Ягода кулацкого дерева. Глава 10. Свинарка

Вхождение в знакомую роль, но на  новой  сцене, состоялось. Началось оно с 4-х часов утра, когда весёлая и жизнерадостная Дуня подошла к окну Веры. Оно было не       большим. Обновленные наличники, рамка буквой «Т», замазка  на стеклах местами посыпалась - видно, Павел Петрович одной рукой лепил, белая  занавесь. На первый стук в стекло согнутым пальцем  Вера  спешно  вскочила. Не спала  ведь ночь! Новое  жилище, как-никак, новая постель, новые мысли. Но встретились радостно. Перекинулись  несколькими дежурными фразами, и вот они уже идут по  хуторской  стежке к балке. Темно ещё. Воздух свеж и чист, настоянный на аромате южного разнотравья. Стежка под луной, виляя, вела поперёк хутора, спустила в балку, на дне которой прохладно, свежо  и  очень живописно. В ней когда-то, наверное, бежала водичка, но со временем родник иссяк, и ручей тоже местами пересох. Остались лишь следы от него. Зеленые  водоросли  и  кам-ыш. На боковинах балки росли ивы, маслины, шиповник. Низкорослые. Очень  опрятные. Таинственно так! Любовалась бы до бесконечности, но «балакуча» Дуня постоянно нарушала строй мыслей своими разговорами.

     -В нашому колгоспи треба робити, а не на волинци грати. Тут кожному новачку даеться шистимисячний термин. Не витримав - пид мягке мисце лопатою и котись соби за витром. Робимо за трудодни. Торик на кожний видали по сто грамив пшеници. И шо, погано? А буде ще краще. Бо зараз з урожаями поки скрутно …

     Вера, конечно, слушала. Но её мысли  постоянно  отталкивали слова Дуни. То, о чём та сейчас говорит, позже и так станет понятным. А вот пройти (впервые в жизни!)   равнодушно мимо такой самобытности – это преступление  перед собой. Всё в этой местности завораживало. Стежка, как ниточка: узкая, обросла с боков  спорышом, молочаем,тысячелистником, вьюнком. Когда подошли к ручейку, в котором камыш как  раз мыл ноги, перепрыгнули и пошли на подъем. К середине довольно-таки крутоватого  уклона  стежка разошлась по трём  направлениям. Как в сказке: влево  пойдешь… Интересно так! Разве нельзя было взобраться наверх, а потом повернуть, куда надо? Так нет же! На птичник своя ниточка, на конюшню и свинарник - своя, на телятник - тоже. Что ж, так распорядился закон общественного бытия. А если подняться наверх да остановиться и оглянуться. Оттуда балка смотрится ещё краше. Приземистые деревья и кустарники. Они напомина- ют коров, которые пасутся по боковинам.

     -А ось и конюшня. Коней наших побачишь. Чи ти на  них издить не собираешься? Машину, мабуть, хочешь купити? Купишь! Добре поукалуешь и купишь. Он Стаханов, шо з Кадиивки, чула, здобув рекорд и, кажуть, ЭМКУ скоро получить. Буде издить, як вельможа: зпереду и ззаду  скло, двери, як в  карети, видкриваються. От, яке дило! Так, що, робить треба, Вира, робить…

     Конюшня стояла  сразу за балкой. Соломенная крыша. Штукатурка местами облезла. С ближнего торца (да и с дальнего) закрыта массивная дверь на две половины. В ней - кони стояли на привязи слева и справа. Запах навоза. Кони, зачуяв посторонних, зафыркали да захлопали ушами. Впереди светил фонарь, к которому и пошли по земляному, но хорошо утоптанному, проходу. Где-то  посередине, справа, из бытовки вышел конюх. В руке тоже - фонарь. Всмотрелся в лица.

     -О, Дуня! Ти кого це мини привела?

     -А чого це зразу тоби?

     Всмотрелся в Веру.

     -А це хто? У-у, гарна киця!

