Метель в сочельник. Все главы

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
МЕТЕЛЬ В СОЧЕЛЬНИК

Глава первая

Белый маршрутный микроавтобус, обгоняя грузовики с частными легковушки, нёсся по широкой автостраде в сторону Саратова, и ветер хлестал дождём ему навстречу. Стояла поздняя осень, за боковым окном проносились давно уже убранные поля, лишившиеся листвы оголённые деревья, и полуразрушенные постройки, одним своим видом вызывающие в душе ощущение  грусти.

День у Алексея Ольгина не задался самого начала. Никогда бы он не сел в эту проклятую маршрутку, но сегодняшним утром мотор его собственного «Форда» категорически отказался заводиться. По всей видимости, проблема заключалась в бензонасосе, давно уже, почти месяц, напоминавшем ему о себе писками, скрипами и даже гулом, что привело к закономерному результату –  машина оказалась не на ходу. Как назло, поездку в город никак нельзя было отменить, или перенести на более позднюю дату, поэтому у Алексея не осталось иного выбора, кроме того, как воспользоваться услугами общественного транспорта. Теперь он трясся на заднем сиденье, вынужденный терпеть уткнувшегося в свежий номер «Саратовской панорамы» попутчика – здоровенного мужика, с большой широкополой шляпой на голове, громко кашляющего через каждые пять минут, и вдобавок ко всему прочему, не закрывающего при этом свой рот. В конце концов, Ольгин решился выказать недовольство по поводу этого безобразия, и даже успел повернуться к распространявшему вокруг себя бактерии ковбою, как вдруг случайно задержал свой взгляд на принадлежавшем ему печатном издании.

«Вечером 15 ноября в доме номер 1 по проспекту Строителей, в своей собственной квартире, был обнаружен с двумя пулевыми ранениями в голове труп Андрея Голубева -  известного в криминальных кругах как «Товарищ Андрей».  Правоохранители склоняются к версии о заказном характере данного преступления», - сообщала сводка чрезвычайных городских происшествий.

Алексей снова отвернулся к мокрому окну, желание поскандалить у него пропало, он мысленно вернулся в далёкое прошлое, к тому моменту, когда перед ним, как сказал бы Аркадий Северный, снова встал выбор, в какую сторону поворачивать лодку. Много событий предшествовало этому, потасовка в «Красной рябине» с участием теперь уже покойного Голубева, поездка в Санкт-Петербург, который тогда ещё назывался Ленинградом, смерть Пирогова, своё собственное избрание на должность генерального директора «ВМТ», случайная встреча с Тамарой, сколько всего было!
Ольгин не видел своего отца с тех пор, как после ссоры с ним ушёл, громко хлопнув дверью, вернувшись через несколько дней за своими вещами, он не заглянул в его комнату, и тот тоже не вышел к нему. Положив на кухонный стол ключи от квартиры Ольгин-младший оборвал все нити, связывавшие его с самым близким на свете человеком. Первое время он жил у Тамары в Елшанке, а через полгода вместе с ней и окрепшей после болезни Лейлой переехал в Кировский район, ближе к железнодорожному вокзалу, где приобрёл трёхкомнатную квартиру в одном из домов на Большой Горной улице.

 А ещё через год Алексей сочетался со своей сожительницей законным браком и по этому поводу устроил грандиозный банкет в студии звукозаписи, на который были приглашены все, кто имел отношение к деятельности его фирмы, даже два примелькавшихся патрульных милиционера, регулярно приобретавшие кассеты с записями, тоже не остались в стороне. Побывал на этом мероприятии так же Владимир Щукин, подаривший молодым шикарный кухонный комбайн производства ФРГ, и не забывший напомнить Тамаре, о том, что путь к сердцу мужа лежит через желудок.
Не было на этом празднике лишь Ирины Пантелеевой, уволившейся сразу же после своего испорченного дня рождения. Она ушла тихо, почти незаметно, не сказав ни единого слова упрёка тому, которого любила, любимый в свою очередь тоже ничего ей не сказал, лишь вздохнул с облегчением, когда вошёл в освободившийся бухгалтерский кабинет. Замена Ирине нашлась быстро – Егор Борисов привёл на её место свою сестру, которая до развала СССР работала в строительном магазине. Это была высокая костлявая женщина, курящая сигарету за сигаретой и пожирающая в несметных количествах шоколадки «Баунти». Внешность у неё была самая отталкивающая, но со своими обязанностями она справлялась безукоризненно и вскоре стала полноправным уважаемым членом нового для себя трудового коллектива.
Спустя некоторое время после своей свадьбы Ольгин вышел к Щукину с предложением насчёт того, куда можно было бы вложить деньги, обнаружившиеся после гибели Пирогова.

- Владимир Юрьевич, почему бы нам не заняться продажей цветов? – спросил он, - Они всегда будут востребованы, а моя Тамара знает все тонкости этого бизнеса.
- Действительно, - согласился следователь, - это ты здорово придумал! Давай, дерзай, всё должно получиться, ну а насчёт распределения доходов - тут уж мы с тобой договоримся!

Сказано – сделано, и вот Алексей вместе со своей женой сняли, а потом и выкупили у городской администрации помещение в доме на той же улице, где теперь проживали. Новый магазин решено было назвать «Флорида», название это придумала дочка Тамары. Со своей падчерицей у Ольгина сложились нормальные отношения, она была с ним вежлива, послушна, поэтому, несмотря на то, что всегда называла его «Дядей Лёшей», а не папой, он официально усыновил её. По его настоянию девочка пошла в школу и после её окончания получила аттестат о среднем общем образовании. Когда ей пришло время получать паспорт, Лейла, как ранее её мать, взяла фамилию нового главы своей семьи, изменила имя на созвучное, славянское,  превратилась в Любовь Ольгину. Для неё не стоял вопрос, чем заниматься после школы, она сразу решила, что будет участвовать в цветочном бизнесе родителей.
Дела семьи шли в гору, магазин приносил хороший доход, который позволял его владельцам жить припеваючи, на зависть соседям по дому. К 1998 году в Саратове работала уже целая сеть магазинов «Флорида», в каждом из них были свои продавцы и управляющие, занимавшиеся текущими делами, Алексей лишь два раза в неделю наведывался к ним, чтобы проконтролировать их деятельность, всё остальное время он уделял своей любимой студии «ВМТ». Увы, обстановка там становилась всё хуже и хуже. Количество заказов постепенно сокращалось, аудиокассеты медленно, но верно отживали свой век, им на смену приходил компакт-диск, кроме того, ближе к концу 90-х потребителей перестало устраивать качество выпускаемой продукции, никакие ухищрения Егора Борисова уже не могли помочь выдерживать конкуренцию с крупными компаниями, издающими аудио и видео.

Ситуацию ещё более усугубил кризис 1998 года. Через год всё вроде бы стало понемногу налаживаться, но случилось ЧП: как-то раз, когда Алексей отсутствовал, в студию пожаловал сам Александр Яковлевич Розенбаум, оказавшийся в Саратове на гастролях. Громко ругаясь, он размахивал 90-минутной кассетой TDK, с фирменным вкладышем «ВМТ», на которой были записаны два его альбома – «Розовый жемчуг» и «На плантациях любви».

- Это просто безобразие, – возмущался артист, - я впервые сталкиваюсь с таким откровенным пиратством! На вашу организацию будет подан иск в суд!

Узнав об этом визите, Ольгин обратился за помощью к Щукину, тот связался с продюсером Розенбаума, конфликт был улажен миром, однако из студийных каталогов пришлось изъять не только все записи этого мэтра, но также и альбомы других артистов, где имелись его песни в их исполнении. Это было только началом, к Алексею выстроилась целая очередь юридических представителей всевозможных отечественных «звёзд» и «звёздочек» с требованием авторских отчислений для своих клиентов, в итоге, буквально за полгода ассортимент предлагаемых к записи фонограмм сократился больше чем наполовину, о появлении каких-либо новинок не могло уже быть и речи.

Двухтысячный год стал последним для студии, видя, что она приносит сплошные убытки, Алексей, скрипя сердцем, принял решение о её закрытии. Помещение было продано «Альфа-Банку», аппаратура реализована по уже давно отработанной схеме через комиссионные магазины, а все сотрудники уволены без выходного пособия, и лишь некоторые из них, в частности Фёдор, да племянник Валентины Петровны Василий со своей Оксаной, нашли себе работу во «Флориде». С этого момента отношения в семье Ольгиных изменились, Тамара, как только детище её мужа прекратило своё существование, стала относиться к нему свысока, называя его «мой дурачок», и постоянно подчёркивая, что главная в семье теперь она. Хотя по факту «Флорида» являлась их совместным бизнесом, решающее слово в управлении всегда оставалось за ней, Алексею пришлось принять это, как должное. В том же 2000-м году Люба, которой к тому моменту уже исполнилось 19 лет, решила выйти замуж. Её женихом стал парень из дома напротив, симпатичный, стройный, непьющий, работающий в авторемонтной мастерской.  Так как у него своей собственной жилплощади не было, встал вопрос, где же молодым жить. Выход из создавшегося положения нашла Тамара, заявив на семейном совете:

- Вот что дочка, мы с Лёшей отдадим вам эту квартиру, а сами купим дом где-нибудь в области, я давно уже хочу жить подальше от этой городской суеты и загазованности!
- Совершенно верно! – поддержал её Алексей, - У нас достаточно денег для такой покупки, мне тоже по душе загородная жизнь. Периодически мы будем приезжать сюда, и ты, Люба, тоже сможешь наведываться к нам в гости, появятся дети – оставляй их у нас на всё лето, а сама путешествуй по миру вместе с мужем.
Люба, не раздумывая, согласилась, решение было принято. Тамара целый месяц смотрела объявления о продаже недвижимости, изучала карту Саратовской области, в конце концов её выбор пал на село Софьино в Аркадакском районе с населением около трёхсот человек, где предлагался двухэтажный дом со вспаханным участком, гаражом и всей необходимой для жизни мебелью.
- Алёша, поехали смотреть, - сказала она, - кажется, я нашла то, что нам нужно!
- А не далековато ли это будет от города? Более двухсот километров, получается! – заметил её супруг, изучая автомобильный маршрут.
- Ну, такие расстояния тебе нипочём, дорогой, попомни мои слова, ты  влюбишься в эти места.  Готовь машину, завтра едем!

Слова жены оказались пророческими, Алексей действительно влюбился в Софьино, как только его увидел. Раскинувшееся на берегу реки Кривая Баланда село притягивало к себе словно магнитом, здесь можно было наслаждаться спокойной, размеренной жизнью, занимаясь в своё удовольствие личным подсобным хозяйством, сделка была оформлена, и вскоре супруги Ольгины стали сельскими жителями. Их новое жилище требовало ремонта, для этого из Саратова были приглашены опытные рабочие. Они отреставрировали стены, заменили двери и окна, обновили крышу с фасадом здания, обустроили чердачное помещение, перемонтировали электропроводку, выполнили внешнюю косметическую отделку, привели в порядок систему отопления, установили самую современную охранную сигнализацию, в результате дом преобразился до неузнаваемости.  Старый гараж советского типа Алексей решил снести, а на его месте возвести новый просторный, кирпичный, с бетонным полом и вентиляцией. Как известно, когда есть деньги, осуществимо почти всё, то, что получилось, в итоге превзошло самые смелые его ожидания, став достопримечательностью всего посёлка. Местные, проходя мимо, заглядывали через забор к нему во двор, говоря при этом:
- Смотрите, вот это гараж Алексея Ольгина!

Внутренней отделкой дома занималась Тамара, она сама выбрала фирму, специализирующуюся на таких работах, определила стиль комнат, распланировала кухню, прихожую, ремонт террасы. Вся старая мебель была частично роздана соседям, а частично  без сожаления выброшена на свалку, взамен её в лучших магазинах города была приобретена новая, то же самое было проделано и с сантехникой. Вот так постепенно Ольгины и наладили свой быт.
В самом начале 2002 года Люба со своим мужем объявили, что ждут прибавления в своей семье. Радости Алексея с Тамарой от этого известия не было предела, когда малышу пришло время появляться на свет, они заблаговременно прибыли в Саратов и встретили молодую мать у дверей роддома. Мальчика назвали Тимуром. Уже дома, во время праздничного застолья, произошло небольшое ЧП, когда Алексей впервые взял новорожденного на руки, ему вдруг стало не по себе, глаза ребёнка оказались точь-в-точь, как у убитого биологического деда Сардара. На какую-то долю секунды в них сверкнул злобный огонёк, а затем малыш неожиданно стукнул желавшего понянчить его взрослого своей пухлой ручкой прямо по лицу.

- Дядя Лёша, всё нормально, - сказала Лейла-Люба, забирая сына,- в больнице он меня тоже несколько раз так бил, это просто игра!
- С такими играми парень точно удальцом-молодцом вырастет! – свёл всё к шутке пострадавший.

Между тем время шло, родной сын Алексея Артём с самого начала отнёсся к переменам в его жизни на удивление спокойно, общался с ним по телефону, даже несколько раз приезжал погостить в Софьино. Школьный выпускник с золотой медалью, он поступил на юридический факультет Саратовского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского по специальности «правоохранительная деятельность», не терял контактов с отцом, постепенно, шаг за шагом, укрепил с ним отношения.  Помнил Артём и про Антона Сергеевича, навещал его в выходные, привозил всё необходимое, убирал в квартире, помогал ему стирать, готовить. Не было ничего удивительного, что в один прекрасный день молодой человек позвонил Алексею и сообщил новость:

- Папа, ты знаешь, дед сегодня в нотариальной конторе оформил завещание, согласно которому, квартира после него перейдёт в мою собственность.
- Пусть так, - отвечал Алексей, - ты ему помогаешь, и она по праву твоя, а я, если только захочу, куплю себе сразу несколько таких квартир!

Он нисколько не лукавил, к этому времени у него, как совладельца «Флориды», было несколько счетов в ведущих банках России, крупная сумма наличными, надёжно спрятанная от посторонних глаз, и самое главное – заветный швейцарский сейф. 
В 2005 году скончался Владимир Юрьевич Щукин. Так как юридически покойный не имел никакого отношения к делам Алексея с Тамарой, они резонно решили, что его дочка Екатерина тут тоже ни при чём, и делать ей какие-то выплаты совершенно не нужно, тем более что о многих аспектах деятельности своего отца она даже и не подозревала.

- Катюше папа и так много чего оставил, - сказала Тамара мужу, - а те проценты, которые мы ему все эти годы отдавали, теперь нам самим пригодятся!
Летом следующего года Люба впервые приехала в Софьино вместе со своим Тимуром. Карапуз весело носился по участку, гонял детский надувной мячик, ловил сачком бабочек, играл в песочнице, которую смастерил для него Алексей, качался под присмотром Тамары на детских качелях во дворе под окнами дома.

- Тимочка, будь осторожен, держись за верёвки, - твердила она ребёнку, - а то упадёшь и разобьёшь  носик!
Но куда уж там, её слова ничего не значили для маленького озорника и, в конце концов, он шлёпнулся с качелей прямо в грязь.
- Что я тебе говорила, - воскликнула Тамара, поднимая внука и проверяя, не получил ли он травму, - посмотри, как ты рубашечку испачкал! Раз не слушаешься меня, пойдёшь домой кашу есть!

Тимур, конечно, заплакал, но не от ушиба, а от досады, что его куда-то забирают против воли. Неожиданно он поднял с земли деревянную палку с торчавшим из неё ржавым гвоздём и так ударил свою бабушку по голени, так, что та заорала от боли, привлекая к себе внимание соседей. На её крик прибежал Алексей, отвёл в дом, обработал рану.

- Ну и пацан у тебя растёт, - сказал он Любе вечером за чаем,- часто он совершает такие поступки?
- Дядя Лёша, ты как всегда всё усложняешь, - беззаботно отвечала его приёмная дочь, - он же ещё маленький, не понимает. Я в раннем детстве тоже дралась, правда, мама?
- Да, дралась, но палкой меня ты не била, - отозвалась Тамара, дотрагиваясь до своей забинтованной ноги.

После этого случая Ольгин стал внимательно следить за сыном Любы, однажды ему пришлось застать его рано утром бегающим по мокрой траве  с азартом раздавливающим прячущихся в ней маленьких лягушат. На просьбу объяснить, зачем он это делает, Тимур не нашёл что ответить, лишь виновато улыбнулся, обнажив свои белые молочные зубки.

- Подумаешь, лягушата, - защищала своего ребёнка молодая мама, - они такие противные, скользкие, прыгают вокруг, вот он и видит в них себе угрозу,  скоси эту траву, избавься от этих мерзких земноводных!

Трава была скошена, но через несколько дней Тимур, оставшись без присмотра всего на несколько минут, выдал очередной номер – вырвал все цветы с клумбы, за которой Тамара ухаживала с такой любовью,  разбросав их в разные стороны. Вот тут уже терпение хозяйки окончательно лопнуло, и она резко высказала дочери всё, что думала по этому поводу, а та на это, естественно, обидевшись, забрала сына и уехала к себе домой в город.

- Слишком уж много в ребёнке агрессии, - произнёс Ольгин, глядя вслед удаляющемуся автобусу, - надо сказать Любе, чтобы сходила с ним к детскому психологу.
- Ну что ты у меня за дурачок! – поморщилась в ответ жена, - Причём тут психолог, просто ей с ним строже надо быть, только и всего! Сам не занимался воспитанием своего родного сына, вот поэтому всякую чушь и городишь!

Правота, однако, оказалась на стороне Алексея, проблемы с Тимуром продолжились, как только ему пришло время идти в детский садик, ребёнок не мог найти контакта ни со сверстниками, ни с воспитателями и как-то раз во время ссоры на улице, ударил девочку из своей группы кирпичом по голове. Теперь уже для всех стало очевидно, что дело принимает серьёзный оборот, Люба обошла многих специалистов, дошла до главного детского психиатра города и тот, ознакомившись со всеми документами, заявил:

- У мальчика возбудимая психопатия, болезнь эта передаётся по наследству, рекомендуется лечение антипсихотическими препаратами, обязательно наблюдение участкового врача по месту жительства.
После этого визита в молодой семье начались конфликты, взаимные обвинения, кончилось всё тем, что муж Любы не выдержал, собрал свои вещи и ушёл к другой женщине, заявив, что не желает больше жить в сумасшедшем доме.
- Он поступил как трус! – плакала Люба, рассказывая потом об этом родителям, - Все дурные гены в моём сыне от него!
«Это на самом деле ещё большой вопрос, от кого в нём дурные гены!» - подумал Алексей, выслушивая её.

Он стал первым жителем Софьино, который в самом начале двадцать первого века подключился к интернету. Изначально это было сделано с целью найти хорошего врача для Тимура, но поиск оказался безрезультатным. В сети оказалось много частнопрактикующих специалистов, но все они, как один, узнав в чём дело, говорили одно и то же – болезнь наследственная, с этим ничего не поделать. Заходил наш герой по ходу дела на страницы всяких колдунов и экстрасенсов, но даже не пытался с ними связаться, невооружённым глазом было видно, что все они дешёвые шарлатаны, которым далеко до уровня Прохора Дмитриева с Михаэлем.
Имя последнего он не раз набирал в поисковике, но паутина по этому запросу не выдавала никакого ответа, осознав тщетность всех своих усилий, семья смирилась с создавшимся положением. Так шёл месяц за месяцем, год за годом. Люба со временем стала управляющей всей сетью «Флориды», а Алексей приезжал в город лишь для подписи документов, останавливаясь ночевать у неё в квартире, иногда он бывал с Тамарой, но чаще один. Ему не о чем было беспокоиться, во второй половине 2010-х его фирма стала одной из самых крупнейших во всём городе, а он сам – успешным, известным, уважаемым предпринимателем.

Ситуация с Тимуром к этому времени стабилизировалась, мальчик поддерживался необходимыми лекарствами, срывов не наблюдалось, и потому, когда он достиг семилетнего возраста, его удалось определить в школу для обычных детей. 
Ну а Ольгин большую часть своего свободного времени проводил в интернете, найдя там для себя много всего интересного. На первых порах он не вылезал с порносайтов, от обилия видеофильмов соответствующей тематики на любой вкус, пикантных рассказов и экзотических девиц, предлагавших услуги интимного характера с выездом на территорию заказчика, у него шла голова кругом. Несколько раз его руки тянулись к клавиатуре для того, чтобы отозваться на объявление такого рода, но каждый раз боязнь быть разоблачённым женой, с годами всё больше становившейся похожей на колдунью из мультфильма «Маленький Мук», брала верх.
Однажды вдоволь насмотревшись очередного лесби-шоу, любитель порнушки, решив переключиться на что-нибудь другое, набрал в поисковике имя Аркадия Северного и попал на форум сайта «Рус.Шансон-минус». Этот форум оказался очень интересным, он давал возможность совершенно бесплатно скачивать с целью прослушивания альбомы и концерты исполнителей, работающих в любимом музыкальном жанре Алексея, получившим, начиная с середины 90-х, название - «Русский шансон».  Для удобства посетителей владелец сайта по имени Мендель, проживающий где-то в США, поделил свой форум на разделы – «Шансон», «Музыка улиц и радиоэфира», «Военный шансон», «Бардовская песня», «Исполнители вне рамок», «Владимир Высоцкий». Концерты Аркадия Северного оказались в разделе «Музыка улиц». Пощёлкав «мышкой» по ссылкам, Алексей попал на известный концерт  «Под серией А», и подивился тому, с какой серьёзностью пользователи обсуждают, как же в действительности Аркадий объявлял это название: «под серией» или же, будучи в подпитии, «под синей».

- Ну и красавцы! – произнёс Ольгин, - Интересно, какие у них копии этой фонограммы, раз их интересуют такие темы?! Даже в изданиях «Ночного такси» всё очень хорошо слышно!

Немного поразмыслив, он решил зарегистрироваться на этом сайте. Интересующий его раздел вёл некто под ником – Gorky Park, знаниями жанровой песни особо не блистающий, но обладающий очень знакомым лексиконом. Оставив несколько сообщений в теме Северного с намёком на то, что настоящие оригиналы его концертов живы и здоровы, Алексей решил проделать небольшой трюк: взял одну из бобин с записью Макара Волжского начала 90-х,  оцифровал её на своём компьютере и разместил, как свой релиз в этом разделе. Его сразу же скачало несколько человек, оставив при этом на форуме слова благодарности, а через несколько дней к нему в «личку» пришло короткое сообщение от Gorky Park:

- Привет, Лёха! Узнаёшь?!

Модератором этого раздела оказался Станислав Глухарёв, все эти годы проживавший в Москве, он завёл новую семью, устроился работать в частную охранную фирму, и, конечно же, не оставил своего давнего увлечения, блатную песню. Между бывшими коллегами по «ВМТ» началась переписка, в ходе которой Ольгин рассказал о судьбе Пирогова, студии, и о том, что сам он давно уже занимается другими делами, став большим человеком не только в Саратове, но и за его пределами. Вскоре, по совету Станислава, он загрузил на свой компьютер приложение Skype, подключил веб-камеру с микрофонами и таким образом получил возможность общаться с ним в режиме он-лайн.

- Это очень здорово, что ты появился на «Шансон-Минусе», - сказал ему Глухарёв, - твои релизы помогут нам оживить форум, давай другие концерты, что ты делал во времена нашей с тобой звукозаписывающей деятельности, а я договорюсь с Менделем, мы из тебя звезду интернета сделаем. Только представь себе – Макар Волжский - знаменитый саратовский бард, это ведь звучит!
- Действительно звучит, - согласился Алексей, в душе которого от этих слов заиграло тщеславие, - пожалуй, я оцифрую все свои записи и, наверно, напою что-нибудь новенькое, у меня ведь есть много неспетых песен!

Он с энтузиазмом взялся за дело, вскоре на «Минусе», а так же на некоторых других более мелких музыкальных сайтах появился полный набор его концертов, доступный широкой аудитории. Реакция слушателей оказалась неоднозначной, было очень много критических высказываний, суть которых сводилась к тому, что у исполнителя нет ни слуха, ни голоса, и даже элементарное чувства ритма отсутствует. Алексей уже хотел было покинуть эту виртуальную тусовку навсегда, но Глухарёв остановил его:

- Лёха, не спеши, записывай новые песни, а с твоими виртуальными недругами я разберусь! Кстати,  коллекция Рышкова у тебя жива?
- Жива, - отвечал обиженный критикой певец, - и звук там всё так же хорош!
- Помнится, когда-то ты мне обещал записи с этих оригиналов бесплатно! – заметил его старый знакомый.

Позднее Ольгин долго ругал себя за свой болтливый язык, но, как говорится, слово не воробей – назад не воротишь, а Станислав вскоре сделал то, о чём говорил: большинство виртуальных врагов Алексея были забанены, а их негативные отзывы удалены навсегда. Далее Глухарёв, а также другие модераторы «Минуса», создали на форуме каждый по нескольку своих «клонов», после этого поток славословия в адрес песен Макара Волжского стал подобен Ниагарскому водопаду. Внимательному наблюдателю со стороны была хорошо понятна вся искусственность происходящего, но Ольгин, потеряв чувство реальности, уже видел себя в собственных фантазиях на большой сцене в качестве звезды масштаба не менее Михаила Круга, вдохновение в нём просто кипело, стремясь вырваться наружу, но его творческий порыв неожиданно был приостановлен женой.

- Вот, что, дурачок мой, - заявила ему Тамара, - из-за твоего бренчания на гитаре у меня болит голова, делай что хочешь, но избавь меня от своей музыки!
Требованию супруги пришлось уступить, и Алексей вместе со  своей аппаратурой перебазировался в гараж, где было тепло, просторно и спокойно. Теперь он целыми днями там горланил свои песни, скачивал музыку, общался в Skype и, никого уже не стесняясь, посещал порносайты. Однажды мокрым ноябрьским вечером во время репетиции нового музыкального произведения на стихи Вениамина Крюкова, у него вдруг с зазвонил смартфон:

- Привет, папа! - раздался голос сына, - Чем занимаешься, всё так же сидишь в своём гараже?
- Привет, Артём! – отозвался отец, - Да, ты прав, сижу, играю на гитаре, Тамара баранину с курагой готовит, через часик ужинать сядем.
- Баранина – тяжёло усваиваемая пища. Тебе в твоём возрасте уже не стоит наедаться перед сном.
- Да брось ты, я совершенно здоров, - рассмеялся Алексей, -  у меня прекрасный аппетит. Здесь  в Софьино идеальное место для проживания, свежий воздух, только натуральные продукты, свои помидорчики, картошечка, огурчики. Но почему ты звонишь в такое время, что-нибудь случилось?
- Ничего не случилось, просто ты, похоже, совсем забыл о том, какой послезавтра будет день!
- Да, наверно, забыл.  Напомни мне, раз уж так.
- День Рождения деда! Ему исполняется 89 лет!
- Ну, надо же, – воскликнул Алексей, - Что же… передавай ему от меня мои поздравления!
- Дело в том, что он очень хочет, чтобы ты к нему приехал, я звоню тебе по его просьбе.
- А он сам мне позвонить, и пригласить не может?
- Нет, не может. Папа, очень прошу тебя, приезжай. Моя Инна организует хороший стол, посидим, пообщаемся, придёт ещё один твой старый знакомый. Будет интересно, обещаю!
Инна была женою Артёма, они поженились три года тому назад, девушка эта нравилась Алексею, ему всегда было приятно с ней видеться, но его терзали сомнения, стоит ли ехать к своему престарелому отцу, которого он не видел уже почти 30 лет, и потому ответил:
- Признаться, сомневаюсь, что мне стоит ехать.
- Послушай, дед очень старый, я не знаю, доживёт ли он до своего 90-летнего юбилея. Неужели ты не понимаешь, он хочет умереть, зная, что ты не держишь больше на него обиды?! Сейчас самое время вам обоим помириться и простить друг друга!
- Вообще-то я не планировал в ближайшее время быть в Саратове, но раз дела обстоят так, как ты говоришь, сейчас посоветуюсь с Тамарой и перезвоню тебе! – сказав это, Алексей дал отбой и отправился к жене, которая в это время дома как раз раскладывала баранину по тарелкам. Выслушав рассказ мужа, она сразу же обозначила своё мнение по этому поводу:
- Ты у меня действительно настоящий дурачок, на моей родине такая ситуация невозможна в принципе, у нас родителей почитают, так что поезжай, остановишься у Любы, передашь ей гостинцы, посмотришь, как дела во «Флориде». Возвращаться не спеши, побудь с отцом, твои музыкальные форумы вполне могут пару недель без тебя отдохнуть.
- Наверно ты права, - согласился Ольгин, - пойду собираться!

Уже поднимаясь на верхний этаж, в свою комнату, он перезвонил Артёму и коротко сказал:

- Жди меня послезавтра, я приеду!
- В шесть вечера ты должен быть за столом! – радостно отвечал сын.
Как уже было сказано в самом начале нашего повествования, именно в то самое утро следующего дня новенький «Форд» Алексея Ольгина – предмет зависти всех односельчан, отказался заводиться, и вот теперь он в маршрутном микроавтобусе мчался сквозь холодный дождь по автостраде.

Глава вторая

На улице уже стемнело, когда такси затормозило на саратовской Привокзальной площади недалеко от стадиона Локомотив. Дождь, ливший без остановки с самого утра, к вечеру прекратился, пассажиры, расплатившись с водителем, побрели в разные стороны, всех их встречали родные и близкие, лишь один Ольгин, остался стоять на остановке с большой сумкой в руках. В ожидании троллейбуса он рассматривал магазины, украшенные разноцветными гирляндами, и думал о том, что всё же слишком рано их владельцы начали подготовку к встрече нового 2020 года.  Внезапно звонкий, задорный голос прервал его мысли:

- Лёха, это просто чудо какое-то, кого угодно ожидал здесь встретить, но только не тебя!

Алексей обернулся и увидел гражданина в синей утеплённой куртке с меховым воротником, стоявшего у открытого багажника своей «Тойоты»,  сжимавшего в руках только что приобретённую рядом в минимаркете кофемолку. Он стоял был без головного убора, его прямые русые волосы, зачёсанные набок под косой пробор, развевал холодный ноябрьский ветер, а в больших серых глазах светилась нескрываемая радость. Сердце Ольгина дрогнуло от волнения, когда он услышал немного переиначенный но, тем не менее, знакомый с детства каламбур:

Лёша, Лёша, Алексей,
Ты татарин, не еврей,
Признавайся, как живёшь,
Песни пьяные поёшь?

- Валёк, дружище, неужели это ты, какими судьбами?! – Алексей бросился обнимать своего школьного друга, - Где пропадал все эти годы, чем занимался?
- Об этом долго рассказывать, - отвечал Валентин Павловский, закрывая багажное отделение автомобиля, - тебе, куда надо ехать?
- На Большую Горную, там у меня дочка живёт.
- Ну, так давай я тебя подвезу, ведь всё же не каждый день происходят такие встречи. Залезай ко мне в машину, сумку свою забрасывай на заднее сиденье, и не забудь пристегнуть ремень безопасности.
- Уж что-то, а правила я знаю, - крякнул Алексей, удобно устроившись рядом с водителем,- но ты только посмотри, как интересно устроена жизнь, ведь если б сегодня утром мой «Форд» не сломался, мы с тобой не встретились бы на этой площади.  Верно говорят, всё что происходит – всё не просто так!
- Наверно, так судьбе угодно было, - отозвался Валёк, выруливая на Аткарскую улицу, - итак, значит, говоришь, на Большой Горной у тебя дочка проживает?
- Не родная, дочка моей жены, её первый муж погиб.
- А свои дети есть?
- Есть сын от предыдущего брака. Он уже взрослый, окончил университет Чернышевского, и теперь на государственной службе, самый молодой судья Саратова. Классный парень, не курит, занимается спортом,  уже вёл несколько громких процессов по делам коррупционеров в нашей городской администрации, член партии «Единая Россия», о нём в газетах частенько пишут.
- Да, таким сыном, наверное, стоит гордиться, - согласился Павловский, - ну а сам чем по жизни занимаешься?
- У меня с женой здесь цветочный бизнес. Магазины «Флорида» знаешь? Они принадлежат нам.
- Конечно, знаю, иногда делаю там покупки. Но ты сейчас произнёс слово «здесь», значит, получается, из Саратова ты уехал?
- Мы купили дом в Софьино, а свою квартиру отдали дочке.
- В Софьино?! В Аркадакском районе?! – Павловский резко затормозил, и закурил, - Да, Алёшка, ты прав, жизнь действительно интересно устроена!
- Что тебя так взволновало? – встревожился Ольгин.
- Дело в том, что я проживаю рядом с тобой, в Баландинке! – отвечал его друг, хлопнув ладонью по своему колену - Всего в пяти километрах от Софьино!
- Получается, мы с тобой близкие соседи, - теперь уже настал черёд удивляться Алексею, - но, может быть, всё же  расскажешь о себе, или это какая-то тайна за семью печатями?
- Нет, конечно, не тайна, - Валентин надавил на газ и его «Тойота» вновь тронулась с места, - дембельнувшись с армии, я вернулся в Саратов, сразу, между прочим, зашёл к тебе, но ты тогда где-то шлялся, я разговаривал с твоим отцом.
- Не шлялся, а учился в институте на вечернем отделении, - поправил друга Ольгин, - большая разница. Отец мне тогда сказал, что ты заходил, я потом звонил твоей маме, но она ответила, что ты уехал жить в другой город.
- Она сказала неправду, со мной случилась беда. Я в тот день, как вышел от тебя, не пошёл к себе домой, а направился в магазин. Ну, ты понимаешь – только что вернулся со службы, кровь в жилах играла, молодой ведь был. Взял бутылку любимого портвейна, выпил с какими-то случайными типами прямо у магазина, потом ещё что-то взял, а последующие события уже плохо помню, очнулся в отделении с браслетами на руках и с разбитой физиономией. Как мне было заявлено – будучи в нетрезвом виде я затеял драку, и когда на месте происшествия появились менты, ударил одного из них бутылкой по башке. Меня судили, дали четыре года, вот, Алёха, почему на самом деле я пропал.
- Теперь мне понятно поведение твоей матери. А что было дальше, почему не нашёл меня, как освободился?
- Были большие сомнения насчёт того, захочешь ли ты общаться с бывшим зэком, возможно, это было неправильным моим решением, но что сделано, то сделано. Значит, вышел я на свободу и думаю: куда мне такому деваться, мать к этому времени уже совсем больная была, а на нормальную работу с судимостью никак не устроиться, так, наверно, и пропал бы, если б не женился. Моя Верочка приехала в Саратов учиться, она заставила меня поверить в свои силы, я брался за любую работу, лишь бы платили, она тоже подрабатывала. Было трудно, но концы с концами нам удавалось сводить, а потом грянула перестройка, Горбачёв тогда много говорил о возрождении деревни, вот мы и решились – взяли участок в Баландинке, стали, наверное, самыми первыми фермерами в области, занялись животноводством. Всякое пришлось нам пережить за эти годы: бандитские наезды, чиновничий произвол – всё это было, но прошло, сейчас наше хозяйство крепко стоит на ногах, осуществляет поставки говядины, свинины и птицы во все крупные магазины города. С моим здоровьем всё хорошо, в доме достаток, в отношениях с женой полная гармония, у нас двое пацанов, старший скоро закончит школу. В Саратове я в последнее время бываю часто, помимо текущих дел занимаюсь ремонтом квартиры, доставшейся мне по наследству от матери. Вот как-то так.
- А свободное время у тебя хоть иногда бывает? Гитару, наверное, забросил?
- Нет, не забросил. Она всегда была со мной все эти годы, некоторые песни в моём исполнении можно найти в интернете. Ты знаешь, мне удалось осуществить нашу детскую мечту, я собрал из своих односельчан настоящий ансамбль. У меня есть басист, аккордеонист и скрипач. Вот ударника не хватает, но, думаю, эту проблему мы решим в скором времени. Так что приезжай ко мне, организуем  совместную запись, если хочешь.
- А почему бы и нет, я ведь тоже продолжаю петь.  Возможно, тебе известен сайт «Рус.Шансон-Минус», там размещены все мои домашние концерты, которые были записаны начиная с девяностых годов.
- Знаю этот сайт, - Павловский поморщился, - Его владелец, Мендель - отвратительный тип. Ну, скажи, как можно заниматься жанром «Русский шансон» и при этом так ненавидеть Россию, желать, чтобы она раскололась как Советский Союз в 1991 году, превратилась в подобие нынешней Украины, попала под внешнее управление? Я видел, как его модераторы там размещали «укроповские» антирусские песни, это просто гадко, Алёша!
- Я далёк от всех этих политических баталий, на их форуме размещены мои песни – это главное, а до остального мне дела нет, - миролюбиво отвечал Ольгин, -  сейчас поверни направо и во двор, мы уже почти приехали!
- Ну вот, только встретились спустя столько лет и снова расстаёмся, - грустно констатировал Валёк, тормозя у подъезда, указанного Алексеем, - ты вообще-то надолго приехал?
- Пока не знаю. Завтра у меня важное мероприятие – день рождения отца, ему исполняется 89 лет.
- Вот это да! А как мать?
- Её давно уже нет. Умерла в 91-м году, онкология.
- Грустно. Помню, она угощала меня своим курником, никогда в жизни больше не ел ничего подобного. И твоего отца прекрасно помню – это же заслуженный, уважаемый во всём городе человек. Как его здоровье?
- Не знаю, дело в том, что мы давно не виделись, были тому причины. За ним ухаживает мой сын.
- Понимаю, не буду больше задавать тебе вопросы по этому поводу, Спасибо за общение, друг. Ты, Алёша, маленькая частица моего детства, вот, поговорил с тобой и уже на душе как-то теплее стало.
- Послушай, Валёк, я хочу кое-что предложить. Мой отец всегда к тебе хорошо относился, так почему бы тебе не прийти к нему на праздник вместе со мной?
- А ты уверен, что это будет уместно?
- Абсолютно! Завтра встречаемся у меня во дворе в шесть вечера, отказы и отговорки не принимаются!
- Какие могут быть отговорки, обязательно приду, для меня это большая честь! – улыбнулся Павловский, - Вот тебе на всякий случай моя визитная карточка с номерами мобильных телефонов, звони, я тебе всегда рад, а теперь иди, на улице снова начинается дождь!

Распрощавшись с Валентином и забрав свою сумку, Ольгин, не желая насквозь промокнуть, быстро забежал в дом и через несколько секунд уже был рядом с квартирой Любы. Падчерица его радушно встретила, забрала поклажу, в которой были закатанные в стеклянные банки всякие домашние соленья, проводила на кухню, поставила разогревать в микроволновую печь котлеты.

- Мне мама сегодня утром позвонила, сказала, что у тебя сломалась тачка, и ты едешь на маршрутке, - говорила она, расставляя на столе тарелки, - Как добрался, дядя Лёша, наверно отвык уже от такого вида транспорта?
- Ужасно доехал, - отвечал Ольгин, - будет просто замечательно, если окажется, что я не умудрился по дороге подхватить ОРВИ. Но у всего есть и свои плюсы, встретил старого школьного друга, он меня сюда и привёз на своей машине с Привокзальной площади, завтра мы вдвоём пойдём к моему отцу.
- Надеюсь, хорошо повеселитесь, - Люба сделала гримасу на своём  личике.

Её всегда раздражало, когда в разговорах речь заходила о жизни Алексея до того, как он сошёлся с её матерью. Ольгин знал это и решил сменить тему:

- Как дела у Тимура, чем он занимается?
- У себя в комнате, играется в свои «стрелялки».
- Даже не вышел, чтобы меня встретить, пойду, сам поздороваюсь с ним!
Из комнаты сына Любы, которому недавно исполнилось уже 17 лет, доносились звуки выстрелов и взрывов. Он был так поглощён происходящим на экране огромного монитора, где его герой отбивался с помощью пистолета, автомата и гранатомёта от полчищ кровожадных зомби, что совершенно не заметил пришедшего гостя.
- Привет, Тимка, как дела? – поздоровался Алексей, но юноша даже не повернул головы в его сторону.

Немного постояв у входа, Ольгин плотно закрыл дверь и вернулся на кухню, где его уже ждал горячий ужин.

- Не отреагировал на меня, - сказал он Любе, поглощая еду, - как у него с успеваемостью в школе?
- С успеваемостью всё в порядке, а вот его поведение начинает меня беспокоить, - Люба присела напротив Алексея, было видно, что ей давно уже хочется высказать наболевшее.
- Что такое? Неужели с кем-то подрался или учителю нахамил?
- Нет, ничего этого не было, с одноклассниками он не дерётся, и с учителями не ругается, а вот дома в последнее время с ним стало тяжело. Всё началось пару месяцев тому назад, как-то раз я забыла купить к обеду его любимые бананы, ты ведь знаешь, что он ест их на десерт. У меня всегда дома есть фрукты - яблоки, груши, манго, киви, предложила ему съесть всего один раз что-то другое для разнообразия, а он вдруг просто рассвирепел, стучал кулаками по столу, бил тарелки, обзывал меня самыми непотребными словами. Ты бы видел, дядя Лёша, в тот момент его лицо, мне тогда впервые за всё время стало по-настоящему страшно! Потом Тима вроде успокоился и даже через некоторое время попросил прощения, но как-то несерьёзно это у него получилось, неискренно. Теперь, после этого меня избегает, от разговоров уходит, всё свободное время проводит за своими играми, и какая-то озлобленность в нём появилась.
- В чём она выражается?
- Даже сказать не могу, просто чувствую это.
- Как я понимаю, маме ты ничего не говорила?
- Хотела поделиться этим в первую очередь с тобой. Никак не могу отделаться от мысли, что Тимур задумал в отношении меня что-то плохое.
- Ну, это ты уже сама себя накручиваешь. Он свои лекарства принимает?
- Да, я тщательно за этим слежу, но, что мне делать с ним дальше? Не дай бог парень сорвётся!
- Попробуй увеличить дозировку препаратов. Вспомни, что говорил тдоктор – в подростковом возрасте эта болезнь может обостриться. Если произойдёт ещё что-то настораживающее, примем меры, надо будет – положим его в клинику, но надеюсь, до этого дело не дойдёт.
- И за что нам всем такое наказание! – Люба, горько вздохнув, забрала пустую тарелку Алексея, - Чай пить будешь?
- Пожалуй нет, я сегодня очень устал. Пойду, загляну в интернет и лягу спать.
- Конечно, иди, для тебя всё готово, пароль моего wi-fi ты знаешь, а я посижу, кино посмотрю, привыкла уже ложиться поздно.

