Пурга в Антарктиде

Наш ледовый аэродром расположен примерно в 10 км от станции Новолазаревская на высоте 550 метром над уровнем моря. А сама станция находится на оазисе чуть выше уровня моря. Поэтому, когда над Станцией низкая облачность, мы, живущие на аэродромной базе, как раз в этой самой облачности и находимся. У нас почти постоянно дует ветер: в течение дня с востока на запад, а ближе к вечеру начинается стоковый южный ветер с ледника. Иногда ветер бывает без снега, мы называем его «дульник». Снег к этому времени уже настолько уплотнен и утрамбован ветрами, что превратился в наст, поэтому с поверхности не сдувается. При таком ветре кажется, что находишься в аэродинамической трубе, когда ветер дует не порывами, а равномерно и сильно.
Однажды японские полярники загружали свои коробки в самолет «Баслер», который готовился к полету на их станцию. Коробки были картонные, достаточно большие, но очень легкие. Японцы выстроились в цепочку и по ней из рук в руки передавали их в самолет. Вдруг ветер буквально вырвал коробку из рук у одного из них, и она полетела-поскакала, периодически стукаясь об лед. Попытка догнать ее на снегоходе ни к чему не привела, как и дальнейшие ее поиски. Ветер просто унес ее, как пушинку.
Дважды за последние годы ветер опрокидывал наши жилые модули, причем в последний раз, в 2015 голу, у модуля при падении набок целиком оторвало крышу. Оба раза это случалось во время полярной ночи, когда на нашей базе никто не жил. А один модуль, стоящий, как и все остальные, на лыжах, за время зимы ветром утащило за восемь километров от нащей базы, и мы, прилетев на очередной сезон, летали искать его на самолете.
Когда ветер сдувает с поверхности недавно выпавший снег – это уже поземок или светлая пурга. Эдакая метель, которая может быть достаточно сильной для того, чтобы полностью перекрыть видимость. Но она низовая. Иностранцы называют ее «близард». Другими словами, снег переносится только на высоте нескольких метров, а выше чистое небо и зачастую даже видно солнце. В такой метели заблудиться сложнее, поскольку периодически появляются просветы и можно увидеть что-то вокруг себя и сообразить, где ты сейчас находишься. На нашей базе в такую погоду мы ориентируемся по столбам с проводами, которые указывают нам правильное направление. Снег во время такой метели очень сухой и обжигает лицо, как летящий мелкий песок. Несколько раз мы пытались укрывать свои снегоходы чехлами, но снег всегда находил дырочку и через нее набивался внутрь под чехол так, что превращал снегоходы в снежный холм. Поэтому в дальнейшем мы просто разворачивали снегоходы навстречу ветру, чтобы на них не оторвало ветрозащитное стекло и оставляли их на открытом продуваемом месте.
Очень интересно видеть свои следы после поземка. Ветер выдувает вокруг них снег, отчего они становятся выпуклыми. Выглядит это очень необычно, как дорожка из выпуклых холмиков.
Несколько раз за сезон на нас обрушивается настоящая пурга. Сильный ветер сопровождается снегопадом, и этот мокрый липкий снег закрывает все вокруг, так что зачастую не видишь вытянутой руки. Во время одной такой пурги, мы чуть не заблудились на территории нашей аэродромной базы, которую исходили вдоль и поперек, и как нам казалось, заблудиться на ней просто невозможно.