     На хутор каждый год приезжали на сезонную работу люди из других областей Украины. Мужики, в основном, любили работать объезчиками, сторожами, пастухами, конюхами, на скирдовке, а женщины – с вилами да сапками. Как затянут, бывало, песню, да разными голосами, хутор замирал. Отработали сезон, получили  свое и уехали. На  следующий  год – опять. Но кое-кто оставался. Холостяк, скажем, женился на местной девушке и бросал тут якорь. Семейная пара, как этот конюх Мирон, нашла, допустим, жилье – почему бы не остаться. Тут есть работа, прилично платят, красивая  природа. Жили, впрочем, с хуторскими очень дружно. А кое-кто, как, скажем, Мирон – даже  больше. Имел жену-раскрасавицу, трехлетнюю дочь, плюс, поплёлся за «балакучей» Дуней, и уже  года два, как тайно встречаются. Кто знает, может, потому  и  стал таким в поведении. В собственной хате, во дворе, его не удержишь. Вечно торчит на улице. Дуню, что  ли, выглядывает? Всё видит, всё знает. И всем всё  о каждом  может рассказать. О, человек! Как-то сосед, Славик, дружок Гриши (тринадцатый год все-таки!), решил  заняться  спортом. Мол, в армии пригодится. Ну, и стал выбегать по утрам со двора и бежать в сторону колодца. Так  он его, наверное, с неделю потом расспрашивал -- куди ти, мол, Славко, бигаеш?

     Из разговора Вера поняла, что этот конюх, Мирон, похоже, любовник Дуни. И он ей сразу, может, даже и по этому, не понравился. Ну, не любила  она бабников! Они ей все напоминали извозчика, что с лесоповала. Взгляд у него какой-то – цепкий, липкий! А Дуня догадалась, что любовная  тайна раскрылась. И она начала обяснять Мирону, что это, мол, новая свинарка, из числа приезжих, что она прекрасная женщина, и теперь все будем работать плечом к плечу, поскольку свинарник и конюшня – рядом. Он восхитился, пошутил, бросил пару неуклюжих комплиментов, а когда женщины стали уходить, набрался  наглости ущипнуть Дуню за мягкое место. Та по-девичьи  вскрикнула, как это делают, когда убегают от назойливых кавалеров, и они с Верой, даже  не  переглянувши-сь, побежали к выходной двери. И когда, с расстояния уже, оглянулись, то увидели лишь контуры его фигуры. Высокий, крепкий, на нём – мятая-перемятая на диванной  соломе цветная рубашка, буйная смолистая шевелюра.

     Вышли из противоположных торцевых ворот. На дворе ещё хозяйствовала ночь. Плюс,  сразу, около конюшни, начиналась роща, в которой располагался свинарник, и от неё  отдавало сплошной теменью. В ней были такие стволы и кроны! Дореволюционные! Трава. А запахи! Страшно, на ощупь, а идти  хочется. Но к свинарнику недалеко. Метров пятнадцать. Все  эти  объекты (конюшня, свинарник, коровник, птичник) возводились в начальный  период коллективизации. Да вот он уже виден. Стены саманные, низкие, с рядом узких окон, крыша соломенная. В сторонке от него стоит колодец. В дневное время к нему приводят лошадку, впрягают в дышло, она ходит по кругу, а от этого вращается глубинный насос, который подает воду в большую деревянную емкость. Дуня отсюда в день по несколько раз носит ведрами воду. Сегодня, а, может, завтра Вера попробует – чего стоит ведро воды. А пока она лишь смотрит на сарай, который называется свинарником. Близко к торцевым воротам лежала бесформенная  куча навоза. С нею тоже она скоро будет на «ты». Ведь, хочешь – не хочешь, а раза три за день подстилку в загородке надо менять.

     -Длинный свинарник! Сколько там, интересно, голов?