Оставшись один, в комнате, всегда свободной на случай его приезда, Алексей смог спокойно перевести  дух. Ситуация с Тимуром не представлялась ему столь драматичной, до недавнего времени за ним не наблюдалось никаких отклонений, и поэтому он счёл историю с бананами лишь досадным случаем, происшедшим во многом благодаря оплошности Любы. Решив пока не сообщать обо всём этом жене, наш сельский житель подключился к интернету, написал ей на электронную почту о том, что доехал нормально, а потом зашёл на «Шансон-Минус».  Там, где были размещены его альбомы, царил полный порядок, количество скачиваний было не меньше, чем у всяких шансонных и бардовских корифеев, ни одного критического высказывания не наблюдалось. На иконке его профиля «личные сообщения» мигал сигнал, оказалось, это его решил потревожить Глухарёв.

- Ну как, Лёха, - писал он, - что ты решил насчёт Аркадия Северного? Я понимаю – обещанного три года ждут, но в нашем с тобой случае все сроки давно уже прошли.
- Хочешь, чтобы я сделал тебе копии? У меня нет такого количества чистых бобин, - набрал ему ответ Алексей.
Реакция Станислава последовала моментально:
- Нет, не надо копий. Пришли мне всю коллекцию по почте, и я у себя в Москве её оцифрую со своего магнитофона.
- Поговорим об этом потом, сейчас уже поздно! – отписав ему эту фразу Ольгин вышел из сети.

«Блин, пристал, словно банный лист, – думал он о Глухарёве, расстилая себе постель, - и ведь получается так, что отказать ему нельзя, этот обормот занимается раскруткой моих песен на сайтах. Вот бы он подавился во время еды или под машину попал!». Неизвестно, что бы ещё такого обиженный бард пожелал своему вымогателю, но его размышления прервал стук в дверь, это была Люба.

- Увидела, что у тебя до сих пор горит свет, и решила зайти узнать – всё ли в порядке, - сказала она.
- Абсолютно всё. Я закончил свои дела в интернете и уже ложусь.
- Ну, надо же, ты до сих пор таскаешь это с собой?! –  удивлённый взгляд падчерицы остановился на Камне Силы, одиноко лежавшем на стуле рядом с кроватью, - Давай уберём твой булыжник куда-нибудь подальше!
- Не прикасайся к нему, иначе последствия могут оказаться самыми плачевными! – Алексей преградил ей дорогу, - Пусть лучше он остаётся на том месте, где лежит!
- Как хочешь!  - Люба недовольно пожала плечами и закрыла дверь комнаты со стороны коридора. Ольгин услышал её удаляющиеся шаги, как она включила на кухне телевизор и начала просмотр какого-то фильма.

«Наконец-то от меня на сегодня все отстали! – подумал он, дотронувшись рукой до заветного камня и выключая смартфон, - Надеюсь, этой ночью мне удастся по-человечески выспаться!

Камень Силы не менялся с 91-го года, Пирогов стал последним человеком, жизненную энергию которого забрал Пасьян. Так как никаких событий больше не происходило вот уже почти три десятка лет, Алексей сам для себя решил, что этот шотландский гном  давно уже помер от старости.

Глава третья
Ольгин осматривал укрепления крепостной стены, с неё открывался вид на статую Посейдона, бухту Спокойствия с причалом в самом её центре и далее – на море, обустраивая это место для своей резиденции много столетий тому назад, первые правители будущей Империи продумали всё до мелочей. Окружённое со всех сторон горными массивами оно было идеально защищено от штормовых ветров. Любой заморский странник, торговец, дипломат или воин, сойдя с корабля, должен был пройти по пирсу, заплатить гостевой налог, спуститься на берег и по мощёной дороге, которую каждое утро до блеска чистили рабы, следовать вперёд к изваянию главного бога Атлантиды – самой древней постройке на этой земле.

Согласно преданиям, её воздвигли пришельцы со звёзд, обучившие местное полудикое население земледелию, скотоводству, искусству мореплавания и положившие начало двум великим кастам – императоров и жрецов, причём за первой была закреплена власть светская, а за второй – духовная. Каждому приезжему надлежало низко поклониться этому памятнику, добраться до дворца, дождаться аудиенции, а затем на колеснице, управляемой возницей, отправиться к горе Атлас, где на самой её вершине располагался главный храм страны. Внутрь этого святилища имели право входить лишь те, в чьих жилах текла либо жреческая, либо императорская кровь, за соблюдением этого правила зорко следила вооружённая до зубов гвардия – элитное воинское подразделение, подчиняющееся только Верховному Жрецу. Оставивший у храмовых дверей драгоценные дары гость той же дорогой возвращался к себе на корабль и плыл дальше, либо к двум другим островам, входящим в имперскую метрополию, либо через океан на запад, или восток.

Алексей продолжал смотреть на море. Он понимал, что снова, как когда-то, перенёсся во сне в далёкое прошлое, став на время правителем легендарной страны, о которой спустя тысячелетия напишет в своих знаменитых «Диалогах» древнегреческий философ Платон. Всё было бы хорошо, но слишком уж реальным казался этот сон, со всей силой стукнув кулаком по каменной стене, Ольгин ощутил боль, пронзившую его руку. Нет, такое бывает только наяву!

- Светлоликий, я вижу, как ты тревожишься, - услышал он голос рядом с собой, - необходимо набраться терпения, наш флот скоро должен вернуться!
- Наш флот?! –  переспросил Ольгин и обернулся.

Рядом с ним стоял мужчина, одетый в светло-зелёный хитон и красную узорчатую хламиду поверх него – знак принадлежности к воинскому сословию. На правой стороне его лица, начиная от виска и почти до самого подбородка, зиял огромный шрам, оставшийся, после удара вражеского меча. Это был Павловский, в этом  мире ставший знатным военным советником.

- Да, наш флот, - продолжил он, - его ведёт самый лучший адмирал – твой сын, мы все желаем ему удачи, но позволь мне, наконец, пока нас никто не слышит, поделиться с тобой своими сокровенными мыслями!
Некоторое время Алексей молчал, надеясь на то, что вместо него снова будет говорить настоящий император, но этого почему-то не произошло,  пришлось отвечать ему самому:
- Говори всё, что считаешь нужным, ничего не утаивай!
- Повелитель, я начинал службу в армии простым копейщиком, когда трон занимал твой отец, деяния которого навсегда останутся в памяти нашего народа. Мне, ещё совсем молодому, посчастливилось участвовать в организованной им экспедиции к Снежным Горам на Западном континенте, во время которой он делил все тяготы и лишения походной жизни со своим войском. В бою с краснокожими дикарями я прикрыл его своим щитом, после этого получил должность командира сотни, а немного позже – тысячи, моё подразделение одержало много славных побед в той войне. Когда же мы заключили с туземными вождями мир, и они согласились быть под нашим протекторатом, я остался в тех краях на шесть долгих лет, став наместником завоёванных территорий, и лишь по истечении этого срока вернулся на Родину. После торжественной встречи в императорском дворце у меня состоялся разговор один на один с твоим отцом.

«Посмотри, Одит, - сказал он, - у меня растёт сын, стань ему старшим братом, научи его всему тому, что умеешь сам, а когда он унаследует мой трон – служи ему верой и правдой, как служишь сейчас мне!».
Его воля была для меня законом, с того момента и по сей день я рядом с тобой, мне приятно осознавать тот факт, что ты стал достойным продолжателем дел своего великого родителя. Меня так же радует то, каким вырос твой сын, его внук, но некоторые вещи, происшедшие в последнее время, вызывают чувство серьёзного беспокойства. Ты слишком сблизился с Хроносом. я не понимаю, зачем он был назначен на должность Первого министра, это чревато большой опасностью!

- Но почему, будь добр, поясни!
- Жречество в том виде, в котором оно существует сейчас, является препятствием развития Атлантиды. Мы контролируем огромные территории за пределами наших островов, нам необходимы деньги на их развитие, на содержание армии, флота, но собираемых налогов для этого недостаточно, казна пуста. В то же время Хронос и его жрецы погрязли в роскоши, граждане Империи обязаны отдавать им десятую часть своего дохода, тысячи обедневших крестьян с раннего утра до поздней ночи работают в их садах и виноградниках, всё самое лучшее, что поступает из заморских провинций, оседает в алчных руках служителей Посейдона. Самое страшное, самое уродливое, что творит жреческая братия, прикрываясь при этом твоим именем, мой Повелитель – человеческие жертвоприношения. Во всех городах, селениях, самые юные и красивые девушки гибнут на жертвенных алтарях этих извергов, избежать сей страшной участи, возможно, лишь выплатив огромный выкуп, но очень немногим семьям такое по силам. На каждой улице, в каждом доме проклинают храмовников, а вместе с ними – тебя. Так дальше продолжаться не может, в противном случае я не гарантирую того, что мы сможем ещё раз подавить восстание, подобное тому, которое случилось во времена правления твоего отца. Возможно, то, что я сейчас скажу, тебя разгневает, но это правда, хоть и горькая – ты совершил большую ошибку, уступив уговорам Хроноса, начав войну с Гипербореей. Да, мы способны нанести поражение её флоту, у которого нет большого боевого опыта, но затяжной войны нам не выиграть, почему так – я только что сказал: казна пуста, воинам нечем платить жалование, а народ ропщет.
- Какой же ты видишь выход из создавшегося положения?
- Как только твой сын вернётся домой, следует начать мирные переговоры с гипербореями. В качестве главного переговорщика могу выступить я, так как лучше всех остальных знаю нравы и обычаи этого народа. Необходимо чётко разграничить с ними известный нам мир на сферы влияния, пусть такая граница пройдёт по Срединному морю, всё, что к югу от него останется у нас, а что к северу – у них. Нам не нужны эти три больших полуострова, два из которых по своим очертаниям напоминают сапоги, им так же ни к чему наши владения в долине Большой реки, мы сможем договориться, и в будущем продолжать соперничество только в мирных областях. Далее – касту жрецов необходимо уничтожить, её богатство должно быть конфисковано для государственных нужд, а гвардия распущена.  После этого следует публично объявить, что Посейдону больше не нужны человеческие жизни, и соединить должность Верховного Жреца с должностью императорской, это укрепит государственную систему и исключит возможность дворцовых переворотов, которые не раз случались на протяжении нашей долгой истории. Вот это основное, что требуется сделать!
- Мне понравилось, как ты всё изложил, - изрёк Ольгин, стараясь придать голосу как можно больше властных тонов, - я обдумаю сказанное тобой и приму решение.
Он хотел добавить ещё немного слов в знак своего одобрения Одиту-Павловскому, но заметил Фаруха-Фёдора, по лицу которого было видно, что у него есть сказать что-то важное для своих господ.
- Светлоликий, -  сообщил вольноотпущенник, - Императорский Совет собрался по твоему зову и почти в полном составе ожидает тебя в Тронном зале дворца!
- Кого не хватает? – Алексей постарался задать этот вопрос как можно строже.
- Хроноса, мой Повелитель, он опаздывает!
- Это демонстративное неуважение к верховной власти! – заметил Одит.
- Я разберусь с этим,- отвечал Ольгин, постепенно начиная вживаться в выпавшую ему роль, - а  сейчас напомни, о чём мы собирались  говорить на Совете.
- Главный вопрос – обсуждение плана ведения военной кампании против Гипербореи, и последующее устройство мира после победы над ней. Основным докладчиком является всё тот же Хронос.
- Да, активную деятельность развёл Верховный Жрец! Разве военное дело – сфера его компетенции?
- Ты сам назначил его главным стратегом в этой войне!
- Вот что, Одит, в последнее время я замечаю за собой провалы в памяти, поэтому если вдруг начну задавать тебе какие-то вопросы, кажущиеся на первый взгляд  странными, не удивляйся, а просто отвечай мне на них, это очень важно. Пойдём на Совет, не будем терять времени!

Спускаться с крепостной стены по каменной лестнице было очень страшно, ступени оказались слишком круты и узки, какие-либо перила и загородки отсутствовали, а от высоты немного кружилась голова. Уже в самом низу Алексей оступился, потерял равновесие и несколько секунд балансировал, отчаянно хватаясь руками за воздух. Неизвестно, чем бы всё это кончилось, если б не находившийся рядом стражник. Оставив копьё и щит, он бросился к нему, подхватил его под руки и ловким движением рук поставил на твёрдую землю.

- Повелитель, ты цел? – подоспели к нему Одит и Фарух.
- Со мной всё в порядке, – отвечал Ольгин, - благодаря этому солдату!
Он стоял посреди внутреннего двора, непосредственно прилегающего к императорским хоромам. Вокруг всё бурлило и кипело: разгружались телеги с провизией, ремонтировалась деревянная мебель, сушилось на солнце свежевыстиранное бельё – никто не успел  заметить, того, что произошло.
- Как тебя звать? – спросил Алексей своего спасителя.
- Кефей,  Светлоликий!
- Как давно ты служишь в моей страже?
- Вот уже скоро будет год.
- Кто твои родители?
- Мой отец был рыбаком, как и все мужчины из нашей деревни, находящейся рядом с твоим дворцом, он умер от лихорадки, оставив мою мать с тремя маленькими детьми на руках.
- Наверное, тяжело одной женщине растить троих!
- Конечно, тяжело, но я ей помогаю, отдаю большую часть своего жалования. Когда братья подрастут, я подкоплю денег, уйду со службы, отремонтирую наш дом, женюсь, куплю большую лодку и буду ловить самую крупную рыбу в нашей бухте!
- У тебя доброе сердце, Кефей, - Ольгин похлопал его по плечу, - ты ведь, конечно, знаешь, что у меня тоже есть сын?
- Конечно, знаю, однажды я имел честь сопровождать его во время плавания вокруг нашего острова. Сейчас он ведёт наш флот на север, чтобы сокрушить проклятых гипербореев, мне очень хотелось сражаться рядом с ним плечом к плечу, но он приказал мне остаться здесь.
- Мой сын хорошо разбирается в людях! Назначаю тебя начальником своей дворцовой охраны, твоя мать и братья больше ни в чём не будут нуждаться!
Сказав это, Алексей в сопровождении Фаруха и Одита проследовал во дворец, со стороны главного фасада, внутри здания царила приятная прохлада. Миновав несколько комнат непонятного назначения, он оказался в просторном коридоре, в дальнем конце которого, были видны огромные двери, украшенные рисунками с изображениями рыб, ракообразных и прочих обитателей подводного мира. Справа и слева от дверей стояли воины ростом свыше двух метров, облачённые в тигровые шкуры и сверкающие доспехи. По всему было видно, что это своего рода императорский почётный караул.
- Куда мы идём? – осведомился Ольгин у Одита.
- В Тронный зал, Повелитель, там проходят все важные государственные мероприятия! - отозвался военный советник.
- Немедленно подготовить Светлоликого к заседанию Императорского Совета! – хлопнул в ладоши Фарух.

Откуда ни возьмись, возникли две девушки, они накинули на плечи Ольгина пурпурную мантию, а вслед за ними двое юношей протянули ему на вышитой красной подушечке большой перстень, подобный тому, который носил Калигула в знаменитом фильме Тинто Брасса. «Ну, уж с ним я разберусь, - размышлял Алексей, надевая символ императорской власти на указательный палец правой руки, - интересно, а корону мне дадут?».

- Корону Императору! – словно прочитав его мысли, снова скомандовал Фарух.

Ещё один юноша уже нёс в руках выполненный из чёрного дерева ларец с открытой крышкой. Корона, оказавшаяся внутри него, представляла собой золотой обруч, украшенный драгоценными камнями и жемчугом. К нему были прикреплены шесть треугольных пластинок, символизирующих солнечные лучи. «Простенько, но со вкусом!» – подумал Ольгин, позволив возложить эту регалию на свою голову, в глубине души ожидавший чего-то более величественного.

- Повелитель, прошу, выслушай меня! – неожиданно услышал он звонкий женский голос.

Не дожидаясь ответа, просившая подбежала и упала перед ним на колени. Алексей узнал Ирину Пантелееву, она была совсем юной – 16-17 лет от роду и одета в белую удлинённую тунику без рукавов.

- Твоя воспитанница, Элайя хочет что-то сказать, - произнёс Фарух, поймав вопросительный взгляд своего повелителя, - только стоит ли сейчас её выслушивать, когда тебя ждёт Совет?
- Совет может подождать ещё немного, -  отрезал повелитель Атлантиды, -  встань и говори, дитя моё, что так тебя огорчило? Почему твоё лицо заплакано?
- Мой Император, подруги вчера сказали, что Хронос хочет меня забрать к себе на гору Атлас, и ты на это дал согласие! Умоляю, поменяй своё решение, а если же я вольно, или невольно где-то провинилась перед тобой, лучше прикажи утопить меня в море, как блудницу!
- Успокойся, милая, обещаю, Хронос никогда тебя отсюда не заберёт, а сейчас иди к себе! – сказав это, Алексей улыбнулся, погладив юную особу по щеке.
- Благодарю тебя, Светлоликий! – низко поклонившись Элайя отошла в сторону и скрылась в лабиринте дворцовых коридоров и комнат.
- Теперь пора, - сказал Одит Фаруху,- иди и объявляй!

Вольноотпущенник покорно кивнул, открыл настежь двери, встал у входа и громко возвестил:

- Великий сын Посейдона, Повелитель трёх священных островов Атлантиды, Властелин Востока и Запада, Первый военный Архистратиг, Покровитель всех искусств, наук и мореплавания, Светлоликий Император Агенор!
- Отлично! – произнёс вслух Ольгин, впечатлённый своими звучными титулами и именем, - Ну что же, вперёд!

Он хотел было перекреститься, но вовремя одумавшись, первым шагнул на блестящий мозаичный пол. Огромное помещение, освещённое ярким светом, источник которого был скрыт от посторонних глаз, поражало до головокружения. Его стены, отделанные сусальным золотом, и перекрытые полуцилиндрическим сводом, рвущимся ввысь, были разложены глубокими нишами, внутри которых находились мраморные статуи людей, по всей видимости, выдающихся представителей правящей династии. Около каждой из них лежали живые цветы, наполняя окружающее пространство благоуханием. В дальней части зала, напротив парадного входа, на специальном возвышении располагался трон, по бокам которого были какие-то механические морские чудища, напоминавшие плезиозавров, периодически шевелящие головами, открывающие свои пасти и издающие рычание. Несомненно, тот, кто создавал эти произведения искусства, был настоящим гением своей эпохи. На расстоянии около тридцати метров от трона стояла группа, из двенадцати человек в роскошных одеждах, у некоторых из них в волосы были аккуратно вплетены орлиные перья. Услышав шаги Ольгина, они, не проронив ни слова, повернулись к нему вполоборота, приложили правую руку к левой стороне груди и слегка склонились в знак приветствия.

- Наместники наших островных территорий отдают тебе почести, мой Император, - тихо сказал Алексею Одит, - к сожалению, в этот раз с наших континентальных владений никто не смог прибыть, так как мы находимся в состоянии войны и дальние плавания по морю нынче небезопасны.
- Пусть так. Сейчас я займу трон, а ты поднимешься следом и встанешь рядом со мной, - так же тихо ему ответил Ольгин, - и куда делся Фарух?
- Остался с той стороны дверей, на Совете не место простолюдину. Если произойдёт что-то важное, он придёт и доложит.
Заняв императорское место, Ольгин обнаружил, что на самом деле оно очень неудобно. Сохраняя важное выражение лица, он сделал присутствующим жест рукой, давая понять, что можно оставить церемониал и немного расслабиться. Наместники подняли свои головы, обратив взоры к своему повелителю, и тот, сообразив, что первым говорить должен он, начал:
-  Доброго дня, мои верные подданные, рад видеть всех вас у себя во дворце. Так как Хронос опаздывает, предлагаю тем, кого что-то волнует и беспокоит в своих подвластных областях, сказать об этом мне здесь прямо сейчас смело и открыто, давайте постараемся совместными усилиями решить все накопившиеся проблемы!
- Отличный ход, владыка, это то, чего давно от тебя все ждали, в том числе и я! – одобрительно шепнул ему Одит, занявший место рядом, как ему и было приказано.

Реакция присутствовавших в Тронном зале не заставила себя ждать. Из группы двенадцати выделился толстячок с гладко выбритым лицом, он подошёл ближе к трону и остановился у красной черты, переступать которую не позволял ему статус.

- Светлоликий Император Агенор, - обратился он к Ольгину, - я уже четвёртый год являюсь твоим наместником седьмого департамента на северо-востоке Большого острова. Год этот выдался очень тяжёлым на вверенном мне участке правления. По непонятной причине от наших берегов ушла вся рыба, рыбаки остались без улова, им нечем кормить семьи. Земля дала обильный урожай, но убирать его некому, большая часть здоровых мужчин, способных носить оружие, рекрутирована в твою армию, на полях остались лишь женщины да дети, если в ближайшее время ничего не предпринять, всё сгниёт, а мы столкнёмся с очень серьёзными проблемами.
- Повелитель, - заговорил ещё один, высокий, в головному уборе из перьев, - я контролирую Орлиный остров, пятый департамент, где добывается золото, железо, медь и всё прочее, столь необходимое Империи. Труд на наших шахтах и рудниках очень тяжёлый, им заняты исключительно рабы и государственные преступники. Недостатка в рабочих у нас нет, но всех их необходимо кормить, а поставки еды сократились, ещё немного, и ситуация может выйти из-под контроля, у нас уже был голодный бунт, который, к счастью, удалось подавить в зародыше.
- В моём подчинении первый департамент Храмового острова, на котором расположен твой дворец, Великий Агенор, - вступил в разговор третий наместник, - должен сообщить, что среди твоих подданных всё более зреет недовольство жрецами, их жаждой крови и той жестокостью, с которой они приносят в жертву Посейдону лучших девушек нашей страны. Уже в открытую, ходят разговоры о том, что истинный Бог не может требовать такого. Светлоликий, ты повелел нам говорить смело и открыто, и потому мы все в один голос просим – прояви присущую тебе мудрость, покончи с Хроносом, уничтожь его проклятое божество, стань величайшим Императором в Истории нашей страны!

Воцарилось молчание. Все ждали, что ответит император, и он, выдержав небольшую паузу, сказал:

- Благодарю вас за всё, что вы мне только что сейчас сказали, во многом разделяю ваше беспокойство по поводу происходящего вокруг, и потому вот что отвечу. Как только наш флот, ведомый моим сыном, добьётся решительной победы на море, мы заключим с Гипербореей мир, причём как победители, на выгодных для нас условиях, переговоры будет вести мой главный военный советник Одит. Контрибуция, которую нам выплатят, с лихвой компенсирует затраты на эту военную компанию, все крестьяне, призванные в армию, вернутся в свои наделы, к своим семьям, урожай не пропадёт, и рабочие на Орлином острове будут накормлены. Теперь далее. Вы правы, Верховный жрец сосредоточил в своих руках слишком много власти. Признаюсь, я слишком часто шёл ему навстречу, назначил его Первым министром, а теперь ещё и командующим нынешней военной кампанией, это моё упущение, но оно будет исправлено. Вместе с Одитом мы подготовим указ о низложении Хроноса, роспуске жреческой гвардии и отмене обязательной подушной храмовой десятины. Я сам стану исполнять обязанности Верховного Жреца, человеческие жертвоприношения будут запрещены. Ну как, по душе вам всё это?

Его речь на всех произвела огромное впечатление. Павловский-Одит просиял от восторга, радости наместников тоже не было предела, они дружно зааплодировали тому, что услышали, и Ольгин в душе возгордился сам собой, роль повелителя Атлантиды ему всё более нравилась. Дождавшись, когда все успокоятся, он продолжил:

- Однако я не могу покончить с Хроносом прямо сейчас, имеющихся на сегодня в моём распоряжении сил и средств  недостаточно, поэтому прошу вас набраться терпения, всё, о чём здесь говорилось должно остаться в строжайшей тайне. Надеюсь, вам не надо объяснять, почему.

Неожиданно, двери в Тронный зал открылись, появился Фарух и торжественным голосом возвестил:

- Заклинатель воды, неба, земли и воздуха, Главный военный Стратег, Первый Министр Империи, Верховный Жрец Храма Посейдона – Великий Хронос!

Тот, кого так долго ожидали, торжественно вошёл в сопровождении двух помощников, на всех троих были одеты белые, как снег и длинные, почти до пола платья, на ногах – изящные сандалии на босу ногу, а головы прикрыты такими же белыми платками, повязанными как арабские гутры. У Хроноса этот платок своими концами закрывал всё лицо так, что можно было видеть лишь его глаза, а одеяние подпоясано богато украшенным ремнём, на котором болтался кривой кинжал. Верховный Жрец был единственным, кому было позволено войти с оружием, своей манерой держаться он кого-то напоминал Алексею, но кого – этого понять он никак не мог.

- Почему Хронос закрыл своё лицо? – спросил Ольгин Одита.
- Считает, что твои наместники, в том числе, и я, недостойны его видеть, -  ответил его советник.

Все, кто находился в зале, отдав духовному лидеру те же самые почести, что и императору, расступились в разные стороны, дав ему возможность, подойти ближе к трону. Пришелец сделал несколько шагов вперёд.

- Прости меня за опоздание, Агенор, - произнёс он, громко откашлявшись, - я задержался у себя, молил Посейдона хранить нашу Империю от бед!
- Это благое дело, - согласился Алексей, - но, может быть, ты всё же ознакомишь нас с разработанным тобой планом военной кампании, ведь именно ради этого мы собрались здесь.
- Конечно, Светлоликий! Всем известно, что наш конфликт с Гипербореей имеет очень глубокие исторические корни, мы слишком разные и потому никогда не сможем жить в мире друг с другом. Идмон, Гуней, приготовьте то, что мы принесли!
Помощники жреца развернули огромный рулон, оказавшийся географической картой,  а сам Хронос встал немного в стороне, извлёк из ножен свой кинжал и принялся его использовать в качестве указки.
- Взгляни, мой Император, - снова заговорил он, - это три наших острова – Орлиный, Большой и Храмовый,  они находятся в самом центре океана, их расположение идеально, поэтому мы смогли подчинить себе так много земель на Востоке и на Западе. С Гипербореей всё обстоит несколько иначе, эта страна находится далеко на Севере, омывается холодными морями, путь через которые очень труден. Тем не менее, с некоторых пор её жители, тоже начали строить корабли, и без всякого на то разрешения появляться в краях, давно уже ставших провинциями Империи. Мало того, что они стали вести активную торговлю с местным населением, не выплачивая  пошлин, они принялись распространять на подвластных нам территориях свои обычаи, свою культуру, свой уклад жизни, религию!  В результате этого на Чёрном континенте, в Долине Великой реки, подстрекаемые ими аборигены, подняли восстание, свергли нашего наместника, разрушили посвящённый Посейдону храм, а всех его жрецов скормили крокодилам! Гипербореи взялись снабжать бунтовщиков оружием, боевой техникой и военными инструкторами со своих колоний-поселений расположенных здесь, здесь и здесь. В сложившейся ситуации нам ничего не оставалось, как объявить войну этому проклятому народу и отправить в Срединное море военный флот, ему навстречу выдвинулась вражеская эскадра. Где-то в океанских просторах обе армады очень скоро должны встретиться, возможно их встреча уже состоялась.

Ольгин внимательно следил за остриём кинжала. Он без труда узнал очертания всех островов и материков. Срединным морем Хронос называл Средиземное, Чёрным континентом – Африку, а Долиной Великой реки – территорию, которая впоследствии станет Египтом. Отличий от современного мира было не так уж и немного – к югу от Пиренейского полуострова – три острова, все вместе называющиеся Атлантидой, Гренландия, полностью лишённая ледяного панциря, и загадочная Гиперборея на месте Северного Ледовитого океана. Верховный Жрец развивал изложение своих идей:

- Не сомневаюсь в нашей победе, как только порядок в мятежных районах будет восстановлен, мы двинемся на Север и придём к неприятелю прямо в его дом. Оставшись без защиты, Гиперборея упадёт к нашим ногам, словно спелое яблоко. Две трети её населения будет вырезано согласно древнему обычаю наших предков, оставшиеся – обращены в рабство. Мы сожжём дотла их деревни, сравняем с землёй города, искореним саму память об этой державе, посмевшей бросить нам вызов!
- Всё это ты очень хорошо обрисовал, но дальше, пожалуйста, не надо, мы  тебя поняли, -  решился, наконец, прервать его Алексей, -  похода на Гиперборею не будет!
- Светлоликий, как же так?! – веки Хроноса дрогнули от удивления, - Мы с тобой обсуждали это три дня тому назад, и ты тогда горячо поддержал меня!
- Я изменил своё мнение по этому поводу, нам не нужна эта война, она не несёт ничего хорошего. На этом Совет заканчиваем, господа наместники, возвращайтесь в свои области, всё сказанное мною вам сегодня, остаётся в силе. Ну а по поводу тебя, Хронос, думаю, для одного человека, пусть даже такого великого, как ты, быть одновременно Верховным Жрецом и Первым Министром – слишком уж непосильно. Тебе больше не следует так активно вмешиваться в мирские дела, отныне ты занимаешься только теми вещами, которые соответствуют твоему официальному положению. И ещё, Элайю ты не получишь, она останется у меня при дворе.

Несмотря на то, что лицо Верховного Жреца было закрыто платком, Алексей увидел, как тот открыл рот, для того, чтобы ответить, но в эту самую минуту двери Тронного зала с шумом открылись, и появился Фарух. Подбежав к трону, он пал на колени и воскликнул:

- Мой Император, прости, что прерываю заседание твоего Совета, на котором присутствовать мне не разрешено, но я обязан донести до тебя известие чрезвычайной важности!
- Всё нормально, Фарух, мы уже почти закончили, говори, в чём дело?
- Дозорные только что сообщили о том, что на горизонте появились боевые корабли, много кораблей, и эти корабли – не наши!

Услышав это, Ольгин вскочил с трона, и тут же перед его глазами всё поплыло. Сон заканчивался.

Глава четвёртая

Настенные часы показывали двадцать минут восьмого, за окном было ещё темно, дождь, снова зарядивший под вечер, так и не прекращался. Ольгин протёр заспанные глаза и включил свет. С кухни доносился рассерженный голос Любы.

- Как это не хочешь идти в школу, что за капризы с утра, – отчитывала она сына, - неужели не наигрался в свои игры?! Если не будешь ходить в школу -  отключу тебе интернет!
- Только попробуй, тогда все твои тряпки из окна на улицу бомжихам полетят, вот они заграничным лифчикам и кофточкам порадуются! – с ненавистью в голосе огрызался Тимур.
- Да как ты смеешь?! Вот сейчас дядя Лёша проснётся, он научит тебя, как надо разговаривать со старшими!
- Не говори мне о дяде Лёше, эта жирная татарская морда для меня никто, мой настоящий кровный дед был джигитом, которого застрелили проклятые гяуры!

Послышался звон разбитой посуды, затем быстрые шаги по коридору, хлопанье входной двери. Немного полежав в кровати, Алексей оделся, вышел на кухню и застал свою падчерицу, убирающую с пола осколки разбитой тарелки.

- Я всё слышал, - сказал он, сев за стол, - слова Тимура меня нисколько не обидели, у него подростковый возраст, всё объяснимо.
- Хорошо, если это действительно так, - Люба отложила веник в сторону, - но что-то мне нездоровится, нос заложен, горло першит. Пойду, прилягу.
- Конечно, иди. У тебя на сегодня какие-нибудь дела запланированы?
- Собиралась в наш магазин, в тот, который рядом с нами, проверить отчётность.
- Ни о чём не беспокойся, схожу вместо тебя, на день рождения мне всё равно только к шести вечера, так что время есть, а ты лежи и лечись, если поднимется температура – вызывай врача!

Через полчаса Ольгин был уже на улице и очень вовремя – магазин, в который собиралась Люба, как раз должен был скоро открыться, он находился всего лишь в двух кварталах от её дома. Наш цветочный бизнесмен не спеша прошёл это расстояние дворами, прикрывшись от дождя элитным итальянским зонтом-тростью, и стал самым ранним посетителем этого заведения, его радушно встретил Фёдор, трудившийся здесь в качестве управляющего. Он, конечно, был уже не тем молодым, спортивным парнем, который служил телохранителем и водителем Николая Марчука и потом перешёл работать в «ВМТ», его лицо заметно округлилось, волосы поседели, а движения стали плавными, неторопливыми.

- Алексей Антонович, давно не виделись! – произнёс он нараспев, приветливо улыбаясь своему шефу, - Мы вообще-то ожидали сегодня Любу!
- По городу гуляют всякие вирусные инфекции, вот Люба и приболела, - отвечал Ольгин, - сегодня по старой памяти я за неё. Какие у вас новости?
- Никаких особенных новостей нет, - Фёдор провёл Алексея в свой кабинет, усадил в кресло перед компьютером и принёс папку с документами, - всё идёт как по маслу, можешь сам убедиться. Единственно что, недели полторы тому назад двое каких-то чудаков устроили у нас настоящий маскарад.
- Кто они были такие, что за маскарад?
- А хрен знает, кто. Один из них был загримирован под Владимира Высоцкого, ну прямо, как Безруков в фильме «Спасибо, что живой», а второй – такой худой, похожий на того певца, который жил в Ленинграде во времена СССР и пел песни за Одессу, у тебя ещё была шикарная коллекция его концертов.
- Аркадий Северный что ли?!
- Ну да, он самый. Они хотели у нас купить двенадцать гвоздик, вероятно, кому-то на могилу, но мы ничего им не продали, так как у них не оказалось никаких других платёжных средств, кроме банкнот советского образца. Они ушли огорчённые, оставив пять рублей в качестве сувенира. Вот, полюбуйся!

Управляющий выложил на стол синюю банкноту, на которой была изображена Спасская башня Московского Кремля, и придвинул её ближе к Алексею. Тот в свою очередь отодвинулся от неё подальше и с нескрываемым раздражением сказал:

- Надо было позвонить в полицию, чтобы этих шутников забрали куда следует. Если они ещё раз сюда заявятся, так и сделай, мне здесь балаган не нужен.
- Как скажешь, шеф, - Фёдор, улыбаясь, забрал пятирублёвку.
- Я серьёзно говорю. Если ещё раз узнаю, что ты не реагируешь на такие вещи должным образом – выгоню на улицу, будешь зарабатывать себе на пропитание, таская на рынке мешки с картошкой!

Бегло просмотрев документы, Алексей встал, покинул кабинет Фёдора и направился к выходу из магазина, тот засеменил за ним следом, словно побитый хозяином пёс. Уже у самых дверей Ольгин сменил гнев на милость, пожал своему подчинённому на прощание руку, поинтересовавшись, хорошо ли он спит в последнее время.

- Прекрасно сплю, никаких сновидений не вижу, - последовал ответ.

Закончив свой визит, главный цветочник Саратова, покинул «Флориду» и решил немного прогуляться, благо дождь наконец-то прекратился, на улице уже было светло, а день обещал выдаться для этого времени года на редкость погожим.  Некоторое время он просто не спеша брёл по Большой Горной, думая о двух шутниках, посетивших его магазин и о своём сновидении. Все эти годы после женитьбы на Тамаре, ему удалось прожить в уюте, покое и достатке, неужели теперь это закончится? Его руки вдруг сами собой потянулись во внутренний карман куртки, извлекли оттуда смартфон, открыли раздел контактов. Ольгин без труда нашёл номер городского телефона, который когда-то был ему очень дорог, вдохнул полной грудью свежий ноябрьский воздух, и нажал кнопку вызова.

- Алло, я вас слушаю! – донёсся женский голос.
- Ирина, здравствуй! – отвечал он, с трудом выговаривая от волнения слова, - Прости за беспокойство, я ни от чего тебя не отвлёк?
- Алёшенька, ну надо же! – воскликнула Ирина Пантелеева, - Ты ведь теперь живёшь где-то в области, что же тебя снова привело в Саратов?
- Приехал на несколько дней, надо решить некоторые деловые вопросы ну и навестить отца, у него сегодня День Рождения.
- А мне надо тебе кое-что передать, и сейчас как раз это удобно сделать, приходи минут через сорок в парк Липки, я там буду гулять с внуком, увидимся на скамейке у памятника юным морякам-саратовцам.
- Спасибо, Ирина, я прямо сейчас иду туда! – Ольгин убрал смартфон и прибавил шаг.

В ожидании предстоящей встречи его сердце бешено колотилось в груди. Уже подходя к парку он немного задержался у того места, где когда-то давным-давно разговаривал с Аркадием Северным. Теперь там стоял небольшой магазинчик, где продавались свежие овощи и фрукты, продавец лет сорока, уроженец из Средней Азии, лениво курил папироску, заряженную «дурью», и глазел по сторонам. Алексею захотелось подойти к нему, поговорить о том, о сём, узнать, как идёт торговля, но времени на это уже не оставалось. Он вошёл в Липки со стороны Волжской улицы, миновал камень, на котором была указана дата его закладки – 1824 год, прошёл по аллее немного вперёд и вскоре оказался у искомого мемориала. Открытый для горожан в 2002 году, он давно уже стал городской достопримечательностью. Пантелеева сидела чуть в стороне от него и слегка покачивала синюю коляску. Годы оказались не властными над Ириной, она осталась всё такой же милой и привлекательной, ей очень шёл длинный плащ цвета осенних листьев, органично дополняемый изящным беретом с козырьком.

- Ещё раз здравствуй! – Ольгин присел рядом с ней, -  Наверно, это прозвучит банально, но ты нисколько не изменилась!
- Спасибо за добрые слова, - отвечала Ирина, взглянув на него сквозь модные очки, - знаешь, ещё недели три тому назад, что-то мне подсказывало, что ты обязательно мне позвонишь.
- Как сложилась твоя жизнь после ухода со студии? Я с тех пор больше ничего не слышал о тебе, чем занималась всё это время?
- Несколько лет перебивалась случайными заработками, торговала джинсами на рынке, убиралась в офисах, мыла туалеты, всякое было, а потом устроилась в Саратовдизельаппарат, что на улице Чернышевского, с тех пор так и работаю там, в должности ведущего специалиста в конструкторском бюро. Как начинала когда-то свою трудовую деятельность на производстве, так, похоже, и заканчивать её буду там же.
- Ну а я… - начал было, Алексей.
- Не продолжай. Где-то полтора года тому назад я общалась с Егором Борисовым, он рассказывал о тебе, о том, что ты женился, переехал жить за город и сейчас совместно с женой занимаешься продажей цветов.
- Ты общалась с Егоркой?! Как его дела?
- Не очень хорошо, у него проблемы с ногами, ходит с трудом, получает пенсию по инвалидности, настроение паршивое, чувствует, что для своей жены является обузой. Я была у него в гостях, приносила по его просьбе лекарства и кое-какие продукты. Посидела с ним за чашкой чая, мы вспоминали Пирогова, Петровну, тебя, те времена, когда все вместе были одной дружной командой.
- Ирина, - голос Ольгина дрогнул, - если только можешь, прости меня за мой поступок.
- Давно уже простила, Алёша, и более того, очень благодарна тебе за то, что у нас с тобой тогда всё произошло именно так.
- Неужели?!
- Конечно. Ведь, в противном случае у меня не было бы нынешнего любимого мужа, такой замечательной дочери, и вот этого чудесного внука.
- Очень за тебя рад, но ты мне говорила по телефону, о том, что хочешь мне что-то передать.
- Не так давно ко мне заходила Катя – дочка Владимира Юрьевича Щукина, когда она разбирала вещи своего покойного отца, нашла вот это, - Ирина достала из своей сумочки DVD-диск, на лицевой стороне которого синим маркером было размашисто написано: «Для Алексея Ольгина».
- Интересно, что там - Алексей осторожно взял диск в руки, - Ты его смотрела?
- Нет, ни я, ни Катя, мы ничего не смотрели, это же не для нас предназначено. Наверняка, Щукин хотел тебе сообщить нечто очень важное, по всей видимости, записал он это незадолго до своей смерти.
- Обязательно ознакомлюсь с этим, - Ольгин убрал её презент в карман, - может быть, раз уж мы снова встретились, сходим куда-нибудь, поговорим, нам ведь есть, что вспомнить.
- Не получится, Петруша уже просыпается, нам пора домой, рада была снова встретиться, Алёша, очень хочу, чтобы у тебя всё было удачно по жизни. Проклятие Северных лент после твоего похода к Прохору Дмитриеву, оно ведь больше не действует?
- Очень надеюсь, что нет.
- Ну и хорошо, - Пантелеева встала со скамейки, - у меня будет к тебе только одна просьба, не звони мне больше, это ни к чему, и провожать меня до дома тоже не надо.

Сказав это, она не оглядываясь покатила коляску вперёд, в сторону выхода из парка. Ольгин с грустью смотрел ей вслед. Он долго сидел один, а потом, медленно побрёл прочь. Да, Ирина была права, нечего ворошить прошлое, его не воротишь и не изменишь, надо жить сегодняшним днём. Несколько часов Алексей бродил по знакомым с детства городским улочкам, вспоминал различные события своей жизни, связанные с ними, дивился тому, как же всё изменилось вокруг за эти годы. Совершенно не чувствуя усталости он, наконец, пешком дошёл до родительского дома и остановился во дворе, его тоже было не узнать, теперь здесь была оборудована детская площадка с качелями, песочницей и горкой для катания на санках зимой. «Ну вот, - подумал Ольгин, глядя на всё это, - для ребятишек создан настоящий рай. Всё же хоть немного, но жизнь меняется к лучшему!»

- Эй, дружище, – услышал он голос Павловского за своей спиной, - давно ты тут стоишь?
- Нет, не очень давно, сколько сейчас времени?
- Без двадцати минут шесть. Мы пришли слишком рано.
- Наверно не стоит идти раньше назначенного времени. Что будем делать?
- А вот что! – в руке Валентина появилась бутылка объёмом 0,75 литра, - Давай вспомним молодость!
- Интересно, что же это такое?! – Алексей забрал у него пузырь, взглянул на этикетку, и прочитал, - Массандра, «Поручик Голицын», портвейн белый.
- Помнишь, как мы баловались Массандрой в старших классах средней школы?
- А как же, такое не забывается!
- Тогда давай это повторим прямо сейчас! На двоих выжрем этот напиток из горла!
- Валёк, ты с дуба рухнул, нам же ещё предстоит за стол садиться!
- А тебе что – слабо?
- Ни хрена не слабо, открывай!
- Вот за это я тебя люблю и хвалю! – Павловский ловко протолкнул пробку внутрь и первым присосался к горлышку.
 
