Ягода кулацкого дерева. Глава 20. 1946 год

 На хуторе  костяк, в основном, сохранился. Но есть  много хат, занятых  уже приезжими людьми. Как правило, это - другие  области  Украины, Курск, Белоруссия. Купили хаты, где не стало хозяев, и устраивают свою личную  жизнь. Они, конечно, думали, что разруха лишь у них, где жили, а тут точно  такое. Ну, может, со  своими  особенностями. Притом, не в лучшую сторону…

     После Новогодних  праздников  Вера Васильевна взяла себе за правило совершать ежедневные прогулки. Ведь вот-вот роды. Надо набираться сил. И вот однажды, когда в очередной раз вышла  за  калитку, встретилась  с соседкой, что в хате «Трутня» живёт. Через дорогу, наискосок. Странным показалось, что на хуторе четвертая часть хат  разрушена, а у «Трутня» цела. Все бомбы, все снаряды и пули почему-то пролетали мимо! Наводил, что ли? Та тоже, видно, от скуки, вышла подышать воздухом. Ну, слово за слово, как часто это бывает, и «зацепились». Соседка, Нина Андреевна, два года уже, как на хуторе. Носит почту. А о Вере Васильевне думала, что и та из новичков, и давай её «просвещать»:

     -Хутир, як бачите, геть без чоловикив. Дити, пидлитки довоенного «випуску» и старики. От и вся робоча сила. А орать ким, чим? Ни плугив, ни коней, ни даже корив нема. А      якщо  у кого и залишилась одна, так вона не тягне, бо выснажена.

     Вера Васильевна попыталась изменить ход разговора.

     -Простите, а вы из каких краёв сюда переехали?

     Но соседка, будто не слышала.

     -От я и кажу. Люди  коровам  помогають тягати плуга. А за борони и казати  ничого. Сами тягають. Савелий, мий чоловик, розповидав, що торик даже не  орали, сияли соняшник прямо по неораному полю. А з насинням  що робиться! Його в колгоспи геть немае. Так ходили и збирали по хатах. И мене, як листоношу попередили, щоб казала всим: ось, зберемо, мовляв, урожай, тоди и повернемо.

     Так повторилось  пару раз. Только спросишь, а она  начинает разговор. Пришлось даже украдкой в большие карие глаза заглянуть. Что там у неё со здоровьем? Не метёт ли, соседушка, пыль? Но ничего не выявила. Скорее, она просто такая по жизни. Словоохотливая. Притом, как замечено, если она начала говорить, не перебивай. Бесполезно. Дай закончить. Но если уж ты начал говорить, то знай, на любом  слове может беспардонно оборвать, и тогда твоя мысль разлетится в пух и прах.

     Но о семье всё-таки узнала. Жили они до войны в Илларионово. Недалеко  от Ивановского. Она работала учительницей, он – трактористом. В войну его мобилизовали. А ей пришлось терпеть унижения, прятаться с детьми от немцев. Позже они сожги её хату. Скиталась по знакомым. А через год муж вернулся. Комиссовали. Потому, что  оторвало полноги, до колена. Ходит с деревянным протезом. Вот и пришлось переехать. А тут колхоз  выделил хату, дали работу.

     -Чоловик мий  в  тракторний  бригади робить. Борони як раз ремонтують. А дити пишли в школу. Дочци вже десять  рокив, а синочку – висим. Ну, а у мене  робота, як у листоноши – сам соби бригадир. Що там того хутора! Пробигся взад-вперед, роздав газети, листи, и вильний. Вибачте, а у вас яка симья?

     Когда Вера Васильевна  услышала, что Савелий с протезом, то подумала: «А я всё никак не пойму -- кто это по  хутору  ходит на одной ноге?» Думала, что дед Артем (э-э-э!), так она уже ходила к нему  обувь  подчинить и видела, как он ходит. За ремонт, впрочем, весь огород ему освободила от бурьянов…

     Вера Васильевна рассказала свою судьбу. Добавила, что пока  живёт  одна, ждёт  мужа из армии, ребёнок вот-вот  появится. О, тут сразу начались расспросы. А где, мол, муж служит, кем, скоро ли приедет? Вспомнилась тётя  Наташа: «Не видкривай  душу. Наплюють!». А потому объяснила почти телеграфным  способом. Почтальон, мол, поймёт. Долго стояли у калитки и болтали. Так  понравилось, ей Богу! Мороз, снежок, воздух! И соседка попалась по душе. «Вот и будет с  кем  свободное время коротать». Хотя, бывает ли оно у свинарки! Ой ли!