Когда началась очередная пурга, вначале не очень сильная, мы, как это уже не раз бывало, разбились на круглосуточные смены по два человека и, по очереди, ходили откапывать вход в нашу кают-компанию, которая была нашей столовой. На следующий день пурга усилилась настолько, что я по рации объявил всем, что выход из жилых модулей запрещен до особого распоряжения. Все ответили, что информацию приняли, а из модуля радистов по рации сообщили, что от них недавно вышел наш молодой повар Никита, и они беспокоятся, не заблудился бы он в пурге по дороге к себе домой. Поясню, что модуль радистов стоит на отшибе, метрах в ста от остальных домиков-модулей, стоящих в одну линию. Тут же наш главный повар Леонид, услышав наши переговоры, из своего жилого модуля сообщил, что Никиты у них в модуле нет. Вызываю по рации кают–компанию, там никто не отвечает. Ну все, думаю, заблудился. И где теперь его искать? Искать человека во время пурги дело безнадежное. Даже если у него с собой есть рация, что он может тебе сказать? Что вокруг него метель и ничего не видно? Это как в лесу с мобильником, позвонить можешь, а объяснить где ты, если заблудился, и рядом нет линии электропередач или ручья, или дороги, к чему можно «привязаться». Вокруг лес и все. Но там хоть МЧС тебя найдет по засечке звонка через оператора связи, а в Антарктиде вообще мобильной связи нет. И деревьев нет, чтобы хоть как-то определить направление на север по мху на деревьях. Мох в Антарктиде хоть и редко, но встречается. Но растет он не у нас, а только на камнях, поэтому по нему можно только определить где небо, а где земля. Хотя сейчас большинство людей определяют, где юг, а где север только по признаку, что север – это где елки, а юг – где пальмы. А дожидаться пока пурга закончится и лишь затем идти искать - тоже рискованно. Она может и неделю длиться.
Делать нечего. Одеваюсь, беру портативную рацию, навигатор и иду в соседний модуль, где у ребят есть веревка. После теплого помещения выйти и сразу оказаться в пурге – это самое неприятное ощущение, которое я испытывал в Антарктиде. Ветер со снегом просто ударяет в тебя. Снежные иглы секут лицо и мгновенно залепляют линзы очков, легким не хватает воздуха, сразу хочется вернуться обратно, а если и идти, то развернуться и дальше двигаться уже спиной вперед. С трудом, против ветра, весь уже залепленный снегом, дохожу до двери соседнего модуля и вижу, что она занесена сугробом по самую крышу. Долго стучу к ним в окно. Не сразу, но окно открывают, и я вваливаюсь к ним. Беру у них капроновый фал, который оказался всего метров 20 длиной, добровольца-напарника Андрея, и мы уже вдвоем идем искать Никиту. С трудом, против ветра, продираемся вдоль жилых модулей до крайнего, где живут повара, в слабой надежде, что Никита уже дома. Никиты дома нет. Остается добраться до кают компании и проверить там. До нее метров 60, а видимость всего один метр, не больше. Свою вытянутую руку видишь с трудом. Как сказали потом радисты, скорость ветра во время нашей «прогулки» была до 44 м/с, поэтому ветер сбивал нас с ног, хоть на четвереньках ползи. В эти минуты я вспоминал слова американского полярника Ричарда Берда, что «…это глухая стена снега, надвигающаяся с ураганной скоростью и давящая, как прибойная волна. В бесчувственном обмороке вы сократились до ползущего существа, барахтающегося в раскалывающемся мире; вы не можете видеть, слышать, вы только едва двигаетесь…».
Из модуля поваров забираем с собой Леонида, даем ему в руки конец веревки и просим стоять у угла их модуля, чтобы, в случае чего, по веревке, найти дорогу назад, а сами по памяти идем в сторону кают компании. Веревка быстро заканчивается, а кают компании так и не видно. Стоим, повернувшись спиной к ветру и думаем, что делать дальше. Вдруг к нам подходит повар с концом веревки в руках и говорит: - «А я думал, что вы уже дошли и тоже пошел по веревке к вам».
Теперь мы стоим уже втроем в пурге, как пингвины в непогоду и не знаем, то ли возвращаться назад, то ли двигаться дальше, в надежде что мы не промахнемся и не пройдем мимо кают компании. Если промахнемся – то вокруг нас сотни километров бескрайних снегов и льдов Антарктиды, если вернемся, но проскочим мимо крайнего модуля – то будет почти то же самое. Пока мы размышляем, снег полностью заносит наши следы, по которым мы еще могли бы вернуться. Разумеется, у нас были с собой GPS–ки и далеко от базы мы бы не ушли, но все равно неприятно, тем более, что наша первоначальная цель была не проверять себя в экстремальных условиях, а найти Никиту и поскорее вместе с ним вернуться домой. Пользоваться навигатором в пургу крайне неудобно. Снег постоянно залепляет горнолыжные очки на лице, и все время приходится, не снимая протирать их рукой, размазывая снег по стеклам очков. И на экране навигатора в пургу ничего не разглядишь, так как его, как и очки, тут же забивает снегом. Хотя, если жить захочешь, то конечно разглядишь, сняв что-нибудь с себя, например, шапку, закрыв ею навигатор от летящего снега.