Ольгин заворожено наблюдал, как он жадно глотает вино и остановился лишь тогда, когда стеклянная тара опустела ровно наполовину.

- Портвешок уже не тот, что был когда-то, но всё же далеко не худший вариант, – констатировал Валёк, вытирая рот рукавом, - остальное оставшееся твоё, выпиваешь, как и я, за один заход. Давай, начинай, докажи, что Алексей Антонович Ольгин не утратил былой сноровки! Сможешь?
- Запросто смогу!

Алексей, всегда следовавший рекомендациям, когда-то данными ему Михаилом Петровичем Кривошеевым, и старавшийся избегать алкоголя, в этот день решил сделать для самого себя исключение. Осушив бутылку до дна, он выбросил её в урну и огляделся по сторонам. На удивление белый портвейн зашёл очень даже ничего, и, слава Богу, полиции, которая пресекала распитие спиртного на улице, рядом не наблюдалось.

- Вот это по-нашему, – Павловский одобрительно похлопал его по плечу и протянул сигарету «Родопи», - теперь закури, я специально взял это с собой для сегодняшнего вечера!
- Ну, надо же! – громко воскликнул Ольгин, - Да таких сигарет у нас с девяностого года не было, их, наверное, уже и в самой Болгарии не выпускают! Где ты откопал сей раритет?
- В интернете за деньги можно найти всё, что угодно, - отвечал Валёк, щёлкая зажигалкой.
Вдохнув немного табачного дыма, Алексей сразу же громко закашлял.
- Так ты, оказывается, не куришь?! – изумился его старый друг.
- Бросил ещё в восьмидесятых.
- Счастливый ты человек, а вот я как тогда курил, так и сейчас. Ну да ладно, что там у нас таймере, шесть вечера уже есть?
- Пять минут седьмого!
- Тогда, пора нам идти, мне не терпится снова увидеть твоего отца. Как сам, не очень окосел от портвейна?
- Да нет, чего уж там, это же не водка!
- Молодец! Веди же меня, друг мой Алёшка, я весь в предвкушении банкета!

Глава пятая

Дверь им открыл Артём, очень обрадованный тому, что его отец пришёл вместе со своим старым школьным другом.

- Папа рассказывал мне о Вас очень много хорошего, - сказал он, крепко пожимая гостю руку, - Валентин, чувствуйте себя как дома!
- Можно просто Валёк, - любезно отвечал ему Павловский, - мне так будет комфортнее.
- С кухни пахнет чем-то очень вкусным! – Алексей с наслаждением повёл носом, - Но где же наш любимый дед?
- У себя. Я сейчас подготовлю его к встрече, а вы оба проходите, уже почти всё готово.
- Ага, идём! – отвечал Алексей, направляясь к приоткрытой двери.

Там, где он когда-то занимался тиражированием аудиозаписей, мало что изменилось, старый диван, шкаф, сервант – всё осталось на прежних местах, лишь посередине стоял накрытый узорчатой скатертью большой современный стол-трансформер, буквально ломившийся от всевозможных яств, способных удовлетворить прихоти даже самого закоренелого гурмана.  Чего тут только не было – традиционные для праздничных застолий «Оливье» с «Мимозой», солёные рыжики, колбаса твёрдого копчения, чёрная и красная икра, аппетитный говяжий студень, свежие кальмары под майонезом, и даже знаменитый испанский хамон. Из алкогольных напитков предлагались коньяк Hennessy, водка «Белуга» и итальянское игристое вино Mondoro. Ольгин, ничего не евший с самого утра, хотел было сразу наброситься на всё это изобилие, но его внимание привлёк молодой человек с гитарой, сидевший на противоположном конце стола.

- Кефей! – воскликнул он, вспомнив свой сегодняшний сон.
- Алексей Антонович, - отозвался гитарист, - ну разве я похож на героя каких-то античных мифов?! Присмотритесь внимательно, неужели не узнаёте меня?
- Нет, не узнаю. С кем имею честь разговаривать?
- С Денисом Васюковым, Вашим бывшим соседом. Когда-то давным-давно Вы мне записывали концерты советских подпольных исполнителей и ещё обещали научить играть на гитаре. Вспомнили?
- Дениска, вот это сюрприз! – Ольгин в радостном порыве сделал несколько шагов вперёд, - Как живёшь-поживаешь, дружище?
- Нормально поживаю. Работаю в геологоразведке, звёзд с неба не хватаю, но обеспечиваю себя и свою семью, моя Настя на кухне сейчас помогает Инне – супруге Артёма. Он из-за своих служебных обязанностей не может регулярно навещать Антона Сергеевича, поэтому я тоже не остаюсь в стороне, Ваш отец для меня не чужой человек.
- А как твои собственные родители, где Гриша, Надя?
- Их уже пять лет, как нет в живых, - Денис помрачнел, - погибли в автокатастрофе.
- Прости, не знал. Прими мои соболезнования, это были замечательные люди.
- Всё в порядке, не будем сегодня грустить!
- Никакой грусти, только веселье! – раздался глас с шумом и грохотом входящего Павловского, - Ух ты, сколько тут всего на столе, даже икорочка присутствует, чувствую нутром, мы с Алёшкой оторвёмся по полной! Но, я только что слышал звуки гитары, кто тут здесь музыкант?
- Я не музыкант, а всего лишь аккомпаниатор, примерно, как Аркадий Северный, - скромно отвечал Денис.
- Уважаемый, Вы любите песни в его исполнении?
- С ними прошло всё моё детство.
- Ну, надо же, очень приятно встретить брата по разуму! – Павловский присел рядом с Васюковым, - А какие исполнители Вам ещё нравятся помимо Аркадия?

Ольгин, решив не принимать участия в их разговоре, вышел на кухню, поздороваться с Инной и познакомиться с Настей. Женщины колдовали над закусками – готовили сырные рулетики, раскладывали по тарелкам помидоры с огурцами. Настя оказалась светловолосой девушкой-булочкой, приехавшей в Саратов совсем недавно откуда-то из глухомани. «И чего Денис в этой деревенщине нашёл такого особенного, – подумал Ольгин, глядя на неё, - наверняка в постели с ней очень скучно!». Конечно же, он не стал ничего подобного говорить вслух, а улыбнулся как можно шире и ласково произнёс:

- Здравствуйте, милые девушки! Вы столько всего наготовили, что даже и не знаю, сумеем ли мы – мужики всё это съесть!
- Сумеете, никуда не денетесь, - задорно отвечала ему жена Васюкова, - рада познакомиться с Вами, дядя Лёша.
- Взаимно, Настенька! Но, раз уж я с вами, то может быть смогу чем-нибудь помочь?
- Сможете, не сомневайтесь, - заверила Инна, - у нас тут как раз есть мужская работа – резать хлеб и булку! Вот Вам, дорогой свёкор, ножик, доска, широкая тарелка – дерзайте!

Инна, служила в уголовном розыске инспектором-криминалистом, стройная брюнетка с пышными волосами и идеальной фигурой, эта женщина была очень многими желанна, но из всех возможных кандидатов в мужья её выбор пал на Артёма. Алексей был очень доволен, тем, что его сыну досталась такая супруга, и в глубине души даже немного завидовал ему.
- Артём ничего не рассказывал о своей работе в последнее время? – поинтересовалась она у него, как только Настя ушла, забрав с собой готовые рулетики.
- Нет, я вообще почти никогда на эту тему с ним не разговариваю, а в чём дело?
- Значит, Вы ничего не знаете. В газете «Коммунист» вот уже несколько месяцев периодически появляются нехорошие статейки в таком духе, что он, один из главных борцов с коррупцией в городе, член правящей, пропрезидентской партии, сам является коррупционером.
- Наверно, не нужно придавать этому такое уж большое значение, ведь газетка эта – печатный орган местного отделения КПРФ.
- Всё так, но одну из последних таких публикаций о нём перепечатали себе в номер «Саратовские вести».
- Моему сыну нужна какая-то поддержка?
- Думаю, нет. Артём уже подал исковое заявление в суд о защите чести и достоинства на автора этих статей и на саму газету. Раз он Вам ничего не говорил, значит, считает, что так и надо. Нашего разговора не было, договорились?
- Не вопрос, в таком случае я понёс хлеб! – Алексей сделал выражение своего лица абсолютно беззаботным.

Он застал гостей за дружеской беседой, Павловский с Васюковым уже были между собой как старые приятели, Настя тоже принимала активное участие в их общении. Услышав шаги Ольгина, Валёк обернулся к нему и с укоризною в голосе сказал:

- Ну, где ты пропадаешь, мы ведь как раз обсуждаем нашу будущую совместную запись в сопровождении моего ансамбля. Вот Дениска сообщил, что у него есть знакомый ударник, которого нам не хватает, даже Настя готова пару-тройку песен исполнить, верно я говорю?
- С удовольствием спою «Хочу мужа», «Венгерское танго», и «Алёша-ша», - подтвердила жена Дениса.
- Видишь, Лёха, как полезно ходить на праздники, сколько хороших людей можно встретить! – Валентин хотел продолжить, но в комнате появился Артём.
- Ребята, зовите Инну, я сейчас приведу деда! – сообщил он.
- С нетерпением ждём, - его супруга была уже тут как тут.
- Как будем рассаживаться? – спросил у неё Алексей.
- Хозяин дома сядет во главе стола, Артём рядом, чтобы помогать ему, я ближе к выходу, так как придётся периодически отлучаться на кухню, Вы с Вашим другом – с одной стороны стола, а Васюковы – с другой!

Сказано-сделано, как только все заняли свои места, Павловский потянулся к бутылке Hennessy, взял её и несколько минут внимательно разглядывал со всех сторон.

- Интересно, какова вероятность того, что здесь действительно заявленный напиток? – осведомился он.
- Стопроцентная вероятность, - ответила Инна с нескрываемой обидой, - мы с Артёмом месяц тому назад привезли его из Парижа, на Монмартре в специализированном магазине приобрели.
- Да, нечасто такие вещи попадают в наш город, - зачарованно произнёс Валёк, поглаживая этикетку, - предлагаю в срочном порядке устроить дегустацию!
- Но ведь Антона Сергеевича ещё нет! – заметил Васюков.
- А как только придёт – мы сразу же повторим!

Алексей и глазом не успел моргнуть, как его стопка была наполнена до краёв, и потому волей-неволей поддержал инициативу Павловского:

- Я согласен – это хорошее предложение, выпьем за то, чтобы как можно чаще вот так встречаться!

Он не ощутил никакого букета коньяка. Возможно, виной тому был выпитый до этого портвейн, возможно, что-то ещё, но, чтобы не выглядеть белой вороной, Ольгин вместе со всеми одобрительно закивал головой, давая понять, что выпитое пришлось ему по вкусу, ну а Павловский, скушав бутерброд с икрой, принялся разглагольствовать о плачевном состоянии отечественной алкогольной промышленности. Его рассуждения прервал скрип паркета – это вошёл Антон Сергеевич, с одной стороны опиравшийся на трость, а с другой – на руку Артёма.  В нём уже давно не осталось ничего от былого, теперь это был сгорбленный, немощный старик с редкими седыми волосами на голове и кистями рук, поражёнными артритом, если б вдруг Алексей встретил его где-то на улице, то вряд ли узнал бы в нём своего родного отца. Глядя на то, как Артём помогает ему сеть за стол, как поправляет галстук на шее и наливает в рюмку квас «Никола», он подумал о том, какое всё же у его сына железное терпение и выдержка. Однако надо было что-то говорить, ещё по пути в Саратов наш житель Софьино заготовил поздравительную речь, но сейчас почувствовал, что она никуда не годятся. Неловкая ситуация разрешилась очень просто – именинник что-то пробормотал своим беззубым ртом и насколько мог, приподнял руку.

- Дядя Лёша, он хочет поздороваться с Вами, - догадалась Настя, - подойдите к нему!
- Давай, иди, не тушуйся! – ободряюще шепнул Валёк.

Оказавшись рядом с отцом, Алексей положил руку ему на плечо, склонился и с дрожью в голосе произнёс:

- Здравствуй, папа, поздравляю тебя с днём рождения!

В ответ с губ его родителя сорвалась какая-то фраза, разобрать которую, слух неподготовленного человека был не в состоянии.

- Дед говорит, что рад твоему приезду, - пояснил сказанное Артём.

Он первым произнёс красноречивый и длинный тост, сорвав при этом бурные аплодисменты присутствующих, что было не удивительно, ведь самый молодой и перспективный судья в городе умел выступать. Далее заговорила Инна, суть сказанного ею свелась к тому, что она очень гордится тем, что носит фамилию Ольгиных, и Антон Сергеевич для неё не менее значимый человек, чем собственный родной отец. Трудно было судить со стороны, насколько эти слова были искренними, но по лицу Ольгина-старшего было видно, что всё сказанное его очень тронуло. Денис Васюков оказался краток, пожелал виновнику торжества всего наилучшего и выразил благодарность за прекрасного сына, которого тот воспитал, чем, конечно же, порадовал Алексея. Далее пришёл черёд выступать Павловскому.  Попросив тишины, Валёк встал, поднял до краёв наполненный бокал, откашлялся и начал:

- Мне довелось знать именинника с детских лет. Помню, с каким тактом и терпением он объяснял своему сыну Алёше и мне – его приятелю решение школьных уравнений по алгебре, как потом его супруга Зинаида Сахмановна, которой, к сожалению, уже нет с нами, приглашала  нас к столу, угощала своими замечательными пирогами. Это одни из самых светлых воспоминаний всей моей жизни. И ещё хочу сегодня сказать спасибо Антону Сергеевичу за тот музыкальный мир, который открылся для меня, благодаря его магнитофонным записям. Владимир Высоцкий, Аркадий Северный – этих великих исполнителей я впервые услышал в этом доме, полюбил их и вот теперь пою их песни сам. Итак, эта композиция персонально для нашего дорогого и уважаемого аксакала!

Взяв гитару из рук Дениса, он проверил её настрой, и начал:

Помню двор, занесённый
Снегом белым, пушистым,
Ты стояла у дверцы
Голубого такси.
У тебя на ресницах
Серебрились снежинки,
Взгляд усталый и нежный
Говорил о любви…


Антон Сергеевич был просто в восторге, его глаза заблестели, он заулыбался. Как только песня закончилась, Васюков тоже решив спеть, вернул себе инструмент и, постаравшись максимально точно скопировать голос с оригинальной фонограммы, произнёс:

- Коль пошла такая тема – ещё одна песня из этого репертуара. Песня называется “Показания невиновного”!

Алексей хотел было подпеть, но в это самое время в его кармане зазвонил смартфон, пришлось выйти для разговора в коридор, ведь исходящий звонок был из Санкт-Петербурга от самого Владимира Румянцева. Контакты двух друзей не прерывались с момента их знакомства в девяносто первом году на берегах Невы, что ни говори – замечательное тогда было время. Ольгин в течение нескольких лет после этой поездки в Северную столицу по почте высылал Румянцеву кассеты с записями, а когда весь объём работ был завершён, Владимир стал периодически звонить ему в Саратов просто так, поздравлял с праздниками, узнавал как дела, иногда снова зазывал погостить в Северную Столицу.

- Володя, привет! – произнёс Алексей, закрывая за собой дверь, для того, чтобы гитара Дениса не мешала разговаривать, - Как там погода в Питере?
- Сырость, слякоть, всё вокруг серо и грустно, - услышал он в ответ, -  а ты случайно не в Саратове находишься? У тебя пара свободных минут имеется?
- Для тебя имеется всегда. Я действительно сейчас в Саратове, приехал сюда по делам, когда уеду, пока ещё не знаю.
- У меня будет к тебе очень деликатная просьба. Завтра в 20.05 к вам прибывает на скором поезде один наш общий друг.
- Это ещё кто?
- Арсений Евгеньевич Щербицкий собственной персоной. Надеюсь, ещё помнишь такого?
- Ну что ты, разве можно его забыть!
- Вот-вот! Можешь встретить Арсеньюшку завтра на вокзале?
- Но зачем?
- Дело в том, что у вас в Саратове проходит фестиваль бардовской песни «Возьмёмся за руки, друзья!», Щербицкий едет на него, как официальный представитель клуба «Восток». Сделай одолжение, приюти его у себя дома!
- Да ты что, как можно?!
- Всего на одну ночь. Арсений переночует, сходит на концерт, и в этот же день поздно вечером уедет обратно. С ним не должно быть хлопот, он уже давно не пьёт так, как пил раньше!
- Но, Володя у меня ведь в квартире проживает падчерица и её сын.
- Я сказал, чтоб он вёл себя тише воды и ниже травы, Евгеньевич не подведёт.
- Ну, хорошо, раз ты так просишь, приму Щербицкого, надеюсь, всё будет так, как ты говоришь.
- Спасибо, друг, не сомневался в тебе! – Румянцев дал отбой.

Когда Ольгин вернулся к столу, веселье было уже в полном разгаре: Валёк, Денис и Настя исполняли «Сиреневый туман», Антон Сергеевич их слушал,  Артём постукивал по столу вилкой в такт гитарным аккордам, даже его жена, не особо любившая этот жанр, взирала на происходящее вполне благосклонно. Дождавшись, когда песня закончится, Алексей попросил гитару себе и обратился к отцу:

- Папа, я тоже хочу исполнить одну из твоих самых любимых вещей!
- Вот это правильно, -  воскликнул Валентин, - давай, Алёша, я ведь не слушал тебя с момента окончания школы!

Алёша взялся петь то, что чаще всего пел в годы своей юности:

Что-то сигарета гаснет,
Что-то так меня тревожит.
Или вспоминает кто-то,
Или проклинает, может.
А может, это ты, тоскуя,
Под окнами проходишь мимо.
И коробку спичек жгу я
На три сигареты "Прима".
Дым - кольцами,
Облаками там и тут.
Разные у нас автобусы,
У тебя - другой маршрут.


Неожиданно лицо Антона Сергеевича резко помрачнело. Он что-то сказал Артёму, и тот сразу же сделал знак, чтобы пение прекратилось.
- Дед уходит отдыхать и благодарит вас за то, что пришли его поздравить! – сказал он гостям, помогая старику встать.

Алексей хотел подойти и тоже помочь, но отец заспешил к себе в сопровождении внука, даже не повернув головы в его сторону. За столом сразу же воцарилась тишина.

- Не понимаю, – нарушил молчание Ольгин, когда они оба ушли, - что с ним такое произошло, ведь всё же было нормально!
- А всё и сейчас нормально, - отвечала Инна, - просто в этом возрасте уже не сидят подолгу за столом, для такого человека даже пара часов в компании – очень большая физическая нагрузка, так что давайте пожелаем Антону Сергеевичу приятных снов, а сами продолжим веселиться, скоро будет готова индейка!
- Конечно, - согласился Павловский, -  как раз можно ещё один разок выпить, а тебе, Лёха, скажу откровенно – хреново получилась у тебя песня, каким раньше было твоё исполнение, подростковым, таким оно и осталось, ты совершенно не вырос за эти годы!
- Просто я очень давно не пел на людях, - буркнул в ответ Алексей, выпив залпом коньяк, - а на форуме «Шансон-минус» обо мне иного мнения.
- Да не обижайся, я ведь как друг тебе это говорю, всё поправимо. Приедешь ко мне в Баландинку, мы хорошенько всё прорепетируем, и ты у меня как Шарль Азнавур запоёшь!
- Алексей Антонович, а можно Вас на пару слов? – прервал их разговор Денис, - Необходимо обсудить нечто важное, предлагаю ненадолго прогуляться ко мне.
- С превеликим удовольствием! – Ольгин оставил Павловского и вышел из-за стола.

В квартире Васюковых их встретил огромный мохнатый дымчатый кот, весом не менее десяти кило. Увидев незнакомца, он выгнул спину и угрожающе зашипел.

- Дымок, успокойся, никто не помышляет покуситься на твою территорию! - хозяин потрепал своего питомца по загривку, и обернулся к Ольгину, - Не бойтесь его, это добрейший кот на свете!

Алексей оказался в комнате сплошь заставленной аппаратурой. Перед ним предстали самые навороченные профессиональные японские магнитофоны, кассетные деки, проигрыватели виниловых пластинок, несколько персональных компьютеров, дорогущие мониторы, а на привинченных к стенам полках - футляры с магнитофонными лентами.  По всему было видно, что их владелец серьёзно занимается работой со звуковыми носителями.

- Перед Вами, одна из самых современных аудио студий в Саратове, -  сказал Васюков, - моя зарплата не такая уж большая, но экономил, как мог, подрабатывал, где только возможно, и вот перед Вами моё детище.
- И зачем ты мне всё это показываешь? Я давно уже не занимаюсь звукозаписью.
- Хочу оцифровать Вашу коллекцию концертов Аркадия Северного на своей аппаратуре, а потом издать её официально, в виде антологии, чтобы она стала доступной всем желающим, на полиграфии обязательно укажу – «фонограммы из коллекции Алексея Ольгина». Что скажете, дядя Лёша?
- Такой проект требует значительных финансовых вложений, он себя не окупит, эпоха компакт-дисков, кассет и бобин давно в прошлом. Современный слушатель в подавляющем своём большинстве нынче не платит деньги за реальные физические носители, он скачивает музыку из интернета бесплатно, на халяву, к тому же, все права на издание концертов Аркадия принадлежат его наследникам, проживающим в Санкт-Петербурге, потребуется их разрешение, а это – дополнительные расходы.

- Не соглашусь с Вами, мне известны настроения пользователей сети, многие мечтают о том, чтобы такое издание концертов состоялось. Эти диски будут востребованы, наследники Северного нам только спасибо скажут, а насчёт затрат – я готов взять их на себя.
- И заплатить мне, как владельцу этих записей – тоже готов?
- Сколько Вы хотите?
- Каждую бобину с записью Северного я оцениваю в среднем за 100 евро, а их больше сотни. Вот и считай, что получается. Найдёшь ли ты такую сумму?
- Дядя Лёша, эта сума нереальная.
- Реальная, нереальная, но за спасибо я тебе коллекцию Николая Гавриловича Рышкова не дам.
- Поймите, магнитная лента не вечна. Мы просто обязаны сохранить все эти записи и донести их до слушателей во всей полноте и без потерь качества звука, этого наверняка хотел и сам Аркадий!
- Не знаю, чего на самом деле он хотел, и не особо хочу знать, если у тебя нет денег, то и дальнейшего разговора тоже не будет.
- Ну а если я всё же сумею их найти?
- Сумеешь найти – тогда и вернёмся к этой теме!

 Сказав это, Алексей покинул квартиру Васюковых, разговор с Денисом вызвал в нём сильнейшее раздражение. «И этот туда же, как и Стас Глухарёв, - думал он, -  молодой, да ранний, хочет нажиться на моей коллекции и при этом ещё пытается рассуждать о каких-то высоких материях!». Они оба вернулись к столу, не сказав больше друг другу ни слова. За время их отсутствия Артём уже успел уложить Антона Сергеевича, и теперь гости смеялись над похабными анекдотами, которые травил Валёк, знавший их бесчисленное множество, и дружно уплетали индейку с цветной капустой. Под такую еду просто грех был не пропустить ещё одну стопочку. Ольгин выпил, лениво потянулся за вилкой, но вдруг острая боль пронзила его левый висок. Он покачнулся и схватился за край стола, чтобы не упасть на пол. Кто-то взял его под руки, помог дойти до старенькой кушетки в комнате рядом, уложил на подушку, поднёс стакан воды. Всё,  происходившее дальше, было для него как в  тумане.

Глава шестая

- Выдал ты вчера номер, дядя Лёша, – сказала Люба, сидя у изголовья кровати своего отчима, - как домой добрался, помнишь?
- Совершенно ничего не помню, - отвечал Алексей, морщась от головной боли и натянув на себя одеяло до самого подбородка, - что со мной произошло?
- Перебрал с алкоголем – вот что. Твой друг Валёк в одиннадцатом часу вечера тебя совершенно никакого к нам на такси доставил.
- Надеюсь, я не безобразничал?
- Слава богу, нет, только всякую околесицу нёс, называл себя Агенором, Императором Атлантиды, собирался на какую-то войну, наверно, в интернете фэнтези начитался. Если так, кинь мне ссылку, я тоже люблю такие вещи.
- Боюсь, уже не смогу отыскать, забыл занести эту страницу к себе в закладки.
- Ничего страшного, отыщешь. Ладно, вставай, приходи в себя, надеюсь, похмеляться не будешь. Тимур в школе, я последовала твоему совету и увеличила ему дозы препаратов, он больше не капризничает.
- Очень рад этому, но хочу кое о чём предупредить. Сегодня в Саратов приедет один мой старый знакомый из Питера, он остановится у нас. Всего на одну ночь.
- Твоего знакомого ещё и кормить придётся! - Люба недовольно поморщилась.
- Не переживай, в убытке мы не останемся, а спать его положим в этой комнате, я поставлю раскладушку рядом с моим диваном.
- Хорошо, но только на одну ночь. Не могу долго с тобой задерживаться, еду к подруге, так что счастливо оставаться!
- Ты же простужена!
- Со мной уже всё в порядке, займись лучше собой, умойся, побрейся и позвони своему сыну, он наверняка волнуется.

Люба ушла, громко хлопнув дверью, а Ольгин, оставшись один, какое-то время продолжал лежать, уставившись в потолок, вспоминая, не обидел ли он кого-либо на отцовском дне рождения, затем свесился с кровати, поднял смартфон, валявшийся на полу, и набрал номер Артёма.

- Алло, папа! – услышал он сына, - Как твоё самочувствие?
- Нормально, - виноватым голосом отвечал Алексей, - прошу, извини меня за вчерашнее, не предполагал, что всё так обернётся.
- Не говори ерунды, главное, что ты добрался до дома в целости и сохранности. Денис с Настей шлют тебе привет.
- Им тоже шли от меня. Чем занимается дед?
- Сидит у себя, смотрит телевизор.
- Может быть, мне приехать к вам ещё раз, поговорить с ним?
- Нет, - голос Артёма помрачнел, - не нужно. Он больше не хочет тебя видеть. Совсем.
- Неужели это из-за того, что ему не понравилось, как я спел песню, или может быть сказал  не то, что он ожидал услышать?
- Понятия не имею. У него часто бывают перепады настроения, что поделаешь, возраст…
- Пусть тогда остаётся один наедине со своим телевизором, я и на похороны к нему в таком случае не приеду! – раздражённо ответил Ольгин, прервав разговор.

«Нечего мне делать в этом Саратове, – размышлял он, натягивая брюки, - кругом лишь одни огорчения да хлопоты! Ну, ничего, как-нибудь просижу ещё один вечер в обществе Щербицкого, а потом вернусь в Софьино, и пусть здесь всё горит синим пламенем!». Взяв со спинки стула рубашку, Алексей посмотрел вниз и оцепенел – Камень Силы изменил цвет, стал красным примерно наполовину, надежды на то, что Пасьяна больше нет, не оправдались, гному снова требовалась жизненная энергия, но только кого же ему теперь предложить? Несколько минут Ольгин лихорадочно перебирал в своих мыслях всех возможных кандидатов и, в конце концов, остановился на Владимире Румянцеве. Его питерский друг подходил по всем параметрам, к тому же в распоряжении Алексея имелся полученный когда-то от него предмет, необходимый для магических действий – образок с Апостолом Петром. Не хватало лишь одного атрибута – земли со свежей могилы, но это не было проблемой, требовалось всего лишь съездить на кладбище.

- Прости, Володя, что поступаю с тобой, таким образом, ты хороший человек, но у меня нет иного выбора! – с грустью сказал Ольгин, так, как будто Румянцев в далёком Санкт-Петербурге слышал его.
Ему хотелось посидеть часок-другой в интернете, заглянуть на «Шансон-минус», почитать комментарии Глухарёва к новым релизам, но он понимал, что время работает не на него. Рука, нащупав в кармане куртки нечто твёрдое, извлёкла DVD от Ирины Пантелеевой. «Посмотрю позже!»– решил Алексей, и отправился в путь-дорогу.

С самого начала всё складывалось просто великолепно: моментально подошёл автобус, доставивший его к месту назначения, сразу же нашлось необходимое захоронение, и никого, кто мог бы помешать сделать всё, что требовалось, рядом не оказалось. Покончив со всеми неотложными делами, Алексей направился в самый центр Рокотовского кладбища, где покоилась Зинаида Сахмановна. Несколько лет тому назад по инициативе Артёма на этом месте был установлен большой памятник, включающий в себя фигурную плиту из чёрного гранита  с художественным портретом усопшей, статую рвущегося к небу ангела, а также ещё одну плиту под цветник со скамейкой для отдыха. Антон Сергеевич, несмотря на преклонный возраст, лично контролировал ход всех работ, остался удовлетворённым их результатом и с тех пор каждый год в день смерти жены приезжал сюда вместе со своим внуком. Сын его, напротив, был у матери всего пару раз, и потому решил, что самое время потихоньку начинать исправлять создавшуюся ситуацию. Очистив памятник от опавших листьев, он прикоснулся ладонью к холодному камню и тихо прошептал:

- Здравствуй, мама!  Не знаю, слышишь ли ты меня, но, если слышишь – то прошу, не сердись, что редко тебя навещаю!

У него зашевелились волосы на голове, когда внезапно его тело обвеяло ледяным холодом, и откуда-то со стороны донеслось:

- Я тебя слышу, сын!

Громко вскрикнув от ужаса, Алексей бросился бежать прочь, чуть не сбив с ног проходившего мимо пожилого православного священника с большой сумкой на плече.

- Прошу прощения! – выдавил из себя Ольгин, тяжело дыша, - Я просто Вас не заметил!
- Бог простит, – отвечал батюшка, - но, скажите, гражданин, Вы случайно не с участка номер пятьдесят три так стремительно мчитесь без оглядки?
- Да, оттуда, - ответил Ольгин, удивлённый такой постановкой вопроса.
- И наверняка там что-то видели, или, может быть, слышали?
- Кажется, слышал. Свою родную мать, которая давно уже умерла. Но почему такие вопросы, Вам что-то известно о том, что там  происходит?
- Мне много чего известно, Алексей Антонович. Может быть, немного прогуляетесь в моей компании?
- Вы даже знаете, как меня зовут?!
- А как же?! Не нервничайте, успокойтесь и следуйте за мной. Очень хорошо, что мы встретились – это настоящий Божий Промысел. Да, забыл представиться, отец Роман, служу на этом кладбище уже восьмой год. А Вы очень похожи на свою маму.
- Со мной говорила действительно она?
- Она. Для того чтобы обладать какими-то особыми знаниями, вовсе не обязательно заниматься магией и якшаться с бесами. Молодость моя была очень бурной – пьянство, гулянки, девочки, три судимости, две за кражу, одну за грабёж. Впечатляет, да? Тот-то же! Когда мой последний срок подходил к концу, нашло вдруг на меня озарение, понимание того, что дальше так продолжаться не может, обратился я к вере, и вот получил духовный сан, с благословения самого Патриарха. Ну а далее – послушание, молитвы, богоугодные дела, и стало мне постепенно открываться то, что скрыто от других.
- Продолжайте, очень интересно!
- С некоторых пор мои прихожане один за другим стали рассказывать о женщине-призраке с очень печальным лицом, бродившей здесь среди могил, я относился к их рассказам весьма скептически, но в один прекрасный день сам повстречал её, говорил с ней, и теперь в курсе Ваших дел, Алексей Антонович. Зачем Вы сюда приехали – и об этом знаю. Мой Вам совет – не заигрывайте с Тонким Миром, эта игра хорошо не кончится.
- Если Вы знаете, почему я здесь, то должны понимать, что главная моя задача – защитить от проклятия Северных лент себя и своих близких!
- Близкие для Вас второстепенны, в первую очередь вы хотите защитить самого себя, - горько усмехнулся отец Роман, - и при этом подставить другого, ведь именно этому Вас учили тридцать лет тому назад Прохор Дмитриев и Михаэль! Золото Пасьяна пришлось Вам по вкусу, не так ли? Вы и сейчас, пока сюда ехали, думали о том, какой подарок получите от него на этот раз, а не о том, что у того, кого Вы хотите ему сдать, есть жена, дети, внуки.
- Вы собрались меня воспитывать?
- Отнюдь. Я хочу помочь. Мы как раз подошли к моей часовне. Зайдёте?
- В чём будет заключаться Ваша помощь?
- Пойдём, вместе помолимся, потом, после трёхдневного поста я Вас исповедую, Вы приобщитесь к Святым тайнам…
- Нет уж, меня это не устраивает, я лучше буду иметь дело с Пасьяном, чем с Вами! Прощайте!
- Не совершайте того, что задумали! – выкрикнул ему вдогонку отец Роман и, видя, что Ольгин не оборачивается, тихо произнёс:
- Господи Иисусе, прошу, помилуй этого безумного грешника!

Ну а грешник ничего этого уже не слышал и шёл обратно к автобусной станции, с возмущением думая о том, почему Русская Православная Церковь принимает в ряды своих священнослужителей бывших уголовников.

Домой он вернулся в обеденное время. Люба всё ещё пропадала у подруги, а из приоткрытой двери комнаты Тимура доносились очень интересные звуки.  Осторожно подойдя ближе, Алексей заглянул туда, и застал юношу у компьютерного монитора, просматривающего порно ролик с женским доминированием, при этом ожесточённо занимающегося рукоблудием. Он был так увлечён этим занятием, что ничего не слышал и не видел по сторонам, и Ольгин, не собираясь ему мешать, отправился на кухню.

Последствия вчерашнего дня больше не давали о себе знать, самое время было подкрепиться. Его привычки мало изменились за эти годы, наш уроженец Саратова, а нынче житель Софьино, всё так же любил обильно и вкусно покушать, и это ему  удавалось, ведь в плане готовки Тамара была мастерицей на все руки. Увы, её дочка Люба таким кулинарным мастерством похвастаться не могла, она предпочитала покупать в магазинах уже готовую еду или же вообще обедать в ресторане. Сварив себе полную кастрюлю пельменей «Сибирская коллекция» и моментально их приговорив, Ольгин прошёл к себе, включил ноутбук, вставил DVD-диск и надел наушники. Через несколько секунд на экране появился Владимир Юрьевич Щукин, сидящий на фоне своего собрания виниловых пластинок. Внешний вид его был далёк от идеала – осунувшийся, небритый, с пожелтевшими глазами, всё говорило о том, что старший следователь по особо важным делам, когда снимал этот видеоматериал, был серьёзно болен. Немного откашлявшись, он начал говорить:

- Здравствуй, Алёша! Раз ты смотришь этот диск, значит, меня уже нет в живых. Это очень грустно, но таков порядок: всем нам суждено умереть – кому-то раньше, кому-то позже. Лично я не боюсь смерти, я боюсь того, что может произойти со мной после неё, в том месте, где всем нам придётся держать ответ за то, что мы натворили. Наверное, ты сейчас ехидно ухмыляешься, думаешь, как это Владимир Юрьевич на закате своих дней поверил в загробный мир, но вот так и поверил – в моём нынешнем состоянии это немудрено.  Приготовься, то, что ты от меня сейчас услышишь очень важно. Погоди, вот только немного соберусь с мыслями.

Его лицо исказила страдальческая гримаса. Отхлебнув немного воды из стакана, и восстановив дыхание, Щукин продолжил:

- Ты помнишь, при каких обстоятельствах мы познакомились. Тебя ограбили на лестничной площадке собственного дома, проломили голову, я приходил в больницу, брал твои показания. Тогда у меня на работе сложилась очень сложная ситуация, начальство требовало отчётности, выражало недовольство раскрываемостью преступлений, а тут ещё это твоё дело, его нужно было как можно скорее закрыть и сдать в архив. К счастью ты дал мне зацепку – назвал имя своего бывшего комсомольского руководителя – Пётра Кондратьева и главное – указал, правда, косвенно, на возможный мотив преступления – зависть к тебе! Я занялся этим парнем вплотную, мои ребята с ним немного поработали, он быстренько сломался и написал под мою диктовку признательные показания. Всё прошло замечательно, но мамаша его оказалась на редкость энергичной женщиной, писала жалобы в различные инстанции, Петя под её влиянием тоже начал плохо себя вести, поэтому ему срочно пришлось, свести счёты с собственной жизнью в тюремной камере, а матери – отправиться в специализированное лечебное заведение.

Сказав это, рассказчик сделал многозначительную паузу, а затем снова выпил воды.

- Вся эта история имела продолжение в 1995 году. Мы арестовали двух гопников за взлом коммерческого ларька и кражу оттуда спиртного. Один из них – Лёня когда-то работал у Пирогова в «ВМТ», а второй – его приятель, некто Ильюха, всю свою жизнь перебивался случайными заработками, фамилии их обоих я сейчас уже не помню, но ты, конечно, понимаешь, о ком идёт речь. Так вот у Ильюхи мы обнаружили часы «Восток», которые принадлежали тебе, оказалось, что он одно время был частым гостем у твоего соседа Стаканыча, и в то роковое утро шёл от него после пьянки, ты ему попался на лестнице, ну а дальше случилось то, что случилось, вот такое стечение обстоятельств. Естественно, этот преступный эпизод, ни в каких официальных документах не зафиксирован, если тебя интересует дальнейшая судьба этих двух красавцев – на зоне они попали в касту «опущенных», получили по заслугам. Надеюсь, ты сейчас испытал моральное удовлетворение от этой части моего рассказа, но это ещё не всё, это не главное.  Главное заключается в том, что мне в последнее время всё чаще снится один и тот же сон – ко мне является Пётр Кондратьев, говорит, что скоро снова встретится со мной и при этом интересуется, как у тебя дела, Алёша. Рак лёгкого не оставляет шансов, так что в правоте его слов по отношению к себе я не сомневаюсь, а ты уж решай сам, как всё это воспринимать. Прошу лишь об одном, поставь в церкви «Утоли моя печали» свечку за мой упокой и помирись со своим отцом – он достойный человек, не нужно на него обижаться.  Благодарю, что посмотрел это видео до конца, диск не храни, уничтожь его. Прощай!

Видеообращение Щукина закончилось, экран погас, Ольгин выключил ноутбук. «Нет уж, Владимир Юрьевич, - подумал он, сжигая в пепельнице образок Румянцева, - в церковь я не пойду, диск ваш сохраню себе на память, с отцом пытаться мириться больше не буду, а в остальном – спасибо за информацию, покойтесь с миром!».

Глава седьмая

Ровно в 20.05 Алексей Ольгин, стоя на вокзальном перроне, созерцал прибывший скорый поезд Санкт-Петербург – Саратов. С неба валили густые белые хлопья, но земля и асфальт вокруг оставались чёрными, потому что выпавший снег сразу же таял, большой уличный термометр показывал «нулевую» отметку.  Зима была уже на пороге, в этом году по прогнозам синоптиков она ожидалась морозной. Глядя на пассажиров, выходящих из вагонов с поднятыми капюшонами, Алексей подумал о том, как хорошо было бы сейчас полететь на пару недель в какие-нибудь тёплые страны, вроде Таиланда, он мысленно уже представил себя на пляжах Паттайи, возлежащим на шезлонге с бокалом фруктового коктейля, как вдруг услышал возглас:

- Алёша, привет! Дай обниму тебя, дружище!

Разумеется, это был Арсений Евгеньевич Щербицкий, сильно постаревший, располневший, передвигающийся при помощи инвалидной палки точь-в-точь, как у отца Алексея. От него пахло ядрёным мужским потом, на груди болтался старенький фотоаппарат «Зенит», советского производства, на седой голове была всё та же пёстрая кепка, а знаменитые усы смешно топорщились в разные стороны при ходьбе. Прежде, чем Ольгин успел отреагировать, приезжий бесцеремонно полез к нему целоваться.

- Ладно, хватит, - с трудом отбился от него встречающий, - расскажи, как доехал, и что у тебя с ногой?
- Доехал отвратительно, в купе вагона было очень душно, а с ногой беда, год тому назад меня сбила машина. Удар был такой сильный, что я несколько метров пролетел по воздуху, а дальше – больница, операция и два месяца безвылазного сидения дома под присмотром родителей, поверь, это хуже Освенцима! Сам-то, небось, живёшь припеваючи? Володя Румянцев говорил, что твои дела процветают.
- Да, мне грех жаловаться на судьбу, считаю, что моя жизнь удалась.  Но где же твой багаж?
- Нет у меня другого багажа кроме вот этой матерчатой сумки, здесь все мои принадлежности, предметы гигиены, пара фотоплёнок и ещё вот это, - Арсений ловко извлёк на свет божий пластиковую бутылку пива «Охота крепкое», отвинтил крышку и одним махом сразу же осушил ёмкость примерно наполовину.
- Может быть, пойдём, а пиво выпьешь позже? – предложил Ольгин.
 
Он сразу понял, что вчерашние заверения Румянцева о том, Щербицкий больше не употребляет спиртное в таких количествах, как раньше, не соответствуют действительности, и теперь проклинал сам себя за то, что согласился встретить его. Арсений продолжал тараторить у него под ухом:

- Никак не могу позже!  Две мои попутчицы, мерзкие, противные старушенции, не позволяли мне к нему даже прикоснуться в пути, грозились пожаловаться проводнику, и я всю дорогу провёл без единой капли во рту. Если б только мы с тобой могли хотя бы на пару дней поменяться местами, ты бы меня понял, знаешь, какая у меня нежная и легкоранимая поэтическая натура?!
- Ещё бы этого не знать, но согласись, неприятно ведь стоять вот так, тёмным вечером, когда на тебя валит снег, это ни к чему хорошему не приведёт, только к простуде, а у меня дома тебя ждёт продолжение банкета, обещаю!
- Обещаешь?! – глаза Щербицкого радостно сверкнули, - Ловлю тебя на слове!
Вдохновлённый тем, что услышал, он покончил с содержимым бутылки, отбросил её в сторону и принялся шарить осоловевшим взглядом по сторонам.
- Что такое случилось? – спросил у него Алексей.
- Мне надо в туалет – вот что! – отвечал питерский гость, - Подержи мою сумку, она не тяжёлая, а я мигом!

Опираясь на свою клюку, он заковылял к двери, на которой висела табличка с крупной надписью по-русски «Туалет», а немного ниже по-английски – «WC». После нескольких безуспешных попыток проникнуть внутрь желанного заведения его лицо исказила гримаса разочарования. Громко ругнувшись матом, Арсений Евгеньевич осмотрелся по сторонам. С перрона весь приезжий люд давно уже схлынул, лишь вдали виднелось несколько трудноразличимых из-за снегопада фигур. Прижавшись к серой стене здания, наш путешественник освободил мочевой пузырь, застегнул штаны и вернулся назад к Ольгину.