     -Ну, поки що сто тридцять. Але буде бильше. Павел Петрович  казали, що треба розводити велике стадо. Скажу тоби по секрету: вин весь  час шукае хорошу породу. Та не знаходиться. А свинарок у нас дви. Я и Галя. Ну, тепер – ти. Правда, в нич приходить пидминний. Оце и вси робитники.

     Торцевая дверь - тоже из двух половин. Чтоб войти, надо  одну открыть. Заскрипели петли. Дохнуло свиным навозом. Этот въедливее, нежели конский. Проход широкий, как и на конюшне, земляной. Справа и слева – загородки: столбы, кривые доски. В них зашевелились свиньи. Даже при слабом освещении фонаря видно, что в загородках находятся и свиноматки, и хряки, и малые  поросята. Вот их голоса. Высокие, низкие. Но суть не в них. Просьбы-то у всех одинаковы - кушать, кушать! О, существа! Ещё сонные, а уже - давай кушать, давай!

     Под фонарём, что висит на  столбе, Дуня переоделась. Надела халат, резиновые  сапоги, повязала косынку узлом наперёд, с двумя торчащими рожками, и стала  похожа на сказочного персонажа. Потом подвела Веру к загородке и сказала:

     -Ось тут теперь твое мисце!

     Вера уточнила:

     -Где «тут!?» Свиньи по группам или как?

     Дуня рассмеялась:

     -Що ти, Вира! По группах! Оце вси сто тридцять в оцих загородках. И поросние, и непоросние, и хряки, и маленьки.

     Помолчали.

     -А что, если, --продолжила Вера. – попросить  Павла Петровича, чтоб разделил по группам. Сто тридцать – это значит тебе  шестьдесят  пять и мне. Ты - с одной  стороны, я – с другой. Как ты считаешь?

     -Хочешь бистрише на ЭМКУ заробить? Як Стаханов?

     -Зачем ты шутишь? Просто, отдельно было бы лучше. Понимаешь, в общей загородке   они у тебя – общие, а в меньшей группе будешь знать каждого  поросенка по мордочке, по привычке, по болезням.

     -Та воно то так!

     -А мы с тобой будем соревноваться!
 
     Дуня подумала:

     -А що, давай!

     Дуня начала водить  и показывать, рассказывать. За свинарником есть прогулочная площадка. Она огорожена. Туда утром  и  вечером выгоняют свиней. Кроме  того, рядом есть неглубокое озеро, где они с удовольствием  бултыхаются в воде, в грязи – свинья ведь грязь любит. Бывало, вымажутся, лежат  черные от грязи. Но это  дело  нужное. И называется, как у людей, моционом. То есть, отдыхом. Без него  ни  животное, ни человек нормально развиваться не могут. Показала брички, коней, сбрую, инвентарь, склады. Короче, посвятила во все подробности. Сколько ходили  по  свинарнику, столько Вера и мучилась мыслью: «Почему тут такой затхлый воздух? Ведь это тоже часть здоровья  свиней. Кусок, если хотите, моциона. Не выдержала, спросила. Дуня  равнодушно ответила, что запах скапливается за ночь, а утром, дескать, выветривается, когда  открывают ворота. В ответ на это Вера тоже высказала свои соображения.

     -Тут так много окон! А что, если открыть с одной  стороны все, а с другой, ну, одно, что ли, чтоб сквозняков не было, и пусть помещение освежается.

     -Ха! Ти диви! Я уже шисть рокив тут. А вона мене учить.

     -Хоть двадцать шесть! Но творчество  везде надо проявлять. Согласна? Хорошо! Вот давай уговорим Павла Петровича, чтоб разделил на группы, и я тебе докажу.

     -Докажи!

     -Докажу!

     Пошутили, посмеялись. Потом Дуня  ознакомила с процессом работы. Подвела к кладовке, где хранились вилы, лопаты, мешки, метлы, ведра. Вера  заметила, что одно из ведер было покоробленным, хотя и отдавало былой шикарностью.

     -Чего это оно такое?