     И Нина Андреевна привязалась. Маленькая, полненькая. Фуфайка расстегнута, рукава завёрнуты. Точно на ринг собралась. И говорит, и говорит. Перешли на еду. Это уж чисто женская тема, деликатная. К тому же, после войны с продуктами не ахти.

     Соседка говорит:

     -Тю, а я держу три несучки и пивня. Яйце, як нияк!

     Вера Васильевна еле удержалась, чтоб не засмеяться. Опозорила  бы собеседницу. Да и сама, может  быть, опустилась бы ниже в её  глазах. Ей  непонятно: как это -- «несучки»?  Может, несушки? Не выдержала, уточнила.

     -Нина Андреевна. Я за свою жизнь говорила и на  русском языке, и на украинском, и на немецком. Сейчас вот опять в Украине, а вот  слово «несучки» не  слышала. Простите, может, вы ошиблись? Может, надо говорить «несушки»? А так что получается, та курица, которая несёт яйца, «несучка», а которая не несёт - что, сучка?

     -Ви помиляетеся, Вира Василивна. То так треба. В украинським слови буква «ш» заминена на «ч». «Несучка». Ч! Зрозумило?

     -Ой, никогда б не подумала! Значит, век живи – век учись…

     Соседка осталась довольна исходом «конфликта». Рассмеялась. Личико у неё крупное,  интеллигентное. Очень приятное. Золотистая коса аккуратно собрана в круг и зашпилена на затылке. Ох, насмеялись! Сблизились ещё больше. На весёлой  ноте и разошлись. Шла домой и думала: «Вот и есть соседка! В случае  чего, так  хоть позвать можно». А это «чего», впрочем, уже наступало на пятки. К вечеру низ  живота  стал побаливать, неожиданно появились выделения. Прилегла на кровать и уснула. А ночью разбудил озноб и сильная, ломящая боль в пояснице. Поняла, похоже на роды. Было  это под ночь на 1 февраля. Завтра день преподобного Макария Великого. «Коли дома нет. Он лишь  по  выходным приезжает. Кого звать? Женщин со  второго этажа? Так они - незнакомы. О, бабушку Фёклу! Но она ведь далеко. Кто ей сообщит? А, Нина Андреевна! Вот и понадобилась соседка. К тому же, такая хорошая!». Еле выбралась из хаты. С трудом  перешла дорогу. Сообщила соседке. Та сразу фуфайку на плечи и побежала звать.

     Вскоре собрались. Роженица лежит, стонет, а они лишь вздыхают. Ни  одна  не  знает, за что браться. Видя такое дело, Вера Васильевна взяла руководство на себя. Распорядилась, чтоб подруга сбегала домой и принесла тряпок, а баба Фёкла пусть натопит печь, вскипятит воды. Пока вода грелась, старушка помыла подоконники, протёрла все пыльные места. А тут и соседка явилась. Принесла отрезки от простыней, наволочек, бутылку  самогонки. Сказала: руки, мол, мыть. Дезинфекция! Роженица уже начинает корчиться и кричать, а женщины спорят, кому браться за дело. Баба Фёкла говорит, что уже стара для таких тонких дел, а та – никогда этим не занималась. Это вам, мол, не  письма и газеты носить. Но  побеждают всегда старшие. Помыла Нина Андреевна водкой руки, глотнула  пару раз для  смелости и села «за руль». Роженица орёт, а она  успокаивает, удерживает, чтоб не упала на пол. Как только крик прекращается, «доктор» даёт волю языку.

     -Ой, оцей стил так  гарно  став  виглядати! Це Коля зробив? От умниця! Треба и свойому сказати, хай так зробить! Вин у мене все вмие.

     Начались схватки. Роженица тужится, кричит. А «доктор» настраивает:

     -Давай, подруга! Давай! Тужся! Тужся!

     Баба Фекла орудует тряпками.

     Ещё вскрик и - появился ребенок.

     -От молодчина! Дивчинка!

     -Жи-жи-жи-ва?

     -А як же!

     Так 1 февраля Вера Васильевна получила в подарок от Господа крупное тельце девочки, последователицы Макария Великого. Этот святой, как говорит о нём религиозное учение, рано познал  жизненные  ущемления. И лишь  после  того, как  осознал, что в жизни надо что-то менять, сказал  себе: «Внимай, Макарий, и имей  заботу о своей Душе, ибо и тебе - предстоит оставить земную жизнь». А после этого начал искать пути в  молитвах и покаяниях, и Господь дал ему долгую жизнь…

     Уже через неделю после родов девочку, которую  назвали Катей, отнесла к бабе Фёкле, чтоб присматривала, а сама пошла на работу. Правда, тётя Наташа ругала, что получилось, как у свиноматки. Только, мол, родила, а уже ходит по загородке. Ничего! Такой натуры человек! Вечно идёт против ветра…