- Ну, теперь пойдём, - довольным голосом произнёс он, забирая свою сумку – до твоего дома далеко?
- Не очень, но я предполагал, что ты приедешь с неподъёмными чемоданами, поэтому попросил одного своего товарища нас встретить. Он сейчас должен ждать нас на Привокзальной площади в своей машине, так что давай поторопимся, прокатимся с ветерком!

Действительно, уже перед самым выходом из дома, Ольгин позвонил Павловскому, и тот, его выслушав, с радостью согласился приехать и помочь. Находясь в предвкушении новой встречи со своим старым школьным другом, Алексей потерял бдительность - спускаясь по лестнице с перрона, не посмотрев себе под ноги, ступил в большую кучу собачьего дерьма, и испачкал ботинок.

- Не огорчайся, - успокаивал его Арсений, - это к деньгам, верная примета!
Его сопровождающий уже собирался ответить, что примета приметой, а обувь дома чистить всё равно придётся, но позади внезапно раздался строгий голос:

- Граждане, предъявите ваши документы!

Они оба обернулись, словно по команде. Перед ними стояло трое транспортных полицейских в полном обмундировании, и вид у них был отнюдь не дружелюбный.

- Пожалуйста, - Щербицкий протянул свой паспорт, - я только что прибыл в ваш город из Санкт-Петербурга. А в чём, собственно, дело?
- Вы, гражданин, мусорили прямо на перроне, мочились в неположенном месте, - отвечал старший из блюстителей порядка, просматривая его удостоверение личности, - не успели приехать к нам и уже так себя ведёте. Некрасиво, ой как некрасиво…
- Так ведь туалет закрыт был, товарищ сержант, вот и пришлось мне справить малую нужду у стены. Не судите строго, да, я виноват, но администрация вокзала виновата больше.
- А Вы вдобавок ко всему этому ещё и пьяны! – правоохранитель пропустил его ответ мимо своих ушей.
- Прошу прощения, а как насчёт того, чтобы тоже представиться нам? – в разговор вступил Ольгин.
- Вам слово никто не давал, - сухо произнёс сержант, -  где Ваши документы?
-  Я живу на Большой Горной, сюда приехал встретить вот этого своего друга, он болен, получает пенсию по инвалидности. Паспорта с собой у меня нет.
- Ага, друг болен, а пивом от него несёт за версту, хорош инвалид! Что же, пройдём в дежурку, там разберёмся и с ним, и Вами.
Алексею с Арсением ничего не оставалось, как подчинившись проследовать в дежурную часть линейного отдела полиции, находящегося на нижней галерее железнодорожного вокзала. Помещение это оказалось совсем небольшим –  тускло освещённый узкий коридор, с тремя комнатами, из которых лишь одна, самая дальняя, была чуть приоткрытой – туда и привели их, как догадался Ольгин, это был кабинет начальника смены. Сам начальник – коренастый капитан лет пятидесяти сидел за столом перед монитором ноутбука в компании с высоким прапорщиком, увлечённо смотрел какой-то фильм в режиме он-лайн, попивал кофе и закусывал свежим гамбургером из ближайшего Макдональдса.

- Кого ты к нам привёл, Дорожкин? - недовольно оторвался он от просмотра, - Мы тут с Саней Орловым крутую космическую фантастику отыскали, «Живое», называется, а ты нам весь кайф обламываешь!
- Да вот задержали двух подозрительных – один приезжий из Питера в пьяном виде ссал прямо на перроне, а второй – его встречающий оказался без документов, вёл себя вызывающе, - отвечал сержант и подтолкнул Ольгина со Щербицким ближе к столу.
- Шурик, а в чём выражалось его вызывающее поведение? – поинтересовался прапорщик Саня.
- Требовал, чтобы мы ему представились.
- Слишком много чести для такого! – прапор поморщился, - Что будем с ними делать, Слава?
- Пусть выворачивают свои карманы, посмотрим, что у них при себе имеется! –  отвечал капитан.
- У меня с собой больше ничего нет! – Алексей выложил на стол ключи от квартиры Любы, смартфон и кожаное портмоне, в котором к счастью не было ни крупных денег, ни банковских карт.
- Всего три тысячи наличными – не густо, однако, – разочарованно произнёс начальник смены, вертя в руках мятые купюры и проверяя их на свет, - а вот телефон твой очень дорогой, я такой в «Эльдорадо» на улице Танкистов недавно видел в продаже за восемьдесят четыре штуки. Хрен тебя знает, может быть, ты его украл.
- Ни в коем случае. Меня зовут Алексей Ольгин, я абсолютно законопослушный гражданин, владелец сети магазинов «Флорида», мой сын Артём – известный в городе судья, член партии «Единая Россия», выступает по телевидению, его статьи и интервью часто публикуются в периодической печати.
- Мы такие истории почти каждый день слышим! Недавно тут один кадр нас уверял, что он внучатый племянник самого Владимира Потанина, было очень смешно. Ладно, что там у второго – усатого?
- Деревянная инвалидная палка, - отвечал Шурик Дорожкин, - фотоаппарат, в сумке мыло, полотенце, зубная щётка, электробритва, какая-то тетрадка, да магнитофонная кассета.
- Что в тетрадке, адреса, телефоны?
- Нет, рукописные стихи.
- Неужели стихи?! – капитан оживился, - Как это понимать?
- Очень просто понимать, я поэт, - горделиво отвечал Арсений, - хотите, прочту вам пару моих самых свежих баллад?
- Не надо, здесь не литературный клуб. А кассета, что там записано?
- Концерт трио «Восток». Я вёз его в подарок своему другу Алёше.
- Трио «Восток», говоришь…  Вы что – оба мусульмане?
- Кончено же нет, товарищ капитан, мы свои, родные, россияне!
- Молчать! – полицейский с такой силой стукнул по столу, что все присутствующие вздрогнули, - Морды у вас не русские, тамбовский волк вам товарищ! Вот посмотрите на меня, я сотрудник полиции Вячеслав Савельев – истинный славянин, всю свою сознательную жизнь посвятил борьбе с отбросами нашего общества, с вами я тоже разберусь, но чуть позже, как только кино досмотрю. Дорожкин, давай пока этих ребят в «обезьянник», пусть они там немного отдохнут, а потом я их обоих пробью по нашим базам данных.
- Значит, мы административно задержанные? – спросил Ольгин, стараясь говорить как можно спокойнее, - В таком случае Вы обязаны спросить, нет ли у нас проблем со здоровьем и зафиксировать наши ответы в протоколе о задержании.
- Вы тут ещё права качать вздумали?! – Савельев совсем рассвирепел и вскочил со стула, - Я сейчас вам устрою такие проблемы со здоровьем, что мало не покажется, ну-ка быстро снимайте брючные ремни, вынимайте шнурки из ботинок и вперёд!
- Позвольте хотя бы присесть, я не могу нагнуться, у меня сломана нога, - попросил Щербицкий.
- Делай, что говорят, иначе я тебе сейчас и вторую сломаю!
- Помоги своему другу, - шепнул на ухо Алексею Шурик Дорожкин, - и поспеши, иначе всё кончится очень плохо!

Видя, что события принимают самый нежелательный оборот, Ольгин без лишних разговоров быстро вынул шнурки из ботинок Арсения, а затем то же самое проделал со своими собственными штиблетами. Через пять минут они оба уже сидели на чёрной скамье в изоляторе временного содержания и сквозь стальные прутья наблюдали за тем, что происходит в кабинете Савельева. «Обезьянник» оказался малюсенькой комнатушкой, было хорошо, что этим вечером кроме наших героев в ней находился лишь какой-то грязный бомж  с густой свалявшейся бородой. Вольный житель улицы сидел на стуле в углу камеры и с интересом глазел на вновь прибывших товарищей по несчастью. Так продолжалось несколько минут, затем он первым нарушил молчание:

- Не повезло вам, вы попались в самую плохую смену, этот Слава, который, где надо и не надо называет себя славянином – настоящий бич всей округи, любит дубинкой и кулаками пройтись по людским спинам ещё с тех пор, когда в психбольнице медбратом служил. О его «подвигах» на той работе ходят легенды.
- С ним всё ясно, ну а Вы сами, похоже, здесь не в первый раз? – поинтересовался Ольгин.
- Разумеется, - его сокамерник грустно улыбнулся, - вокзал  замечательное место, здесь можно согреться, подремать, иногда, даже, найти, чем утолить голод, но не все вокруг этому рады, вот поэтому мне и приходится периодически оказываться в этой камере, разумеется, по надуманным причинам. Сегодня, например, Шурик Дорожкин меня задержал за то, что я якобы из буфета пирожок украл, хотя на самом деле было всё совсем не так. Ну, посудите сами, уважаемые господа, пришёл покушать перед дальней дорогой пассажир, съел солянку, котлету по-киевски, выпил чаю, а этот самый пирожок по какой-то причине есть не стал, оставил его после себя одиноко лежать на столе. Я рассудил очень просто – не пропадать же добру, взял его. Взять-то взял, и уже даже надкусил, но тут, откуда ни возьмись – Дорожкин, разорался, типа – это ворованный пирожок, доставил прямиком в отделение. Шурик ранее служил в украинском «Беркуте», после событий 2014 года с семьёй перебрался к нам, в Россию, дали ему здесь работу, жильё, вот теперь он и выслуживается перед вышестоящим начальством, но я на него не обижаюсь, это не такой мясник, как Савельев, и на том спасибо.
- Эй, там, за решёткой, прекратить разговорчики! – донёсся до сидельцев окрик хозяина кабинета.
- Вы не смотрите на меня, как Бог знает на кого, - заговорил бомж уже тише, - я вовсе не какой-то деклассированный элемент, я Павел Столяров, когда-то считался лучшим настройщиком и ремонтником ламповой радиоаппаратуры во всём Саратове, но с приходом эпохи цифрового звука стал никому не нужным, потерял работу. У меня была, как я тогда считал, идеальная семья, любящие жена и сын, прекрасная тёща, но как только в моём кошельке перестали водиться деньги, они изменились, стали попрекать куском хлеба и однажды в моё отсутствие просто взяли и врезали во входную дверь квартиры новый замок. Я был без прописки, жильё принадлежало жене, требовать себе ничего не мог. Сунулся было в дом моих покойных родителей, но родной брат прогнал меня с порога, будь он проклят на веки вечные, пытался жаловаться – безрезультатно, вот так вся моя прежняя жизнь и рухнула в одночасье. Адаптироваться к новым условиям существования было очень сложно, но, но как видите, мне это удалось.
- Грустная история, - задумчиво отвечал Ольгин, - Будем знакомы, я - Алексей, а это мой друг из Санкт-Петербурга, Арсений.
- Пашка, если бы всё это происходило у нас в Питере, с твоими познаниями в области радиотехники ты бы точно не пропал! – заявил Щербицкий, находясь под впечатлением от того, что услышал.

Через несколько минут он уже сам очень красочно поведал Столярову о том, как попал в камеру, а Алексей, не мешая ему рассказывать, размышлял о том, что дома Люба должна уже хватиться его, да и Павловский, не встретив их в назначенное время, наверняка забил тревогу. Для себя Ольгин твёрдо решил, что всё происшедшее с ним этим вечером безнаказанным не останется, но сейчас самое главное – как можно скорее вернуться домой, передать Румянцева в руки Пасьяна, а остальное уже потом.

Прошло ещё где-то около часа. Он продолжал сидеть на скамье и уже начинал клевать носом, а Щербицкий, найдя в Столярове родственную душу, бурно обменивался с ним мнениями по поводу творчества Юрия Кукина, сообщив при этом, что проделал длинный путь из Северной Столицы в Саратов на фестиваль бардовской песни, который должен состояться завтра. У полицейских закончился фильм, кто-то из них включил магнитолу Philips, и из её динамиков слышалось чьё-то корявое пение под гитару:

Вдоль по Штатам, Соединённым,
Вдоль по Штатам США
Мчится парень не богатый,
Весёлая душа.
В одном кармане бутылка рома,
В другом кармане кольт
И нет у парня девчонки дома,
Но всё же он поёт…


- Не знаешь, Павел, что за акын такой у них поёт? – спросил Арсений
- Его здесь часто заводят. Савельев говорит, это его двоюродный брат, а я почему-то думаю, что он сам, только признаваться в этом не хочет.
- Дерьмово поёт, у нас такого из «Востока» выгнали бы поганой метлой. Надеюсь, завтра на концерте я ничего подобного не услышу.
- Эх, везёт же некоторым! – мечтательно протянул Павел, - Я бы тоже с удовольствием сходил бы на этот фестиваль, очень люблю авторскую песню!
- С удовольствием взял бы тебя с собой, – отвечал Арсений, - надеюсь, эти фашисты нас всех скоро выпустят отсюда!

И это было его большой ошибкой, Савельев, оказавшийся как назло рядом, услышал эти слова.

- Кто здесь нас фашистами назвал?!  - злобно прорычал он, - Это был ты, усатый зассыка?
- Ничего подобного он не говорил, Вам просто послышалось! – попытался разрулить ситуацию Столяров,
- Ври больше! – полицейский уже открывал решётчатые двери, - Всем троим встать! Парни, вы слышали то, что слышал я?
- Разумеется, - ухмыльнулся прапорщик Орлов, заходя следом за ним, - и хочу напомнить задержанным, что грубое высказывание в адрес сотрудников полиции в момент присутствия их на службе и исполнения своих обязанностей согласно Статье 319-ой УК Российской Федерации является уголовно наказуемым деянием.
- Находясь у нас, прежде чем что-либо говорить, надо хорошенько подумать! – с явным укором в голосе присоединился к нему Дорожкин.
- Придётся преподать вам пару уроков, для того, чтобы в будущем, если вдруг снова окажетесь в полиции, знали, что можно, а что нельзя. Смотрите, что у меня есть!

У Савельева появилась обыкновенная на вид полицейская дубинка длиной примерно около метра, оканчивающаяся с одной стороны полусферой, а с другой – рукояткой с темляком и снабжённая гардой для защиты от возможных травм. Его короткие, крепкие руки неожиданно для всех присутствующих изогнули её в дугу.

- Это необычная штуковина, - пояснил он, - её изготовили по спецзаказу в качестве опытного образца специально для МДВ и ФСБ из весьма хитрого материала, смеси пластика и резины. Видите, как она гнётся, да? При ударе работает и как дубинка, и как хлыст одновременно.  Сейчас посмотрим на неё в действии, с кого мы начнём?
- Наверно, с этого в кепке, – Орлов указал на Щербицкого.
- Конечно с него, он же больше всех языком молотит! – согласился с ним его шеф.
- То, что вы сейчас творите – противозаконно, – сказал Ольгин, не в силах больше спокойно наблюдать за происходящим, – я это так не оставлю!
- Надо же, – повернулся к нему Вячеслав, - хочешь быть первым вместо своего друга, что же изволь! Ты, кажется, заикался о протоколе задержания, так вот, мы его составим, напишем, что обнаружили тебя на улице в нетрезвом состоянии с разбитым лицом и отбитыми почками. Какие-то неустановленные личности тебя поколотили, забрали твой навороченный смартфон, и оставили лежать на холодном асфальте. Обычная история для вечернего Саратова.
- Маленькая нестыковка, я абсолютно трезв, любая медицинская экспертиза это подтвердит!
- Сейчас она будет устранена, – усмехнулся Савельев, - Саша, действуй!

Прежде, чем Алексей успел что-либо ответить, высокий прапорщик натренированным движением вывернул ему руки назад, повалил на пол и щёлкнул наручниками. Их сталь с такой силой врезалась Ольгину в кожу на запястьях, что из его горла вырвался глухой стон.

- Прошу, прекратите Христа ради! – прохрипел он.
- Не вспоминай при мне этого еврейского божка, я чту только нашего истинного русского Бога – Перуна! – отчеканил Орлов, переворачивая его на спину и выволакивая из камеры обратно в кабинет Савельева.
- Может, не надо с ним так? – поинтересовался Дорожкин, закрывая «обезьянник» с оставшимися там сидеть Столяровым и Щербицким, - Смотрите, как у него лицо покраснело, а если вдруг кондрашка хватит?
- Вдруг бывает только пук, - отозвался Савельев, откупоривая бутылку водки и склоняясь над Ольгиным,- сейчас наш клиент выпьет и ему точно полегчает.
Нажав коленом на грудь своей жертвы, он грозно произнёс:

- А ну-ка пей, иначе захлебнёшься в бухле!

Алексей пытался протестовать, отчаянно мотал головой, но водка полилась на его лицо, попадая в глаза и нос. Задыхаясь, он уже начал терять сознание, когда в коридоре послышались шаги множества ног. Его мучитель тоже услышал посторонних, повернул голову и тут же вскочил, вытянувшись по стойке «Смирно!», и не мудрено – в его кабинет вошёл сам начальник саратовского Управления МВД генерал-майор Валерий Сергеевич Фоменко, а вместе с ним Артём, пара личностей с суровыми лицами в кожаных пальто и Валентин Павловский. При виде происходящего лоб высокого полицейского чина покрылся испариной, а маленькие глазки на округлом розовом лице налились кровью.

- Это что тут происходит?! - визгливо заорал он, затопав ногами, - «Оборотни в погонах» при Борисе Ельцине не вели себя так, как вы сейчас! Вам хоть известно, кого задержали, тупые уроды?
- Товарищ генерал-майор, у него не было при себе документов, мы доставили сюда этого гражданина с целью выяснения его личности, - пробормотал Савельев, у которого от страха душа ушла в пятки.
- Это так Вы выясняете личность, путём вливания водки в рот?! Немедленно снять с него наручники!

Орлов, потупив взор, помог Ольгину встать, и выполнил приказ. Артём сразу же бросился к отцу.

- Папа, как ты? – спросил он, - Они не причинили тебе вреда?
- Не успели, сынок, - успокоил его Алексей, вытирая лицо, - ты прибыл как раз вовремя!
- Это всё благодаря Валентину, - Артём указал на Павловского, скромно стоявшего у дверей, - он, как только увидел вас в сопровождении полицейского наряда, сразу же позвонил мне, ну а дальше всё было уже делом техники.
- Так сложились обстоятельства, что я в это время находился как раз недалеко от вокзала, - вставил своё весомое словцо уже слегка подобревший Валерий Сергеевич Фоменко, - естественно, для меня было честью выручить из беды отца самого молодого и уважаемого судьи города!
- Я прошу вас вместе со мною выпустить двоих задержанных, находящихся в изоляторе временного содержания этого отделения. Один из них приехал из Питера, он мой друг, а второй – честный гражданин, попавший в сложную жизненную ситуацию, - обратился к своим спасителям Ольгин.
- Немедленно сделать это! – последовало распоряжение.

Пока Дорожкин, звеня ключами, открывал «обезьянник», суровые парни в пальто провели беглый осмотр кабинета Савельева, и представили на всеобщее обозрение дубинку, к счастью, так и не пущенную в ход, три бутылки водки, пару компакт-дисков с песнями Александра Дюмина, да жестяную коробку, наполненную какими-то мелкими костями.

- Интересная дубинка, - произнёс Фоменко, - такая действительно разрабатывалась для наших нужд, но специальной комиссией была признана летальным оружием, на вооружение её не приняли. Откуда она у вас?

Сделав многозначительную паузу и поняв, что ответа не последует, он, немного задержав взгляд на бутылках с алкоголем, взял в руки найденную коробку, поднёс её ближе к своим глазам и некоторое время рассматривал.

- Никак не пойму, что там такое, зубы что ли? – вырвалось у него.
- Совершенно верно, - произнёс вышедший на свободу Столяров, - перед Вами самые настоящие человеческие зубы, выбитые Савельевым у тех, кто к нему попадался во время несения им службы, своего рода коллекция. Пара моих зубов там тоже имеется!
- Ничего подобного раньше не видел! – ошарашено произнёс генерал-майор, созерцая страшную находку, - От имени личного состава саратовского МВД приношу извинения всем пострадавшим, приказываю вернуть им конфискованные вещи. Капитан Савельев и прапорщик Орлов отстраняются от выполнения служебных обязанностей на время служебного расследования их деятельности, а Вы, Алексей Антонович, пишите жалобу в прокуратуру, обещаю, она будет рассмотрена в самые кратчайшие сроки, налицо все основания для возбуждения уголовного дела.

Вячеслав, весь красный, как рак, выложил всё, что принадлежало Ольгину и Щербицкому и стоял перед ними, словно провинившийся первоклассник. Видя это, Алексей завёлся.

- Шнурки, - сказал он, - вставь их в ботинки мне и моему другу!
- Прошу, не пиши прокурору, -  жалобно выдавил из себя, нагибаясь, Савельев.
- Не спеши просить. Вот, видишь у меня правый ботинок в дерьме, вылижи его. Своим языком!
- Да, конечно, только пощади меня, работа – это всё, что у меня есть в этой жизни, если я её потеряю, моя жена сразу же подаст на развод!

Капитан полиции встал на четвереньки, вылизал башмак того, кого только что собирался избить и обобрать, а затем поднял на него своё испачканное говном лицо.

- На развод? – повысил голос Ольгин, глядя сверху вниз, - Охотно этому верю, ведь только после того, как здесь от****ишь кого-нибудь, ты становишься мужчиной дома, ведь так?!
- Так! - из глаз лизуна ботинок хлынули слёзы.
- Нет, такие моральные уроды не должны служить в полиции! – подвёл итог Алексей, - Товарищ генерал-майор, если Вы не возражаете, мы пойдём, а эти двое пусть получат то, что предусматривает в этих случаях закон, заявление с моей стороны будет написано!
- И с моей стороны тоже, – добавил Щербицкий, глядя на рыдающего Савельева, - я очень складно умею писать!
- Не смею больше вас задерживать, - миролюбиво развёл руками глава городской полиции, довольный тем, что благодаря его вмешательству справедливость восторжествовала и зло повержено, - а этот – третий, сержант, к нему у вас претензий нет?
- К нему – нет! - покачал головой Ольгин, бросив прощальный взгляд на Дорожкина, остававшегося всё это время у дверей открытого «обезьянника», и направившись по коридору к выходу, первым оказался на улице.
 
Свежий ветер ласкал его лицо, слегка кружа голову. «Ничего на этом свете нет дороже свободы!» - подумал Алексей, застёгивая ворот своей куртки. Ещё раз, поблагодарив сына за спасение и отдав возвращённые три тысячи рублей Павлу Столярову, просиявшему от счастья, как только взял их в руки, он вместе с Щербицким направился к машине своего друга.

- Всё хорошо, что хорошо кончается, - сказал Валёк, когда они уже  ехали домой, - с радостью отметил бы завершение этого приключения в компании с вами, но никак не могу, времени – двенадцатый час ночи, все магазины давно закрыты, и самое главное – я за рулём.
- Я этим самым главным на твоём месте запросто пренебрёг бы, - заметил Арсений.
- Вот этого точно не надо делать, а ты, Алёша, если ещё будет нужна моя помощь, звони, не стесняйся, в Баландинку возвращаться я пока не собираюсь.
- Чувствую себя твоим должником, - сорвалось с языка Ольгина, - может быть, раз выпить тебе нельзя, поднимешься ко мне на пару минут, я тебе банку солёных огурцов дам, моя Тамара их так делает – пальчики оближешь!
- Спасибо, но уж чем-чем, а огурцами я сыт по горло, – отказался Павловский, -  если хочешь меня отблагодарить, лучше подари потом бутылку хорошего вискаря!
- Замётано!

Дома Алексея с Арсением встретила вся изнервничавшаяся Люба. Выслушав рассказ о том, что произошло, она похвалила Павловского за расторопность, подивилась тому, какие серьёзные знакомства у Артёма, и сама предложила немного снять стресс, поставив на стол бутылку «Бакарди», Тимур за всё время, которое троица провела столом, ни разу не вышел из своей комнаты. Ольгин, помня свой недавний конфуз с коньяком, выпил всего лишь пару глотков, остальное уничтожили Люба с Арсением. Его падчерица сразу же прониклась симпатией к усатому петербуржцу, а когда тот после третьей стопки прочитал свою эротическую поэму про Жанну Д’Арк, вообще растаяла перед ним и принялась посылать ему откровенные намёки, но, увы, Щербицкий проигнорировал их. Поняв, что всё бесполезно, Люба, покачиваясь от выпитого, ушла к себе, а предмет её вожделения захрапел, положив голову на стол, обхватил волосатыми руками, пустую бутылку. Была уже глубокая ночь, времени оставалось мало, Алексей, убедившись, в том, что его гость в ближайшее время не проснётся, ушёл в свою комнату, положил рядом с кроватью свежей земли с кладбища, смешанной с пеплом, сказал нужные слова и спокойно заснул, уверенный в том, что всё сделал правильно…

Глава восьмая

Алексей Ольгин, сопровождаемый охраной во главе с Кефеем, направлялся к морскому причалу, где его ожидала большая вёсельная лодка с двенадцатью гребцами по шесть с каждой стороны, барабанщиком на корме и флейтистом на носу. Наш торговец цветами снова оказался в обличии императора Агенора, и собирался плыть туда, где прямо у входа в бухту, называвшейся Бухтой Спокойствия, стоял на якорях гиперборейский флот. Никогда ему ещё не доводилось видеть боевые суда в таком огромном количестве, вражеские корабли выстроились в строгий прямоугольник, в центре которого выделялся самый большой из них под светло-красными парусами, с тяжёлыми онаграми и баллистами на борту.

В воздухе пахло большой войной. Солнце находилось в самом зените, это время суток во дворце всегда считалось временем отдыха, продолжавшимся, как правило, вплоть до наступления сумерек, но последние события всё изменили, и немудрено, ведь впервые за многие столетия неприятель угрожал не каким-то далёким колониям, а непосредственно островам метрополии. Берег у причала, всегда такой шумный и многолюдный сегодня пустовал, не было ни босых детишек, ни крикливых торговцев, ни заморских гостей, а жители всех прибрежных деревень покинув свои дома, ушли в горы, надеясь там переждать военные действия. На пирсе Алексея встречали Одит, Фарух, и Хронос в окружении группы жрецов пониже его рангом, все они ожидали дальнейших распоряжений своего господина

- Мой Император, лодка готова, - сообщил Одит, - кого из нас возьмёшь с собой?
- Тебя, разумеется, ты ведь лучше всех знаешь, чего можно ожидать от гипербореев, а чего нет.
- Я тоже должен быть с вами, как главное духовное лицо Империи, - заявил Хронос, - ни одно фундаментальное решение, ни один закон не может вступить в силу без одобрения Верховного Жреца, устами которого говорит сам Посейдон!
- Безусловно, твоё присутствие необходимо, а вот ты, Фарух, с нами не поплывёшь. Я поручаю тебе поддерживать порядок во дворце, за все возможные промашки будешь нести строгую ответственность.
- Слушаюсь, Повелитель! – вольноотпущенник покорно склонил голову.
- Сколько возьмём с собой стражников? - осведомился Ольгин у Одита, - Я считаю, их должно быть как можно больше, дабы у наших врагов не возникло желания убить нас, или пленить.
- Нет, - Одит-Павловский отрицательно покачал головой, - появление вооружённой стражи в лодке может быть превратно истолковано, она не нужна. Вероломство никогда не было чертой характера гипербореев, пока идут переговоры нам нечего опасаться, они не нападут.
-  Светлоликий, возьми меня! – вызвался Кефей.
- Мальчишка, только вчера ставший новым начальником императорской охраны, у тебя ещё молоко на губах не высохло! Ты когда-нибудь в серьёзном бою участвовал? – процедил сквозь зубы Верховный Жрец.
- Прекрати, Хронос,- остановил его Алексей, - я беру Кефея с собой, стража остаётся на берегу, и хватит разговоров – нам надо торопиться!
- Как скажешь, Повелитель, – служитель Посейдона с деланным равнодушием пожал плечами, -  я больше не Первый министр и занимаюсь только тем, чем мне положено по статусу.

Послышалась игра флейты, на корме ударил барабан, гребцы взялись за вёсла, лодка отчалила. Алексей встал в её носовой части, рядом с флейтистом, на лице которого был написан восторг от того факта, что сам Великий Император находится рядом с ним.  День выдался тихий, на поверхности моря наблюдалась лишь мелкая рябь, вода была абсолютно прозрачной, каменистое дно просматривалось даже на очень большой глубине. Неожиданно справа по борту появились спинные плавники дельфинов, какое-то время их стая сопровождала атлантов, а затем, пустив вверх прощальные фонтанчики воды, поплыла своим путём. Алексей посмотрел вслед этим морским созданиям, его настроение уловил Одит.

- Встретить в море дельфинов – хорошее предзнаменование, – сказал он, - нам необходимо сохранять мужество. Самое главное – не показывать нашим противникам, что мы их боимся.
- Инициатива о ведении переговоров исходила от них, я склонен это рассматривать, как проявление неуверенности в себе, - произнёс Хронос, - ты всё верно говоришь, Одит, мы должны продемонстрировать им свою твёрдость и решительность.
- Посмотрите, они плывут к нам навстречу! - воскликнул Кефей.

Ольгин увидел, как от гиперборейской армады отделилась точно такая же, как у них лодка и взяла курс на сближение с ними. В ней находился всего лишь один пассажир, и по мере того, как расстояние, между плавучими средствами сокращалось, его всё лучше удавалось рассмотреть. Этот воин – могучего телосложения, в кольчужной рубахе, прикрывающей  торс, и в сверкающем на солнце коническом шлеме с полумаской на лице являлся никем иным, как Михаилом Петровичем Кривошеевым! Алексей сразу узнал подбородок нейрохирурга, взгляд его глаз, манеру держать руки, и ему стало страшно.

- Одит, тебе известен этот человек? –  спросил он своего военного советника.
- Да, Повелитель, это Сосфен, главный флотоводец Гипербореи. Я несколько раз встречался с ним в Срединном море, на полуострове Малого Сапога, куда был отправлен с важной миссией ещё при жизни твоего отца. Давным-давно это было, мы тогда сумели поладить друг с другом и даже расстались друзьями. С ним можно иметь дело.

Пока Ольгин получал необходимые инструкции, лодки сблизились, их экипажи с интересом принялись рассматривать друг друга – смуглые черноволосые атланты и светлокожие блондинистые гиперборейцы, представители двух разных цивилизаций, носители в корне отличных друг от друга мировоззрений. Предводитель гиперборейцев заговорил первым. Совершенно проигнорировав присутствие императора, и не отдав ему должных почестей, он обратился с речью к его военному советнику:

- Приветствую тебя, доблестный Одит. За годы, прошедшие с момента нашей последней встречи, ты внешне мало изменился. Надеюсь, твои глаза также зорки, а разум по-прежнему ясен.
- И рука всё также крепко держит меч, Сосфен. Скажи, зачем ты привёл к нашим берегам свои корабли?
- Тебе ли этого не знать?! Вы начали эту войну, и теперь мы пришли сюда её закончить. Ваша армада, уничтожена, а ваш адмирал – мёртв.
- Мой сын погиб смертью героя? – вырвалось у Ольгина.
- Нет, Агенор. Когда настал критический момент сражения, я вызвал его на поединок, как настоящего мужчину, если б он принял мой вызов, то был бы сейчас жив,  надеюсь, никому из вас не нужно объяснять, что значит статус почётного пленника. Увы, твой отпрыск не захотел сражаться, предпочёл спрятаться в сундуке с тканями, и умирал очень плохо – молил о пощаде, плакал, обделался. Вот, возьми – это мы привезли специально для тебя!

Ловким движением руки, словно баскетбольный мяч, гипербореец перекинул своим собеседникам серый мешок, перевязанный шёлковой лентой.  Хронос поднял этот подарок со дна лодки, протянул Алексею, а тот, стараясь сделать вид, что абсолютно спокоен, принял его, развязал, и от того, что увидел, чуть не свалился с ног. На него смотрели безжизненные глаза Артёма, всё лицо отрубленной головы было покрыто запёкшимися кровавыми пятнами, а рот слегка приоткрыт в последнем отчаянном крике.  Такое зрелище повергло бы в ужас любого.

- Можете похоронить эту голову по обычаям вашей страны! - произнёс Сосфен-Кривошеев, - Находясь в пути, мы специально хранили её в трюме, заполненным льдом, и, как видите, она даже не начала разлагаться.
- Вы дорого заплатите за то, что совершили! – выдавил из себя Ольгин, глотая слёзы.
- Не знаю, как у вас, но у меня на Родине не принято оплакивать трусов. Хочу ещё так же напомнить, что вы сейчас находитесь не в том положении, чтобы нам угрожать.

Алексей не нашёл, что ответить на эти слова, он пребывал в глубоком шоке.

- Ты сказал, что вы пришли сюда закончить войну, значит,  разрешение нашего конфликта без дальнейшего кровопролития всё же возможно? - Одит, видя состояние своего повелителя, решился полностью взять ведение переговоров в свои руки.
- Возможно. Высший Духовный Совет Гипербореи уполномочил меня передать вам условия заключения мира между нашими странами. Готовы ли вы их выслушать?
- Говори, мы слушаем тебя!
- Условие первое: Атлантида возвращается к своим естественным границам, а именно, к своим трём островам – Большому, Орлиному и Храмовому, все остальные земли, завоёванные вами на Западе и на Востоке, должны получить полную свободу и независимость. Условие второе: вы больше не будете строить военный флот, а ваша армия по численности отныне не превысит трёх тысяч человек. Следить за всем этим возьмутся наши наблюдатели, которые будут находиться у вас на постоянной основе. Третье условие: в течение двадцати лет вам придётся осуществлять поставки железной и медной руды к нам на север. Размеры этих поставок мы оговорим дополнительно.
- Вы требуете слишком многого! – заметил Одит.
- Это ещё не всё. Четвёртое условие: ваш император, ему надлежит отречься от престола, в этом случае он сохранит себе жизнь и личную свободу. Императорская власть должна быть упразднена, народ Атлантиды на свободных выборах сам изберёт себе достойного лидера, Агенор получит право принять в них участие наравне с другими кандидатами, если, конечно, сам того пожелает. И последнее – пятое условие.  Нам известно, о том, кто из вас так хотел этой войны и добился её. Я говорю о Хроносе. Посмотрите на него, даже сейчас на этих важнейших в Истории переговорах он не снимает платок со своего лица, об устраиваемых им жертвоприношениях известно во всём мире, матери во многих странах его именем пугают своих детей, это необходимо прекратить, ваш Верховный Жрец должен понести заслуженное наказание. На этом – всё. Перечисленные мною условия не могут быть приняты частично, только целиком и полностью. У вас есть сутки на размышление. Если к полудню следующего дня ворота императорского дворца не будут открыты перед нами, мы возьмём его штурмом.
- А ты самоуверен, гиперборейский варвар, - чётко выговаривая каждое слово, произнёс Хронос, - твоя самоуверенность тебя и погубит, Посейдон жестоко покарает и тебя, и всю твою армию!
- Давай, скажи, что-нибудь ещё, - Сосфен лишь усмехнулся, - в следующую нашу встречу я уже не буду столь снисходителен к тебе.

Одит, видя, что между переговорщиками может вспыхнуть ссора, решил вмешаться:

- Эта словесная перепалка ни к чему, мы выслушали ваши условия, теперь согласно дипломатическому этикету прошу позволить нам вернуться к себе и обдумать их!
- Разумеется, не буду больше отнимать вашего драгоценного времени, тем более что его у вас не так много, - гипербореец развёл руками, давая понять, что разговор завершён.

Была отдана команда, снова заиграла флейта, лодка развернулась и тронулась в обратный путь. Все находившиеся в ней молчали, находясь под впечатлением от встречи с Сосфеном.

- Мой Император, - обратился к Ольгину Кефей, - у наших моряков есть обычай отдавать тела своих погибших товарищей морю.  Пусть голова твоего сына останется в Бухте Спокойствия, а как только наши враги будут изгнаны - мы присвоим ей его имя!
- Да будет так! – Алексей поднял руку над синей поверхностью моря и разжал пальцы ладони.

«Скорей бы закончился этот проклятый сон!» - думал он, глядя на то, как вода поглотила мешок. К нему уже давно пришло понимание того, что все это снится ему не просто так, но каков в этом смысл – ответ на этот вопрос не находился. Когда лодка пришвартовалась к пирсу, император сошёл на берег последним, в сопровождении Одита.

- Светлоликий, - тихо заговорил его военный советник, убедившись, что все остальные их спутники находятся на значительном расстоянии и не слышат его, - я понимаю, как тебе сейчас тяжело, но то, что я скажу – очень важно. Нам необходимо принять все условия Сосфена, потерять завоёванные территории на обоих континентах – не самая страшная беда, поставки руды – это для них сделаем, а армию со временем восстановим. Самое главное –  при поддержке Гипербореи мы избавимся от Хроноса, все твои подданные давно этого  ждут, в этом случае ты станешь в их глазах мудрейшим из всех когда-либо правивших наших императоров, и тогда пусть пройдут выборы, тебя снова изберут главой государства. Позволь, я прикончу эту проклятую ящерицу прямо сейчас, скажи только одно слово – Да!

Ольгин с минуту колебался, и уже готов был дать утвердительный ответ, когда до него донёсся голос того, чью судьбу они только что собрались решить:

- Агенор, что ты там замешкался?! Нам с тобой необходимо срочно обратиться с молитвой к Посейдону, пойдём скорее в твои покои!
- Всё в порядке, просто я натёр себе ногу сандалией, мы сделаем всё, что требуется! – громко ответил ему Алексей, и повернулся к своему другу и наставнику, - Нет, Одит, не сейчас, а после того, как я помолюсь вместе с ним. Пусть это произойдёт вечером за ужином, на глазах у всех наших придворных и наместников.
- Восхищаюсь твоим решением! – главный военный советник в знак почтения слегка склонил голову, не скрывая своей радости.

У крепостной стены, защищавшей дворец от внешних посягательств, Фарух встретил возвратившуюся делегацию. На его лице был написан немой вопрос, но Ольгин говорить ему ничего не хотел.

- Пусть Одит и Кефей расскажут тебе о переговорах, - сказал он, - а я  приказываю к сегодняшнему вечеру приготовить самый изысканный ужин, какой только возможен. На нём должны быть все наместники, присутствовавшие на последнем Императорском совете, надеюсь, они ещё не успели разъехаться по своим департаментам?
- Ещё нет, Повелитель, я оповещу их, уверен, они с радостью откликнутся на твоё приглашение.
- Так же твоей задачей станет организация развлечений. Сможешь это сделать?
- Смогу, мой Повелитель. Поэты, артисты, музыканты, гладиаторы – всё, что  пожелаешь!
- Тогда иди и действуй, сообщишь, как все приготовления будут завершены, ну а мне сейчас предстоят другие важные дела.

Сказав это, Алексей вместе с Хроносом, миновав двух стражников, вытянувшихся, словно по струнке при их виде, прошёл во дворец. «Интересно, о чём сейчас думает этот служитель языческого культа?- размышлял он, глядя в спину Верховного жреца и петляя вслед за ним по дворцовым коридорам, - Как ему в создавшейся ситуации удаётся сохранять хладнокровие?».

- Не беспокойся, Светлоликий, ни один солдат Сосфена не вступит на наш берег! – донёсся до него успокаивающий голос духовного лидера Атлантиды.
- Но что для этого необходимо сделать? Просто помолиться?
- Возможно что-то ещё, я пока не знаю об этом, - жрец неожиданно повернул вправо и принялся подниматься по ступеням винтовой лестницы наверх, насвистывая себе под нос какой-то мотив. Мурашки пробежали по спине Ольгина, как только он его услышал и узнал песню. Это была хорошо известная мелодия «семь-сорок»!

- Что-то ты, Агенор, сам на себя не похож, - сказал Хронос, поднявшись на самый верх и остановившись у маленькой невзрачной деревянной двери, - неужели забыл дорогу в свою собственную опочивальню?!
- Ничего подобного, я же тебе говорил, что натёр ногу, - отвечал Алексей, проходя первым.

Он никогда не представлял себе императорские покои такими. Это была всего лишь небольшая комнатушка, размером немногим больше многочисленных типовых комнат в «хрущёвках» Саратова. У оконного проёма, больше напоминавшего бойницу, находилось ложе, рассчитанное на одного человека, рядом с ним – маленький коврик, два кресла и всё, ничего лишнего. Как оказалось, император Агенор спал в самых настоящих спартанских условиях. Противоположная сторона спальни была закрыта от посторонних глаз тёмно-коричневой занавеской с вышитым на ней золотистым узором. Привычным жестом Хронос отдёрнул её, и перед Ольгиным предстал Золотой Посейдон, подаренный ему Пасьяном.

- Давай, скорее, начнём! – произнёс духовный лидер Империи, - Я обращусь к нашему Богу на языке тех, кто когда-то спустился сюда с небес и заложил основы нашего государства.
- Хорошо, а что тогда делать мне?
- Удивляюсь твоему вопросу, ты так спрашиваешь, как будто мы с тобой молимся впервые. Просто повторяй вслух то, что будет мною сказано.
- Но ведь мне неизвестен этот язык!
- Ничего страшного, главное – делай это!

Хронос, скрестив руки на груди, опустился перед золотой головой на колени, и Алексей с неохотой последовал его примеру. То, что им было сразу после этого услышано, напоминало какую-то абракадабру, но он аккуратно повторял каждое слово, каждый звук, стараясь максимально копировать интонацию. Так продолжалось минут пять-шесть, потом молящийся жрец принялся раскачиваться, словно маятник, биться лбом о дубовый пол, и уже не просто говорить, а срываться на крик. Нечего делать, пришлось Алексею всё делать, точно так же. Несколько раз, больно ударившись о холодное дерево, Ольгин уже хотел бросить это занятие, как вдруг глаза божества вспыхнули красным светом, раздался громкий хлопающий звук, и знаток языка неизвестных пришельцев со звёзд упал без движений. Испуганный император вскочил на ноги и бросился к выходу звать на помощь, но хриплый  голос остановил его:

- Агенор, со мной всё в порядке, мы услышаны, твой сын будет отомщён!

С помощью Ольгина Хронос встал и немного отдышавшись, продолжил:

- Чтобы это случилось нам необходимо кое-что сделать. Посейдону нужна невинная кровь.
- Снова жертвоприношение?! День летнего солнцестояния давно уже прошёл!
- Тем не менее, такова плата за наше спасение.
- Нам некого принести в жертву.
- Почему же, у нас есть Элайя.
- Нет, только не она! Это моя воспитанница, она мне, как дочь!
- Агенор, не надо лгать, лучше кому-нибудь другому рассказывай об этом – Одиту, например, возможно, он поверит, я же вижу тебя насквозь и знаю, твои истинные помыслы, ты хочешь её использовать для своих плотских утех!  Безответственно в эти суровые времена думать о таких вещах.
- Сказанное тобою – великая дерзость, любой другой на твоём месте поплатился бы за это жизнью, но сейчас ты меня уговорил, - делая вид, что согласен, Алексей потупил свой взгляд.

