Сочетание несочетаемого

Сочетание несочетаемого
20 глава из книги "Юнона и авось, или Развод длиною в четверть века"

Но я напрасно пел о полосе нейтральной –
Ей глубоко плевать, какие там цветы.
                Владимир Высоцкий

Если всё было так плохо, то зачем было столько мучиться – может спросить кто-то. Но в том-то и дело, что не всё было плохо. Было и хорошее. И поначалу этого хорошего было так много, что редкие неприятные эпизоды быстро терялись из виду и не привлекали должного внимания, словно возникающие то тут, то там изредка белые барашки волн, пробегающие по, в общем, спокойной глади моря. Если лёгкий ветерок не усиливается, то эти идиллические барашки никак не предвещают приближающейся бури и не ассоциируются с вздымающимися валами, способными опрокинуть любую лодку, любой корабль.
Юнона постепенно стала правой рукой предпринимателя, у неё появилась уверенность (особенно после разрыва россиянина с женой), что она стала-таки самым близким человеком Андрею в Польше. Статус её кардинально поменялся – она постепенно начала приобретать чувство «незаменимости». Полька просто расцвела.
Возможно, это был самый лучший, «золотой» период их отношений. Андрею казалось, что он встретил, наконец, самого близкого человека, который готов поддержать его в любую минуту и во всём. Самого верного, самого преданного. Он стал брать Юнону на многие бизнес-встречи, возить с собой в Москву, познакомил с родителями... Андрей не раз благодарил в те годы судьбу, что появился в те трудные девяностые годы (см. книгу Пан или пропаН) такой ангел-хранитель. Не одному из своих российских приятелей он сказал совершенно искренне, что не знает, смог ли бы морально выдержать все те испытания, которые на него свалились, если бы не преданная Юнона. А полька всеми своими словами, поступками подтверждала его мысли. НО... Одновременно с этим стали проявляться (сначала редко, а потом всё чаще) странные особенности её характера, необъяснимые поступки, которые всегда заключались только в одном: она не умела правильно себя вести, правильно выражаться, выбирать правильный тон. Даже в разговорах с Андреем. На что он, конечно же, реагировал – сначала деликатно, затем острее, всё более отчаянно.
Но вначале, особенно первые несколько лет – россиянин мысленно назвал их «этап номер один» (см. главу «Слова я слушаю твои, но ничего они не значат») – все неприятности быстро забывались.
Плохое быстро забывалось, потому что хорошего было много.
Были увлекательные путешествия – поездки в выбранные совместно уголки Польши, которые выдумщица Юнона старалась организовать так, чтобы Андрею было интересно узнавать что-то новое о её стране. Причём атмосфера этих поездок была благодаря ей такою, что вполне могла быть названа романтической.
Были совместные просмотры фильмов в тиши уютной квартиры Юноны. В конце девяностых ещё были популярны пункты проката видеокассет, и ритуалом пятничного вечера был совместный поход в такой прокат и совместный выбор фильмов. А перед тем, как эта квартира (деньги на её покупку дали родители польки) начала превращаться в уютную из требующей капитального ремонта, были совместные поиски материалов и рабочих, были поездки на строительные ярмарки и выбор проектов кухонной мебели на заказ. И сам Андрей приложил свои конструкторские умения, чтобы запроектировать для «гнёздышка» польки оригинальный двусторонний шкаф-пенал, который одновременно служил стенкой между спальней и прихожей.
Было, было, было...
Были радостные субботние и воскресные пробуждения и вкусненькие завтраки с ароматным чаем и румяными оладушками, которые старательная полька научилась-таки печь под руководством более опытного в кулинарных делах Андрея. Потом, как водится, «ученик превзошёл своего учителя», и необыкновенно вкусные утиная грудка с хрустящей корочкой и очень сочная внутри, приправленная клюквенным соусом, или же нежнейшая тушёная куриная печёнка с лучком и яблоками стали «коронными» блюдами польки. Россиянин не раз просил её приготовить эти фирменные яства по случаю каких-то маленьких праздников, которые случалось им совместно отмечать дома.
Было и совместное прослушивание русских эстрадных исполнителей. Многих из них Юнона полюбила (так Андрею, по крайней мере тогда казалось). Татьяна Буланова, Диана Гурцкая, Дмитрий Маликов, «ЛЮБЭ», Александр Малинин – всех не перечесть. Россиянин замечал, что Юнона тяготеет более к лирическим, сентиментальным, минорным произведениям. Во многом их вкусы совпадали. Появились даже свои скромные, но милые ритуалы. Например, каждое утро выходного дня, когда не надо было поспешно собираться на работу, а можно было насладиться парой часов «ничего-не-деланья» россиянин включал погромче диск Димы Маликова с песней «Ты одна, ты такая...» Эта бодрая, жизнеутверждающая песня стала для Андрея и Юноны своеобразным «гимном выходного дня». Юнона любила просыпаться под эту песню. Кто знает, быть может, слова Маликова «Больше в мире таких, таких не бывает...» подспудно, в сокровенных мыслях она вкладывала в уста Андрея.
Было... Было хорошее. И теперь, из-за этого Андрей не мог ни спокойно слушать когда-то нравившихся российских эстрадных исполнителей (ведь они слушали их ВМЕСТЕ с Юноной), ни смотреть некогда полюбившиеся им с Юноной фильмы. Не мог спокойно проехать в Варшаве рядом с местами, где они бывали ВМЕСТЕ. Все эти строчки некогда полюбившихся им песен, все эти виды кафешек, ресторанчиков, парков, где они бывали, каждый раз вызывали в его памяти образ Юноны, и каждый раз перед его глазами проносилась, как в ускоренной киноплёнке вся история его отношений с нею – от романтического трепета до финального бесстрастного объявления об уходе.
Было...
Да, были милые пустячки – знаки её внимания: излучающая сердечное тепло записка, оставленная на письменном столе или самолично приготовленный презент в виде специально записанной компакт-кассеты с лирическими песнями, тщательно подобранными полькой, тексты которых должны были многое сказать Андрею о её чувствах к нему... И трогательный рукописный текст на вкладыше этой кассеты. Не перечесть ту массу мелочей, которые могут появиться в жизни людей, желающих быть вместе и прилагающих все силы к тому, чтобы принести другому радость.

