Часть II. Глава 21. Таки все 13...

 За запахом только что испечённой коврижки на кухню потянулись и пани Дора, и жених. Но как только они сели за стол, раздался звонок в дверь: нежданно-негаданно появилась тётя Фира.
– Сарочка, я так волнуюсь за нашу Леечку, что совсем не могу сидеть дома, – сказала Фира, у которой, как вы помните, своих детей не было, и которая любила Арика и Лею, как может любить их только мать.
Сара обняла сестру, тётя Фира поцеловала сначала Лею, потом Юру. Когда очередь дошла до Доры, Фира, слегка кивнув ей, демонстративно села. Дора обиженно засопела.
Все сели за стол, Лея налила чай в чашки, разрезала лэках, и Дора торжественно встала с чашкой в руке, явно собираясь произнести тост ещё до свадьбы. Но её прервал звонок в дверь. Это пришли Арик и Милочка.
– Мама, нам не сидится, мы почему-то очень волнуемся! – сказал Арик. Милочка обняла и поцеловала Сару.
– Проходите, дети! Мы вам рады! Мы с Леей испекли леках, и сейчас все будем пить чай.

Арик с Милочкой сели за стол, Лея опять поставила чайник,  и Дора опять встала с чашкой в руке. Кашлянув  три раза, прополоскав горло глотком горячего чая, Дора раскрыла рот, чтобы сказать то, что сидело у неё в горле, но очередной звонок не дал ей этого сделать.
– Сколько можно ходить? – спросила рассерженная Дора
– Кацман, – сказали все хором, и Арик пошёл открывать дверь. На пороге стоял Кацман с большим букетом цветов. Время было зимнее, утреннее, и где Марк Моисеевич купил цветы – было непонятно. Лея поставила на стол ещё одну чашку, все подвинулись, чтобы сел Марк Моисеевич, и Дора снова встала с чашкой в руке. Боясь, что сейчас опять раздастся звонок, Дора хотела быстро встать на рельсы красноречия, но Сара, вспомнив сон, в котором Дора произносила свои странные тосты, сказала:
– Юрочка, Арик! Надо с утра сходить в кафе и снять вывеску.
– Какую вывеску, Сара Абрамовна? – спросил будущий товарищ Ленивкер.
– Слово «цорес». Это нужно обязательно сделать с утра.
– Но как же так, мама? Во-первых, сегодня свадьба. Во-вторых, как  можно снять то, чего не ты вешала? Что бы сказал отец, если бы был жив? – спросил Арик.
– Я думаю, папа был бы не против, – ответила Сара таким тоном, в котором явно читалось: «Не морочьте мне голову! Если мама сказала снять вывеску, значит нужно это сделать. Точка».

Лея, напрочь забыв о клятве держать язык за зубами, воскликнула:
– Арик, а ты знаешь, что к маме папа приходит по ночам?

Сара чуть не свалилась со стула и, не зная как реагировать, закашлялась. Обиженная Дора подсунула ей чашку с только что налитым кипятком и Сара, отхлебнув большой глоток, заорала. Дора, которая была виновницей того, что Сара обожгла себе рот, от неожиданности вздрогнула и тоже заорала, потому что кипяток выплеснулся из чашки прямо на Дорин тонкий халат. Когда заорала Дора, всем уже было не смешно. Лея потащила маму к крану, чтобы та выпила холодной воды, а Милочка схватила Дору и повела её, орущую, в туалет, чтобы та засунула ногу под холодную воду. После всего случившегося Сара стала шепеляво говорить, а Дора хромать на обожжённую ногу. Когда все успокоились и всё-таки попили чайку, Сара отправила Кацмана и Арика снимать вывеску, а Фиру послала проследить, чтобы столы были в порядке. Оставшиеся в доме женщины стали готовиться к поездке в ЗАГС.

Всё было ровно так, как Сара видела во сне: Милочка сделала Лее, Саре и Доре, причёски, немного подкрасила невесту. Когда Лея появилась в свадебном платье, Сара  заплакала. Дора подошла, обняла Сару и сказала:
– Ничего,  пани Сара. Ни ты первая, ни ты последняя выдаёшь замуж дочь. Я тут пару тостов подготовила – не сидеть же просто так за столами. Беня со Шмуликом, наверное, всё уже накрыли. Рохл с невестками подъедет прямо к ЗАГСУ.
– Дорочка, солнце моё, можно я тебя попрошу об одном одолжении: стихи не читай, пожалуйста, – прошепелявила Сара обожжённым ртом.
– А ты откуда знаешь про стихи, пани Сара? Подглядывала?
– Чувствую, что твоя творческая натура таки ищет выход. Лучше пой. У тебя же кассета есть с записанной музыкой? Вот пой, сколько хочешь, дорогая! Хоть весь вечер!
– А не стихи можно? Я же готовилась!
– Можно. Но не про корову.
– Ты что, рылась в моих вещах?
– Больно надо. У меня интуиция срабатывает, когда я волнуюсь.
– Ладно, я вообще могу не идти. Если я вам всем так мешаю, я вот прямо сейчас соберу вещи и…