«Хрен ты получишь в рот, а не Элайю! - подумал он, - Тебе осталось жить всего несколько часов, а пока я усыплю твою бдительность!»

Дверь спальни распахнулась, и на пороге появился Фарух. На его лице читалось волнение.

- Ты что здесь делаешь, я же поручил тебе заниматься подготовкой к ужину! – выгнул брови дугой Ольгин.
- Проходил мимо и услышал шум, Повелитель, - извиняющимся тоном произнёс его подданный.
- На самом деле хорошо, что он оказался рядом, - заметил Хронос, - ему мы как раз и поручим выполнение обсуждаемой нами миссии. Вот что, дорогой Фарух, возьми пару надёжных воинов и заключи Элайю под стражу. Сделать это необходимо так, чтобы об этом ни одна живая душа во дворце не узнала.
- Не сомневайтесь, всё будет исполнено!

Поклонившись, Фарух покинул своих господ, а те остались стоять друг напротив друга.

- На будущее, помни, что командовать ты можешь у себя в своём  Храме, а в этом дворце приказы отдаю только я! – произнёс Ольгин, сделав свой голос как можно строже, - Теперь скажи, что мы ещё должны сделать для нашей победы?
- У меня к тебе будет всего лишь одна просьба, Светлоликий, не мог бы ты передать мне на некоторое время Золотого Посейдона? Тебе он всё равно не нужен, а я хотел бы ещё кое о чём помолиться уже в одиночестве, попросить у него долголетия и здоровья для себя, и, разумеется, для тебя.
- Будь, по-твоему, забирай!
- Нет, не так. Я должен принять его непосредственно из твоих рук.
- Почему бы и нет, - Алексей взял статуэтку протянул её жрецу, - возьми, и молись сколько нужно!
- Благодарю тебя, – Хронос бережно спрятал драгоценность в складках своих одежд, - а теперь, если  не возражаешь, я на время уединюсь в комнате отдыха для гостей, этот день оказался для меня очень насыщенным событиями.
- Для меня тоже. Иди, отдохни и сегодня вечером будь на ужине с открытым лицом, это приказ!

Как только Ольгин остался один, он лёг на императорское ложе, закрыл глаза, задремал, а проснулся уже на своём диване в Саратове…

Глава девятая

Для Алексея это утро с самого своего начала выдалось неудачным – в смартфоне сел аккумулятор, настенные часы с маятником почему-то остановились, ну а Щербицкого он застал там же, где оставил – на кухне. Арсений сидел с широко выпученными глазами, смотрел куда-то вперёд, рядом с ним на полу валялись осколки разбитой тарелки, куски сыра, вилка,  ближе к коридору – пустая бутылка, небритая физиономия штатного фотографа «Востока» заметно дёргалась.

- Что случилось? – Ольгин осторожно тронул своего гостя за плечо, - Ты сам на себя не похож!
- Ещё бы! – тот повернулся к нему, - Кажется, допился я, Алёха!
- Что значит, «допился»?
- А то и значит, сам ведь знаешь, как допиваются, до чёртиков, например.  Мне же этой ночью повезло допиться до гномика!
- Расскажи! – Алексей взял табурет и присел рядом.
- Вчера мы втроём очень душевно сидели, выпивали, потом я вырубился, очнулся уже посреди ночи, включил свет, тут его и увидел. Гном был примерно с метр ростом, в камзоле старинного покроя, с цилиндром на голове. Меня всего парализовало в самом прямом смысле этого слова, а этот наглец подошёл вплотную, что-то произнёс на своём языке, оскалил клыки, но неожиданно потерял ко мне всякий интерес, развернулся и ушёл.
- Знаешь, Арсен, тебе надо успокоиться, я где-то читал о том, что для того, чтобы избавиться от последствий ночных алкогольных галлюцинаций, необходимо просто ещё немного выпить.
- Совершенно верно! Может быть, у тебя или у Любы завалялась ещё одна бутылочка рома?
- К сожалению, не завалялась, если хочешь, вскипяти пока чайник на плите, а мне надо сделать кое-какие домашние дела.

Оставив Щербицкого одного, Ольгин заглянул к Любе, и, увидев её, крепко спящей с обнимку с подушкой, с облегчением вздохнул. Увы, появившееся было у него на душе чувство успокоения, моментально улетучилось, как только вернувшись к себе, он взял в руки Камень Силы. Минерал, весь позеленев, источал неприятный запах, схожий с запахом гнилой рыбы, и это было удивительно, ведь раньше ничего подобного с ним не происходило. Внезапно послышался резкий звук, затем второй, третий, в комнате явно находился кто-то ещё, чужой, враждебный. Схватив стоявшую в углу бейсбольную биту, предназначенную как раз для непрошеных гостей, Алексей приготовился защищаться, но никого не увидел, присутствие постороннего выдавало только лишь его громкое, тяжёлое дыхание.

- Ну, давай, - процедил сквозь зубы наш воитель, - покажи, на что ты способен, проклятый урод! Кем бы ты ни был, знай, я тебя не боюсь и вышибу поганые мозги из твоего черепа!

Проклятый урод ждать себя не заставил, стремительно к нему подбежав, порвал его спортивные штаны, и до крови расцарапал ногу. Ольгин взвыл от боли, а ответом ему было лишь злорадное хихиканье.  Шагнув вперёд, он сделал несколько взмахов своим оружием, но бита лишь беззвучно рассекла пустоту, а нападающий не собирался униматься. От сильного толчка Алексей потерял равновесие и с грохотом рухнул на пол, в результате чего затряслась вся мебель, а на него самого с книжной полки свалилось большое красочное издание Евангелия от Матфея для детей. Вероятно, увидев на лицевой стороне обложки этого фолианта изображение Иисуса, произносящего Нагорную Проповедь, невидимка спешно ретировался в неизвестном направлении, а вместо него в комнату ворвались проснувшаяся от шума Люба, обеспокоенный Щербицкий и даже Тимур, который сегодня с утра был дома по причине выходного дня.

- Дядя Лёша, ты цел?! – воскликнула падчерица, - Что с тобой произошло, как тебя угораздило так упасть?
- Голова закружилась, ничего страшного, всё в порядке! – отвечал Ольгин, вставая с её помощью на ноги.
- У тебя треники разорваны, нога вся в крови.
- Это я зацепился за шкаф при падении, ничего страшного.
- Надо будет проверить твоё давление, а ты, Тимур, - Люба повернулась к сыну, - лучше иди, займись чем-нибудь, здесь ничего интересного для тебя нет!
- Конечно, нет, а дядя Лёша упал, потому, что вчера вечером бухал вместе с тобой! – юноша равнодушно пожал плечами и вернулся к своему компьютеру.
- Ты ведь сейчас тоже видел этого гнома? – спросил Щербицкий Ольгина, как только Люба ушла приводить себя в порядок после сна, - Признавайся, давно он тебя вот так посещает?
- Глупости ты говоришь, – Алексей поморщился, - я же ясно сказал, что у меня просто закружилась голова. Забудь все эти свои пьяные глюки, давай лучше позвоним в Питер, мы ведь так и не сообщили вчера Володе о том, что ты доехал!
- Да, позвонить надо, - согласился Арсений, почесав седые свалявшиеся волосы на своём затылке, - только прошу, не говори ему о том, как мы попали в «обезьянник», не хочу, чтобы он сердился, и про гнома тоже не надо!
- Договорились!  - кивнул Ольгин.

Его смартфону предстояло заряжаться ещё долго, но выход был найден без особых хлопот: в письменном столе отыскался старенький кнопочный Nokia, и через пару минут связь с Румянцевым была налажена.

- Алёша, здравствуй, как ты, как Арсеньюшка? – обрадовался он, услышав голос своего саратовского друга, - Я вчера до поздней ночи ждал твоего звонка, пытался дозвониться сам, но мне почему-то это не удалось сделать. Что там у вас произошло?
- Ничего особенного, просто забыл поставить на зарядку смартфон, а так всё в порядке, Арсен сейчас стоит рядом со мной, передаёт тебе привет. Мы ещё немного посидим, потом я провожу его до остановки автобуса, и он поедет на свой фестиваль. Хочешь с ним поговорить?
- Володя, привет! – громко прогнусавил Арсений, находясь рядом - Я в полном порядке, Саратов – замечательный город, здесь очень милые гостеприимные люди!
- Слышу его прекрасно, - со смехом отвечал Владимир Алексею, - нет необходимости давать ему трубу, наговорюсь с ним, когда вернётся.
- Не сомневаюсь в этом, а как ты сам? - в голосе Ольгина послышалось волнение.
- Как я?!
- Ну да, как самочувствие, какие планы на сегодня?
- Странные вопросы ты задаёшь. Хорошее у меня самочувствие, я бы даже сказал, очень хорошее. Вот, только что съел на завтрак два яйца всмятку, выпил рюмочку беленькой, собираюсь в гости к Фуксу. Рудик хочет, чтобы я помог ему передвинуть диван в его новой квартире на Ленинском проспекте, надо выручить хорошего человека. Даже не знаю, что тебе ещё рассказать.
- Больше ничего и не надо, я позвоню тебе позже!

Ольгин прервал разговор, бодрый голос Румянцева, утреннее нападение невидимки, которым наверняка был Пасьян, странное поведение Камня Силы – всё говорило о том, что после совершённого этой ночью ритуала что-то пошло не так, но только что? Неужели была допущена какая-то ошибка, и теперь нет никакого выхода из создавшегося положения?

В памяти всплыла одна сказка, которую мать читала ему в глубоком детстве. Сюжет её заключался в том, что однажды две лягушки-подружки забравшись в чей-то дом, попали в глубокий кувшин с молоком. Они долго барахтались в нём, потом одна из них пришла к выводу, что нет смысла больше тратить свои силы и потому утонула, а вторая, напротив, решив, что умереть всегда ещё успеет, продолжала борьбу за жизнь, пока, наконец, не ощутила под собой что-то твёрдое, молоко превратилось в масло. Оттолкнувшись лапками от этой поверхности, она сумела выбраться из ловушки. «Я тоже не сдамся! – решил про себя Алексей, - Пока ещё не знаю, каким образом, но мне удастся справиться с создавшейся ситуацией!».  Он ещё где-то около часа болтал с Арсением на отвлечённые темы, всем свои видом давая понять, что находится в прекрасном настроении, и ни о чём не беспокоится, а потом Люба их обоих накормила завтраком, рассказала Щербицкому, как хороша Волга летом и пригласила обязательно приехать в Саратов снова.

- Я обязательно буду у вас в августе, - сказал ей Арсений, когда пришло время прощаться, - к этому времени как раз должен быть издан сборник моих стихов, с меня будет в обязательном порядке экземпляр с автографом!

Растроганная этими словами Люба расцеловала его на прощание, а Алексей, наблюдая за всем этим со стороны, подумал о том, что теоретически они оба могли бы вполне подойти друг другу для совместной жизни. Уже на улице, по дороге к автобусной остановке он не удержался и спросил у Щербицкого, как у того обстоят дела на личном фронте.

- А никак не обстоят, - отвечал тот, - я настолько привык к своей холостяцкой жизни, что другой уже просто не хочу, женщина для меня может быть музой, но никем более!
- Да, каждый строит свою судьбу так, как считает нужным, - задумчиво произнёс Алексей, - но вот мы уже пришли. Теперь тебе надо ехать на свой фестиваль до нашего Музея Боевой и Трудовой славы, автобус остановится прямо напротив него, дорога займёт минут десять-пятнадцать, так что времени в запасе будет достаточно. Надеюсь, билет на сегодняшний вечерний поезд до Питера ты не потерял?
- Не потерял, он у меня в паспорт вложен, - Щербицкий похлопал рукой по своему нагрудному карману, - передавай от меня приветы всем, с кем я успел здесь познакомиться, и, конечно же, в первую очередь  – Валентину. Если бы не он, нам бы вчера туго пришлось в полиции.

О Павле Столярове, о своём обещании взять его с собой он не вспомнил, а Ольгин решил, что это только хорошо, ведь в противном случае пришлось бы рыскать по всей округе вокруг вокзала в поисках этого бомжа. Арсений уже собрался протянуть ему на прощание свою потную ладонь, как вдруг случайно заметил яркую афишу. На глянцевом листе бумаги формата А1, в его верхней части, были изображены силуэты музыкантов на светло-красном фоне, а в нижней – текст следующего содержания: «Только один день – первого декабря на сцене ресторана «Одесса» по адресу: набережная Космонавтов, дом 3 выступает легендарный петербургский ансамбль «Четыре брата и лопата». Солист – звезда саратовского джаза Михаил Светлов. Начало в 18.00. Ждём вас в нашем заведении!».

Чуть ниже, более мелким шрифтом была размещена информация о возможном предварительном заказе мест по телефону. Арсений, увидев всё это, некоторое время стоял с открытым ртом, как будто увидел Восьмое чудо света, затем перевёл взгляд на Ольгина.

- Ты знаешь, - наконец, молвил он, - я что-то расхотел ехать на бардовский фестиваль, думаю, там вполне могут обойтись без меня!
- И что же тогда? – удивлённо спросил Алексей.
- Давай лучше сходим в этот ваш ресторан «Одесса», там будет по-настоящему уникальное событие, все гитарно-поэтические тусовки – ерунда по сравнению с ним. Не знаю, как тебе, а мне очень интересно узнать, кто такой Михаил Светлов, впервые сталкиваюсь с этим именем.
- Хочешь в ресторан? – Ольгин нахмурился, - Снова надо выпить, да?
- И это тоже, - согласился Щербицкий, - вспомни Питер девяносто первого года, ведь это я тогда оказал тебе очень важную услугу, свёл с Володей Румянцевым, благодаря которому ты познакомился с Жаворонковым, царство ему небесное. Неужели теперь спустя столько лет ты в свою очередь тоже не сделаешь нечто важное для меня?

Мысли Алексея Ольгина были заняты совершенно другими вещами, ему очень хотелось поскорее расстаться с назойливым питерцем, но интуиция подсказывала ему, что на этот концерт действительно стоит пойти, и потому, ещё раз внимательно перечитав афишу, он ответил:

- Арсен, ты меня уговорил, пойдём, посмотрим, что это за Михаил Светлов такой, но учти – потом на вокзал я тебя пьяного не потащу.
- И не надо, просто посадишь меня в такси, - радостно отвечал Арсений.
Они неспешно прошлись почти по всей Большой Горной улице, свернули на Симбирскую, миновали Покровскую церковь и через час, вдоволь нагулявшиеся и набравшиеся аппетита, оказались у заветного входа, рядом с которым на чёрной доске крупными буквами было написано: «НАШИ ОДЕССИТЫ ВСЕГДА СЫТЫ!».
- Надеюсь, здесь нас накормят от пуза!  - произнёс Ольгин, подивившись такой рекламе.

Глава десятая

- Здравствуйте, господа-товарищи! – приветствовал их гардеробщик, принимая куртки, - Рад вас видеть в нашем заведении, вы пришли покушать, выпить и послушать живую музыку?
- И первое, и второе, и третье! – утвердительно отвечал Арсений, - Надеюсь, мы не останемся разочарованными?
- Даю стопроцентную гарантию, что не останетесь! – вешальщик улыбнулся ему в ответ, обнажив свои съёмные зубные протезы, которые давно уже пора было менять, - Это особенный ресторан, его владелец – выходец из Одессы сделал всё для того, чтобы в нём чувствовалась атмосфера его родного города. Только у нас вы сможете отведать жареную черноморскую камбалу, алкоголь – любой, какой только пожелаете, и самое главное – сегодня, весь вечер в наших стенах будет играть знаменитый ансамбль из Санкт-Петербурга, который когда-то аккомпанировал самому Аркадию Северному.
- Мы в курсе этого, - кивнул Алексей, - а что за солист такой – Михаил Светлов?
- Ничего не могу о нём сказать, кроме того, что он серьёзно занимается джазом, а песни старого блатного и одесского репертуара для него всего лишь хобби, увлечение юности. Тем не менее, поёт он их замечательно, сам слушал их на компакт-диске.
- Эй, Капарин, Вовка, – раздался властный голос, - зачем ты людям мозги паришь, они сами во всём разберутся, занимайся лучше своими непосредственными обязанностями!
- Это наш администратор, - пояснил гардеробщик, -  он очень строгий, поэтому не смею больше вас задерживать, чувствуйте себя у нас как дома, а если вдруг захотите курить –  смело обращайтесь ко мне, по секрету сообщаю, что продаю «Мальборо» и «Кемэл» поштучно.

Алексей с Арсением пообещали непременно воспользоваться этим предложением и прошли туда, откуда слышался голос. Их встретил слегка полноватый админ, не скрывавший раздражения от поведения своего подчинённого. Обозвав его старым балаболом, он предложил занимать любой свободный столик, потребовав при этом по две тысячи рублей с каждого в качестве платы за вход. Посетители не стали возражать и расплатившись, устроились прямо напротив сцены. Белобрысый официант, по всей видимости, недавний студент, в идеально выглаженной матроске и шляпе юнги, любезно осведомился, каков будет их заказ.

- Выбирай сам, что пожелаешь, - сказал Алексей Арсению, принявшемуся внимательно изучать меню, -  лови момент, сегодня гуляешь за мой счёт!
- В таком случае мне борщ, камбалу, и белого вина, желательно креплёного, - объявил Щербицкий, громко сморкаясь в грязный носовой платок.
- Могу предложить Херес Крим Элеганте, это вино для настоящих ценителей, - служитель ресторана, достав ручку с блокнотом, приготовился записывать.
- Нет, не нужно такого. Пусть будет что-нибудь попроще и подешевле.
- Тогда портвейн «Три семёрки». Белый.
- Отлично, принесите две бутылки!
-  А мне всё, то же самое, но вместо портвейна пусть будет клюквенный морс, – попросил Ольгин.
- Принято! Хлеб будете?
- А Вы как думаете?!- изумился этим словам усатый любитель портвейна, - Мы что, по-вашему, на каких-то пьяниц похожи?! Обязательно должен быть хлеб!
- Хорошо, хорошо, всё будет! – молодой прислужник поспешно удалился, а Алексей, пожурив Арсения за несдержанность, осмотрелся по сторонам.

Ресторанный зал, где они находились, был не очень большим, он мог вместить 50-60 человек – не более. Его стены украшали картины авангардистского жанра, а на подоконниках располагались предметы старого быта – всякие семейные портреты, патефоны, пластинки, книги на революционную и одесскую тематику. В центре сцены, стоял огромный старый чёрный рояль, рядом несколько человек занимались настройкой и подключением аппаратуры. Их руководитель с густой белой шевелюрой, зачёсанной назад и аккуратной седой бородкой, внимательно следил за всеми их действиями. На его слегка вытянутом лице очень артистично смотрелись небольшие круглые очки.

- Мать честная, сам «Царь» приехал! – произнёс Щербицкий.

Ольгин тоже узнал Владимира Васильева, носившего кличку «Царь», известного бас-гитариста, участника групп «Поющие гитары», «Цветы» и «Круг», и организатора ансамбля «Четыре брата и лопата». Его рассказы об Аркадии Северном он запомнил по телевизионному фильму выпуска 2008 года, а также по аудио-программе творческого коллектива «Блат-Проспект», размещённой в интернете на всех ведущих шансонных сайтах. Просто не верилось, что такой знаменитый артист теперь находится рядом, и с ним можно запросто поговорить.

- Володя, здравствуй! – громко воскликнул Арсений, - Очень приятно встретить своего земляка вдали от невских берегов!
- Взаимно, Арсен! – Васильев оставил на время своих товарищей, - Как ты оказался в Саратове?
- Приехал на фестиваль бардовской песни, но увидев рекламу твоего концерта, сразу решил, что он для меня будет гораздо важнее. Вот, познакомься – мой старый друг Алексей Ольгин!
- Очень приятно! – «Царь» пожал Алексею руку, - Вы, уважаемый, любите творчество Аркадия Северного?
- С детских лет. У меня будет большая просьба, я очень хочу получить Ваш автограф. Это возможно?
- Разумеется! – музыкант взял ресторанную салфетку и размашистым почерком на ней написал:

«Алексею Ольгину на память от «Царя» из Санкт-Петербурга! С уважением, 01.12.2019 г.»

- Премного благодарен! – Алексей аккуратно положил реликвию себе в карман.

Как раз в это время явился официант с двумя бутылками культового портвейна и морсом.

- Напиток богов! - сказал Щербицкий, ловко срывая пробку, - Составишь мне компанию, Володя?
- Составлю! А Вы, Алексей, к нам не присоединитесь?
- Не употребляю спиртного, - Ольгин отрицательно покачал головой.
- Тогда, желаю Вам крепкого здоровья! – Васильев осушил бокал, а затем вернулся к своим товарищам.
- Сегодня самый счастливый день в моей жизни, - сказал Арсений, глядя но то, как «Царь» колдует с микшерским пультом, - а в тебе, Алёша, радости почему-то не наблюдается, неужели ты ещё не пришёл в себя?  Советую расслабиться, я например, уже про всё забыл: и про вчерашний вечер в отделении, и про последующие ночные кошмары у тебя дома.
- И я тоже забыл, - соврал Алексей, - просто задумался о своём.

В эту самую минуту подали борщ. Щербицкий повёл носом, словно голодный пёс, взял в руки ложку, но вдруг неожиданно его лицо скривила гримаса недовольства, и он процедил сквозь зубы:

- Не вижу хлеба!
- Прошу прощения, - извиняющимся тоном ответил официант, - дело в том, что он у нас закончился.
- Закончился? Разве это возможно?
- Такое стечение обстоятельств. Но Вы не беспокойтесь, как говорится, нет худа без добра, наша продуктовая машина уже в пути, через пятнадцать, максимум двадцать минут у вас на столе будет самый свежий хлеб прямо из пекарни, ещё тёплый! Вы только представьте себе, как он будет сочетаться с нашей камбалой!
- А как же борщ?! Он же к этому времени остынет!
- Настоящие гурманы едят суп без хлеба!

Щербицкий, услышав это из уст какого-то наглого молодого блюдоноса, был готов взорваться от ярости, но Ольгин предупредительно взял его за локоть. Это возымело действие.

- Хорошо, - сказал Арсений, немного успокоившись, - мы последуем Вашему совету насчёт борща, но всё равно советую поторопиться, в противном случае я устрою жуткий скандал!

Его рассуждения прервали музыкальные аккорды – начинался концерт. Несколько минут музыканты разыгрывались, потом показали попурри из мелодий пятидесятых годов, и под конец ударник выдал зажигательное соло на барабанах к великой радости слушателей. Алексей, только теперь увидел, что свободных мест уже не было. Публика состояла из представителей самых разных возрастов и социальных групп, всё их внимание было приковано к «Царю», вставшему у микрофонной стойки.

- Добрый вечер, Санкт-Петербург приветствует Саратов! – сказал он, - С первым декабря вас, уважаемые зрители, с первым днём зимы! Знаю, в каком нетерпении вы пребываете, но то, что сейчас будет происходить, требует небольшого пояснения. Итак, 12 марта этого года исполнилось 80 лет со дня рождения короля подпольной песни – Аркадия Звездина-Северного, в тот день мне позвонил Михаил Светлов, и предложил приехать в ваш город с концертом, посвящённым его памяти. Признаюсь, сначала в моей душе закрались некоторые сомнения, ведь тогда, в далёкие семидесятые годы прошлого века я всего лишь аккомпанировал великому Маэстро и потому не представлял, как смогу один потянуть такое мероприятие, но Миша сказал, что роль ведущего солиста готов взять на себя сам. Желая подтвердить серьёзность сказанного, он напел по телефону песню, которую вы все хорошо знаете: «Мой приятель – студент, молодой повеса, мне слепил документ из ОБХССа…», и после этого во мне уже не оставалось никаких сомнений, в том, что со мной говорит достойный продолжатель наших славных традиций. Я, как когда-то в далёком 1975 году, обзвонил своих товарищей по музыкальному цеху, кто-то откликнулся сразу, кого-то пришлось уговаривать, потом мы долго согласовывали дату нашего приезда, прочие детали, но в итоге всё утряслось, и вот наш ансамбль в полном своём составе находится здесь, перед вами! Михаил Светлов заканчивает последние приготовления, совсем скоро он выйдет к вам, а пока позвольте исполнить одну песню, она, возможно, и не совсем жанровая, но если б Аркадий Северный был сейчас с нами, то наверняка оценил бы её.

Взяв в руки акустическую гитару, Васильев проверил её настрой и начал:

Я рад, что ты пришёл, товарищ мой,
Я сам давно хотел к тебе зайти,
Но музыка играет за стеной
Знакомый с детства простенький мотив.
За нашим тесным маленьким столом,
В кругу своих друзей детей и жён
Решим, чего быть в жизни не должно,
Но праздник не отложим на потом
Нас жизнь не щадила
И не оплачен этот счёт,
Что было, то было,
Настанет и наш черёд…


Щербицкий, моментально сожрав свой борщ, схватил фотоаппарат, выскочил из-за стола, подбежал как можно ближе и сделал несколько снимков «Царя» со вспышкой, свет неприятно резанул глаза Владимиру, он подался назад вглубь сцены. Арсений хотел последовать за ним, но молодцеватый сотрудник службы безопасности, схватив его за ворот рубашки, вернул на место. Как только песня закончилась, ансамбль сыграл ещё одну музыкальную импровизацию, и Васильев снова подошёл к микрофону:

- Аркадий Северный известен своим участием в знаменитом концерте, посвящённом памяти Александра Вертинского, который состоялся в Санкт-Петербурге, тогда ещё Ленинграде. На том концерте один из его участников - Виктор Ильин исполнил замечательную песню, под названием «Дорогая пропажа». Теперь, спустя сорок три года, он вновь исполнит её, Виктор, прошу!

Виктором Ильиным оказался другой гитарист в синем свитере, с озорным огоньком в глазах и с отпечатком возраста на лице. Всех поразило то, с каким чувством он преподнёс свой музыкальный номер, аплодисменты долго не смолкали, и он благодарно раскланявшись сказал:

- Спасибо вам, дорогие саратовцы, за такой тёплый приём! Немного позже я обязательно покажу вам ещё несколько произведений, которые исполнял в ленинградских ресторанах будучи молодым, а пока скажите мне, нравится ли вам то, что мы делаем?
- Да! – хором откликнулись все присутствующие.
- Тогда я скажу всего лишь три слова: Поёт Михаил Светлов!

Рядом с Ильиным появился в буквальном смысле этого слова, из ниоткуда, некто очень худой, одетый в олимпийку с надписью adidas. На лице его была жёлтая маска леопарда, на задней части головы – чёрный полиэтиленовый пакет, а кисти рук, закрыты от посторонних глаз белыми производственными перчатками. Зал пришёл в неистовство от такого фокуса, а человек в маске, не давая никому перевести дух, под музыкальное сопровождение ансамбля запел «Девушку в платье из ситца». Алексей сразу же заметил схожесть вокала Светлова с вокалом Северного и отметил для себя, что схожесть эта очень даже существенная. Разница состояла, пожалуй, лишь в том, что у прячущего своё лицо под маской в исполнении была частичка чего-то ненастоящего, искусственного. Тому, кто далёк от музыки она, возможно, была бы и не заметна, но наш владелец сети магазинов «Флорида» к этой категории не относился. Он, конечно, сделал несколько одобрительных хлопков, как песня закончилась, но лишь для того, чтобы не выглядеть «белой вороной». Щербицкий же, напротив, пребывал в жутком экстазе от услышанного, приговорил первую бутылку, открыл вторую, принялся пить прямо из горлышка, а Михаил Светлов продолжал своё выступление. Снова заиграла музыка, и он, выскочив со сцены прямо в зал, и задорно приплясывая, заверещал:

На Дерибасовской случилася холера -
Её схватила одна ****ь от кавалера.
Пусть Бога нет, но Бог накажет эту бабу,
Что в подворотне где-то видала арабу.

Вот из-за этой неразборчивости женской
Холера прёт уже по всей Преображенской.
Заговорили о холерном вубриёне
На Мясоедовской, в порту, на Ланжероне.

Чтоб я так жил, как мне нужна эта холера!
Но тут врачами была выдумана мера,
Чтоб в страшных муках всем нам не усраться,
Определили нас в одну из обсерваций.

Нет, нам вакцин-таки французских не давали,
Велели, чтобы жопу хлоркой обмывали,
А чтоб имели мы к тому чего смешного,
К нам подсадили даже Мишу Водяного…


Арсений, снова вскочил со своего места, сделал несколько шагов вперёд, собираясь фотографировать, но будучи уже в подпитии, потерял равновесие и с грохотом приземлился своей задницей прямо на пол.

- С тобой вечные проблемы! – сказал Ольгин, помогая ему снова сесть на стул, - Ну как ты доберёшься до вокзала в таком виде?!
- А что, разве я уже пьян? – недоумённо пожал плечами пострадавший, поправляя брюки, - И где наша камбала?
- Да вот же, уже несут!

Действительно, к их столику уже спешил официант с двумя тарелками, на которых лежали куски рыбы с картофелем и лимоном, щедро посыпанные свежим укропом, однако радость Щербицкого тут же сменилась разочарованием.
- А как же обещанный хлеб? - осведомился он.
- Понимаете, дело в том, что машина, которая должна была привезти его, сломалась по дороге. Мы только что звонили, сейчас ведутся работы по её ремонту, так что ждите! - последовал ответ представителя обслуживающего персонала, сразу же поспешившего поскорее улизнуть в неизвестном направлении, предчувствуя бурную реакцию своего клиента.
- Да как этот сопляк смеет так себя вести! – возмущался Арсений, - Я сейчас пойду к ним на кухню, сам найду этот проклятый хлеб и разнесу там всё ко всем чертям!
- Прошу, не надо! – взмолился Ольгин, совершенно не горевший желанием снова оказаться в полиции, - У тебя же больная нога, оставайся на месте, слушай Светлова, я сам сейчас всё улажу!
- Надеюсь, тебе это удастся, - отвечал Щербицкий, снова приложившись к бутылке, - если что, зови меня, уж я-то точно сумею показать этим вашим саратовским провинциалам настоящую питерскую кузькину мать!

Его товарищ и спонсор вышел из-за стола, совершенно не представляя, как разрешить создавшуюся проблему. Посетив комнату раздумий, он задержался у гардероба, где Капарин с увлечением читал газету «Московский комсомолец». Услышав шаги, гардеробщик поднял голову и полушёпотом спросил:

- Покурить захотелось? Понимаю Вас прекрасно, сам курил больше двадцати лет. Ох уж эти депутаты, принимающие законы о борьбе с курением, они, глядишь, скоро вообще запретят это дело! Как и говорил ранее, я всегда готов помочь хорошим людям!
- Да нет, мне не сигарет надо, а хлеба! – грустно вздохнул Алексей.
- Хлеба? Сделаем! У меня есть «Дарницкий» в нарезке. Вам такой сойдёт?
- Вполне. Давайте его сюда.
- Пожалуйста, с Вас пятьсот рублей!
- Пятьсот рублей за «Дарницкий»?!
- Дешевле отдать не могу. Понимаете, мой любимый внук Максимка очень хочет новый ноутбук, а моя официальная зарплата не такая уж большая, поэтому, приходится крутиться. Ну, скажите, разве пятьсот рублей для такого солидного человека, как Вы –  серьёзная трата?
- Пусть будет по-вашему! – Ольгин отдал Капарину деньги, забрал упакованный в пакет хлеб и быстрым шагом направился к Щербицкому, обрадовавшемуся его добыче, словно ребёнок. Съев всю картошку, допив вторую бутылку и оставив в тарелке рыбу почти не тронутой, ввиду того, что она оказалась пережаренной, он весь погрузился в происходящее на сцене, где царили «Четыре брата и лопата» во главе со Светловым. Михаил, видимо уже немного подустав, присел на стул, снял маску, обвёл взглядом присутствующих и как-то странно улыбаясь, произнёс:
- А эту песню Аркадий Северный очень любил петь под гитарное сопровождение на различных дружеских музыкальных посиделках. Виктор, поможете мне?
- Разумеется! – Ильин встал рядом, - Поехали, Миша!

Воцарилась полная тишина, когда солист запел песню «Бекаса» из старого советского кинофильма «Ошибка резидента». Алексей смотрел на него, не отрывая глаз, и вдруг его сердце ёкнуло – ведь звездой саратовского джаза оказался Михаэль! Бывший ассистент академика Серой Магии Прохора Дмитриева сильно изменился с девяносто первого года, стал взрослым мужчиной, с очень жёсткими семитскими чертами лица, отрастил пышные бакенбарды, но, несомненно, это был он. Да, правду говорят о том, что всё, что с нами ни происходит – всё не просто так! Дождавшись окончания песни, Ольгин бросился к её исполнителю, которого с позволения охраны моментально окружили молодые поклонницы.

- Михаэль, Вы помните меня? – спросил он его, протиснувшись сквозь женские тела и задыхаясь от волнения.
- Тихо! – артист приложил указательный палец к губам, -  Для всех собравшихся здесь я Михаил Светлов, дождитесь перерыва, мы спокойно обо всём поговорим у меня в гримёрке!
- Договорились! – кивнул Алексей и вернулся к Арсению, загрустившему от того, что спиртное закончилось.

Ждать пришлось недолго. Ансамбль сыграл ещё одну музыкальную композицию, в которой Светлов исполнил партию на кларнете, и после этого вышедший к микрофону «Царь» коротко объявил:

- А теперь – антракт!

Ольгин сразу же проследовал за Михаилом, скрывшимся за дверью рядом со сценой, на которой висела табличка с надписью: «Служебное помещение. Посторонним вход воспрещён!», но неожиданно у него на пути встал ударник ансамбля.

- Куда это ты такой направился? – спросил он, ткнув указательным и безымянным пальцем правой руки ему в живот, - Туда нельзя, Миха там сейчас медитировать будет!
- Георгиевич, пусти его, это наш человек! – донеслось из-за двери.

Этот голос придал Алексею уверенности в себе. Наградив пытавшегося чинить ему препятствия презрительным взглядом и шагнув вперёд, он оказался в малюсенькой комнатушке, в которой не было иной мебели кроме двух обшарпанных стульев и письменного стола, сплошь испачканного чернилами. Пол вокруг покрывал толстый слой пыли, от которой было невозможно дышать, но Светлову было всё нипочём, музыкант и колдун сидел, закинув ногу на ногу, пристально глядя на своего старого знакомого сквозь очки в тёмной широкой оправе, скрестив руки на груди.

- Я знал, что Вы придёте, и знаю, что произошло, - произнёс Михаил, - мне вообще всё про Вас известно. Присаживайтесь, Алексей Антонович, не стесняйтесь!
- Давайте в таком случае не будем ходить вокруг да около и сразу перейдём к делу, - Ольгин расположился напротив, - Можете ли Вы мне помочь или нет?
- Да, это в моих силах.
- Тогда прошу, не оставьте в беде!
- Вы совершили ту ошибку, о которой Прохор Дмитриев предупреждал Вас в девяносто первом году, подставили Пасьяну Володю Румянцева, на котором проклятия «Северных лент» нет.
- Я был уверен, что он, как и все торговал записями.
- Никогда не следует судить о других по себе, – Светлов громко хохотнул, - теперь гном очень рассержен. Сегодня утром Вы выжили, и это великая случайность, в следующий раз такого везения уже не будет. От Пасьяна невозможно скрыться, уехать в другой город или страну, бесполезно так же пытаться с ним договориться.
- Как же в таком случае мне поступить?
- Единственный выход – убить его.
- Мы уже говорили об этом во время нашей первой встречи. Дмитриев тогда сказал, что это ничего не даст, потому что на его месте появится кто-то другой, возможно ещё более опасный.
- На тот момент это действительно было так, но сейчас всё изменилось. У Вас появилась возможность избавиться от Проклятия «Северных лент» навсегда.
- Правда? Очень интересно, убивать гнома придётся мне самому?
- А как же иначе, конечно самому, и нечего строить из себя целку, Вам не впервой лишать жизни других.
- Вы знаете даже про…  – Ольгин от сказанного Светловым дёрнулся, как будто сквозь него пропустили заряд электрического тока.
- Про Вашу службу в стройбате, и про то, что произошло той зимой на крыше  дома? Разумеется, знаю, но не бойтесь, тайна останется тайной, лучше вернёмся к тому, зачем Вы ко мне пришли. Итак, я помогу Вам расправиться с Пасьяном, но в этом случае Золотой Посейдон должен стать моим, для Вас такой чемодан без ручки ни к чему, всё равно никому продать его не сможете, а вот мне он очень даже пригодится, но это ещё не всё. Коллекция Рышкова тоже должна перейти ко мне.
- С какой стати?
- Проклятие закончится только тогда, когда оригиналы записей Северного попадут в руки достойного человека, музыканта и исполнителя, так когда-то сказал сам Аркадий. Этим человеком стану я, в моих планах издание полного собрания всех его концертов без купюр с наилучшим качеством звука, кроме того, не буду скрывать, мне хочется обрести способность петь точь-в-точь как он.
- И для этого необходим Золотой Посейдон!
- Ну, вот теперь Вы что-то начинаете понимать. Каким же будет Ваш ответ?
- У меня нет выбора, я согласен. Говорите, что нужно делать.
- Очень правильное решение, Алексей Антонович. Итак, Пасьяна Вы убьёте у Любы дома. Гномы, обычно активны в ночное время суток с часа ночи до шести утра, и нападают на свою жертву, когда она спит. Вам придётся притвориться спящим, но перед этим поставить у входа в свою комнату какую-нибудь посудину с собственной кровью. Чем больше её будет, тем лучше: увидев такое лакомство, Ваш враг потеряет всякую осторожность, а это именно то, что нужно.

Михаил достал из кармана пузырёк с мутной жидкостью и продолжил:

- Вы уже пробовали нашу грибную настойку, открывающую врата в Тонкий Мир, то, что Вы видите сейчас – её модернизированный вариант, действует в несколько раз быстрее и сильнее. Накапаете себе двенадцать капель в стакан чая и выпьете, только ни в коем случае не вздумайте сочетать с алкоголем, иначе умрёте от инфаркта. Далее – ждёте гнома, как уже мною было сказано, первым, что привлечёт его внимание, будет Ваша кровь. Он станет её пить, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, и вот тогда Вы быстро подойдёте к нему и ударите по голове Камнем Силы. Когда всё будет сделано, возвращайтесь к себе в Софьино, здесь Вам делать больше будет нечего, спокойно ремонтируйте свой «Форд» и ждите моих дальнейших указаний, я свяжусь с Вами либо по телефону, либо через интернет. Ну а теперь, если есть вопросы – задавайте их.
- Почему сегодня утром Пасьяна видел Щербицкий? Он же не увлекается грибами.
- Сильно пьющие люди тоже способны созерцать Тонкий Мир с его обитателями, вот и Арсений Евгеньевич пришёл к этому, сам того не желая.
- Если мне это убийство удастся, что делать с трупом?
- Ничего, просто оставите лежать, как только действие моего снадобья закончится, Вы перестанете его видеть. Не переживайте, эти создания разлагаются в разы быстрее нас с вами, скелета после них не остаётся и трупного запаха не бывает.
- Насчёт Золотого Посейдона. Ведь для Вас наверняка не составляет особого труда забрать его у меня просто так, без моего согласия.
- Да, не составляет, но мне важно, чтобы Вы сами его отдали, добровольно. Уже тогда, во время нашей первой встречи я знал, что эта драгоценность окажется у Вас, и что её принесёт Вам Пасьян. Вы даже не представляете, Алексей Антонович, насколько тесно наши судьбы связаны друг с другом. Мы не раз пересекались в своих прошлых жизнях, и теперь по воле Высших Сил вновь пересеклись в этой.
- Я ничего не понимаю.
- О том, что человеческая душа способна прожить несколько жизней учило даже раннее христианство. Историю своих предыдущих воплощений иногда можно увидеть во снах, это очень серьёзная и многогранная тема, поговорим об этом подробнее в другой раз.
- Вы как-то причастны к смерти Прохора Дмитриева?
- Он сам во всём виноват, переоценил свои возможности, - Светлов грустно вздохнул, посмотрел на часы и с сожалением развёл руками, - К сожалению, мне пора продолжать концерт, а Вам – проведать вашего приятеля: его нельзя надолго оставлять без присмотра!

Михаил оказался прав насчёт Щербицкого, как только они покинули служебное помещение, Алексей увидел питерского поэта рядом со столиком очень пожилой супружеской пары. Арсений стоял, слегка пошатываясь, и читал старикам какой-то свой стих, при этом наливая себе водку из их графина.

- Совсем мужик с катушек слетел, – вырвалось у Ольгина, - он точно не попадёт на свой поезд!
- Всё будет нормально, - успокоил его Светлов, - пойдём к нему!

Он тихо подошёл к декламатору, мягко положил ему руку на плечо и произнёс, мастерски копируя манеру речи Аркадия Северного:
- Как-таки приятно слышать новый текст, от самого Арсения Евгеньевича Щербицкого, которого знает половина Ленинграда, Крыжополя и его окрестностей! Друг мой чудесный, я собираюсь на пару месяцев взять в аренду музыкальную студию, что-то такое там спеть и записать, ты ведь разрешить мне исполнить несколько твоих бессмертных творений под джазовое сопровождение?
- Спрашиваешь! –  лицо Арсения покраснело от восторга, - У меня с собой тетрадка стихов, выбирай сам, что тебе больше понравится.
- Выберу, не сомневайся, а пока пойдём отсюда!
- Но ведь здесь угощают! Давайте выпьем, ребята!
- Я думаю, тебе уже хватит! – вмешался в разговор Ольгин.
- Нет, - замотал головой поэт, - если я прекращу пить, то скоро протрезвею!
- Ты хочешь быть постоянно пьяным? – в голосе солиста ансамбля зазвучал зловещий холодок.
- А как же, все этого хотят. Жаль, только, что такое чудо невозможно.
- Нет ничего невозможного. Да будет так!

Светлов коснулся левой рукой лба своего нового знакомого, пальцами правой сделал громкий щелчок у него над ухом, и тот дёрнулся, как будто сквозь него пропустили заряд электрического тока. Через минуту он был уведён в сторону, подальше от супругов почтенного возраста.