Поскольку кают компанию мы посещаем, как минимум, три раза в день: на завтрак обед и ужин, то направление к ней прекрасно помним. Как говорят в таких случаях – ноги помнят. А может это желудок помнит? Медленно, еле-еле передвигая ноги, идем друг за другом против шквального ветра и наконец буквально натыкаемся на кают-компанию, вход которой завален снегом по самую крышу. Откапываем снег руками и в образовавшуюся нору притискиваемся внутрь.
Мы оказываемся как будто в другом мире. За стеной воет пурга, а внутри тишь и покой. Тепло. Играет негромкая музыка. Трое канадских летчиков, которых непогода застала во время их дежурства, сидят кружком и чистят картошку, рассказывая друг другу свои канадские анекдоты. Вокруг плиты суетится Никита с наушниками от плеера в ушах. Летчикам команду никуда не ходить передали по рации н английском их напарники, а мой вызов Никиты по рации в кают-компанию на русском языке они просто не поняли. А Никита не услышал, что мы его ищем именно из-за этих своих наушников в ушах, которые мне сразу захотелось выдернуть и засунуть их ему в одно место. Тем не менее, все живы, здоровы, никто не потерялся – и это главное.
Теперь всем нам предстояло вернуться по домам. Набираем полные карманы фруктов, соков в пакетах, шоколадок, сникерсов, печенюшек, бутылок с водой, чтобы разнести это все по домам, где людям предстоит провести еще немало времени без привычного трехразового питания, расширяем дыру в снегу и выбираемся наружу. Теперь нас уже семеро. Все, как дети на прогулке в детском саду (я такое видел в Японии) беремся друг за другом за веревку и трогаемся с места.
Еще до выхода я начал думать, как нам лучше двигаться. Рассуждал так: ветер, когда мы выйдем из кают компании, должен дуть нам в спину, и, если пройти строго по ветру шагов 50, а затем под прямым углом повернуть направо и пройти еще шагов 30, то мы непременно уткнемся в один из жилых модулей, которые стояли в один ряд, с интервалом в 10-15 метров, (чтобы между ними можно было чистить снег бульдозером). Я не учел того, что, когда мы двигаемся друг за другом, держась за одну веревку, мои шаги получаются короче, чем обычно.
Отсчитав для верности 60 шагов, я, идущий первым, поворачиваю направо и буквально через пять шагов упираюсь в склон снежного холма, которого раньше на этом месте никогда не было. Не выпуская веревки, карабкаюсь на четвереньках вверх по склону, оглядываюсь, но не вижу из-за пурги идущего за мной человека. Несколько раз падаю, поднимаюсь, делаю еще два шага и снова падаю уже вниз по склону этого холма. Ветер опять дует мне в лицо, получается, что я веду всех обратно к кают-компании.
Когда идешь против сильного ветра со снегом, то невольно поворачиваешь голову, убирая лицо от летящего снега. И зачастую невольно сам начинаешь заворачивать в ту же сторону, куда отвернулся. Делаю поправку на ветер, чуть-чуть поворачиваю влево, но буквально через два шага ветер опять мне в лицо. Ничего не понимаю, куда не повернусь, ветер крутит и все время дует в лицо, мгновенно залепляя снегом очки. Вдобавок ко всему, веревка все время почему-то туго натянута и не дает мне двигаться в нужном направлении, поэтому приходится тянуть ее с силой. У меня легкая паника, боюсь, что мы заблудились. Думаю, вот пройду еще метров 15-20, и если не увидим модули, то будем все вместе совещаться, что делать дальше? Через 15 шагов вижу силуэт желтого модуля. Мы вышли к крайнему модулю поваров, от которого и начали свое движение к кают-компании. Еще бы чуть правее, мы бы его проскочили и ушли за пределы базы. Делаю вид, что так и было задумано, и именно к этому модулю я и хотел выйти. Оставляем там поваров, в соседнем модуле оставляем летчиков, далее двигаемся, уже без проблем вдоль модулей, проверяя все ли на месте, заодно оставляя живущим там воду и немного припасов. В одном модуле у нас жили немцы, которые ожидали вылета в Кейптаун, и они очень удивились, увидев снежные пугала, разгуливающие в такую погоду.