И в этот момент раздался звонок в дверь. Сара открыла дверь и чуть не упала в обморок: на пологе стоял Арик с гипсом на ноге, и Кацман, с гипсом на руке. За ними стояла с подбитым глазом тётя Фира.
– Ой, Гевалт! Это что, розыгрыш такой? А что, разве сейчас Новый год?  Так он уже прошёл! А может у нас, у евреев такой обычай: надевать карнавальные костюмы на свадьбу?
– Мама, это не костюмы. Это несчастный случай, – печально произнёс Арик.
За спиной Сары стояли онемевшие Лея, Милочка и Дора.
– Мне кто-нибудь толком расскажет, что произошло? – спросила Сара.
– Мама, можно я присяду? На костылях стоять неудобно, – спросил Арик и Милочка зарыдала в голос.
– Ша, детка, мы никого не хороним! Мальчик немного повредил тело, так что теперь надо так убиваться? – вымолвила озадаченная Сара и все одновременно загалдели.
– Заткнулись все! – вдруг резко сказала тётя Фира и все замолчали, потому что от тёти Фиры никто не ожидал такого жаргона. – Рассказывать буду я. Эти два рукожопых мужчинки взяли лестницу, и Арик полез снимать вывеску. Мы с Марком Моисеевичем держали эту старую лестницу, чтобы она не упала. Арик снимал последнюю букву, под ним проломилась дощечка, и он вместе со стремянкой свалился на бедного Кацмана. Результат вы видите.
– А у тебя откуда  такой синяк? – спросила Дора и всем показалось, что они услышали скрытую радость в её голосе.
– Так я же говорю: дощечка проломилась. Арик упал на Кацмана, а дощечка на меня. Что тут непонятного? – зло ответила тётя Фира. И тут все заметили, что нет товарища «пока ещё Ганько, но уже почти Ленивкера».
– Мама, а где жених? – спросил Арик.
–   Надевает костюм в моей комнате. Юра! Товарищ Ганько, вы где? Что-то мы давно не слышали вашего дивного голоса! – прокричала Дора и все замолчали и прислушались. А замолчав, услышали всхлипывания, идущие из комнаты, где жених облачался в свадебный костюм.

Кацман с гипсом на руке рванул в комнату и вывел оттуда жениха в рубашке, галстуке и пиджаке. Если вы думаете, что внизу ничего не было, вы ошибаетесь: из-под пиджака у товарища Ганько торчали новые, семейные трусы, а по щекам текли слёзы.
– Что случилось, Юрочка? Где ваши брюки? – спросила Сара Абрамовна.
– Я их прожёг, Сара Абрамовна, – сказал будущий Ленивкер и скупая мужская слеза выкатилась из его правого глаза.
– Простите, что значит, вы их прожгли? – спросила тётя Фира.
– Утюгом. Сара Абрамовна оставила утюг и я хотел погладить стрелки. Я пошёл за водой, чтобы попрыскать и… 
– Юрочка, детка, зачем же вы их гладили? Плоткин отутюжил стрелки так, что по ним можно было пускать поезда!
– Я не знаю… Брюки немного помялись, и я подумал…
– Юра, тебе не надо думать! Тебе надо было просто пойти в ЗАГС и пожениться на моей сестре, – сказал Арик.
– А тебе надо было просто снять вывеску, – сказала Сара и показала на костыли.
– Сара, от Яши остались брюки? – спросила тётя Фира и потрогала глаз. Он распух и синяк стал расплываться. – Дай Яшины брюки пока ещё товарищу Ганько.

Сара пошла в комнату и принесла хорошие Яшины брюки, тоже когда-то, лет десять назад сшитые Плоткиным. Они были немного широковаты, но это было не самое страшное. Поскольку у Яши одна нога была немного короче другой, Плоткин делал всегда одну штанину короче другой. На Ганько они смотрелись нелепо, но всё же это были брюки. Чтобы поддержать жениха все наперебой стали говорить, что эти брюки всем брюкам брюки, и что они сидят на женихе, как влитые. Самый главный аргумент прозвучал из уст Доротеи Львовны:
– Юрочка, мой мальчик, да вы настоящий хиппи! Чтоб я так жила! А те всё-таки морщили в паху, правда, Сарочка?
– Плоткин, когда отдавал мне костюм, сказал, что брюки даже важнее, чем жена, –печально произнёс Юра.
– Что так? Сара, наш Плоткин дЭбил?– поинтересовалась тётя Фира.
– Он сказал, что без жены он часто ходил в гости, а без брюк – никогда…
– Мама, внизу стоят такси. Выходим! – скомандовал Арик, и в разной степени общество, которое выглядело весьма странно, стало потихоньку спускаться вниз. Кацман, завершая шествие, тихонько шепнул Саре:
– Сара Абрамовна, я тут обдумал ваше предложение, посчитал и, если оно ещё в силе, я, пожалуй, таки да…
– Яша был прав… Это он сказал снять вывеску… Это ж надо, как быстро подействовало!

Навстречу им поднимались соседи, муж и жена, с верхнего этажа. Пропустив всю компанию, мужчина шепнул жене: «Смотри-ка, такое чувство, что эти ненормальные Ленивкеры создали секту! И если бы не невеста, эта придурковатая Лея, я бы подумал, что они только что вернулись с войны…»


Продолжение: http://proza.ru/2022/01/30/1459