЕСТРОЙ И БЕСПЛОДНОЙ:
<В АЛЬБОМ А. О. СМИРНОВОЙ.>
В тревоге пестрой и бесплодной
Большого света и двора
Я сохранила взгляд холодный,
Простое сердце, ум свободный
И правды пламень благородный
И как дитя была добра;
Смеялась над толпою вздорной,
Судила здраво и светло,
И шутки злости самой черной
Писала прямо набело.

При жизни Пушкина не печаталось. В рукописи датировано 18 марта 1832 г. По замыслу Пушкина стихотворение должно было служить эпиграфом для тех записок, которые Смирнова должна была вести в альбоме, подаренном ей Пушкиным. Самый альбом был озаглавлен Пушкиным «Исторические записки А. О. С***». Стихотворение написано от лица самой Смирновой.

2) Сразу следом в апреле В АЛЬБОМ кнж. А. Д. АБАМЕЛЕК. Когда-то (помню с умиленьем).
Когда-то (помню с умиленьем)
Я смел вас няньчить с восхищеньем,
Вы были дивное дитя.
Вы расцвели - с благоговеньем
Вам ныне поклоняюсь я.
За вами сердцем и глазами
С невольным трепетом ношусь
И вашей славою и вами,
Как нянька старая, горжусь.

При жизни Пушкина не печаталось. Написано 9 апреля 1832 г. Анна Давыдовна Абамелек (1814—1889) была с детства знакома Пушкину. Она была поэтессой-переводчицей, считалась одной из первых красавиц Петербурга. В 1832 г, была назначена фрейлиной.

3) 1832. Пушкин не был бы нашим всем, если б, натерпевшись бурь в семейной гавани, не написал «Красавица. Всё в ней гармония, все диво…» - посвящение венценосной супруге Никса-1 императрице А.Ф.  – Фридерике Л.Ш.В. Прусской – к которой он успел быть, по собственному признанию, неравнодушным. Поэт прямо называет императрицу «святыней красоты», перед которой «Красавиц наших бледный круг  В её сиянье исчезает». А.Ф. почти была великой чести – быть не просто упомянутой, а названной Лалла-Рук и удостоенной целой строфы в 8-ой главе романа Е.О. Почти потому, что строфа И в зале яркой и богатой была пропущена при публикации – столь неприлично она напоминала оду сервилиста и гимн царице и ее мужу из уст толпящихся у трона.  Естественно, казенная пушкинистика  с ее неусыпным бдительным контролем за обмундированием гения и толкованием его мотивов и акций, не включила по критерию политкорректности ни А.Ф., ни Ф.П. в т.н. губеро-пушкинский дон-хуан список …  Впрочем, некоторые следопыты уверяют – адресат стихов вовсе не А.Ф, а Елена Завадовская… графиня. На простых дворянок типа ННГ  поэт уже более не заглядывался = помог  опыт – друг ошибок трудных

1832, октябрь. Поэту стало совсем невтерпеж и возникли стихи «Нет, нет, не должен я, не смею, не могу  Волнениям любви безумно предаваться…»:
К***
Нет, нет, не должен я, не смею, не могу
Волнениям любви безумно предаваться;
Спокойствие мое я строго берегу
И сердцу не даю пылать и забываться;
Нет, полно мне любить; но почему ж порой
Не погружуся я в минутное мечтанье,
Когда нечаянно пройдет передо мной
Младое, чистое, небесное созданье,
Пройдет и скроется?.. Ужель не можно мне,
Любуясь девою в печальном сладострастье,
Глазами следовать за ней и в тишине
Благословлять ее на радость и на счастье,
И сердцем ей желать все блага жизни сей,
Веселый мир души, беспечные досуги,
Всё — даже счастие того, кто избран ей,
Кто милой деве даст название супруги.
Это безвольное повторение «Нет, нет, не должен я, не смею, не могу…»  напоминает причитания монашки, обезумившей от терзаний плоти и жажды страсти и уже пустившей ночью в келью Дон-Хуана…
Поэт призывает бога Бахуса:
МАЛЬЧИКУ
(ИЗ КАТУЛЛА).
Minister vetuli, puer. *
Пьяной горечью Фалерна
Чашу мне наполни, мальчик!
Так Постумия велела,
Председательница оргий.
Вы же, воды, прочь теките
И струей, вину враждебной,
Строгих постников поите:
Чистый нам любезен Бахус.