Это был период, когда трогательные старания польки так влияли на Андрея, что он сам, ещё не осмеливаясь себе признаться в этом, начинал чувствовать к ней всё большую привязанность. Тот уголёк, запёкшийся в его сердце, согласно образному описанию Людмилы Улицкой, уже почти был готов раствориться... Однажды с Андреем произошло то, чего он сам от себя не ожидал. Поздно вечером, когда полька уже сладко спала, он, повинуясь какому-то внезапному порыву, присел рядом с ней на краешек кровати и осторожно, стараясь не разбудить Юнону, легко-легко прикоснулся к её густым, тяжелым волосам, разметавшимся по подушке. Ощущая в груди прилив какой-то давно забытой, щемящей нежности, он провёл ладонью, едва прикасаясь, по голове Юноны – погладил раз, другой. Поражаясь вновь открывшемуся чувству, он с удивлением, переходящим в лёгкое смущение перед самим собою, прислушивался к себе. Ему казалось, что он гладит по голове сейчас не взрослую польку, а какого-то милого беззащитного ребёнка, доверившегося ему и чувствующего под его опекой полную безопасность и оттого мирно уснувшим. Внезапно устыдившись своего порыва, Андрей тихонько встал, чтобы не разбудить спящую Юнону, и вышел из спальни.

На всех знакомых Андрея, а также на родных, Юнона производила впечатление очень деликатной, тонко чувствующей и чутко реагирующей. Да и россиянин поначалу так её воспринимал, поэтому-то ему и казалось, что его тактичные замечания, аллюзии, отсылающие к эпизодам из фильмов, строчкам песен могут заставить Юнону крепко задуматься, отреагировать, вызвать эмоции. Но это было не совсем так, точнее – совсем не так.

Он принимал её за тонко чувствующего человека, а она оказалась просто тонко настроенным биороботом. (Анджей Перовски)

Андрей отмечал определённую дуальность в её поведении. Склонный к аналитическим обобщениям, позже он определил главный принцип поведения Юноны как критику у других того, чего в себе она замечать не хотела. Например, будучи действительно очень чувствительной к интонациям и словам других людей, она не раз обращала внимание россиянина на то, кто что сказал и как. И очень часто её замечания были вполне справедливы и точны. Беда в том, что, когда Андрей пытался с ней поговорить на тему её собственного поведения и тона разговора – всю её «тонкую настройку» как будто кто-то выключал и она превращалась в безмолвный «телеграфный столб», с которым, как известно, разговаривать можно, но малоэффективно.

Принимать подарки тоже нужно уметь
В отношениях между людьми немалая роль отводится так называемым подаркам. Почему «так называемым»? Да потому что с этим словом у разных людей связаны различные ассоциативные образы. Кому-то при слове подарок сразу представляется в голове магазин и глагол «купить», а у кого-то это слово ассоциируется прежде всего с понятием «эмоция», а уж только потом происходит поиск овеществлённого предмета или действия, имеющего целью данную эмоцию вызвать. Но нюанс ещё и в том, что позитивная эмоция как энергетическая реакция организма зачастую возникает не только у того, кому дарят, но и у того, кто одаривает. Если, конечно, подарок совершается от чистого сердца и с самыми наилучшими намерениями. Поэтому так важно понимать, что этот процесс двусторонний. И следует из этого, что реакция принимающего подарок необыкновенно важна для дарящего. Реакция одариваемого в стиле цитаты из кинофильма «Операция «Ы» и другия приключения Шурика»: «Вот спасибо, хорошо, положите на комод...» – способна не только сильно огорчить, но и обидеть человека, дар приносящего.