     -Та це так: дерть носить, зерно. Воду и молоко низзя. Там дирочка е. Його треба берегти, бо в колхози з грошима скрутно. Воно нам так дисталось.

     -Как «так»?

     -А так! Це видро батька Павла Петровича. Вин тут колись сарай спалив, и воно, бачиш, як постраждало.

     И много другого наговорила «балакуча» Дуня. Сказал же Павел Петрович - проинструктировать, вот она и выполняет. Подвела к бричке, на которой  стояла пузатая бочка. Пояснила, что на ней возят молоко с фермы. Переливают  в  большой чан. А свинарки черпают ведрами и наливают свиньям в корыта. Вот – печь. Её топят  дровами. В ней тоже есть емкость. Там кипятят воду. Потом заправляют грубо помолотым зерном, называемым тут дертью, перемешивают и, когда остынет, носят свиням. Потом  прошлась по распорядку дня. Работа, сказала, начинается с 4-х часов утра. А            заканивается поздно вечером. За такой промежуток дня надо три раза сменить у свиней подстилку, приготовить им  завтрак, обед и ужин. Только делать всё надо на совесть, потому, что часто сюда заглядывает бригадир, тётя Наташа, и проверяет. Она же и кладовкой ведает. Как загрузит, бывало, отсеки после уборки урожая, так на весь год хватает.

     -А платять, Вира, щоб знала, вид  вихода продукции. Будеш отримувати не багато, але бильше рядовои колгоспници. Так, що на ЭМКУ не дуже швидко збереш.

     После восьми  подъехал Павел Петрович. Кобылку привязал к стволу клёна, а кнут бросил в бричку. На этом  транспорте он ездит целыми днями: в поле, в сад, на фермы, в контору. Не сложный агрегат. Четыре колеса, дышло да по одной доске, изгрызенных кобылкой, с боков. Ну, соломка ещё, чтоб не так трясло. Сегодня он надел новую       рубашку, чисто выбрился. И настроение - на уровне.

     -Доброго здоровьица, женщины! Как тут у вас  дела? – обратился к Вере. -- Много Дуня наговорила? Обо всём рассказала?

     Вера:

     -Павел Петрович, я всё поняла. Лучше Дуни вряд ли кто расскажет. Осталось лишь пересчитать свиней, купить резиновые сапоги, халат и можно приступать.
   
     -Ого! Резиновые сапоги, халат! Вот и не всё Дуня  рассказала. Сапоги и халат надо получить у бригадира. Ай-ай-ай, Дуня! Никаких «купить»! У вас, во-первых, денег на  это нет, а, во-вторых, на то и колхоз, чтоб обеспечить вас всем необходимым, а потом       требовать результаты работы. Ваша продукция, если б вы знали, как нужна колхозу. Нам надо покупать трактора, сеялки, веялки, колхознику хорошо платить за его труд. А откуда брать средства, как не с свиноводства? Зерно, сады – пока  слабоваты. Так, что ваша продукция - это стратегический товар. И вам надо работать с полной  отдачей. Хотя, если  честно,  на этих свиньях мы далеко не уедем. Нужно искать новые породы…

     В нашей степной засушливой зоне на тот период были лишь местные, малопродуктивные, позднеспелые породы свиней. А завезти  из зарубежья нельзя, потому, что они тут плохо приспосабливаются. Вставал вопрос: как  же  так, мы живем в такой зоне, где только и  заниматься свиноводством, а хороших пород нет. И тогда  за это дело взялся академик М. Ф. Иванов. Занимался 8 лет. Он скрестил свиноматку местной породы с хряком белой крупной породы. И к 1934 году выдал «на гора» первую отечественную породу - Украинская степная белая. Если мысленно представить фотографию  свиньи той породы, то она выглядела бы так. Голова средней величины со слегка вогнутым профилем; уши большие, несколько нависающие на глаза, костяк мощный, туловище глубокое и широкое, окорока хорошо выполнены, ноги крепкие, кожа плотная, щетина густая.