Поэт явно загулял с Бахусом и Вакхом на троих – непрерывной чередой написаны ПОДРАЖАНИЯ ДРЕВНИМ, БОГ ВЕСЕЛЫЙ ВИНОГРАДА, ЮНОША! СКРОМНО ПИРУЙ, И ШУМНУЮ ВАКХОВУ ВЛАГУ, ВИНО, Гусар, СВАТ ИВАН, КАК ПИТЬ МЫ СТАНЕМ …
Когда б не смутное влеченье
Чего-то жаждущей души,
Я здесь остался б — наслажденье
Вкушать в неведомой тиши:
Забыл бы всех желаний трепет,
Мечтою б целый мир назвал —
И всё бы слушал этот лепет,
Всё б эти ножки целовал...

Иногда, его накрывают приступы бесиады и являются и бесы, и черти, и ведьмы как об этом поэт исповедуется самому себе в Гусаре (апрель 1833), в котором милая вдовушка Марусенька обернулась ведьмой, разделась донага и , сев на веник верхом, взвилась в трубу и улизнула…

1833. Похмелье, однако, периодически переходящее в запой, было тяжелым и не без последствий. Поэт пишет легендарное НЕ ДАЙ МНЕ БОГ СОЙТИ С УМА:
Не дай мне бог сойти с ума.
Нет, легче посох и сума;
Нет, легче труд и глад.
Не то, чтоб разумом моим
Я дорожил; не то, чтоб с ним
Расстаться был не рад:
Когда б оставили меня
На воле, как бы резво я
Пустился в темный лес!
Я пел бы в пламенном бреду,
Я забывался бы в чаду
Нестройных, чудных грез.
И я б заслушивался волн,
И я глядел бы, счастья полн,
В пустые небеса;
И силен, волен был бы я,
Как вихорь, роющий поля,
Ломающий леса.
Да вот беда: сойди с ума,
И страшен будешь как чума,
Как раз тебя запрут,
Посадят на цепь дурака
И сквозь решетку как зверка
Дразнить тебя придут.
А ночью слышать буду я
Не голос яркий соловья,
Не шум глухой дубров —
А крик товарищей моих,
Да брань смотрителей ночных,
Да визг, да звон оков.
Пустые небеса… Безумец у Пушкина безумен совершенно – он одинок, для небеса пустые и Бог дал ему сойти с ума. Так эти стихи комментирует Л.Рожников, а Барский О. находит их  не только мрачными, но просто трагическими.
1833. Поэт может быть в 30-х и обмер (брак ведь, по его утверждению, холостит душу), но некогда эротоман богом Эросом явно разбужен и активирован. НН приревновала мужа к Надежде Львовне Соллогуб – одной из тех (по определению наблюдательной и язвительной Долли Фикельмон), которые могут нравиться или вовсе нет. Муж (уже кокю) хорохорился, - шуткой, парируя гнев женки, поэт пишет ей 22 октября 1833: <…Охота тебе, женка, соперничать с графиней Sollogoub. Ты красавица, ты бой-баба, а она шкурка ..>

 Пушкин часто встречался с Соллогуб в 1832–1836 годах в светском обществе, а также у Вяземских и Карамзиных.В. Ф. Вяземская впоследствии утверждала, что в этот период Пушкин «открыто ухаживал» за Надеждой Соллогуб. 5 октября 1832 года он написал обращенное к ней стихотворение «Нет, нет, не должен я, не смею, не могу…». По исследованию пушкиниста А. Бархатова следует, что в 1834 году Пушкин уделял ей особенно заметное внимание. Так, в своих дневниках (он маскировал ее под персоной «S») поэт писал: 7 апреля — «Вчера… у гр. Фикельмон S не было»; 10 апреля — «Вчера вечер у Уварова — живые картины. Долго сидели в темноте. S не было — скука смертная»; итд. Пушкин продолжал встречаться с Соллогуб, вызывая ревность жены, вплоть до отъезда Надежды Львовны за границу в июле 1836 года, где в октябре она вышла замуж за А. Н. Свистунова, молодого человека из ближнего окружения Долли Фикельмон. Вернулась Н. Л. Соллогуб в Россию уже после смерти поэта.