Очень показательной иллюстрацией к вышесказанному был эпизод, произошедший в 1999 году. Точнее, это была пара эпизодов, сопоставление которых очень ярко демонстрировали дуальность в поведении Юноны. Первый из них был связан со встречей, которая произошла у польки с её давнишней школьной подругой. Они не виделись несколько лет, и Юнона очень была рада предстоящей встрече и даже подготовила скромный сувенир – кружечку для чая. Недорогую, но очень изящную, с ручной росписью. Юнона умела выбирать интересные вещи – у неё был удивительный дар тонко чувствовать цветовую гамму.  Она пригласила колежанку к себе домой. Россиянин тоже присутствовал. Встреча прошла в милой, непринуждённой атмосфере, презент был, конечно, вручён. Колежанка сердечно поблагодарила, поставила кружечку на полочку и благополучно забыла её, когда уезжала домой. И потом, как россиянин понял из неохотных ответов обиженной Юноны, никогда об этой кружке не спрашивала, хотя пару раз встретиться ещё случилось.
А второй эпизод произошёл несколько месяцев позже, в сентябре – в день рождения Юноны.
За несколько дней до этого Андрей объехал несколько ювелирных магазинов Варшавы. Зная уже вкус польки, он хотел найти что-то оригинальное, современное и непременно авторское. Наконец, выбор был сделан – это был кулон из дерева венге в серебряной оправе на тонком кожаном шнурке. Современный и стильный. Так, по крайней мере, казалось россиянину, который не был экспертом в вопросах ювелирных изделий, но, зная предпочтения Юноны, постарался выбрать что-то такое, что должно было ей понравиться.
День рождения решили отметить вдвоём. Андрей пригласил Юнону в модный рыбный ресторанчик в центре Варшавы, где за ужином и вручил свой подарок. Первое впечатление было таково, что презент Юноне понравился. Правда, в процессе этого романтического вечера полька, верная себе, даже в такой день не удержалась от каких-то высказываний, чем немало подпортила и настроение Андрея, и всю атмосферу ужина. Но речь в данный момент не о неумении Юноны следить за своим тоном, а о том, что было потом с подарком. Подарок этот почти неделю пролежал на полочке в прихожей, куда Юнона положила нарядную коробочку с надписью «Апарт»*  после возвращения из ресторана. Каждый раз, входя в квартиру и с горечью видя свой подарок на том же самом месте, Андрей вспоминал историю с кружкой Юноны, подаренной школьной подруге. А коробочка «Апарт» словно с немым укором говорила ему: «Ну, что, довыбирался?»
---------------------------------------
  *Apart – название известной польской ювелирной фирмы.

Впрочем, справедивости ради надо сказать, что реакция на подарок в стиле «вот спасибо, хорошо, положите на комод...» встретилась россиянину не только у Юноны. Довелось ему наблюдать, как привезённый специально из Москвы для одной из сотрудниц настенный календарик благополучно пролежал у неё пару недель на стопке бумаг около рабочего стола – ни на стенку не захотела повесить, ни даже домой подарок шефа не удосужилась забрать, чтобы не светился в офисе своей бесполезностью и не раздражал дарителя этим. Огорчившись сим фактом, впрочем, с изрядной долей философической покорности, россиянин в конце-концов незаметно забрал вылявшийся московский сувенир. Как и предвиделось, сотрудница на это даже не обратила внимания – по крайней мере, никогда шефа не спросила об этом. Может, постеснялась, но, скорее всего даже не заметила.
Думалось ему иногда: «Может быть именно поэтому не доходят до сердца Юноны и некоторых поляков такие его жесты как возврат подарка? Другая культура, другой менталитет, другая цивилизация?» (см. гл. Два самых вежливых дня в году)