     К сожалению, до села такая порода пока не  дошла. А ждут её  тут  давно. Шутка ли, хряк весит 300-340 кг., матка - 210-230. Каждая из них может  дать  приплод 11-12 шт. К тому же, ради чего и занимаются свиноводством, они  дают привес в 701 гр. в сутки. За 192 дня свинья достигает 100 кг. живого веса. Вот, оказывается, о чём  печётся Павел Петрович. В Райкоме каждый раз ставит этот вопрос…

     -Так что, обновим стадо, организуем  соревнование между свинарками и – получай, страна мясо, сало, а колхоз прибыль!

     Веру как раз слово «соревнование» и беспокоило.

     -Павел Петрович. А что, если мы стадо разделим  на  две группы? Мы с Дуней уже всё обдумали. Хотим соревноваться. Вы не будете возражать?

     Павел Петрович:

     -А ты, Дуня, как на это смотришь?

     -Знаете, и не погано!

     -У-у, так вы тут без меня уже всё решили! Что ж, раз решили, разве я могу быть против мнения коллектива. Соревнуйтесь. Кто победит, тот станет лучшей свинаркой колхоза. Умницы вы у меня! Значит, тогда так. Дуня, когда придёт бригадир, передай ей от меня просьбу, чтоб свиней разделила поровну. Одна группа – слева. Другая – справа. Понадобиться что перенести, переставить - помогите. Это в ваших интересах.

     А в это время на проходе показался Гриша с ватагой своих дружков: Славик, Миша, Петя. Заспанные, нечесаные, с веснушками. Но расшевеливают себя баловством. Толкаются и смеются, как перед девушками. Гриша у них «атаман». Вышел наперёд, а они оказались у него за спиной.

     -Ну, що, дядя Паша, переличили?

     -А ты откуда знаешь, что я должен считать?

     -Э-э! Я все знаю.

     -Вот это «пидлиток»!

     -Так, пидлиток! А ви знаете, дядя Паша, що таке пидлиток?

     -Что, интересно?

     -Це, коли пташеня ще не литае, а вже  пробуе, пидлитае. От и ми  таки с хлопцями. Тильки ми не ждемо, поки литати будемо. Ми сичас учимся всьому. Ось скажить, дядя Паша, скильки на моих руках пальцив?

     -Сколько? Ну, десять.

     -А от и не угадали. Дивиться… -- он поднял ладонь правой руки на уровень груди, сомкнул её в кулак и начал считать по косточкам: -- 10, 9, 8, 7, 6. Вишло – шисть. Та на ливий руци – шисть. А всього 12.

     Все рассмеялись.

     -А хочете, буде 8? Дивиться. Перший, другий, вторий, третий, четвертий. Чотири? И на ливий руци – 4. А всього буде – 8.

     Павел Петрович:

     -Ты, я вижу, хороший комик. А в деле себя показать можешь?

     -И в справи покажу! Правда, хлопци? Давайте, шо робить?

     -Запрягайте коней и привезите соломы на подстилку.

     Ребята, толкаясь, весело, с шутками-прибаутками, пошли к бричке. А как только гурьба ушла, женщины заговорили.

     -Значит, вы не против нашего «Стахановского движения»?

     Павел Петрович:

     -Абсолютно! А к Октябрьским праздникам  подведем итоги. –и мечтательно добавил. –А когда приобретём новую породу, мы с вами и район обгоним.

     Потом вместе считали «носы» и «носики». Такие они интересные. У взрослых – светло- розовые, насупленные, у маленьких – ярко-розовые, подвижные. Всё к свинарке тянутся, а тронешь – убегает, как трус. Поднимешь маленького за задние ножки, как кролика, а сердце у него  как  заколотится. Но - пересчитали. Составили акт. Подписали. И Павел Петрович уехал. Сказал, что молотьбу снопов надо организовывать.

     И так, рабочий процесс начался. Пересчитали, с задачами  разобрались, вон уже и солому везут ребята. Завтра начало начал.