- Радуйся, отныне тебе больше не надо будет тратить деньги на спиртное! – ласково сказал ему Михаэль.
- Это какая-то шутка, друг?
- Никаких шуток. Трезвым теперь ты станешь только после моей смерти, а помру я очень нескоро, может быть даже вообще никогда.
- Евгеньевич, ты опаздываешь на поезд! – снова встрял Алексей.
- Какой поезд, сейчас начнётся второе отделение концерта, а потом мы будем репетировать мои песни! – получил он в ответ.
- Немедленно умолкни! – неожиданно прикрикнул на него Светлов, - Ну-ка быстро соберись!

И тут произошло чудо. Арсений действительно умолк и взяв свою сумку с инвалидной палкой, вытянулся перед ним, как солдат пред генералом. Немигающими глазами он смотрел куда-то вдаль, словно загипнотизированный, а его командир, похлопав по плечу, снова щёлкнул пальцами. Ольгин, поняв, что стал свидетелем настоящего колдовства, на всякий случай отпрянул в сторону, с ужасом наблюдая за тем, как Щербицкий, повернувшись «кругом» и по-армейски вытягивая носок больной ноги, зашагал прочь из ресторана.

- Вот и всё, этот поэтишка больше не будет трепать Ваши нервы, Алексей Антонович! – сказал Михаэль, с довольным видом глядя ему вслед.
- Вы не взяли его стихи!
- Нафиг они мне нужны!
- Он доберётся до вокзала?
- Не только до вокзала, но и до Санкт-Петербурга доберётся. Абсолютно уверен в этом, я дал ему на это очень сильную установку, а пьяные люди легко поддаются зомбированию. Однако Вам тоже пора домой, берите такси и поезжайте.

Время действительно бежало стремительно, ночь была уже не за горами. Распрощавшись со Светловым, Ольгин уже принимал из рук Капарина куртку в гардеробе, когда услышал окрик обслуживавшего его официанта:

- Куда это Вы собрались? А за еду кто платить будет?!
- Извини, приятель, забыл.  Вот, возьми, сдачи не надо! – в руки полового легла пятитысячная банкнота.
- Это другое дело! – он сразу же подобрел, - А у меня для Вас тоже есть хорошая новость. Наша машина только что приехала, если немного подождёте, я положу Вам хлеб в пластиковый контейнер, возьмёте его с собой.
- Нет, это будет лишним, всего Вам доброго, хорошего настроения и щедрых клиентов! – Алексей покинул «Одессу», твёрдо решив для себя, что ни за какие коврижки в этот ресторан больше не вернётся.

Глава одиннадцатая

Ещё только войдя в подъезд, он услышал Любу с Тимуром, которые так громко орали друг на друга, что встревоженные их криками соседи  высыпали на лестничную площадку. Было очевидно, что избежать неприятного общения с ними не удастся.

- Наконец-то Вы вернулись, Алексей Антонович, – сказал один из них, отставной военный, видя, как Ольгин поворачивает ключ в замке, - мы очень Вас просим утихомирить своих домочадцев, ведь время уже позднее, нам всем необходимо выспаться перед новым рабочим днём.
- Я разберусь!

Алексей захлопнул за собой дверь, прошёл вперёд по коридору, не снимая верхней одежды, и застал свою падчерицу с её сыном как раз в то время, когда они уже готовы были сцепиться друг с другом в рукопашной схватке.

- Дядя Лёша, - сказала Люба, - это существо только что посмело замахнуться на меня, надо срочно вызывать полицию!
- Убирайся ****ина, свидетелей нет, никто тебе не поверит, – наступал на неё Тимур, - и не смей больше ко мне входить без стука!
- Пока мы живём вместе, и ты несовершеннолетний, правила здесь устанавливать буду я! – парировала его родительница.

Со стороны всё это выглядело отвратительно и главу семейства Ольгиных пробрала настоящая ярость. «Это ж надо, - пронеслось в его голове, - они тут устраивают свои мелкие разборки, даже не догадываясь о том, что в это время угрожает мне!»

- Всем молчать! – рыкнул он, топнув ногой, - Люба, отправляйся к себе, а ты, молодой человек, слушай внимательно, потому что дважды я повторять не стану. Тебе хорошо известно, кто мой сын, стоит мне сделать ему всего лишь один звонок, и ты скажешь «до свидания!» всем своим «стрелялкам» с порно-роликами, уехав отсюда очень далеко и надолго. Хочешь ходить в смирительной рубашке, кушать вместо бананов манную кашку на воде, получать уколы в жопу - это запросто можно устроить, вот смотри, беру телефон, звоню прямо сейчас!
- Не надо, не звони! – голос Тимура дрогнул.
- Вот как ты сразу запел! В таком случае, сиди у себя как мышь в норке и не высовывайся, а если твоя мама ещё хоть раз на тебя пожалуется – произойдёт то, о чём только что было сказано!

Оставив Тимура одного, Алексей наконец-то разделся после улицы, ушёл в свою комнату и там перевёл дух, выяснять, кто прав, а кто виноват в случившемся конфликте ему не хотелось. «Приеду домой, расскажу обо всём Тамаре, пусть она сама решает, что делать, а у меня без этого проблем хватает!» - решил он.

Чтобы как-то отвлечься от тревожных мыслей и убить время Ольгин зашёл в интернет, проверил электронную почту, посетил форум сайта «Рус.Шансон-минус», бегло ознакомился с объёмным постом Станислава Глухарёва о коллекционерах, не желающих делиться  раритетными записями с простыми форумчанами, но всё это сейчас ему казалось мелким, второстепенным. Приближалась полночь, было слышно, как Люба хлопнула дверью ванной комнаты, закончив свои водные процедуры, щёлкнула выключателем и ушла спать. Обычно она засыпала очень быстро. Аккуратно выглянув в коридор, Алексей обнаружил, что у Тимура свет тоже выключен и вздохнул с облегчением.

Неожиданно на него нахлынули армейские воспоминания: зима, военный городок, раскрасневшиеся от мороза лица солдатиков. Нет, что бы ни говорил Светлов, если тайну знают двое, то рано или поздно о ней станет известно и третьему, это очень серьёзная проблема, она в обязательном порядке должна быть решена, но сейчас, в первую очередь – Пасьян, с него надо начинать!

Ольгин открыл письменный стол и извлек оттуда эмалированную миску, оставшуюся ещё со времён его работы в «ВМТ», остро заточенный самодельный выкидной нож, подаренный ему одним из партнёров по цветочному бизнесу, и упаковку марлевого медицинского бинта. Далее настал черёд самого важного атрибута – грибной настойки. Не желая заваривать чай, он накапал в кружку с кипячёной водой ровно двенадцать капель, немного поболтал то, что получилось, засучил левый рукав, взял нож, зажмурил глаза, несколько секунд простоял так, не двигаясь, а затем со всей силой резанул себя. Острая боль пронзила тыльную часть его предплечья, ручейком потекла алая, горячая кровь. Несколько минут кровопускатель дожидался, пока её не соберётся примерно грамм двести, затем резко отдёрнул руку, кое-как наложил на рану бинт и залпом выпил воду.

Усовершенствованное зелье нисколько не повлияло на её вкус, никакой бурной реакции организма не последовало, поэтому было решено поставить миску в свободный угол и сесть в кресло. Прошло минут пятнадцать, однако никаких признаков Тонкого Мира не наблюдалось, а порезанная рука продолжала болеть, ещё десять минут – и снова всё так же, без изменений. Что же случилось, может быть, произошла какая-то роковая ошибка? Ольгин встал, нервно прошёлся из одного конца комнаты в другой, потом остановился напротив зеркала, заметив у себя на носу огромный прыщик. «Надо взять у Любы в шкафчике ихтиоловую мазь, ведь нехорошо ходить с таким носом!» - подумал он, вышел на кухню, да так и застыл там, прямо у входа. За столом у окна что-то высматривая в ночной темноте, сидела его родная мать!

- Мама… - вырвалось у него, - Зачем ты пришла?
- Здравствуй, сын – отвечала Зинаида Сахмановна, не поворачивая к нему головы, и проигнорировав его вопрос, - вижу, что тебе очень хорошо живётся, ходишь по ресторанам, ни в чём себе не отказываешь, вот только слово, данное мне много лет тому назад, так и не сдержал, отца бросил.
- В том, что между нами случилось, виноват только он сам, потому что думал лишь о своём собственном благополучии.
- Нет, это ты думал о лишь своём собственном, от этого все твои нынешние беды!
- В моей жизни была только одна беда, в тот день, когда потерял тебя!
- Очень скоро мы снова все будем вместе, одной большой семьёй – ты, я, папа, Артём и его жена Инна.
- Твои слова меня пугают!
- Он уже идёт за тобой, - голос его матери, вдруг стал совершенно чужим, каким-то механическим, скрипучим, - увидимся в Аду!

Она резко повернулась к нему, её лицо было абсолютно белым, черты искажены, а вместо глазниц зияла жуткая, чёрная пустота. Ольгин много читал о том, что злые духи, обитающие в Тонком Мире, способны принимать облик умерших людей, причиняя тем самым страдания их живым родственникам и вот, теперь столкнулся с этим фактом сам. Существо, находившееся перед ним, было не его матерью, а самым настоящим демоном, оно просто насмехалось над ним.

- Пасьян уже близко, ха-ха-ха! – злорадно рассмеявшись, нечистый дух исчез.

Весь покрытый холодным потом, Алексей вернулся к себе, взял в руки Камень Силы, лёг на диван, укутался в одеяло, почти полностью закрыл глаза, оставив лишь маленькую щёлку для обозрения происходящего вокруг, и застыл в ожидании. Ждать пришлось недолго, гном вошёл в приоткрытую дверь, вытянув вперёд свои руки с длинными когтями. «Если только он поймёт, что я не сплю, мне крышка, - подумал Ольгин, вспомнив о встрече с ним прошлым утром, - в схватке лицом к лицу это чудовище мне не одолеть!».

К счастью, эти опасения оказались напрасными, учуяв свежую кровь, пришелец закрутил своей массивной головой на короткой шее, а затем резко повернулся в сторону. Любимый напиток притягивал его, словно магнитом, забыв, зачем сюда пришёл, он быстрыми, маленькими шажками подбежал к миске, издавая при этом звуки подобные тем, что издают голодные дикие звери. Теперь медлить было нельзя, наш воитель соскочил с дивана, моментально оказался за спиной своего врага и стукнул его камнем в затылок. Пасьян покачнулся, охнул, но не упал, а сжав свои кулаки, повернулся, готовый напасть. Алексей, не став этого дожидаться, нанёс ему второй удар прямо в лоб, а за ним третий, четвёртый, пятый. «Крепкий же у тебя череп, приятель, хрен пробьёшь!» - подумал он, снова занося руку. И в этот самый миг, тот который когда-то одаривал его ценнейшими подарками, рухнул навзничь. Его тело дрожало, губы шептали слова на неведомом языке, но смысл их был прекрасно понятен, это была мольба о пощаде. Склонившись над поверженным противником, Ольгин бросил на него последний, прощальный взгляд, а затем, собрав все свои силы, опустил камень. Удар достиг цели, нечто противное, разбрызгалось по сторонам, а выбитый глаз вообще отлетел куда-то далеко, закатившись под стол. Всё было кончено,  Алексей, торжествуя, пнул тело ногой, оставшуюся в миске кровь вылил в унитаз, а когда вернулся, уже никого не обнаружил, от Пасьяна совершенно ничего не осталось.

- Вот и нашёл ты свою смерть, проклятый энергетический вампир, - произнёс победитель, трогая пол и убеждаясь в том, что он абсолютно сух и чист.

Внезапно зазвонил смартфон, было сразу понятно, кто может звонить в это ночное время.

- Доброй ночи, Алексей Антонович, рассказывайте, как всё прошло! – раздался бодрый голос Светлова.
- Пасьяна больше нет, я выбил ему глаз и проломил башку, - доложил Ольгин.
- Браво! И что стало с его трупом?
- Он исчез минут через пять-шесть.
- Это произошло на Ваших глазах?
- Увы, нет.
- Хм, это не есть хорошо, но с другой стороны, если б Вы облажались, то сейчас не разговаривали бы со мной, а раз так, будем считать, что долгий жизненный путь этого мелкого шотландского уродца наконец-то завершён, от души Вас с этим поздравляю. Теперь слушайте меня внимательно: завтра с утра возвращайтесь в Софьино, Камень Силы возьмите с собой, можете связаться с Вашим другом детства и попросить отвезти Вас на своей машине, он будет только рад такой просьбе. Как приедете, поставьте к себе в гараж один из магнитофонов, который Вам когда-то подарил Верблюдинский, и рядом с ним бобину с московским концертом Северного в ресторане «Печора». Запомните, необходима именно «Печора», а не какая-нибудь «Серия А» с «Братьями Жемчужными», все остальные бобины тщательно упакуйте в коробки и подготовьте к перевозке. И вот ещё – пусть Ваша драгоценная супруга на пару недель куда-нибудь уедет.
- Куда же ей уехать?! Что Вы задумали?
- Ничего особенного, просто сделайте всё, как я сказал, и не забудьте также достать из своего сейфа Золотого Посейдона. Через пару дней я позвоню Вам снова.
- Хорошо, всё сделаю. Скажите, Михаил, мне теперь больше ничего не угрожает?
- После того, как приеду и заберу всё, что теперь принадлежит мне, Вам останется опасаться лишь того, о чём я говорил при нашем первом знакомстве в 1991 году – метели в сочельник!

Светлов, громко рассмеявшись, дал отбой, а Ольгин просидел в своём кресле ещё несколько часов, находясь под впечатлением от происшедших событий, и лёг спать лишь под утро. Ему снова приснился сон…

Глава двенадцатая

Императорский дворец наряду со Статуей Посейдона и Храмом на горе Атлас также являлся одной из старейших рукотворных построек островной Империи. Он был заложен самым первым правителем Атлантиды, объявившим себя императором, а последующие за ним властители занимались лишь его достройкой. Таким образом со временем вокруг этого сооружения появилась мощная крепостная стена с башнями и наблюдательными пунктами, продовольственные хранилища, дома многочисленной обслуги, солдатские казармы, бараки для рабов. В дворцовом подвале была оборудована специальная тюрьма, где содержались высокопоставленные пленники, захваченные в морских походах: полководцы, духовные лидеры, вожди вражеских племён, их жёны, дети, туда же попадали и те, кто вольно или невольно преступил закон. Горькой была их участь: несчастных бросали в крохотные помещения с холодным каменным полом, где ничего не было, кроме охапки соломы, да полчищ голодных серых крыс. После нескольких дней пребывания в этих стенах, питаясь лишь чёрствым хлебом с водой и совершенно не видя белого света, узникам было суждено либо погибнуть в бою с опытными гладиаторами на потеху знатной публике, либо быть растоптанными специально обученными для этого слонами.

В одной из таких темниц томилась Элайя, Ольгин-Агенор перед самым ужином, специально пришёл проведать её, и был очень удивлён, увидев двух охранников, не имеющих никакого отношения к своей дворцовой страже. Краснокожие воины были одеты в жёлтую форму, на их головах блестели бронзовые шлемы, украшенные перьями, а вооружены они были плоскими деревянными битами со вставленными по краям острыми, как бритва металлическими пластинами. Это было оружие Западного континента, в регулярной армии Атлантиды оно не использовалось, однако имелось на вооружении жреческой гвардии, которая формировалась как раз преимущественно из выходцев с тех земель. Коренные жители метрополии недолюбливали их, и они платили им той же монетой.

- Нам дан приказ никого не пускать к заключённой! –  заявили охранники.
- Вы говорите это мне, вашему Императору?!- возмутился Ольгин, - В моём дворце приказы отдаю только я, а ну прочь с дороги, проклятые дикари!

Гвардейцы нехотя повиновались. Глухо лязгнули тюремные засовы, Алексей переступил порог каземата, осветив его огнём факела. Он застал Элайю забившейся в угол, девушка сидела, обхватив колени руками, дрожа, словно пальмовый лист. Увидев своего господина, она тут же бросилась к его ногам.

- Повелитель, в чём моя вина, почему я здесь, это всё козни Хроноса? - громко прозвучал её рыдающий голос.
- Молчи, несчастная, – так же громко ей отвечал Ольгин, топнув ногой, - ты заслуживаешь самого сурового наказания!

После этих слов выдержав небольшую паузу, он наклонился к своей воспитаннице и произнёс так тихо, чтобы никто, кроме неё, больше этого не слышал:

- Дитя моё, потерпи совсем немного, нам необходимо ввести в заблуждение врагов, пусть пока они считают, что всё идёт по их плану. Я обманул их, не успеет взойти солнце над морем, как ты выйдешь отсюда, а Хронос будет уничтожен!

Элайя понимающе кивнула головой.

- Пусть боги укрепят твои силы, мой господин! – прошептала она, вернувшись на своё прежнее место.
- Вот и сиди там! – снова громко сказал Алексей, оставив её одну.

Строго наказав охране следить за узницей, он поднялся наверх в жилые помещения, где его встретил Фарух.

- Как в моём дворце оказались гвардейцы, почему они рядом с Элайей? - накинулся на него Ольгин.
- Светлоликий, прошу, не гневайся на своего недостойного слугу! – взмолился вольноотпущенник, - Хронос захотел устроить у нас какое-то богослужение в честь Посейдона, по его словам, для этого ему зачем-то необходима охрана. Я пошёл навстречу  его просьбе, разрешил пройти к нам четырём его людям. Двое из них сейчас на карауле при Элайе, ты их только что видел, и ещё двое находятся рядом с ним. Да, их появление во дворце – нарушение всех вековых традиций, но я подумал, что нынешняя непростая ситуация, связанная с присутствием у наших берегов неприятельского флота, требует соответствующих непростых решений.
- Почему меня не поставил об этом в известность?
- Ты предавался сну после переговоров с гипербореями, владыка!

Не найдя в ответах вольноотпущенника ничего такого, к чему можно было бы придраться, Алексей решил перевести разговор на другую тему.

- Всё ли готово к нашему званому ужину? – поинтересовался он.
- Да, всё готово. Я приказал накрыть столы в Изумрудном зале, который так любил твой отец, да будут дела его жить вечно! Заканчивается приготовление самых изысканных блюд, по моему распоряжению прибыли лучшие музыканты, артисты, и гладиаторы. Все они горят желанием порадовать тебя своим искусством.
- Хорошо, я скоро приду, а ты найди Одита, и кликни его сюда.
- А меня не надо искать, я здесь! – раздался голос военного советника из глубины коридора.

Через минуту он уже стоял перед Ольгиным, а Фаруха, напротив, словно ветром сдуло.

- Что скажешь, друг мой? – спросил Алексей, - Вижу на твоём лице смятение. Чем оно вызвано?
-  Я только что видел двоих гвардейцев! Их появление во дворце – просто неслыханное событие.
- И я тоже видел двоих, их впустил Фарух, но не будем на него слишком сердиться, он просто не решился перечить Хроносу.
- Всё это очень настораживает, необходимо не откладывая действовать, так как мы договорились сегодня утром. Ты не передумал?
- Ни в коем случае, а как насчёт тебя? Готов ли совершить задуманное?
- Готов. Вот, смотри! – Одит показал спрятанный в рукаве своего плаща кинжал, - во время ужина, как только получу от тебя сигнал, я сделаю то, что обещал!
- Получишь, не сомневайся, - Ольгин положил руку ему на плечо, - запомни, ты всегда был моим лучшим другом, и будешь им не только в этом настоящем времени, но и в далёком будущем.
- Об этом же мне давным-давно говорил оракул на одном из островов Срединного моря. Всё верно – нам с тобой ещё очень многое предстоит сделать вместе.
- Мы ещё поговорим об этом, мне есть, что тебе рассказать, а пока не будем больше терять времени, пойдём к гостям, они нас, наверно, уже заждались. Не покажешь ли мне самую короткую дорогу в Изумрудный зал?
- Агенор, как будто ты не знаешь, что туда ведёт только один путь. Меня начинают серьёзно беспокоить провалы в твоей памяти!

Им пришлось идти в противоположный конец дворца, и этот переход оказался очень продолжительным. Уже у самого входа Алексей повернулся к Одиту и произнёс:

- О моей памяти не беспокойся, следи за тем, что я буду делать за столом. Мой кубок, перевёрнутый вверх ногами, будет тебе тем самым сигналом.
- Я понял, будь уверен, не подведу! – отозвался советник.

Изумрудный зал, по своей форме являвшийся строгим прямоугольником, полностью оправдывал своё название. Его стены и колонны были полностью отделаны этим драгоценным камнем, а пол украшен рисунками на самые разные сюжеты: плавания в далёкие страны, победоносные сражения, охота на диких животных. В самом его центре располагалось зубастое лицо Посейдона, тем самым как бы подчёркивая покровительство этого божества жизненному укладу Империи. По длине зала с двух противоположных сторон стояли два огромных стола, заставленные различными кушаньями. Гости сидели строго по рангу: за одной поляной императорские наместники со своей свитой; за другой – многочисленные дворцовые служители, среди последних выделялся Кефей в новенькой рубахоподобной тунике. Увидев входящих, он первым вскочил и зааплодировал в знак приветствия, его примеру тут же последовали все остальные.

Для императора был организован отдельный просторный стол, установленный по ширине зала и рассчитанный на три персоны, он стоял на некотором возвышении, с него очень хорошо наблюдалось за тем, что происходит вокруг. Дождавшись, когда рукоплескания стихнут, Алексей-Агенор уселся в его центре и жестом пригласил Одита занять место справа от себя. Фарух сразу же оказался тут как тут, в пёстром кафтане из шерстяной ткани, в высоких сапогах, с румянами на щеках, да с посохом, как у Деда Мороза, он производил очень комичное впечатление.

- Для кого предназначено третье место рядом со мной? – строго спросил его Ольгин.
- Для Хроноса, Светлоликий.
- Ну и где же он?
- Скоро должен быть.
- Что значит «скоро»?! Все гости в сборе, сам Император уже пришёл, а Верховный жрец только «скоро должен быть»! Ты хоть сам понимаешь, как это всё выглядит со стороны?
- Скажи своё слово, я сейчас же пойду и найду его, - произнёс Фарух, виновато опустив глаза.
- Не надо никого искать, вон там сидит новый начальник моей охраны, он займёт это место, скажи ему, пусть придёт сюда.
- Но оно ему не предназначено.
- Делай то, что тебе приказано!

Получив приглашение от самого Императора, Кефей немного растерялся, но Ольгин сделал всё, чтобы его протеже чувствовал себя максимально комфортно.

- Не надо стесняться, ты заслужил свой нынешний высокий статус! – сказал он.

Фарух ударил своим посохом в пол, заиграла музыка, появились танцовщицы в полупрозрачных одеждах и принялись исполнять танец, состоящий из патетичных, величественных, благородных движений, совершавшихся необычайно слаженно всем хором. Глаза девушек были обращены к Ольгину, каждая из них мечтала поймать его благосклонный взгляд, и это доставляло ему удовольствие. «Всё же хорошо быть Императором, - подумал он, наблюдая за ними, - я ведь могу сейчас выбрать любую из них, увести в свою опочивальню и делать там с ней всё, что захочу. Как жаль, что это всего лишь сон, хоть и очень близкий к реальности!».

Музыка заиграла быстрее, откуда ни возьмись, выбежали мужчины, одетые в костюмы, состоящие из трико телесного цвета, звериных шкур через плечо и маленьких рожек на головах, они изображали сатиров. Их пляска была быстрой, раскованной, темпераментной, сопровождающейся головокружительным кувырканием с прыжками, во время которых они умудрялись бить сами себя пятками по ягодицам. Кульминацией всего этого действа стало пленение каждым из них своей партнёрши. Зрители, видя всё это, издали возгласы восторга, а артисты, отвесив благодарные поклоны, удалились.

Танцовщиков сменили жонглёры. Их руководитель, стоящий на металлическом шаре и подбрасывающий вверх тяжёлые фарфоровые вазы, был бесподобен. Ольгин засмотрелся на него, но рядом неожиданно раздался очень знакомый голос:

- Агенор, я ничего не понимаю, что происходит?

Перед ним стоял Хронос с двумя гвардейцами и удивлённо смотрел на своё место, занятое Кефеем. В Верховном жреце, который согласно приказу явился с открытым лицом, Алексей узнал Михаила Светлова, а в его сопровождающих – полицейских, с которыми познакомился на вокзале: Вячеслава Савельева и Александра Орлова. Выглядели они очень колоритно: оба краснокожие, волосы длинные, чёрные, как смоль, а у Савельева помимо всего прочего в носу сверкала платиновая серьга, служившая каким-то знаком отличия от других – ему подобных.

- Мы уже не ожидали тебя, - с подчёркнутым равнодушием отвечал Ольгин, - но раз ты всё же соблаговолил осчастливить нас своим присутствием, можешь сесть вот тут – с краю. Что же до твоих людей, которые пришли без согласования со мной – им придётся стоять на ногах.
- Никогда ещё за всю Историю нашей Империи с момента её основания не было такого, чтобы Верховный жрец сидел где-то на задворках! – гневно выпалил Хронос.

Ольгин, ничего на это не ответив, потянулся к кубку, Одит увидев это, весь напрягся, но тут как назло вмешался Фарух:


- Позволь мне, Светлоликий, уладить это досадное недоразумение, есть возможность поставить ещё один стол рядом с твоим, тогда все поместятся,  в обиде никто не останется.
- Да будет так! – согласился Алексей, убрав руку.

В обиде действительно никто не остался. Благодаря слаженным действиям слуг опоздавшие к застолью быстро разместились согласно своему статусу и вскоре уже беззаботно поедали холодные закуски, обильно запивая их красным вином, разливаемым полупьяным усатым виночерпием, как две капли воды похожим на Арсения Евгеньевича Щербицкого.

Конфликт был исчерпан, напряжённость спала, вокруг снова царили шутки и веселье. Звонко ударил гонг, и в зал на огромном колёсном подносе вкатили жареного кабана, начинённого морепродуктами, угощение доставили прямо к императорским столам. Повар, взяв огромный нож, отрезал каждому по куску, при этом отпуская направо и налево всякие смешные прибаутки. Алексею помимо всего прочего он положил в серебряную тарелку запечённый кабаний язык. «Интересно, - подумал Ольгин, - если я съем во сне это мясо, будет ли мне в этом случае, хотеться есть, когда проснусь?».

Пока он так размышлял, настала очередь выступления гладиаторов: они являлись «гвоздём» развлекательной программы. Под одобрительное улюлюканье предающихся чревоугодию гостей в центр зала вышли и выстроились в две линии по пять человек десять воинов. Одна из этих пятёрок в плетёных кольчугах изображала гиперборейцев, вторая в металлических панцирях – солдат Атлантиды. Все они были вооружены короткими мечами и боевыми топорами.

- Мой Император, Верховный жрец, дорогие гости! – обратился ко всем присутствующим Фарух, вставший между ними, - Коварный, жестокий враг собирается вступить на берег Атлантиды, но наши бесстрашные воины, готовы достойно его встретить. Посмотрите же на то, что случится завтра с самоуверенными гипербореями, если они попытаются вторгнуться к нам, приветствуйте наших героев!

Снова раздался звук гонга, и гладиаторы сошлись в битве. Конечно же, это зрелище было всего лишь хорошей театральной постановкой, все их движения были очень чётко отрепетированы заранее. Поначалу гиперборейцы немного потеснили атлантов, сумев сбить с ног их предводителя, нанеся ему при этом несколько настоящих глубоких царапин, но он ловко перевернулся, снова вскочил и, издав воинственный клич, повёл своих товарищей в успешную контратаку. Вскоре все их противники лежали на спинах с приставленными к горлу мечами, а подавляющее большинство зрителей топало ногами от восторга. К малому числу тех, кто вёл себя сдержанно, относился Хронос. Подняв правую руку, он встал и заговорил.

- Хочу выразить благодарность нашему Императору за прекрасный ужин, то, как он проходит, лишний раз доказывает, что никакие испытания и катаклизмы нам не страшны. Теперь же, Агенор, я хочу согласно древним обычаям провести показательный суд, тебе будет нужно утвердить вынесенный приговор. Фарух, прикажи привести сюда злодея!
- Что он задумал? – шёпотом спросил Алексей Одита.
- Хочет снова кого-то предать смерти и, как всегда, с твоего благословения, - недовольно хмыкнул советник.

Злодеем, о котором говорил Хронос, оказался Павел Столяров, из одежды на нём присутствовала лишь набедренная повязка, а на его голенях были заметны следы крысиных укусов. В отличие от своего бомжеватого воплощения в двадцать первом веке от Рождества Христова здесь он был аккуратно подстрижен, и явно не относился ни к каким деклассированным элементам.

- Как тебе звать? – спросил Ольгин арестанта.
- Пеон, мой Повелитель.
- Кто ты?
- Крестьянин. Всю жизнь тружусь на земле, как трудились мой отец, мой дед и прадед.
- В чём тебя обвиняют?
- Он попытался совершить кражу! – ввернул своё веское словцо в разговор Верховный жрец.
- Вопрос задан не тебе. Говори, Пеон, что произошло, ты действительно что-то собирался украсть?
- Ну как сказать… Мне по жребию выпало работать в саду при Храме Посейдона на уборке фруктов, и я решил взять там три сливы для своей маленькой дочери. В этот самый момент меня заметили гвардейцы.
- Три сливы - очень серьёзный ущерб для тебя, Хронос? – искренне удивился Алексей.
- Это собственность Храма, она священна!
- Предположим, что так. И какого же наказания достоин по твоему разумению этот человек?
- Отдай его нашему слону, пусть он растопчет его.
- Не получится, – вмешался Одит, - я перед самым ужином проходил мимо его загона. К сожалению, слон болен, мучается желудком, и от него в ближайшие дни не будет никакого проку.
- В таком случае этот простолюдин должен сразиться в смертельном поединке с одним из наших гладиаторов! - произнёс Хронос, - Дорогие гости, хотите ли вы увидеть настоящее кровавое зрелище или, может быть, желаете проявить милосердие к этому преступнику?
- Зрелище! – в несчастного Пеона полетели обглоданные кости, огрызки яблок и кожура от бананов, – никакого милосердия!
- Народ требует покарать виновного, - торжествующе подвёл итог обвинитель, - Фарух, зови гладиатора!
- Вот же он, - вольноотпущенник указал на сидящего за столом для слуг гиганта-атлета в кольчуге, который только что принимал участие в театрализованном сражении, изображая предводителя гипербореев, - Подойди сюда, Зефир. Готов ли ты свершить правосудие?
- Всегда готов! – громко рыгнув, по-пионерски отвечал гигант, - Сразу прикончить этого воришку или дать ему помучиться?
- Пусть помучается! – крикнул кто-то из-за стола.
- Ну, это запросто, – гладиатор взял в руки меч и вышел в центр зала.
- Хронос, необходимо сделать так, чтобы этот поединок был честным. У второго участника тоже должно быть оружие, - потребовал Ольгин, видя, что воспрепятствовать тому, что готовится произойти, ему не удастся.
- Обязательно будет! – у ног похитителя слив звякнула позолоченная вилка.
- Начинайте! – приказал Фарух.

Зефир с довольной ухмылкой принялся наступать на Пеона и сделал несколько выпадов мечом в его сторону, но тот увернулся от них и отскочил в ту сторону, где было больше пространства для манёвра.

- Ах ты, попрыгунчик! – процедил сквозь зубы гладиатор, никак не ожидавший от него такой прыти.

Он, конечно, тоже продемонстрировал публике быстроту перемещения, моментально прижав свою жертву к краю одного из столов. Меч со свистом рассёк воздух, но обречённый снова увернулся, схватил металлический поднос и со всего маха опустил его на вражескую голову.

- Не давай ему опомниться, бей! – раздался одобрительный голос.

Это был Кефей, до этого никак не обозначавший своего отношения к происходящему. Вдохновлённый такой поддержкой, но потеряв при этом бдительность, Пеон приблизился к своему врагу, который только этого и ждал. Первым ударом Зефир рассёк ему правое плечо и сразу же вторым по касательной достал до корпуса, раненый упал на колени, а победитель, распираемый гордостью, вопросительно посмотрел на Хроноса. Духовный лидер, разумеется, не заставил себя ждать, с довольной улыбкой на лице указал большим пальцем правой руки вниз.

- Смерть! Смерть! Смерть! – возбуждённо скандировал Изумрудный зал.

И тут случилось чудо. Собрав все оставшиеся силы, тот, кого все уже считали побеждённым, вдруг вскочил на ноги, вырвал меч из рук Зефира, и, прежде чем тот успел как-то отреагировать, пронзил им его насквозь, а затем с одного удара срубил ему голову. Под гробовое молчание он поднял свой страшный трофей за волосы вверх, отбросил его к ногам Фаруха и снова опустился на пол, истекая собственной кровью.

- Надо позвать лекаря, этому несчастному необходимо оказать срочную помощь! – воскликнул Кефей.
- Слишком рано, - возразил Хронос, - бой не закончен!
- Это ещё почему? – удивился Ольгин, - Пеон победил и по воле Посейдона заслужил жизнь и прощение.
- Мой Император и его начальник охраны, вероятно, вы оба забыли наши законы, - покачал головой служитель Посейдона, -  а они, между прочим, чётко говорят о том, что если осуждённому на смерть каким-то чудом удаётся выжить и победить в поединке с гладиатором, то в этом случае назначается новый бой. Чтобы сохранить себе жизнь ему необходимо одержать две победы подряд.
- Но Пеон серьёзно ранен и не может больше сражаться.
- Это никого не волнует, где остальные бойцы, почему я их не вижу?
- Дело в том, - извиняющимся тоном произнёс Фарух, - что они все отпросились домой, к своим семьям, но если очень надо, я тотчас же верну их сюда!
- Нет, раз ушли, пусть отдыхают. Зоркий Глаз, не желаешь ли немного развлечься?

Тем, кто был назван Зорким Глазом, оказался гвардеец Вячеслав Савельев. Шмыгнув носом, он встал из-за стола и произнёс:

- С радостью и удовольствием, мой господин!
- Зоркий Глаз в прошлом был лучшим гладиатором на всём Западном континенте, не потерпел ни одного поражения, благодаря своим заслугам стал полноправным гражданином нашей Империи, а в последние пять лет ещё и моим телохранителем, - пояснил Хронос, - он будет сражаться с этим негодяем.
- Послушай, Хронос, - прервал его Одит, - тебе должно быть хорошо известно, что если один из участников такого единоборства по каким-либо причинам не может биться, то в этом случае за него имеет право выйти на поединок любой желающий.
- И кто же выйдет за Пеона, ты что ли, главный военный советник?
- Я выйду, – отозвался Кефей, - дозволь мне, Светлоликий.
- Этот краснокожий очень серьёзный противник, ты уверен в своих силах? – с сомнением в голосе поинтересовался Ольгин.
- Абсолютно. Да, он силён как бизон, но ведь часто случается так, что одной силы оказывается недостаточно.
- Тогда я даю добро. Вместо Пеона выйдет Кефей, такова моя императорская воля! – объявил Ольгин.
- Мы верим в тебя! – напутствовал юношу Одит.
- В таком случае, Агенор, можешь искать себе нового начальника охраны! – криво улыбнувшись, произнёс Хронос, - Зоркий Глаз, уничтожь этого молокососа!
- Принесите мне мой макуавитль! –  телохранитель встал на то место, где только что погиб Зефир.
Макуавитлем оказалась та самая деревянная бита, которую Ольгин видел у тех, кто охранял темницу Элайи. Фарух, поспевающий везде и всюду, торжественно вручил её Зоркому Глазу и повернулся к Кефею:

- А какое оружие выберешь ты?
- Дай мне боевой топор.
- Топор, против макуавитля, у тебя не будет ни одного шанса! – ужаснулся прошедший не одну битву Одит.
- Это мы ещё посмотрим, – усмехнулся Кефей, взявшись за короткую отшлифованную до блеска рукоять, - я готов!
- Пусть победит сильнейший, – произнёс Фарух, - начинайте!

Зоркий Глаз сделал несколько шагов вперёд.

- Ты уже мёртв! – прорычал он.
- Я так не думаю! - ловким, отработанным движением Кефей метнул топор, попав гвардейцу прямо в переносицу, тот с грохотом рухнул, так и не поняв перед смертью, что же произошло, а его сокрушитель, подошёл к столу, вытер руки о скатерть, налил себе вина и залпом выпил. Все присутствующие молчали, потрясённые тем, что произошло.
- Бой прошёл не по правилам, – воскликнул, наконец, Хронос, - это не может считаться победой.
- Вполне может, - возразил Одит, - нигде не сказано, что метание топора в поединке запрещено.
- Кефей – победитель, - подвёл итог Ольгин, - Пеон свободен, Фарух, пригласи, наконец, лекаря, а ты, Хронос, успокойся, съешь что-нибудь и не грусти, твое храмовое хозяйство точно не обеднеет от потери трёх слив.

Пока слуги с помощью специальных крючьев утаскивали трупы и зачищали пол от крови, явился старенький сгорбленный лекарь. Он потрогал рукой лоб Пеона, что-то пробормотав себе под нос, наложил на его раны листы какого-то растения, предварительно смазав их собственной слюной, перевязал белоснежной тканью, и наложил сверху кожаный жгут.

- Раненый поправится, мой Повелитель, - сообщил он, - но ему необходим полный покой, не надо оставлять его здесь.
- Позаботьтесь о нём, - распорядился Алексей, - и передайте его дочке лично от меня самых свежих фруктов с нашего стола.
- Благодарю тебя, Светлоликий, - произнёс слабым голосом Пеон уже лёжа на носилках, - да будет твоё царствование долгим и счастливым!

Вскоре его унесли и застолье продолжилось. Наступило время десерта. Алексей Ольгин, будучи с детства великим сладкоежкой, внимательно наблюдал за всеми подаваемыми к столу блюдами, стараясь их запомнить. «Когда проснусь и приеду в Софьино, подкину Тамаре пару идей насчёт того, что можно из этого приготовить в наших условиях, она же в плане кондитерских изделий у меня мастерица на все руки», - думал он.

Да, жители Атлантиды любили сладкое. Песочные пирожные, сиропы, изделия из мёда, мармелады, всё это было представлено дворцовыми кулинарами в изобилии, из горячих напитков подали какой-то душистый отвар из местных растений. Все ели, но уже начинала чувствоваться некая усталость от происходящего. Хронос со вторым своим гвардейцем Орловым, которого в этой жизни звали Луч Рассвета, некоторое время что-то обсуждал, а затем обратился к Одиту:

- А как наш военный советник поведёт себя во время событий, которые должны случиться завтра, – поинтересовался он, посмотрев ему в глаза и хитро прищурившись, - каких целей он будет добиваться? Сосфен ведь не из тех, кто бросает свои слова на ветер, он начнёт штурм.
- Моя единственная цель – спасение Атлантиды от падения в пропасть, к которой ты её подвёл, будучи в должности Первого Министра и Главного Стратега, - твёрдым голосом отвечал Одит-Павловский, - других целей у меня нет.
- Я подвёл?! – Верховный Жрец в ярости сжал в кулак ладонь правой руки.
- И ты имеешь наглость отрицать это! Кто постоянно твердил о необходимости войны с Гипербореей, кто погубил весь имперский флот, кто постоянно душит наших крестьян и рыбаков налогами, а девушек приносит в жертву своему богу?! Всему на свете есть предел, так больше продолжаться не может!
- Одит, это угроза? Хорошо ли подумал, прежде чем сказать это? – Хронос резко встал и вышел из-за стола, - Извинись, пока ещё не поздно!
- Я убью его! – взревел Луч Рассвета.
- Нет, – последовал приказ хозяина, - оставайся на месте!

Одит, видя, как Алексей перевернул свой кубок вверх ногами, тоже встал и оказался лицом к лицу со своим оппонентом.

- Настал твой конец! – воскликнул он, достав  кинжал.

И тут случилось непредвиденное, Фарух, всё это время находившийся рядом, вдруг схватил со стола нож, которым разделывали кабана, и со всей силой с какой только мог, всадил ему в спину. Одит охнул, сделал несколько шагов вперёд, но метко пущенная стрела пробила ему шею. Послышался топот бегущих ног, Изумрудный зал заполонили гвардейцы, один из них подошёл к вольноотпущеннику, что-то сказал ему на ухо, а тот в свою очередь одобрительно похлопал его по плечу и с улыбкой до ушей доложил Хроносу:

- Дело сделано, дворец полностью взят под контроль, стража в подавляющем своём большинстве перешла на нашу сторону, а этот, - он бросил взгляд на мёртвого Одита, - больше нам не опасен.
- Отличная работа, я впечатлён! – отчеканивая каждое слово, тихо произнёс Хронос и продолжил, обращаясь уже ко всем присутствующим:

- Граждане Атлантиды, солдаты, гвардейцы, наместники, министры, жрецы, дворцовые слуги, вы только что стали свидетелями попытки узурпации власти. Отныне я объявляю императора Агенора низложенным, ни один приказ, исходящий от этого человека больше не подлежит исполнению! Некомпетентность во многих вопросах государственного управления, соседствующая с чрезмерным самомнением – вот главная отличительная черта его правления. На самом деле именно он обрёк наш флот на поражение в нынешней войне, назначив адмиралом своего сына, у которого не было достаточного опыта командования, но это ещё не всё! Вместо того чтобы признать свои ошибки и довериться по-настоящему преданным ему мужам, Агенор вступил в преступный сговор с мерзким интриганом Одитом. Одит убедил его пойти на сделку с гипербореями, покончить со мной, ликвидировать наше жречество как сословие, распустить армию, отказаться от всего того, что нам дорого и чем мы гордимся в обмен на сохранение за ним личной власти под иноземным контролем! К счастью об этих планах нам стало вовремя известно. Ввиду того, что наследников у Агенора больше не осталось, я принял очень непростое решение – взять в свои собственные руки всю полноту императорской власти, которая отныне будет осуществляться в строгом соответствии с законами Посейдона! Взгляните – перед вами её символ. Готовы ли вы признать меня своим единственным светским и духовным властителем?

В руках Хроноса появился Золотой Посейдон, при одном виде которого все находящиеся рядом тотчас же упали на колени. «Вот, оказывается, в чём заключается главное предназначение этой статуэтки! – мелькнуло в голове Ольгина, - Она помогает управлять людьми!».