«Мы не склеим разбитую чашку любви...»
В 2005 году в Варшаву приехали навестить сына родители Андрея. Как водится, привезли с собой подарки. Один из них – маленький, но трогательный – особенно понравился ему и Юноне. Это был сувенир из Карловых Вар. В те годы родители часто посещали этот облюбованный русскими курорт. Сувенир представлял из себя крохотные хрустальные фигурки мышек, сидящих рядом, на груди каждой было большое хрустальное сердце – одно красное, второе – голубое. Папа и мама Андрея подарили его Юноне, но, конечно же, придавали ему символический смысл, имея в виду её союз с сыном. Они вообще любили польку – в их глазах она была скромной, деликатной, любящей и преданной их сыну. Чего же более желать?
Фигурка с двумя сердцами очень понравилась Юноне. Она поставила её на своём рабочем столе в офисе – под монитором. Прошло несколько лет. Однажды, будучи в кабинете польки, Андрей обратил внимание на то, что хрустальной фигурки нет на её привычном месте. Задал вопрос Юноне. Оказалось, что сувенир лежит в ящике стола, потому что у мышек оказались отколоты головы. Из версии польки следовало, что она заметила это после одной из уборок офиса, которую каждую субботу проводила приходящая по договору уборщица.
Россиянин вполне мог поверить, что ущерб могла нанести она – это была женщина добросовестная, старательная, но абсолютно без чувства должного уважения к компьютерной технике или иным вещам, требующим более деликатного обращения. Ей уже довелось разбить именную чайную кружку Андрея, а также повредить дистиллятор для воды, который стоял около электрического чайника и в один из дней после очередной уборки начал «хропотать» сломанными лопастями встроенного вентилятора. Было очевидно, что «кто-то» элементарно уронил тяжёлую крышку дистиллятора на пол, отчего и надломились лопасти. В некоторых нанесённых ущербах уборщица сама признавалась, а некоторые (как случай с дистиллятором) – замалчивала. Россиянин воспринимал эти инциденты как неизбежные последствия, которые следовало просто связать с процедурой уборки и смириться с этими допустимыми потерями. Женщина, в общем-то, была хорошая. Просто некоторые вещи надо было от неё убирать, чтобы не попадались ей под руку и оттого оставались целее.
В случае с повреждённой хрустальной фигуркой Андрей испытал горькое сожаление, но разговаривать с уборщицей не стал. Юнона убрала обезглавленных мышек в коробочку и положила к себе в стол.
Прошло несколько лет, и россиянину случайно попалась на глаза та коробочка. Честно говоря, к тому времени он подзабыл уже и об этом подарке родителей и о том, что он был повреждён. Но теперь, увидев вновь эти обезглавленные хрустальные тельца с двумя сердцами – с красным и голубым, а также отдельно лежащие головки с умильными чёрными бусинками глаз, он, мужчина, разменявший уже шестой десяток, внезапно почувствовал какую-то щемящую сентиментальную грусть. Андрей ярко представил себе, как ходят его родители по магазинчикам Карловых Вар, разглядывая витрины с многочисленными хрустальными фигурками, как папа советуется с мамой, как они выбирают этот подарок – подарок со смыслом, подарок-пожелание. Воспоминание об отце, который два года тому назад ушёл из жизни и который так любил Юнону невольно вызвали тоску при виде этих пролежавших несколько лет в коробке обезглавленных мышек с большими сердцами. Андрей с печалью подумал, как много изменилось в его отношениях с Юноной. Так изменилось, что вид разбитого символа союза двух сердец наводил россиянина на мысль о том, что теперь это скорее символ нынешнего состояния его отношений с полькой. И так ему стало жаль и этих несчастных мышек, и родителей, и себя, что он не выдержал, забрал коробочку с хрустальными останками и решил обязательно поговорить с Юноной о том, чтобы вернуть фигурке её первоначальный вид.

Удивляла его только одна вещь: полька, казавшаяся так тонко чувствующей, как видно все эти годы не воспринимала этих обезглавленных мышек как искалеченную надежду. Надежду, которую в такой аллегорической форме передали им его родители. Надежду, которая не оправдалась. И то, что этот разбитый сувенир, несущий в себе такой эмоциональный заряд и такой смысл пролежал в верхнем ящике стола Юноны несколько лет, ну никак не вязалось с её образом тонко чувствующей и реагирующей.
Когда дошло до разговора о разбитой фигурке, Андрей не удержался и грустно поделился с Юноной своими мыслями о том, что разбитая некогда фигурка много лет лежит не склеенная – это, мол, уж слишком напоминает состояние их теперешних отношений. Так сокровенная мысль тем не менее (и к этому Андрей уже привык) не вызвала никакого доверительного разговора – просто договорились с Юноной, что найдут в Варшаве мастерскую, которая квалифицированно умеет ремонтировать такого типа хрустальные изделия. Ведь, в самом деле, не приклеишь же хрусталь на эпоксидку или клей типа «Момент». Ремонт должен быть надёжный, но эстетичный – профессиональный, одним словом. Постановление было сделано, Юнона даже звонила в пару мест, что-то там не сложилось, и обезглавленные мышки так и остались у Андрея (полька не проявляла к ним интереса). Россиянин потом с недоумением задавал себе вопрос: «Как же так получается, что пятидесятипятилетний мужик оказывается сентиментальнее женщины, которая моложе его?» Позже, хоть и не пришло понимание, но хотя бы привычкой стало воспринимать словосочетание «тонко чувствующая Юнона» как какой-то оксюморон.

Скачать и прочитать правильно отформатированную книгу целиком можно на Литрес.ру