1834. Поэту всё надоело … Он сгонял на Урал, вернулся с бородой - символом Каиниста … Засел на поэтической своей фабрике в Болдино, где вслед за знаменитой Осенью: Октябрь уж наступил,  уж роща  отряхает… он пишет еще более потрясающее признание (К***Жене):
Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить... И глядь — как раз —умрем.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег.

ФЭБ в комментах скромна:  Необработанный отрывок. В рукописи имеется план продолжения:  «Юность не имеет нужды в at home, зрелый возраст ужасается своего уединения. Блажен, кто находит подругу — тогда удались он домой.
О, скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню — поля, сад, крестьяне, книги: труды поэтические — семья, любовь etc. — религия, смерть». Написано, вероятно, в июне 1834 г., когда Пушкин пытался выйти в отставку и поселиться в деревне. Рожников Л. более  откровенен: текст стихотворения в таком виде при жизни АСП не существовал: спустя десятилетия ученые собрали его по строчкам из черновых записей; беловой автограф также не найден …  Мазур нашел с них перекличку с Нравственными письмами к Луцилию Луция Аннея Сенеки мл.

Только вездесущая Википедия извещает: Беловой автограф, с поправками, — ПД № 241. . Датируется предположительно маем—июнем 1834 г.  Опубликовано Бартеневым в статье «Одно из последних неизданных стихотворений А. С. Пушкина» — «Русский Архив» 1886, кн. III, № 9, стр. 126. Исправлено А. Ф. Онегиным в четвертом издании сочинений Пушкина под ред. П. А. Ефремова, т. VIII, 1905, стр. 377. Транскрипция дана М. Л. Гофманом в книге «Неизданный Пушкин. Собрание А. Ф. Онегина», 1922, стр. 136—137; факсимиле—там же, стр. 136/137.
А. Варианты чернового автографа. (ПД 241)
2 а. Проходит быстро жизнь, и каждый день уносит
б. Бегут за днями дни, и каждый день[5] уносит

3 а. Надежду иль мечту — а мы с тобой вдвоем
б. Надежду мирную[6] <?> — а мы с тобой вдвоем

в. Увядшую мечту — а мы с тобой вдвоем
4 а. Предполагаем жить — — и глядь умрем
б. Как в тексте.
в. Предполагаем жить — и скоро — глядь — умрем
6 а. Давно мне грезится обещанная доля —
б. Давно мне грезится возлюбленная доля[7]

7 Давно; раб, замыслил я побег
8 В[8] обитель дальнюю[9] трудов, и чистых нег —

Б. План продолжения стихотворения.(Там же) ;Юность не имеет нужды в at home [10], зрелый возраст  ужасается своего уединения. Блажен кто находит подругу — тогда удались он домой. ;О скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню — поля, сад, крестьяне, книги; труды поэтические — семья, любовь etc. — религия,[11] обитель смерть.
И что мы обнаруживаем :  Пушкин убрал из окончательного варианта (если он его…) :
— а мы с тобой вдвоем Увядшую мечту — а мы с тобой вдвоем  Предполагаем жить — — и глядь умрем … Убрал, ибо понял – они уже не вдвоем… и в один день не умрут. Не судьба – не пара.

1835:
Я думал, сердце позабыло
Способность легкую страдать,
Я говорил: тому, что было,
Уж не бывать! уж не бывать!
Прошли восторги, и печали!
И легковерные мечты...
Но вот опять затрепетали
Пред мощной властью красоты.