Первым встал Фарух. Он подошёл к обладателю этой священной реликвии и подобострастно молвил:

- Мы признаём тебя и готовы повиноваться! Какими станут твои первые распоряжения?
- Мои возлюбленные подданные! – глаза Хроноса стали влажными от нахлынувших чувств, - Наша главнейшая задача – покончить с гиперборейским флотом, если мы хорошо подготовимся, то завтра все наши враги найдут свою смерть в Бухте Спокойствия. С этого момента Фарух, ты назначаешься Первым Министром Империи, нам необходимо к рассвету подготовить алтарь, мои жрецы помогут тебе, они расскажут, что и как нужно сделать, привлекай для его установки столько рабов, сколько сочтёшь нужным, когда настанет время, я сам совершу жертвоприношение. Луч Рассвета, отныне ты наш главный имперский стратег. Какими военными ресурсами мы обладаем на этот час?
- В нашем распоряжении около трёхсот человек дворцовой стражи и пятьсот гвардейцев. Для усиления гарнизона мы можем привлечь ещё две сотни из Храма. Других сил у нас нет.
- А какова по твоему мнению численность гиперборейского войска?
- Нам противостоят 370 больших и малых боевых кораблей различного назначения. На них может находиться до сорока тысяч воинов – это очень грозная сила.
- Пусть эти десятки тысяч никого не пугают, они – ничто по сравнению с Посейдоном, который встанет на нашу сторону. Пользуясь, случаем, хочу кое-что сообщить всем присутствующим: на принадлежащих нам верфях Западного континента уже полным ходом идёт постройка нового флота, и его мощь не будет знать себе равных. Мы – великий народ и докажем это всем, очень скоро весь известный обитаемый мир будет лежать у наших ног. Мои наместники, знаю, вам приходится нелегко в своей ежедневной работе, и поэтому я даю вам право оставлять четверть от всех собранных налогов в своих департаментах, при этом половину из них направлять на свои личные нужды. Далее, отныне срок службы всем солдатам, в том числе и морякам, сокращается на год, дворцовые слуги получают право уходить в отпуска, а тех, кто нынче томится в тюрьмах, ждёт амнистия. Сегодняшний день получит название – «День Победы над заговорщиками» и станет праздничным, артистам музыкантам и поэтам поручаю поставить оперу, посвящённую этому событию. Жизнь каждого из вас станет счастливой и процветающей! Нравится ли вам то, что я вам сейчас сказал?
- Нравится! – раздались голоса, - Да здравствует Великий Хронос!
- Да будет твоё имя проклято в веках, чудовищный убийца! – в пику им отвечал Кефей.
- А этих двоих, - новый правитель указал на Ольгина и бывшего начальника его охраны, - заточите в темницу, рядом с той, где находится Элайя, пусть посидят там и хорошенько обо всём подумают, крысы не дадут им скучать.
- Это возмутительно! – воскликнул Ольгин.

Он хотел обратиться ко всем, кто ещё недавно называл его Светлоликим с речью, но один из гвардейцев ударил его по голове древком копья…

Глава тринадцатая
- Да, дядя Лёша, – приговаривала Люба, наливая Ольгину на кухне кофе, - не было ещё такого, чтобы ты проспал до двух часов дня. Помнишь что-нибудь из своего сна?
- Абсолютно ничего, - соврал Алексей и, сожрав бутерброд с плавленым сыром, перевёл разговор на другую тему, -  лучше скажи, как Тимур?
 - Ушёл в школу, не сказав мне ни слова, но ты бы видел его злобный взгляд! Вчера твоё возвращение меня спасло, ещё немного, и не знаю, чем бы закончилась наша ссора.
- Прийти на помощь в такой ситуации – моя прямая обязанность, но сейчас я должен тебя немножко огорчить, обстоятельства вынуждают меня срочно уехать домой.
- Не надо, не уезжай, мне будет страшно одной!
- Я расскажу обо всём Тамаре, она приедет вместо меня, и вы вместе решите, как быть дальше, потерпи всего пару дней. Если вдруг твоему сыну потребуется госпитализация, то у нас есть хорошие знакомые, положим его в самую лучшую клинику города.
- Может быть, вместе позвоним маме, дождёмся её, и уже тогда ты поедешь?
- К сожалению, нет, - Алексей поставил пустую кофейную чашку на стол, -  увы, Люба, больше задерживаться не могу, мне пора собираться в дорогу.


Не дожидаясь ответа падчерицы, он ушёл в свою комнату и там набрал номер Павловского, продолжая находиться под впечатлением от своего сновидения, пожалуй, самого реалистичного из всех, виденных им за всю жизнь.

- Привет, – произнёс Ольгин, как только Валёк принял его вызов, - только прошу, не сердись, я снова вынужден обратиться к тебе за помощью.
- Ну что там у тебя опять стряслось?! – недовольно отозвался его школьный друг.
- Просто скажи, у тебя в городе уже все дела закончены?
- Абсолютно все, а почему тебя это так интересует?
- Мне необходимо вернуться в Софьино. Подбрось меня на своей тачке.
- Хорошо, завтра поедем.
- Нет, не завтра, ехать надо сегодня, прямо сейчас. Выручай!
- Лёха, у меня с утра болит шея, да так, что голову не могу повернуть, вот даже компресс пришлось поставить. Неужели то, о чём ты просишь, настолько важно?
- Важно. Вопрос жизни и смерти
- Был бы на твоём месте кто-то другой, не раздумывая, послал бы его на три советских буквы, но ты – другое дело, так что – будь по-твоему. Сам-то уже собрался?
- Да, почти.
- Хорошо. Сейчас я тоже соберусь, и минут через двадцать заеду за тобой. Лады?
- Лады! – выдохнул Алексей.

Уложив в сумку свой скромный багаж, он решил оставшееся до приезда Павловского время посвятить интернету. Посмотрев новости на Яндексе, и ознакомившись с сообщениями о вспышке никому неизвестной ранее формы пневмонии в китайском городе Ухань, Ольгин плавно перешёл на форум «Рус.Шансон-Минус», где обнаружил приватное сообщение от Станислава Глухарёва из Москвы.

- Привет, Алёша, – прочитал он, - очень скоро я, спустя много лет, снова окажусь в твоих краях. Надеюсь, ты уже подготовил для меня коллекцию Николая Гавриловича Рышкова?

«И этот туда же, – пронеслось в голове Ольгина, - они что – все сговорились?!». Подумав так, он набрал на клавиатуре ответ Стасу:

- Нет, не подготовил, коллекция продана, покупатель заберёт её  со дня на день.

Глухарёв отреагировал моментально, но не очередным виртуальным посланием, а телефонным звонком. От злости потеряв над собой контроль, Алексей злобно выкрикнул:

- Оставь меня в покое, я же ясно написал, коллекция продана, дурья твоя башка!
- Не надо мне грубить, для твоего же собственного блага очень советую отменить эту сделку! – со спокойной, но угрожающей интонацией парировал Глухарёв.
- Если хочешь сказать, что «Рус.Шансон-Минус» в противном случае прекратит пиарить записи Макара Волжского – хрен с ними, можете на пару с Менделем удалить все мои альбомы, а меня самого навсегда отправить в бан, мне без разницы!
- Нет, я хочу сказать не о твоих бездарных записях, понимаешь, Алёша, все мы иногда совершаем такие поступки, о которых потом сожалеем, стремимся их забыть, иногда это удаётся, а иногда нет. Порой прошлое возвращается, и его груз начинает давить, в этом случае возникает риск быть раздавленным. Насмерть.
- На что ты намекаешь? – голос Ольгина дрогнул.
- На твою далёкую молодость, на службу в стройбате, на то, что случилось на крыше офицерского дома между тобой и военнослужащим по кличке «Хохол».
- А что между нами случилось?
- Что-то случилось! - Станислав сделал многозначительную паузу, затем продолжил, - Тогда ты подумал, что все твои сослуживцы уже спустились вниз, но это было не так, один из них задержался, спрятался за вентиляционной трубой и  всё видел.
- А теперь…
- А теперь я его случайно встретил в Москве, он оказался большим любителем шансона по-русски, слово за слово, в нашем разговоре всплыло твоё имя, вот так и стала мне известна эта история. Ты ведь не хочешь, чтобы о ней узнали во всех социальных сетях, типа Фейсбука и Одноклассников, верно?
- Верно, не хочу.
- В таком случае не упрямься, отмени свою сделку и ожидай моего приезда. Хорошо меня понял?
- Да, хорошо.
- Рад, что ты стал таким понятливым. До скорой встречи!

Закончив разговор, Ольгин почувствовал себя, будто облитым ледяной водой и принялся думать о том, как теперь поступить. Отказ Светлову был бы равносилен самоубийству, но игнорировать Глухарёва тоже не получалось, и самое главное – с бобинами никак не хотелось расставаться, даже Золотого Посейдона ему было не столь жаль, как их. «Что же, действовать придётся по обстоятельствам!» - решил Алексей, услышав под окнами сигнал автомобиля Валентина.
 
- Ну, я поехал, - сказал он на прощание Любе, - держись тут, постарайся лишний раз Тимура не провоцировать, и вот ещё что, проверь, как работает Фёдор, внимательно изучи все его отчётные документы
- Разве у него в магазине обнаружились какие-то нарушения? Он трудится во «Флориде» с самого её становления, я ему доверяю как себе самой.
- А вот это большая ошибка, никогда никому не доверяй, это одна из главнейших заповедей в бизнесе! - отрезал Ольгин, и стал спускаться по лестнице вниз на улицу, где его ожидал Павловский, замотанный тёплым шерстяным шарфом. Через несколько минут они уже мчались на его «Тойтоте» вперёд, покидая Саратов.
- Можешь хотя бы в двух словах рассказать, что заставило тебя так срочно уехать? - поинтересовался Валёк, выруливая на автостраду.
- Не сейчас, - мрачно покачал головой Алексей, глядя из окна автомобиля на огромные снежные сугробы по обочинам, и думая о своём разговоре с Глухарёвым, - прошу, не обижайся.

С раннего детства в нём сидела стойкая неприязнь ко всему, что связано с военным делом. Если его сверстники играли в «войнушку», мечтали о новеньких пистолетах с пистонами, простаивали очереди в «Детском мире» за наборами оловянных солдатиков, то маленькому Алёше больше были по нраву мягкие игрушки, кисти, краски, и даже девчоночьи куклы. Став юношей, он однажды спросил своего отца, не мог ли бы тот  помочь ему «закосить» армию, на что получил категорический ответ, не предусматривающий никаких возражений:

- Нет, служить ты пойдёшь!

Алексей Ольгин угодил в стройбат, и проблемы у него начались с самых первых дней службы. В рамках рабочего наряда ему выпало мытьё пола в казарме, задача эта была им выполнена из рук вон плохо, и  наказание за эту провинность оказалось суровым. Вечером командир, построив роту по форме номер 1, объявил игру под названием «5:45». Всё подразделение, целую ночь простояло в центральном проходе между койками, лишь только в 5:45 был объявлен отбой. Уставшие до безумия солдатики повалились на подушки, мгновенно уснули, но ровно в 6:00 последовала команда «Подъём!». Неудивительно, что после этого они люто возненавидели Алексея, особенно тот самый «Хохол» – уроженец Чернигова, прослуживший уже полтора года.

- Тебе конец, лучше сразу вешайся, урод! – матерясь, он заехал Ольгину по физиономии с такой силой, что его очки упали на пол и разбились. Об этом инциденте несчастный новобранец доложил ротному во время перерыва в учебных занятиях, но этот его шаг оказался очень опрометчивым, в обед «Хохол» с двумя своими «шестёрками» уселся напротив него, с-минуту смотрел на то, как он ест гороховый суп, а потом молвил:
- Ну что, саратовская морда, только начал службу, и уже стучишь? Не надо было так поступать, своим доносом ты мне нисколько не навредил, а вот самому себе жизнь испортил окончательно. Вижу, пожрать очень любишь, весь такой жирный, кругленький, дома, наверно, мама каждый день пирогами да оладушками потчевала?! Так вот, с этой минуты сядешь на диету: отныне вплоть до особого нашего распоряжения тебе запрещено что-либо есть, притронешься в столовой даже к куску хлеба – пеняй на себя.
- Это не по уставу, - начал было возражать Алексей, но увесистый подзатыльник прервал его жалкий лепет. После этого «Хохол» вместе с теми, кто находился рядом, каждый по очереди, смачно плюнули ему в тарелку, и удалились на перекур.

Ольгин продержался два дня. На третий, совсем обезумев от голода, улучив момент, когда в казарме никого не было, он залез в тумбочку своего обидчика, взял оттуда спрятанную домашнюю колбасу, которую тот собирался с приятелями предстоящей ночью употребить под водочку, и слопал её всю без остатка. Потом за это его били, очень жестоко, со знанием дела, так, чтобы не осталось заметно никаких следов, после этой экзекуции у него поднялась температура, и он на две недели угодил в медсанчасть. Навестивший больного штабной офицер в разговоре по душам дал ему понять, что знает о том, что с ним произошло, посоветовал не поднимать шум, и пообещал разобраться с «Хохлом». Исполнено ли было это обещание или нет, осталось неизвестным, но когда Алексей вернулся в роту, к нему никто уже не цеплялся и принимать пищу больше не запрещал.

Начались армейские будни, дни тянулись, похожие друг на друга, как близнецы, Ольгин постепенно втянулся в новую для себя жизнь, даже научился мыть полы, но никто с ним, не разговаривал, и даже не здоровался, все шарахались от него, как от прокажённого. Видя такое отношение к себе, он подал рапорт о переводе в другую часть, но получив отказ безропотно продолжал тянуть свою лямку вплоть до то того самого злополучного февраля, когда ему и ещё нескольким солдатикам, пришлось очищать  крышу одного из домов в их военном городке. Среди тех солдатиков оказался  «Хохол», пребывавший  в прекрасном расположении духа после получения накануне посылки из дома. Скидывая снег при помощи лопаты, старослужащий громко смеялся, шутил, являя собой полную беззаботность, так продолжалось до времени обеда, как только оно наступило, стройбатовцы через чердачное помещение поспешили поскорее вниз,  лишь недруг Алексея, стоя у самого карниза крыши, задержался, с наслаждением закурил косяк, глядя на красное зимнее солнце. Ольгин, уходя, как ему тогда казалось самым последним, обернулся, глянул ему в спину, а затем, подбежав сзади к любителю травки,  столкнул его с крыши прямо на заледенелый асфальт. Смерть «Хохла» наступила мгновенно, никакого серьёзного разбирательства не последовало, военный следователь всё списал на коробку с анашой обнаруженную в кармане погибшего.  С тех пор Ольгин никогда, нигде, никому ни словом, ни даже полунамёком не обмолвился о случившемся,  и вот, теперь выяснилось, что об этом знают посторонние. Погружённый в эти мысли он не заметил, как Павловский затормозил в самом центре Софьино.

- Куда дальше ехать? – спросил Валёк.
- Прямо по дороге в горку, а потом – поворот налево, там мой дом.
- Слишком много снега, мне не проехать.
- Ничего страшного, тропинка протоптана, я пешком дойду, спасибо тебе за всё! – Ольгин забрал сумку и вылез из машины.
- Может быть, мне тебя проводить?
- Не нужно, созвонимся на днях, мы ведь собирались записать совместный альбом в сопровождении твоего ансамбля.
- При участии Дениса Васюкова и его жены, – оживился Павловский, - хорошо, договорились, давай, звони, всегда буду рад услышать твой голос!

Алексей пожал ему руку и, не оглядываясь, побрёл в сторону своего дома, по мере приближения к нему он увидел свет в его окнах и силуэт Тамары. Жена в его отсутствие, похоже, решила в очередной раз заняться перестановкой мебели, но перспектива принимать в этом участие нашего героя явно не радовала.

- Алёша, привет! – вдруг послышалось позади, - Давно тебя не было видно, где пропадал?

Это был хозяин соседского дома Эмиль Гордон, бывший житель города Нарва, худощавый, с прямыми тёмными волосами, зачёсанными на бок, тонкими усиками под носом и длинным выступающим вперёд подбородком, он был примерно лет на десять младше Ольгина. Его отец когда-то являлся видным деятелем Коммунистической партии Эстонии, депутатом Верховного Совета СССР, казалось бы, сына такого знатного человека ждало блестящее будущее, но всё перечеркнул август 1991 года.

После разгрома ГКЧП Горбачёв подписал указ о признании независимости трёх прибалтийских республик, и пришлось Гордонам спешно покинуть свою Родину, опасаясь ареста. Некоторое время они проживали в Санкт-Петербурге, но это продлилось недолго: один из доброжелателей сообщил, что мэр Собчак собирается выдать их эстонским спецслужбам.  Делать нечего: политбеженцы были вынуждены ехать дальше – куда глаза глядят, вглубь неведомой демократической России, искать себе новое место проживания, их внимание привлёк Саратов, но квартиры в этом городе оказались слишком дорогими, оставшихся семейных сбережений, обесценившихся после гайдаровских реформ, хватило лишь на полуразрушенный дом в Софьино. С большим трудом удалось его восстановить снаружи, сделать ремонт внутри, очистить от хлама заброшенный участок и зажить новой жизнью.

Гордон-старший при помощи Эмиля, которому тогда было чуть больше двадцати лет, занялся разведением всякой живности, а его жена устроилась работать преподавателем русского языка в сельской школе. На первых порах местные жители очень прохладно отнеслись к приезжим, называя их за глаза коммуняками, но главе семейства удалось завоевать их доверие с помощью самогона, который он гнал по собственной тайной рецептуре, а деревенские детишки просто влюбились в свою новую учительницу.

Шло время, минули девяностые годы, наступили двухтысячные. Беда пришла как гром с ясного неба: как-то после ужина мать Эмиля почувствовала себя плохо, по настоянию местного врача её срочно отвезли в областную больницу, где через два дня она скончалась от гнойного перитонита. Это событие наложило тяжёлый отпечаток на её мужа: пытаясь найти успокоение души в алкоголе, он в итоге заработал инсульт и последующий левосторонний паралич тела.

- Я сам виноват в том, что со мной случилось, - сказал он сыну, осознав, что прежнее качество жизни к нему больше никогда не вернётся, - устраивай свою судьбу, найди себе хорошую жену, а на меня не обращай внимания!

Сын, недолго думая последовал совету отца. Местные разбитные девицы, готовые раздвигать ноги перед любым гопником за стакан дешёвого пойла, его, разумеется, не устраивали, он купил себе компьютер и принялся целыми сутками напролёт сидеть на сайтах знакомств, терпеливо отыскивая будущую спутницу жизни. Как говорится, кто ищет, тот рано или поздно находит, Эмиль нашёл тоже, его избранница была стройной, спортивной, образованной, с густыми бровями, высокой грудью и большими карими глазами, работала она в банковской сфере, имела собственную жилплощадь, и представляла собой настоящий идеал для холостого мужчины.

Несколько месяцев молодые люди общались виртуально – сначала эпизодически, потом всё чаще, и вот, наконец, девушка по собственной инициативе решилась на встречу, приехав в Софьино на собственном внедорожнике. Ей очень понравился деревенский быт, в котором жил её новый знакомый, а рагу из парной утки, специально приготовленное к её приезду, вызвало у неё чувство неописуемого восторга. Объявив Гордону-старшему, что готова пойти за его сыном даже на край света, она увезла Эмиля к себе знакомиться со своими родителями.

На следующий день под вечер кандидат в женихи вернулся домой мрачный, как грозовая туча, с огромным синяком под глазом. Никто не знал о том, что с ним произошло, но с тех пор он забросил знакомства, перестал интересоваться женщинами, всю свою энергию принялся вкладывать в благоустройство дома, стал серьёзно, даже с каким-то остервенением, заниматься домашней птицей, огородом, и на этом поприще весьма преуспел. Помимо этого, хороший доход ему приносил самогонный аппарат, так шли месяцы, годы, после второго инсульта его отец оказался уже полностью лежачим. Теперь он, прикованный к кровати, смотрел телевизор, ставший для него единственным окном в мир, ругал правительство, президента, собственную жену, за то, что умерла так рано, давал наставления сыну на предмет того, как правильно вести хозяйство, при этом обильно и специально периодически «делая под себя». Эмиль, прекрасно понимая внутреннее состояние своего старика, терпел все его капризы, ухаживал за ним, как за маленьким ребёнком, а всё своё свободное время, проводил в интернете, только теперь уже на других сайтах музыкальных, посвящённых року и русскому шансону. Алексей, как только приехал жить в Софьино сразу же нашёл в Эмиле родственную душу и открыл ему песенный мир Аркадия Северного. С тех пор из окон дома бывшего жителя Эстонии частенько слышалась музыка и хриплый голос, напевающий песню:

…Нарва всегда встретит меня,
Не оттолкнет, а приласкает.
Без Нарвы жить - жить без огня,
И только здесь сердце оттает.

В Нарве моей сыпет метель,
Дуют ветра из Ленинграда.
В старом кафе много друзей,-
Мне ж ничего больше не надо.


Звучала она и в этот зимний вечер, когда Ольгин вернулся, он был искренне рад видеть Гордона, по которому успел изрядно соскучиться.

- Да вот были дела в городе, - ответил он на  вопрос о причине своего отсутствия, - а что новенького здесь, в нашей деревеньке?
- В деревеньке - ничего, - доложил Эмиль, разя самогоном, - а вот в интернете – беда полная. Враги хотят опорочить светлое имя нашего с тобой любимого певца – Аркадия Северного!
- Что за враги? – не на шутку встревожился Ольгин.
- Тихушники, баблогрызы и пидары, – отвечал Гордон, - они принижают значение творчества Аркаши. Посмотри на шансонные сайты, они там везде пишут про каких-то Драпкиных, Морозовых, Ефимовых а о Северном лишь вскользь упоминают, составляют каталоги его концертов с подложными датами и фальшивыми трек-листами, запутывают поклонников для того, чтобы отбить к нему интерес. Это всё часть одного большого заговора мировой гомосексуальной закулисы, пустившей свои щупальца во все сферы нашей современной жизни, в том числе и в жанр уличной блатной песни!

Как только Эмиль принимал немного на грудь, то всегда начинал разговоры на тему засилья сексуальных меньшинств во всех областях. Его длинные монологи были очень утомительны, но Алексей научился терпеть их, снисходительно относясь к чудачествам своего соседа. Однако сегодня он был что-то слишком уж говорлив.

- Боюсь, ты всё несколько усложняешь, - сказал Ольгин, когда, наконец, это словоизвержение закончилось.
- Да нет, не усложняю.  Думаю, пришло время создать новый сайт, посвящённый Аркадию, такой, чтобы на нём полностью отсутствовала цензура и регистрация участников. Любой пользователь, зашедший на такой ресурс должен иметь возможность высказывать всё, что считает нужным, не опасаясь ответственности, необходима полная свобода слова! У меня даже название для него уже есть – «Северный авангард».  Как тебе оно?
- Название мне нравится, но концепция сайта, предлагаемая тобой, кажется несколько странноватой, она попахивает анархией.
- Ну и что, Северный сам был настоящим анархистом, да и вообще, анархия – мать порядка. Замутим такой сайт с тобой на пару, а?
- Это хорошая идея, - с притворным энтузиазмом произнёс Ольгин, - но надо всё детально обмозговать. Давай так, я пока пойду к себе и отдохну, потому что очень устал с дороги, а через пару дней мы вернёмся к этому разговору.
- Отлично! – глаза Эмиля радостно загорелись, - Уж вдвоём мы точно вскроем всех замаскировавшихся гамаков и восстановим справедливость!

Его прервало птичье бормотание, большая рыжая курица важно вышла из распахнутой калитки и степенным шагом направилась вдоль забора по своим делам.
- Ну, надо же, Фроська снова из вольера вылезла, – всплеснул руками Гордон, - ну погоди, проклятая, сейчас я тебя поймаю. Раз не умеешь себя вести, отправишься прямиком в суп!

Он понёсся за кудахтающей нарушительницей, но обо что-то споткнулся, потерял равновесие и упал лицом прямо в снег. Без смеха смотреть на лежащего пластом птицевода было невозможно, но Ольгин не стал дожидаться окончания этого представления и направился к своему дому. Этот день его действительно очень сильно утомил, ему хотелось увидеть жену, съесть хороший кусок говядины, и лечь спать.

Глава четырнадцатая

Агенор сидел на влажном полу, в кромешной темноте, прислонившись спиной к холодной каменной стене, с крепко связанными тугой пеньковой верёвкой руками. Кто-то прополз по стопе его правой ноги, поднялся вверх, цепляясь за голень, уселся на согнутом колене. Раздалось еле слышное попискивание. «Крыса!» – догадался он, сразу же резко вскочив на ноги, которые оставались свободными, сбросил с себя мерзкое животное и громко крикнул:

- Оставь меня в покое, тварь!

В ответ раздался гораздо более громкий писк, это пищал уже целый крысиный хор, непонятно, и настрой у него был совсем не дружелюбный. Узнику наверняка пришлось бы туго, но, к счастью, тюремная дверь широко распахнулась, в камеру в сопровождении стражника вошёл Фарух.

- Крысы спать не дают? – ехидно поинтересовался он, поставив на пол большой медный светильник, - Не расстраивайся, свет они не любят, сейчас от него по углам разбегутся.

Как им было сказано, так и случилось. Зверьки моментально попрятались, лишь их блестящие круглые глазки теперь внимательно следили за людьми из укрытий.

- Почему ты предал меня? – угрюмо спросил  Ольгин.
- Не хотел больше быть тем, кем был, когда появляется возможность подняться выше, чем ты есть, глупо от этого отказываться, так что -  ничего личного, Агенор, и давай больше не будем об этом, есть другая – более интересная тема для разговора.  Я пришёл не просто так, а с новостью, Хронос предлагает тебе сделку.
- Не желаю ничего о нём слышать!
- Напрасно. Это очень хорошая сделка. Он хочет, чтобы ты публично благословил его императорское правление, только и всего. Если согласишься – покинешь тюрьму, получишь отдельный большой дом здесь на Храмовом острове, слуг, персонального повара, и даже небольшую личную охрану, будешь жить в своё удовольствие, окружённый почётом и уважением. Что скажешь?
- А потом я как бы случайно подавлюсь рыбной костью или утону в собственной ванной, да? Не нужна мне такая сделка, так и передай ему!
- Как хочешь, моё дело – предложить. Пойдём тогда наверх, сейчас полночь, гипербореи уже снимаются с якорей и направляются к нашему берегу. Ты должен увидеть, как твоя воспитанница будет принесена в жертву, а также стать свидетелем нашего военного триумфа, который вслед за этим последует.
- Тебе воздастся за всё, что ты сделал! – с ненавистью воскликнул Алексей, но Фарух, не слушая его, первым стал подниматься по винтовой лестнице.

Ольгин последовал за ним, подталкиваемый в спину идущим позади стражем. Его руки оставались связанными, он с трудом шёл вперёд, боясь споткнуться, но вот, наконец, подъём закончился и все трое вышли к смотровой площадке, с которой была хорошо видна статуя Посейдона, грозно взирающая в сторону бухты Спокойствия.

На море, освещённом полной луной, ветер стих, всё замерло в мучительном ожидании чего-то очень нехорошего и в тоже время неотвратимого. В центре площадки находился большой стол, к которому за руки и за ноги при помощи кожаных ремней была прикручена полностью обнажённая Элайя. Девушка смотрела в звёздное небо, её лицо не выражало совершенно никаких эмоций, по всей видимости она находилась под действием каких-то одурманивающих веществ. Вокруг неё четверо жрецов со своими ассистентами читали нараспев молитвы, ближе к крепостной стене стоял Луч Рассвета в полном боевом снаряжении с группой вооружённых гвардейцев, нескольких наместников и представителей аристократии, а в стороне от них – Кефей.
- Мой Император, тебе не причинили вреда? – спросил он как только они поравнялись друг с другом.
- Мне – нет, - мрачно отвечал Ольгин, - а вот Элайя…
- Она обречена, - грустно вздохнул бывший начальник его охраны, - мы ничем не можем ей помочь. Посмотри вперёд – гиперборейский флот приближается, скоро начнётся битва!

Бухта Спокойствия чем-то напоминала большую бутылку, имеющую очень узкое горло, её соединял с открытым морем стеснённый, но доступный для свободного плавания длинный пролив. Многие столетия пройти по нему считалось почётным для капитанов всех торговых и дипломатических судов, эту честь мог даровать только император Атлантиды. Теперь же впервые за всю историю совершенно свободно, никого не боясь, его воды рассекал неприятель. Часть кораблей, небольшого водоизмещения, не имеющие палубы, всего с двумя рядами вёсел и с простейшим парусным снаряжением, уже миновали эти естественные природные ворота. Лёгкие, манёвренные они выстраивались в дальней части заводи в шахматном порядке.Эти плавсредства очень напоминали древнеримские, чьи макеты Ольгин видел в одной из исторических передач по какому-то спутниковому каналу, он даже запомнил, как они называются – либурны, их предназначение заключалось в абордажном бое и высадке десанта на берег. Вслед за ними уже начинали выдвигаться суда иного рода: плавучие крепости, тихоходные, неповоротливые, снаряжённые бронированным поясом для защиты от таранных ударов, с тяжёлыми метательными орудиями и огнемётами, а где-то далее за ними виднелись гигантские корабли-монстры, просто поражавшие воображение. Алексей смотрел на всю эту приближающуюся армаду, когда до него донёсся чей-то возглас:

- Всем расступиться! Прибыл наш Повелитель!

Хронос явился в ритуальном чёрном плаще, расшитым изображениями человеческих черепов и в головном уборе из перьев вместе с мальчиком-опахалоносцем, отгоняющим от него ночных мотыльков и мошек. Поприветствовав окружающих жестом поднятой руки, он подошёл к столу с Элайей, произнеся так, чтобы слышали все:

- Великий Посейдон, Владыка морей! Во имя славы твоей мы в течение тысячелетий создавали этот прекрасный мир, строили храмы, дворцы, корабли, возделывали поля, несли просвещение более отсталым народам во все части света, и вот теперь жестокий враг хочет нас уничтожить, превратить в прах всё созданное нами. Будучи Верховным жрецом Империи, а с этого дня так же её главным светским правителем, от имени своего народа обращаюсь к тебе – спаси нас от гибели. В знак нашей любви и покорности мы отдаём в твои руки эту невинную девушку, пусть её плоть и кровь станут частью твоей священной ночной трапезы, а нам придадут сил и мудрости. Да свершится твоя воля!

Ударили ритуальные барабаны, Хронос занёс над жертвой нож из вулканического стекла – обсидиана, резким, до автоматизма отработанным движением, за несколько секунд вскрыл ей грудную клетку, вырвал сердце и поднял его над своей головой. Дымящаяся кровь стекла с его руки на плечо, а находящиеся рядом встали вокруг, хлопая в ладоши и выкрикивая имя своего божества:

- По-сей-дон! По-сей-дон!

Как только скандирование закончилось, сердце Элайи было положено на большое золотое блюдо, разрезано на мелкие части, съедено всеми, кто принимал участие в этом жутком действе, затем помощники жрецов взяли её бездыханное тело и под восторженные крики сбросили его с крепостной стены на острые береговые морские камни. Хронос смыл кровь со своих рук водой, поданной слугами, попросил тишины, взял факел и посветил вниз.

- Идите сюда, – радостно воскликнул он, -  Агенора подведите тоже, пусть видит!

То, что представилось взору нашего сновидца, стало самым страшным его кошмаром за всю жизнь. Элайя лежала распростёртая на берегу, а прямо к ней из водной пучины ползли огромные коричневые крабы и омары. Никогда Алексею не приходилось видеть таких уродливых созданий, любой фильм ужасов по сравнению с этим зрелищем просто отдыхал. Добравшись до своей добычи, ракообразные принялись рвать её на части своими страшными клешнями и отправлять куски свежего мяса себе в пасти, пришло время их пиршества.

- Посейдон принял нашу жертву, - заявил Хронос, глядя на эту картину, -  мы победим проклятых гипербореев, Атлантида достигнет новых вершин своего могущества!
- Всем по местам! – приказал Луч Рассвета, поймав его взгляд.

Гвардейцы и дворцовые стражники принялись занимать позиции на стенах. Метрах в пятидесяти от Ольгина готовился к применению онагр – деревянный ложкообраный метательный аппарат, приводившийся в действие торсионом из скрученных жил и волос животных. Четверо воинов под руководством офицера подкладывали под него толстую подстилку, набитую искрошенной соломой, для того, чтобы уберечь стену от расшатывания при выстреле, а ещё двое по правую сторону раскладывали снаряды – большие дубовые бочки, наполненные зажигательной смесью.

Гиперборейский флот уже полностью вошёл в Бухту Спокойствия и теперь медленно, но верно двигался в сторону дворца. На многочисленных либурнах, шедших в его авангарде, уже можно было различить фигуры воинов, готовых десантироваться на берег. С каждой минутой напряжение всё нарастало.

- Внимание, приготовиться, огонь!!! – раздалось над стенами.

Орудия дали залп горящими снарядами. Ни один из них не достиг цели: все они упали в воду, не долетев до противника, который тотчас же прекратил движение вперёд, ещё более рассредоточив свои малые суда, а неповоротливые крепости выстроив в одну строгую прямую линию позади них.

- Как думаешь, что замышляет Сосфен? – спросил Ольгин своего товарища по несчастью, видя, что в боевой обстановке до них никому нет дела, - Почему он остановился?
- Ответ прост. Его воины высадятся на берег лишь тогда, когда артиллерия Хроноса будет полностью подавлена.
- А это произойдёт?
- Наверняка, у жреческой гвардии отсутствует навык обращения с метательными орудиями. Этих ребят обучали совершенно другим вещам.

Ответный залп потряс дворец до самого основания. Огромное ядро прямым попаданием врезалось прямо в онагр, за которым только что наблюдал Алексей. Офицер был убит сразу, двое солдат оказались тяжело ранены, а остальные, пребывая в шоковом состоянии, больше ни на что уже не были способны. Опахалоносец Хроноса тоже корчился в предсмертных судорогах, его голову пробил отлетевший от стены камень, разбрызгав по сторонам мозг. Тот тут, то там слышались сдавленные стоны и причитания, урон, нанесённый оборонявшимся, был более чем значителен.

- Сосфен действительно выдающийся стратег, не то, что Луч Рассвета – снова услышал комментарий Кефея Ольгин, - его люди стреляют по дворцу обычными снарядами, в отличие от зажигательных они бьют гораздо дальше и точнее. Я думаю о том, что пока идёт сражение, хорошо бы нам попытаться бежать.
- Я связан, - отозвался Алексей.
- А вот мне удалось ослабить свои узлы. Но что это такое, я снова слышу бой барабанов!

Единственный, кто остался совершенно невозмутимым после такого массированного удара, оказался новоиспечённый император. Стоя у края стены, он простёр руки в сторону статуи и принялся громко выкрикивать неразборчивые слова, не обращая никакого внимания на царящий вокруг хаос. Это снова было обращение на языке таинственных небесных пришельцев, оно было услышано, глаза божества грозно засверкали, и световые лучи ударили по атакующим кораблям. Два из них шедшие в первых рядах сразу же вспыхнули, воины, не желая сгореть заживо, в ужасе попрыгали в воду и пошли на дно под тяжестью своих доспехов. Ещё один удар лучами – и новые либурны горят.

- Вот что значит гнев Посейдона! – самодовольно заключил Верховный жрец.

Его гвардейцы, видя происходящее, воспрянули духом и откликнулись на его слова громким боевым кличем.

- Надо бить по большим кораблям, - заявил Луч Рассвета, - они всё ещё способны причинить нам неприятности.
- Сожжём и их, сражение, считай, уже выиграно, скальп Сосфена я лично отошлю в Гиперборею. Эй, кто-нибудь, принесите нам вина, мы будем праздновать победу!

Слуга с поклоном, поднёс кубок, Хронос осушил его до самого дна, а затем, бросив взгляд на своих пленников, назидательно произнёс:

- Вот так должен действовать настоящий император, если же он трусит и капитулирует, то в таком случае просто перестаёт им быть!
- В тебе говорит самомнение и тщеславие, – покачал головой Кефей, - самая большая ошибка на войне – недооценка сил и возможностей противника.

Сказано им это было, как говорится, не в бровь, а в глаз: события на море развивались стремительно, либурны с крепостями отступили ближе к проливу, но лишь для того, чтобы дать дорогу своему флагманскому кораблю. Теперь он находился напротив статуи Посейдона. Это был настоящий четырёхмачтовый исполин, вооружённый самыми различными орудиями, представлявший из себя настоящее произведение искусства.  Его носовую часть неизвестный северный корабел выполнил в виде лица прекрасного юноши, в котором угадывались черты древнегреческого бога Аполлона, а на корме расположил капитанский мостик, где можно было различить несколько человеческих фигур. Флагман приближался всё ближе к символу могущества Атлантиды.

- Это прекрасная работа для наших онагров, – ухмыльнулся Хронос.

Он не успел дождаться ответа. Лучи, исходящие от гиперборейского крейсера, ударили по статуе. Грянул оглушительный взрыв, земля содрогнулась, а среди тех, кто находился на крепостных стенах, пронёсся возглас ужаса, Посейдон, которому поклонялись они сами, их отцы, деды и прадеды с грохотом развалился на куски. Величайший памятник превратился в прах, тут же послышался всплеск от сотен, опущенных в воду вёсел. Вся армада, набирая скорость, устремилась к берегу.

- Немедленно стреляйте, уничтожьте их! – взвизгнул тот, кто только что упивался своим величием.

Ответа не последовало. Никто не откликнулся на его призыв, все онагры оказались брошенными, бойцы орудийных расчётов в панике разбежались кто куда, крепостные стены обезлюдели.

- Мы не сможем воспрепятствовать высадке десанта, - сказал Фарух, который до этого времени скрывался в укрытии, -  гипербореи скоро ворвутся во дворец, оставаться здесь больше небезопасно.
- Я это вижу без тебя, - мрачно произнёс Хронос, - ну что же, если Атлантиде суждено погибнуть, то в таком случае и остальному миру тоже нет смысла существовать дальше. Мы отступаем к горе Атлас, к нашему Храму.
- А что с этими двумя? – поинтересовался первый министр.
- Убей их, а потом присоединяйся к нам!
- Ну, это запросто! – Фарух поднял валявшийся рядом меч, - Сделаю это с превеликим удовольствием!

Оружие уже было занесено над Ольгиным, но неожиданно, Кефей, сумевший к этому времени незаметно освободить свои руки, схватил злодея за горло. В шее вольноотпущенника что-то громко хрустнуло, лицо приобрело сине-багровый цвет, язык вывалился изо рта, он опустился на колени и испустил дух. «Это тебе за Одита, собаке - собачья смерть!» - подумал Алексей, перешагивая через холодеющий труп.

- Нам тоже надо уходить, - сказал его спаситель, помогая ему избавиться от пут, - постараемся пробиться к задним дворцовым воротам, там стоят запряженные колесницы, на них доберёмся до Храма. Я, кажется, знаю, что задумал Верховный жрец, если не будем мешкать – и ему помешаем, и сами спасёмся.

Когда они спустились со стены во двор, гипербореи уже вошли во дворец. Крепостные ворота им открыли сами жреческие гвардейцы, разумно решившие, что лучше сдаться на милость победителям, чем сражаться и умирать за того, кто их попросту бросил. Теперь эти вояки, сложив оружие, понуро стояли плотной шеренгой в ожидании своей участи, хотя было очевидно, что никто не собирается устраивать над ними расправу, напротив – раненым тут же на месте оказывалась необходимая помощь, а некоторым, вид которых был особенно жалок, даже раздавались лепёшки с вяленой рыбой. Осторожно, прячась за брошенными телегами, мешками, и деревянными сараями, Ольгин с Кефеем обошли дворец и достигли ворот с противоположной стороны. Колесница, запряжённая двумя лошадями, одиноко стояла в ожидании пассажиров.

- Хронос оставил её для Фаруха, но она ему уже не понадобится, - произнёс Кефей, взяв вожжи, - садись, мой Император, сейчас прокатимся.
- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь! – Ольгин уселся в коляску, поджав ноги.
- Я-то знаю, но посмотри внимательно по сторонам, ничего не замечаешь? До рассвета ещё далеко, а как вокруг светло стало, и ветер такой сильный поднялся, прямо настоящий ураган. Сколько себя помню, никогда у нас ничего подобного не происходило. Лошади нервничают, мне еле удаётся управлять ими, хорошо ещё, что ехать нам не далеко!

Животные действительно были испуганы. Как только их хозяева закончили свой путь, сойдя с колесницы в конечной точке своего маршрута, они с громким испуганным ржанием умчались куда-то прочь в неизвестном направлении. Их судьба мало волновала Ольгина, он смотрел на творение древней архитектуры, являющее собой в несколько раз увеличенный вариант пирамиды Кукулькана в Мексике. Как и там, со всех четырёх сторон от его основания к вершине, где собственно говоря, и располагался Храм Посейдона, вели четыре крутые лестницы, сориентированные по сторонам света. Его главный вход, расположенный с севера, был украшен двумя колоннами, выполненными в виде каких-то сказочных существ с человеческими телами и головами рептилий.  К нему и устремились наши герои, но их ждало разочарование – поднявшись наверх, они обнаружили золочёные парадные двери наглухо закрытыми, но это было ещё не всё. От поверженного императорского дворца в сторону горы Атлас выдвинулась большая колонна гиперборейской пехоты. С высоты пирамиды её было хорошо видно, солдаты шли ускоренным шагом с копьями наперевес, они быстро приближались.

- Мы погибли! – вырвалось у Ольгина-Агенора.
- Ничего подобного, постараемся проникнуть внутрь. Когда я был совсем ещё ребёнком, мой отец приходил сюда вместе со мной, приносил подношения жрецам, оставляя их здесь, возле этих самых дверей. Уверен, существует способ их открыть! - произнёс Кефей, тщательно осматривая каменную стену и пытаясь найти в ней что-нибудь интересное.

Поиск увенчался успехом – его рука нащупала кирпич, по форме резко отличавшийся от всех остальных, и нажала на него. Проход сразу же открылся, из него резко пахнуло какими-то благовониями. Храм оказался пуст, в нём никого не было, а специальный люк для выхода на крышу был слегка приоткрыт.

- Нам надо на самый верх, - донеслось до Алексея, - надеюсь, мы не опоздали.

