Лёшка

- И почему это у нас в оздоровительном лагере дети руки ломают? Кто-нибудь может мне объяснить?!Где Ваша объяснительная? - голос у директора лагеря был грозным.
Оля с коллегой воспитательницей переглянулись.

- Ээ, понимаете... Так получилось.

- Получилось у них! А я матери его звонил сегодня. Не будет она его забирать: нет такой возможности, говорит. Ребёнок с гипсом будет  в вашем отряде всю смену. И объяснительная чтоб к вечеру лежала у меня на столе!

Недоглядели. Оля даже не заметила, как это произошло. Весь её пятый отряд был на берегу реки. Всех пересчитали. Двадцать восемь десятилетних детей. Отряды купались по очереди. У воды на входе и выходе всех пересчитывал физрук. После купания загорали, бегали по крутому берегу. Кто-то падал, кто-то пинал мяч, кто-то пытался строить из песка. Уже на обеде Лёша подошёл к вожатой и пожаловался, что болит рука.
- Что случилось?
- Бежал с берега вниз, попал в яму, упал.

Оля повела его в медпункт, где медсестра долго щупала предплечье мальчика и сказала наконец, что надо ехать в районный центр. Возможен перелом лучевой кости. Растерянного ребенка увезли в больницу, где рентген подтвердил перелом. В лагерь Лёша вернулся с гипсом. Мать, как и сказал директор, забрать его домой отказалась.
 
Оле было жалко Лёшку, он был незадиристым, тихими, скромным. И он тосковал по дому. Играть в футбол, плавать или рисовать он теперь не мог, читать не хотел. Спал плохо: болела рука. Хуже всего было с мытьём. Загипсованную руку обернули полиэтиленовым пакетом. И Оля отправляла его в мужскую душевую как на войну. "Как уж он там помоется одной рукой?"- тревожилась она.

С начала "гипсовой эры" серые Лёшины глаза преследовали Ольгу повсюду: мальчишка как приклеился. Оля в столовую - и он, в штаб - и Лёша туда же, на лагерное мероприятие - и он тут как тут. В деревенский магазин - "Можно я с Вами?". Дружить он ни с кем не хотел. На дискотеки не ходил. Про дом не рассказывал. Он всё ещё надеялся, что мама заберёт его. Но дни проходили за днями, линейки сменялись отбоями, а никто не приезжал.

Как-то пришла почта, многим принесли письма. Даже Ольге вручили  два слегка потрёпанных конверта, а Лёше - ничего. Он не говорил об этом, но всё было понятно и без слов. В его глазах была какая-то недетская серьезность разочарованного человека.

Оля пыталась расшевелить его: рассказывала истории из детства, вовлекала в мероприятия, брала с другими ребятами на дискотеку. Постепенно Лёша оттаял, стал чаще улыбаться, даже поучаствовал в соревнованиях по шашкам.

На закрытии смены было принято дарить воспитателям и вожатым самодельные открытки. Оля получила в тот год их много, но больше всего запомнилась Лёшина. От неё как-то особенно щемило сердце. На альбомном листке, видимо, здоровой левой рукой было выведено:" Ольга Сергеевна, спасибо за всё. Я Вас не забуду. Лёша".