Уже позднее, переодевшись в сухое и сидя в тепле, я выяснил, почему веревка не давала мне идти. Андрей, который шел у нас последним, когда мы свернули направо, решил, что мы идем неправильно и не туда. Поскольку кричать в пургу бесполезно, все равно не услышат, он остановился, не выпуская из рук веревку, думая, что остановит и нас. Но шесть здоровых мужиков даже не заметили этого и продолжали тянуть веревку, опрокинув Андрея на снег. Так оставшуюся дорогу до модуля мы его и волокли. поскольку встать он не успевал, а веревку выпускать из рук и остаться в пурге одному -боялся.
Когда пурга на четвертый день стихла, мы вышли на улицу и увидели огромный, метра четыре высотой, снежный холм в центре нашего лагеря. Вот на него-то мы и карабкались, еще не зная о его существовании.
Выводы после этого невеселого приключения были сделаны незамедлительно. Теперь каждый раз, как только начиналась пурга, на линии между модулями и кают компанией втыкались бамбуковые вешки, и между ними на высоте полтора метра натягивалась веревка, чтобы люди не могли случайно выйти за пределы лагеря в непогоду. После пурги веревку снимали, чтобы она не мешала перемещению внутри базы на снегоходах и другой технике. Кроме того, сама веревка теперь была длиной 100 метров, а не 20 как раньше. А со временем мы заменили и переставили и саму кают компанию, расположив ее в один ряд с жилыми модулями, и искать ее в пургу больше не было необходимости.
Другой случай, связанный с сильной пургой на нашей аэродромной базе произошел, когда по окончании сезона все улетели в Кейптаун, а наша небольшая группа осталась, чтобы законсервировать нашу базу до следующего сезона. Уже на следующий день началась сильная пурга, которая длилась почти неделю. А когда она закончилась, мы не узнали свой лагерь. Его полностью засыпало снегом. Провода, которые были натянуты на столбах на высоте 4-х метров, оказались на уровне наших колен, и мы через них просто перешагивали. Вместо столбов из снега торчали лишь их верхушки. А наши механики, живущие в отдельно стоящем доме, оказались полностью замурованные снегом. От дома была видна только плоская крыша. Первым делом мы с коллегой начали откапывать снаружи вход в дом механиков. Ориентиром того места где должны быть дверь, служил старый валенок уже давно надетый на антенный штырь на крыше дома. Вот под валенком мы и начали копать и отбрасывать снег лопатами. И когда часа через два, еле живые, докопались до стены дома, то увидели, что промахнулись на три метра и откопали вместо двери окошко в туалете дома. Оказывается, за несколько дней до пурги кто-то, не знаю зачем, перевесил валенок на соседний штырь, в трех метрах правее и тем самым сбил нас с толку. Когда же мы их все-таки откопали, я бегал по дому размахивая валенком, пытаясь узнать, кто же это сделал. Но так никто и не признался и все дружно, сдерживая смех, уверяли меня, что это ветер перекинул валенок с одного штыря на другой.


Рецензии
Знаете, а мне понравилась, Ваша работа, вы хороший бытописатель,что вижу о том и пишу. Тем более Антарктический материал. А все остальные. кто Вас троллил в комментах, полагаю Вам просто завидуют,считая что Вы там деньги буквально бульдозером гребёте.
Обыватель в Антарктиду не поедет у него формат не тот.
С уважением П.

Павел Морозовв   11.09.2023 21:46     Заявить о нарушении
Павел, спасибо! Успехов Вам в творчестве!

Владимир Кирьянов   13.09.2023 10:37   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.