Он никак не ожидал увидеть то, что увидел. Как оказалось, крыша храма Посейдона помимо своего основного предназначения выполняла также функцию взлётной площадки, четыре больших воздушных шара, сшитые из шкур крупных животных были готовы взлететь, оставаясь лишь привязанными крепкими тросами к специальным металлическим штырям. Жрецы под присмотром Луча Рассвета укладывали в пассажирские корзины храмовую утварь, большие рукописные книги, пергаментные свитки, запасы провизии, а Хронос с двумя самыми близкими своими приближёнными стоял в центре огромной магической пентаграммы.  Вся троица только что завершила какой-то сложный ритуал и теперь что-то напряжённо высматривала на небе.

- Посмотрите, кто к нам пожаловал, – произнёс её лидер, переведя взгляд на непрошеных гостей, - Я так понимаю, Фарух не сумел выполнить моё поручение, но это не беда, а напротив очень даже удачное стечение обстоятельств, ибо вас ждёт захватывающее зрелище. Видите вон ту звезду, которая увеличивается в размерах прямо на глазах, превращаясь в большой огненный шар? Очень скоро она упадёт прямо в океан, недалеко отсюда, будет много грома, дыма, огня, поднимутся волны небывалых размеров, они смоют всё живое на этой земле, Атлантида не достанется врагам, она окажется под водой вместе с войском гипербореев. Их родина тоже погибнет, навечно покроется льдами, и только огромные каменные глыбы будут напоминать о её былом величии. Ну а мы прямо сейчас на этих летательных снарядах отправимся на Западный континент, который совершено не пострадает. Его население наиболее полно усвоило нашу культуру и обычаи, с его помощью мы создадим новую могучую Империю, и подчиним себе все прочие народы. Я стану её первым Императором – родоначальником новой правящей династии, ну а вы оба встретите свою смерть здесь вместе с теми, кто не имеет никакого права на дальнейшее существование. Прощайте, недочеловеки!
- Напрасно ты так самоуверен, - отвечал Ольгин, - твои планы потерпят крах, никакой империи на западе не будет, более того, находящиеся там государства остановятся в своём дальнейшем развитии, их города опустеют, искусство придёт в упадок, наука зачахнет, а народы  истребят сами себя. Тебя же самого ждёт бесславный конец, лишь несколько чудом сохранившихся монет с твоим именем – это всё, что останется.
- Как знать! – Хронос, усмехнувшись, положил в узорчатую сумку, протянутую помощником, Золотого Посейдона, Камень Силы, и ещё несколько каких-то важных для себя предметов, - А ведь ты на самом деле вовсе не Агенор, я это понял ещё на последнем Императорском Совете, после того, как был отстранён от должности Первого Министра. Что привело тебя к нам, путешественник во времени?

Его голос внезапно осёкся, ибо на крыше появились гиперборейские копейщики, возглавляемые Сосфеном. Быстро сориентировавшись в обстановке, он вынул из ножен меч и указал его остриём на своего главного врага.
- Солдаты, вот тот, кто развязал эту войну, настало время ему понести наказание за все свои преступления! – прорычал он.

В ответ жрецы заслонили собой Хроноса, в их руках тоже появилось оружие – причудливой формы клинки, топоры и дротики. В том, что они будут стоять насмерть, не было никаких сомнений.

- Не спеши, флотоводец - Луч Рассвета, сделал несколько шагов вперёд, - я давно хотел сразиться с тобой один на один, надеюсь, ты не откажешь мне в этом удовольствии!
- Не откажу, - Сосфен отбросил щит и снял шлем, - всем расступиться и не вмешиваться, пусть победит сильнейший из нас!

После сказанных им слов повисло гробовое молчание, которое нарушал лишь свист всё более усиливающегося ветра. Имперский стратег решил напасть первым, рассчитывая покончить с противником одним ударом, но тот разгадал этот замысел, ловко пригнувшись, он избежал атаки, и сделал ответный выпад, оставив глубокую рану на его плече.

- Ты хороший воин, - сказал ему Сосфен, - у тебя сильные руки и горячее сердце, но кое-чего тебе всё же не хватает.
- Интересно, чего? – Луч снова поднял маккуавитль.
- Холодной головы!

Меч Сосфена рассёк воздух, в следующую секунду обезглавленное тело краснокожего воина рухнуло к его ногам, и это послужило прелюдией к дальнейшему кровопролитию. Со стороны жрецов в солдат полетели дротики, те в ответ выстрелили из луков, и началась рукопашная схватка. Жрецы отважно бились, однако, гипербореи, обладавшие численным превосходством, очень быстро начали их теснить. Хронос метнулся к одному из воздушных шаров, но получил ранение копьём в бедро. Несмотря на это, превозмогая боль, он всё же сумел добраться до своей цели и упасть в корзину. Видя это, кто-то обрубил удерживающие её тросы.

- Моя сумка! Золотой Посейдон, Камень Силы! – прохрипел, взлетая, раненый.

Увы, ему не суждено было спастись: летательный аппарат являлся прекрасной мишенью, и потому, поражённый десятками стрел, стремительно упал с высоты вниз, вместе с несостоявшимся императором. Воспользовавшись царившей суматохой, Ольгин умудрился завладеть заветной сумкой, на которую никто не обращал внимания, и вместе с Кефеем пробиться к другому шару, но улететь не смогли, беглецов тотчас же окружили, несколько лучников взяли их на прицел в ожидании приказа своего предводителя.

- Сосфен… - тихо произнёс Алексей, -  Михаил Петрович, нет!

Лицо гиперборейца дрогнуло, рука опустилась.

- Лети, Алёша! – так же тихо ответил он, и уже громко приказал своим солдатам, - Помогите им, эти люди нам не враги!

Солдаты не заставили себя долго ждать, и вскоре один из первых аэростатов человечества оторвался от крыши. Ветер тут же подхватил его и понёс в сторону – подальше от той земли, которой всего через пару часов суждено было навеки затонуть в результате катастрофы планетарного масштаба. Ольгин долго смотрел на удаляющийся Храм Посейдона, пока тот не скрылся из виду, теперь под ним простирался бескрайний штормовой океан. Никогда ещё ему не приходилось видеть таких огромных волн свинцового цвета, но страха перед ними у него не было, он чувствовал, что его сон близится к завершению.

- Мы летим на северо-восток, - нарушил молчание Кефей, - мне приходилось слышать от наших мореходов, что где-то там есть земля.
- Действительно есть, - подтвердил Ольгин, - большой остров – теперь он станет нашим новым домом, его жители примут нас как наставников и сделают своими правителями.
- Ты снова станешь императором?
- Императором – вряд ли, но королём – почему бы и нет. Правда, имя у меня будет уже другое – Артур.
- А я?
- Ну а ты будешь зваться Ланселотом. Мне в новом королевстве будет нужен хороший военный советник. Что скажешь?
- С радостью и удовольствием!
- Да будет так! – Алексей достал из сумки Золотого Посейдона и взглянул в его рубиновые глаза, сверкнувшие ему в ответ ярким огнём.

Откуда-то донёсся звон будильника. Пришло время просыпаться…

Глава пятнадцатая

Проснувшись, Алексей Ольгин не обнаружил дома жены, лишь на кухонном столе, рядом с яблочным пирогом, заботливо прикрытым влажным полотенцем, его ждала от неё записка следующего содержания:

«Уезжаю первой утренней маршруткой к Любе. Как приеду, позвоню. Ешь на завтрак пирог, возьми у Эмиля свежих яиц, приведи в порядок наш «Форд». Не скучай. Тамара».

«Ну вот, - подумал Ольгин, ставя на плиту чайник, -  не надо было мне вчера за ужином так красочно  описывать поведение Тимура, как бы теперь у неё давление не подскочило!». Воображение уже начало рисовать ему самые мрачные картины в этой связи, но опасения оказались напрасными: супруга дала о себе знать во второй половине дня, находясь в превосходном настроении.

- Алёша, у Любы всё хорошо, - сообщила она, - а Тимка, вообще просто душка, встретил меня с распростёртыми объятиями, помог распаковать вещи, рассказал о своих школьных делах, сам вызвался сходить в магазин за хлебом, весь такой приветливый, вежливый – в нём нет даже намёка на какие-либо отклонения. Эту неделю я побуду в городе, давно не приезжала, очень соскучилась по Саратову, заодно посмотрю, как поживает наш бизнес. Справишься один без меня?
- Справлюсь, - заверил муж, - яйца у Эмиля возьму, «Форд» отремонтирую, ни о чём не беспокойся.

Про ремонт машины он сразу же благополучно забыл, до поздней ночи просидел за компьютером, смотря сериал ужасов «Эш против зловещих мертвецов», в режиме он-лайн, и оставшись им очень довольным. Да, это была всего лишь постановка по мотивам оригинального фильма Сэма Рэйми 1981 года, но, тем не менее, в ней присутствовала некая «изюминка».  Большую часть следующего дня Алексей так же провёл во всемирной паутине, прерываясь лишь на приём пищи. Через Скайп на связь с ним вышел Владимир Румянцев.

- Привет, Алёша! – написал петербуржец в чате, - Как живёшь-поживаешь, наверно уже весь в предновогодних хлопотах?
-  Пока ещё нет, а что нового у тебя в Северной Столице? – набрал ему ответ Ольгин.
- Много чего. Расскажи, как от тебя уезжал Щербицкий, в каком виде?
- Естественно в пьяном, в каком же ещё.
- Он и домой приехал косой и утром на следующий день снова был таким же.
- Ну и что – это его нормальное состояние.
- Ты не понимаешь, Арсеньюшка до сих пор никак не может протрезветь. Если у всех обычных людей алкоголь после опьянения через какое-то время выходит из организма, то с ним этого не произошло, просто уникальный случай! Родители сдали его в клинику, но там лишь разводят руками, собираются перевести на обследование в какой-то специальный институт, курируемый ребятами из ФСБ. Что думаешь по этому поводу?
- Абсолютно ничего. Рассказанная тобой история выглядит слишком уж нереальной. А теперь извини, я занят.

Ольгин вышел из системы, повисел ещё пару часов на порносайтах, а с наступлением вечера нанёс визит Гордону. Эмиль, сидя у себя во дворе на лавочке, курил сигарету, разглядывал покрытые снегом деревья, думал о чём-то своём и выглядел очень усталым.

- Как хорошо, что ты пришёл, Лёха, - сказал он, тяжело вздыхая, - присаживайся рядом, поболтаем, нам есть то обсудить. Извини, но домой к себе не приглашу, отец просто достал,  капризничает, мочится в постель, уже дважды за сегодня бельё ему менял.
- Если хочешь говорить о том сайте, что задумал создать, то лучше об этом позже, – покачал головой Алексей, давая тем самым понять, что эта тема ему сейчас неинтересна, - а старику твоему необходимы подгузники для взрослых, закажи их в интернете, дел-то ведь на копейку.
- Спасибо за совет, но не нравятся мне эти виртуальные торговые площадки, - поморщился Гордон.
- Тогда я скажу Тамаре, она тебе из города привезёт, столько, сколько нужно. Отблагодаришь нас яйцами от своих несушек?
- Запросто, только не сегодня, а завтра. Целую корзину принесу.
- Договорились. И вот ещё что, мне нужен самогон. Литр, не меньше.
- Но ведь ты же не пьёшь! – лицо Гордона  вытянулось от удивления.
- Хочу угостить одного своего старого товарища.
- Это хороший товарищ, или так себе?
- Очень хороший.
- Для хорошего товарища и самогон должен быть хорошим. Погодь немного, я сейчас!

Эмиль скрылся в доме и вскоре снова появился с литровой бутылкой из-под «Столичной», наполненной какой-то странной жидкостью.

- Вот, полюбуйся, лучший дистиллят не только в Софьино, но и во всей Саратовской области! – с гордостью заявил он.
- Лучший?! – Ольгин с сомнением в голосе взял ёмкость и принялся рассматривать её содержимое, - А почему тогда такой мутный?
- Не обращай на это внимания, ты только понюхай – это просто чудо, запах сивухи отсутствует напрочь!
- Не могу, у меня заложен нос.
- Хорошо, тогда сделаем вот так! – его сосед достал из кармана чайную ложку, капнул в неё немного жидкости и поджёг при помощи зажигалки, – Видишь, какое ровное горение, без вспыхивания. Некачественный продукт так себя вести не будет!
- Ты меня убедил, - согласился Алексей, забирая бутыль, - не забудь завтра принести яйца, хорошего тебе вечера!
- И всё же, как насчёт сайта? – крикнул ему вдогонку Гордон.

 Ольгин в ответ лишь махнул рукой, у него в голове уже зрел очень хитроумный замысел, свои законченные очертания принявший ровно в полночь, когда позвонил Михаил Светлов, этого телефонного звонка наш простой деревенский паренёк ждал и одновременно боялся.

- Доброй ночи, Алексей Антонович! - донеслось до него из динамика смартфона, - Вам таки удалось выпроводить свою ненаглядную жёнушку из дома?
- Выпроваживать не потребовалось, сама уехала. Неделю будет отсутствовать как минимум, - отвечал Ольгин, стараясь придать своему голосу как можно больше бодрости.
- Замечательно! Тогда завтра я приеду, встречать меня не нужно, найду Ваш дом сам.

Не дожидаясь ответа, Светлов прекратил разговор, а Алексей пошёл спать, выпив перед этим изрядную дозу пустырника.

Его тревожный сон прервал рассвет, наскоро умывшись и накинув на плечи ватник, он прошёл в гараж. Здесь было тепло и уютно, коробки с коллекцией Рышкова стояли в дальнем углу, катушечник Верблюдинского SONY TC- 850 находился рядом с ними. Бобины с записями хранились по всем правилам, периодически вытаскивались, проматывались, прослушивались, за все эти годы с ними не случилось ничего криминального. Его руки коснулись белых пластиковых футляров, взяли один из них наугад, раскрыли. «Аркадий Северный. Фартовый яд. 02.05.75» - написано было Николаем  Рышковым на клочке пожелтевшей от времени бумаги, аккуратно вложенном в полиэтиленовый пакет.

Обладатель уникального собрания аудиозаписей улыбнулся и вспомнил, как несколько лет тому назад, после того, как скан этой надписи был им выложен в интернет, на музыкальных форумах разгорелись нешуточные споры о том, является ли указанное число датой оригинальной записи концерта или нет. Вспомнил он также, как давным-давно восхищался качеством этой фонограммы Егор Борисов, когда они вместе трудились в «ВМТ».  А вот другая бобина - «Новогодний концерт Виталия Крестовского 1978 года». Сколько с этим исполнителем у него было всего связано – знакомство по телефону, поездка в Ленинград, визит к нему на квартиру, последующий позорный побег из неё. Какое чувство морального удовлетворения им было испытано год спустя с известием о смерти этого шансонье!

Ещё один предмет мечтаний многих современных коллекционеров – полная версия знаменитого альбома ансамбля «Одесситы», выкупленная Рышковым у кого-то из москвичей, второй такой копии нынче днём с огнём не отыскать. Вот она, можно прямо сейчас включить и послушать, неужели все это придётся отдать какому-то самовлюблённому худому как спичка типу в дурацких очках?! Как бы не так, Пасьян уничтожен, Михаэль будет уничтожен тоже, а с проклятием «Северных лент» вопрос решится сам собой!

Погружённый в эти размышления, Алексей подключил магнитофон к усилителю, протёр корпус от пыли, внимательно проверил соединительные шнуры. Техника была готова к работе, и как раз в это время раздался сигнал домофона, установленного в дверце калитки. Кто бы мог предположить, что Светлов появится так рано! Делать было нечего – пришлось нажать соответствующую кнопку, открывающую замок, и выйти к своему гостю. Музыкант и по совместительству тайный маг, одетый в серое старомодное пальто, с большим кожаным портфелем светло-коричневого цвета в руке и с кроличьей шапкой на голове терпеливо ждал его появления на улице.

- Рад приветствовать Вас! – сказал он, с улыбкой протянув свою узенькую ладонь, - Для меня уже всё приготовлено?
- Всё приготовлено, согласно полученным инструкциям. Как добрались до Софьино?
- Замечательно добрался. Прежде, чем займёмся делами, хочу кое о чём попросить. Сейчас как раз время завтрака, а я очень проголодался, организуете мне трапезу на халяву?
- Конечно, организую, милости просим, - Ольгин сделал приглашающий жест рукой.
- Здесь очень недурственно, – протянул Светлов, оказавшись у него в гараже и осматриваясь по сторонам, - я, пожалуй, сниму пальто. Надеюсь, когда мы поедем обратно, в Вашем «Форде» будет также тепло и уютно.
- Не будет, дело в том, что я ещё не успел его отремонтировать.
-  А говорили, что всё приготовили! Ну да ладно, раз уж Ваши руки растут не из нужного места, снова воспользуюсь услугами Яндекс Такси. Вам останется только помочь мне погрузить коробки, когда буду уезжать.
- Запросто помогу! - Алексей пододвинул небольшой самодельный столик и пару стульев, - Располагайтесь, я скоро вернусь.

У Ольгиных никогда не было дома проблем с едой. Тамара всегда следила за наличием самых лучших продуктов, а уж кулинарному искусству она научилась ещё у себя на родине и потому, уехав к дочери, оставила массу вкусностей в холодильнике. Наваристый азербайджанский суп кюфта-бозбаш с большими фрикадельками из молотой баранины, куриное рагу, говяжий студень с хреном, яблочный пудинг – эти блюда должны были скрасить одиночество её мужу-чревоугоднику. Решив, что для супа время ещё слишком раннее, он взял немного рагу, студня, достал самогон Гордона. «Перед такой экзотикой невозможно устоять! - подумал Алексей о своём госте, влив внутрь бутыли добрую половину пузырька грибной настойки, - Помнится, ты говорил, что сочетание алкоголя с этим дерьмом вызывает инфаркт, что же, посмотрим, как это сработает на тебе самом!».

Увы, всё пошло не так, как предполагалось. Тот, кого ему хотелось погубить, увидев горячительное зелье, скривил брезгливую гримасу, и с укоризною произнёс:

- Алексей Антонович, я ведь просил поесть, а не выпить, такое проявление личной инициативы с Вашей стороны в данном случае совершенно неуместно!

Михаэль оказался хорошим едоком, его смачное чавканье было слышно даже на улице, создавалось впечатление, что он прибыл не из Саратова, где полно всяких кафе и столовых, а с какого-то голодного острова, и был способен съесть даже слона.

- И нечего на меня так глазеть, - продолжал харчующийся, уплетая рагу, - я же не съедаю Ваш последний кусок. Лучше подумайте о том, что скоро вздохнёте с облегчением, полностью избавившись от проклятия «Северных лент».
- Жду этого с нетерпением, хочется скорее покончить с этим.
- Покончим, - Светлов, уничтожил всю еду без остатка и вытер жирные губы носовым платочком, - но Вы мне ещё кое-что должны. Неужели забыли?!
- Ничего я не забыл, - Ольгин подошёл к швейцарскому сейфу, набрал код, достал Золотого Посейдона и протянул его своему гостю, - вот забирайте, он теперь Ваш. На этом – всё?
- Нет. Мне ещё нужен Камень Силы.
- Получите, - Алексей извлёк из кармана предмет, которым уже проломил один череп и теперь мечтал проломить второй, - ну что,  вызываем такси?
- Позже. Этот гараж – идеальное место для проведения обряда, благодаря которому я получу возможность петь песни голосом Аркадия Северного, так что приготовьтесь, самое интересное только начинается.
- Насчёт обряда – такого уговора  не было!
- Значит, будет. Между прочим, у Вас звякнул смартфон. Наверно, пришло сообщение от жены, посмотрите, может быть в нём что-то важное.

Светлов ошибся лишь в одном, сообщение было не от Тамары, а от Станислава Глухарёва.

«Моя маршрутка уже на пути к тебе, - писал Станислав, - Скоро увидимся!».

Такого поворота Алексей совершенно не ожидал. «Если эти двое у меня встретятся – будет беда. Необходимо срочно что-то предпринять!», - промелькнуло у него в мозговых извилинах.
- Какие известия, – спросил Светлов, внимательно следя сквозь стёклышки своих очков реакцией Ольгина на СМС, - что пишет супруга, снова неприятности с приёмным внуком?
- Нет, это просто реклама стоматологической клиники.
- А у Вас, наверно, с зубами не всё в порядке? Не стоит так переживать, нынче услуги дантистов очень качественные, не то, что в советские времена, великолепная анестезия, импортные материалы, внимательное, чуткое обслуживание. Главное – платить деньги, и всё будет в ажуре. Но, хватит отвлекаться, давайте сюда бобину с записью концерта Северного в «Печоре».
- А почему именно этот концерт? Сам по себе он далеко не самый удачный, если судить по подбору песен и по их исполнению.
- Там лучше всего прописан вокал, а мне необходимо взять всю голосовую энергию, сохранённую лентой, забрать голос. Это труднейшая задача, я очень давно к ней готовился, самостоятельно перелопатил массу тайных оккультных трудов, побывал во многих странах, встречался с разными людьми и, наконец, кое-что нашёл! – в руках Светлова появился пергаментный лист, - Вспомните Ваш недавний сон. Перед Вами фрагмент магической книги из Храма Посейдона с горы Атлас, оставленной жрецами Хроноса в корзине воздушного шара, на котором низложенный император Агенор покинул Атлантиду незадолго до её гибели. Вот здесь как раз и приведены необходимые мне заклинания. Сей манускрипт отыскался в одной из частных антикварных коллекций, для того, чтобы завладеть им, пришлось навести смертельную порчу на прежнего владельца. Получилось у меня это очень виртуозно: бедняга умер нелепой смертью – подавился грушей.
- И Вам не было его жаль?
- Некорректный, риторический вопрос, - Светлов положил пергамент на стол, - зачем об этом спрашиваете, Алексей Антонович, для того чтобы после моего ответа начать сыпать упрёки в мой адрес? У Вас самого рыльце в пушку, всё Ваше нынешнее благосостояние создавалось за счёт несчастий других людей, в том числе и за счёт смерти некоторых из них. Я такой, какой есть, нигде не притворяюсь, своей сущности ни перед кем не скрываю, а вот Вы – напротив: рядитесь в одежды праведника, при этом являясь таким нечестивцем, каких ещё поискать надо. Много чего можно сказать по этому поводу, но я не буду этим заниматься – не хочу Вас огорчать, лучше, как говорил товарищ Сталин, вернёмся к нашим баранам. Итак, добыв этот письменный памятник седой древности, мне пришлось столкнуться с ещё одной проблемой – с его прочтением: ведь язык, на котором он написан, знают очень немногие. До сегодняшнего дня она оставалась неразрешимой, но теперь, благодаря полученным от Вас Золотому Посейдону и Камню Силы, всё будет расставлено по местам,  этот текст нам озвучит Прохор Дмитриев!
- Но он же почти тридцать лет, как мёртв!
- Вот в этом и заключается вся фишка, порой мёртвого заставить себе служить гораздо легче, чем живого! – Михаэль извлёк из своего портфеля небольшой свёрток, - Присядьте рядом и крепко держитесь за спинку стула, чтобы не упасть от удивления, такого Вы ещё не видели!

Ольгин действительно чуть не упал, когда перед ним предстала голова покойного Академика Серой Магии, только в сильно уменьшенном виде, она была размером всего лишь с кулак.

- Что это такое? – спросил он запинающимся от волнения голосом.
- Тсантса – особым способом высушенная человеческая репа, после специальной обработки сохранившая все черты лица умершего. Ну, как Вам Прошка, он ведь хорош, правда?
- Каким образом…
- Всё очень просто, у Дмитриева не было родных, когда он умер, я взял на себя организацию его похорон. Найти взаимопонимание с работниками морга не составило особого труда, как говорил персонаж Олега Басилашвили: «Деньги – страшная сила!». После необходимой денежной инъекции покойничек был благополучно кремирован, урну с прахом я собственноручно утопил в Волге, а из полученной головы изготовил вот эту вещицу.

Светлов поставил своё жуткое творение прямо перед собой, справа от него – Золотого Посейдона, слева – Камень силы, с довольным видом потёр руки, а Ольгин, чувствуя, что готовится к осуществлению нечто очень нехорошее, попытался вмешаться:
- Прошу, не надо заниматься у меня этими вещами, я уже говорил, что это нарушение наших договорённостей, заберите бобины, Золотого Посейдона, всё что хотите, и будьте так любезны, уезжайте отсюда!
- Алексей Антонович, успокойтесь, расслабьтесь, воспринимайте происходящее, как некое шоу! – отозвался колдун.
- Если Вы сейчас же не уйдете, мне придётся вызвать полицию, неприятности в этом случае будут Вам гарантированы!
- Ещё своим сынулей мне пригрозите по своей старой привычке! Со мной такие номера не работают, срал я на него с высокой колокольни!

В следующую секунду Алексея Ольгина как будто стукнуло чем-то в лоб, зрение померкло, уши заложило, страшная боль растеклась по всему телу. Придя в себя, он обнаружил, что полностью обездвижен и, продолжая сидеть на стуле, полностью утратил способность не только шевелиться, но и разговаривать.

- Теперь Вы мне больше мешать не будете, - Михаэль, щёлкнул его по носу, и уже совершенно спокойно принялся совершать над расставленными на столе предметами пассы, при этом что-то нашёптывая вполголоса. Так продолжалось несколько минут, до тех пор, пока у Золотого Посейдона не загорелись рубиновые глаза, а Камень Силы не покраснел. Как только это произошло, все действия прекратились, началось ожидание, не ставшее долгим. Голова Прохора Дмитриева открыла глаза и удивлённо уставилась перед собой.

- Кто потревожил мой покой? - недовольно прошамкала она, - Миха, ты что ли, стервец?
- Угадал, Проша, я! – усмехнулся её владелец.
-  Да, уж, только подобный тебе негодяй мог в мой компот подсыпать порошок из бледных поганок, знаешь, в каких мучениях мне пришлось умирать?!  А ведь мы могли уладить все наши разногласия полюбовно,  надо было всего лишь первым начать разговор об этом!
- Нет, не могли.  Тогда, будучи совсем молодым человеком, я попросил у тебя помощи, но получив отказ в грубой форме, пришёл к выводу, что разговаривать нам больше не о чем.
- Если ты вытащил меня сюда из-за Аркадия Северного, то я и сейчас откажу!
- Сейчас – нет! – Светлов извлёк из кармана сапожное шило и без лишних разговоров воткнул инструмент в левый висок тсантсы.
- А-а-а! – заорал Прохор, - Больно, прошу, прекрати!
- Будешь и дальше упрямиться?
- Твоё предприятие очень рискованное. Такая авантюра и в этом мире не приветствуется, а в Тонком – тем более.
- Ты не ответил на мой вопрос! – рука мучителя снова занесла шило.
- Хорошо, будь по-твоему, только обещай, что потом вернёшь меня назад!
- Обещаю, клянусь всеми богами, обитающими на небе, в воде и под землёй!
- Тогда договорились. Кстати, а этот толстый и лысый, сидящий рядом, это же Ольгин – жертва проклятия «Северных Лент», – Прохор указал взглядом на Алексея, - В каком качестве он здесь присутствует?
- В качестве хозяина этого помещения. Он мне мешал, пришлось его парализовать, а что с ним делать дальше – я ещё не решил. Вот взгляни, – Светлов показал Дмитриеву свой пергамент, - надо прочитать это вслух и без ошибок!
- Прочитаю. Магнитофон включил, ленту поставил?
- Да, включил и поставил. Что-нибудь ещё?
- Необходимо какое-нибудь фото Аркадия. Желательно хорошего качества.
- Вот это подойдёт? – Михаэль снял с гаражной стены большой портрет в красивой рамке.
- Вполне. Значит так, как только я закончу, включай магнитофон, подпевай Северному, и смотри в глаза портрету, ты сам почувствуешь эффект, главное – не прерывай пение. Ещё раз тебя предупреждаю – это может быть наказуемо.
- Хватит уже на меня страх наводить, а то снова получишь!
- Как скажешь, -  высушенная голова, уставившись своими маленькими глазёнками в текст, начала читать, это продолжалось минут десять, затем Светлов нажал магнитофонную кнопку воспроизведения, откашлялся и вслед за голосом, доносящимся из огромных колонок, запел:

Стоял я раз на стрёме
Держал в руке наган.
И вдруг ко мне подходит
Незнакомый мне граждан…


По мере исполнения этой песни становилось всё более заметно, что вокал Михаэля действительно меняется, с каждой секундой становясь всё более похожим на вокал Аркадия. Неожиданно в стороне появился силуэт самого маэстро с печатью грусти на лице, он возник всего лишь на какое-то мгновение и тут же снова исчез, кроме Алексея, продолжавшего находиться в неподвижном состоянии, его никто не заметил. Светлову с Дмитриевым было не до этого, у них уже всё шло к завершению, но неожиданно входная дверь гаража громко хлопнула, и на пороге в чёрной меховой куртке из норки прямого фасона появился Станислав Глухарёв.  Стасик постарел за эти тридцать лет, его некогда тёмные волосы стали седыми, лоб покрылся морщинами, но присущая ему энергия никуда не делась, это было видно невооружённым глазом. «Какой же я разиня: забыл закрыть калитку на замок – вот он и прошёл беспрепятственно, – подумал Ольгин, - будет теперь тут цирк-шапито!».

Он оказался прав. На тсантсу пришелец не обратил внимания, приняв голову за дешёвый сувенир из вокзального магазинчика, но при виде незнакомого человека рядом со столь желанными бобинами и магнитофоном, заскрежетал зубами от злости и проинёс:

- Кто ты такой, и какого хрена здесь делаешь?

Голос Станислава звучал очень зловеще. Михаэль был сперва немного ошарашен такой борзостью, но быстро придя в себя, весь переполненный чувством собственного достоинства ответил наглому хаму:

- Я – Михаил Светлов, давний товарищ Алексея Ольгина, приехал к нему для того, чтобы забрать вот эти старые бобины, которые он любезно согласился мне продать за символическую плату.
- Не получится, они, уже подарены мне, – возразил Глухарёв, - Лёха, подтверди!

Ольгин на этот призыв никак не отреагировал, и Станислав, поняв, что ответа не последует, снова обратился к своему конкуренту:

- Слушай, жертва Бухенвальда, даю тебе ровно две минуты для того, чтобы ты, собрав свои манатки, убрался отсюда на все четыре стороны. Отсчёт времени уже пошёл!
- Нет, - с нескрываемой ненавистью парировал Светлов, - на самом деле это я тебе даю две минуты. Советую поступить разумно, в противном случае – увидишь, что будет.
- Ты мне грозишь, гнида?! – не поверил своим ушам приезжий, и дико выкрикнув: «Коллекция Рышкова – моя!», бросился в драку.

Через несколько секунд они оба уже катались по полу гаража Алексея. Магнитофон продолжал работать, Аркадий Северный из акустических колонок напевал «Не надо грустить, господа офицеры…», а два антагониста под этот белогвардейский романс изо всех сил молотили друг друга кулаками. Глухарёв, будучи гораздо здоровее, подмял своего недруга под себя и схватил его за горло, но тот вовсе не собирался сдаваться – взялся за своё шило. Остриё инструмента без труда проткнуло рукав куртки, стержень глубоко вонзился в разгорячённую плоть, достав до лучевой кости. Обезумев от боли, Станислав схватил валявшийся рядом немецкий аккумуляторный шуруповёрт с остро заточенным сверлом 10 миллиметров в диаметре, нажал кнопку включения и как заправский слесарь просверлил им грудную клетку противника, не обращая внимания на его душераздирающие вопли, а потом повторил эту операцию ещё раз, и ещё. Закончив своё дело, весь забрызганный кровью, убийца встал на ноги, резко повернувшись к Ольгину.

- В происшедшем виноват только ты, - сказал он, -  ну что молчишь, язык проглотил, да?  Бобины твои я заберу, и заодно устрою в твоём гараже маленький пожар, никто не догадается о том, что здесь произошло на самом деле. Вот эта твоя канистра с бензином будет очень кстати.

На его глаза попал самогон, всё это время продолжавший одиноко стоять на столе. Гранёный стакан советского образца был моментально наполнен до краёв и залпом выпит. Здоровая рука вновь взялась за бутылку.

- Ай да горилка, никогда не пил ничего подобного, - крякнул от наслаждения Глухарёв, - прекрасное средство для снятия стресса и замечательный антисептик!
- Это было самой последней твоей ошибкой в жизни! – раздался голос всё это время молчавшего Прохора Дмитриева.

Станислав удивлённо уставился на то, что с ним говорило, и тут же пошатнулся, схватившись за сердце.

- Что со мной происходит?! – промямлил он, ловя ртом воздух.
- Ничего особенного, всего лишь инфаркт миокарда! – отвечал Дмитриев, - Лично мне тебя совершенно не жаль. Как ****ью ты жил, так ***** и помираешь. Прощай, кореш Стас, твоя кличка – сам знаешь, какая!

Глухарёв с грохотом рухнул на пол, Академик Серой Магии залился злорадным смехом, магнитофон продолжал крутить ленту, Северный, закончив исполнять романс про белых офицеров, принялся дальше развивать ностальгическую тему в песне «Я тоскую по Родине», а с губ умирающего слетел последний вздох, всё было кончено. Эмиль Гордон, явившийся по протоптанной в снегу тропинке с обещанной корзиной яиц, был шокирован видом двух холодеющих трупов, выронив свою поклажу, он застыл у входа. Как раз в это время Ольгин почувствовал, что способность говорить и двигаться снова возвращается к нему.

- Вызови полицию, - процедил он сквозь зубы, - срочно!
- Мой телефон завалялся где-то дома, – пробормотал Гордон.
- Так иди быстрее, найди его!
- Уже бегу!!! – Эмиль полетел к себе скоростным снарядом, а Алексей, наконец, встав, подошёл к тому месту, где ещё недавно стоял Светлов.
- Ну, вот как Миха помер, так и все его чары перестали действовать, - констатировала неугомонная голова Прохора, - с возвращением, тебя, друг мой!
- Я не собираюсь с тобой любезничать! – Ольгин убрал Золотого Посейдона обратно в сейф, взял в руки портрет, промотал магнитофонную ленту немного вперёд, туда, где его любимый певец исполнял «Звёзды зажигаются хрустальные» и снова включил воспроизведение.
- Не делай этого, - заверещала голова, - ты не представляешь, какими могут быть последствия, лучше помоги мне вернуться назад, в Тонкий мир, а я сумею отблагодарить тебя не хуже Пасьяна!
- Если не умолкнешь, отправишься в мою печку и сгоришь там вместе с сухими поленьями!

Закрыв болтуна большим полиэтиленовым пакетом из гипермаркета «Ашан», Алексей собрался с духом и запел:

Звёзды зажигаются хрустальные,
Под ногами, чуть хрустит снежок.
Вспоминаю я сторонку дальнюю,
Где моя любимая живет.

О, тебе тоскую, синеокая,
Всюду нежный образ твой храня.
Милая, любимая, далекая,
Вспоминай, и ты меня…

Глава шестнадцатая

Через два дня вся саратовская пресса пестрела сообщениями о жуткой трагедии, разыгравшейся в деревне Софьино. Журналисты смаковали подробности истории о том, как обезумевший москвич - Станислав Глухарёв, приехав из Москвы к своему давнему приятелю, уважаемому в Саратове бизнесмену, спровоцировал драку с другим его товарищем, закончившуюся убийством с особой жестокостью последнего и собственной смертью. Сюжет об этом событии прошёл так же в местных теленовостях, получив огромный резонанс, даже митрополит Саратовский и Вольский счёл нужным высказаться по этому поводу. Не осталась в стороне и первая жена Глухарёва, брошенная им тридцать лет тому назад, выдав в беседе с разыскавшими её корреспондентами такие подробности о своём бывшем муже, которые просто неудобно пересказывать.

Ну, а что касается Алексея Ольгина – он превратился в настоящего героя. Всё у него складывалось почти идеально, следователь никаких неприятных вопросов задавать не стал, а телефон просто разрывался от звонков – так много нашлось желающих поговорить с ним, выразить моральную поддержку.

Вдохновение пришло само собой, вскоре им была напета двухчасовая гитарная программа, в которую вошли все знаковые песни из репертуара эпохи магнитиздата 1970-х, интернет-релиз на её основе под названием «Моя память» побил все рекорды скачивания. Не обошлось и без курьёза: в адрес Алексея были высказаны претензии по поводу якобы совершённого обмана. Несколько умников, которые, по всей видимости, являлись обычными мелкими завистниками, заявили, что он выдал неизвестный ранее концерт Аркадия Северного за свой собственный. Пришлось нашему блатному менестрелю записать видеоверсию исполнения двух своих песен и выложить её на всеобщее обозрение для того, чтобы сплетни недоброжелателей прекратились. Эта цель была блестяще достигнута, Youtube захлестнул поток хвалебных отзывов. «Новый песенный классик», «Наследник славных традиций», «Луч света истинного жанра в тёмном царстве поп-шансона» - вот лишь немногие определения из тех, которыми он был удостоен.

Дальше было больше – на него моментально вышла пара очень активных продюсеров из столицы с предложением сотрудничества. На вопрос, сколько такое сотрудничество будет стоить, они дружно ответили, что такой талант, как Макар Волжский, никому ничего платить не должен, наоборот, все просто обязаны сами платить ему.

- Звучит очень заманчиво, но, я предлагаю вернуться к этому разговору после праздников, - ответил им Алексей, - уходящий год был для меня очень сложным мне необходимо немного отдохнуть в кругу семьи.

Продюсеры не стали возражать, лишь только слёзно попросили заключить будущий контракт именно с ними, а не с кем-то другим. Не остался в стороне и Павловский, сразу же позвонивший, как только ознакомился с альбомом друга.

- Это настоящая «бомба»! - сказал он, - За всю свою жизнь не сталкивался ни с чем подобным. Удивляет только то, что на Дне Рождения своего отца голос у тебя был совершенно другим, где и как ты научился так им управлять, почему тогда не спел, как можешь?
- Мне хотелось, чтобы папа услышал меня таким, каким я был в 18 лет, но, к сожалению, это оказалось плохой идеей. А как научился управлять – всё просто: когда-то давно мне встретился один очень талантливый учитель, больше сказать ничего не могу, называть своё имя он мне запретил.
- Да, дружище, порадовался твоим песням я от души! – ещё раз похвалил его Валёк, - Чувствует мое сердце – мы сможем записать концерт, по своему значению не уступающий концерту Александра Розенбаума с «Братьями Жемчужными» 1982 года, я уже переговорил с Денисом Васюковым, он подтвердил своё участие. А ты  сам не передумал?
- Разумеется, нет. Как насчёт твоего аккомпанирующего состава?
- Мои ребята рвутся в бой. Между прочим, я тут переговорил с тем знакомцем Дениса, у которого большой опыт работы ударником в ансамблях, думаю, сумею его вытащить к нам – в этом случае мы добьёмся полноценного оркестрового сопровождения. Предлагаю назвать ансамбль – «Трезвые ребята»!
- Прекрасное название, но у меня будет небольшое условие. Проект в таком случае должен представляться публике как «Макар Волжский и «Трезвые ребята», кроме того –семьдесят процентов репертуара буду исполнять я сам, как ведущий солист.
- Справедливое условие, всё равно никто лучше тебя спеть не сможет, - согласился Павловский.

На том они и порешили. Это был настоящий звёздный час Ольгина: магический ритуал сработал, появилась возможность достичь таких высот, о которых ранее и не мечталось. Лишь одно его огорчало –  голова Прохора Дмитриева непонятным образом куда-то подевалась, место на столе, где она была закрыта пакетом, оказалось пустующим, тсантса исчезла, как будто корова языком слизала, может быть, её прихватил с собой кто-то из полицейских, во время осмотра гаража? Увы, по этому поводу оставалось лишь строить догадки, Алексей не успел оглянуться, как наступило 31 декабря. Встреча года, грядущего в этот раз, для него стала необычной: из Саратова на пару дней приехали Артём с Инной, а также Люба с Тимуром. И те, и другие не особо жаловали друг друга, но в эту новогоднюю ночь шутили, улыбались, под бой кремлёвских курантов подняли бокалы шампанского, пожелали друг другу всего самого хорошего, чем очень порадовали своих родителей. Единственным, кто показал себя не с лучшей стороны, оказался Тимур,  улучив момент, когда все вышли на улицу, полюбоваться сельскими пейзажами, он, оставшись один, выпил всё спиртное в рюмках на столе.

- Дядя Лёша, пока тебя не было, какой-то гномик приходил, похоже, тебя искал, - сообщил он, громко  икая.
- Не обращай внимания, у мальчика галлюцинации от алкоголя! – Люба, взяв сына под руку, увела его спать, тем самым разрядив обстановку.

Гости отнеслись к поведению Тимура с пониманием, немного позже, к ним присоединился Эмиль Гордон, которому было очень тоскливо находиться в обществе своего больного предка. Ольгины охотно приняли уроженца Нарвы в свою компанию, накормили, напоили, а тот в свою очередь всех удивил своим умением гадать на картах. Алексею выпала скорая встреча с другом, Тамаре – материальные убытки, Артёму – потеря любимой и пустые хлопоты в казённом доме. Компания с юмором отнеслась к такому толкованию раскладов, все были веселы, празднование продолжалось до самого утра. Вечером на следующий день Артём помог отцу отремонтировать «Форд» и собрался уезжать домой.

- Спасибо, папа за всё, - сказал он, - давно мы так славно не гуляли. С удовольствием задержался бы у тебя ещё, но мне необходимо вернуться в город, скоро должно состояться рассмотрение моего иска к той коммунистической газетке, в которой опубликованы обо мне клеветнические сведения, тебе ведь известна эта история, да? Скажу тебе строго конфиденциально, саратовское отделение Единой России меня выдвигает кандидатом в депутаты Государственной Думы по своему партийному списку на предстоящих выборах, и мне необходимо как можно скорее поставить точку в этом деле, а тебя и Тамару жду с ответным визитом к нам 23 февраля.

- Уверен, твой иск будет удовлетворён в полном объёме, ну а мы обязательно приедем! – отвечал ему отец и на прощание крепко обняв, добавил, - Я горжусь тобой, сын!

Ольгин знал примету, о том, что как Новый Год встретишь, таким он и будет, и после столь весёлого праздника находился в эйфории. Последовавшее вскоре событие лишь прибавило ему радости – на связь с ним вышел Денис Васюков. Высказав свои поздравления, молодой человек сразу же перешёл к делу:

- Алексей Антонович, я только что разговаривал с Валентином, мы оба хотим предложить Вам записаться  7 января. Что скажете?
- Но ведь это же Рождество! – заметил Ольгин, - Может быть, лучше выберем другой день, позднее?
- Никак не получится, дело в том, что мне предстоит длительная командировка, если отложим наш проект, то вернуться к нему сможем лишь через полгода, не раньше. Седьмое января – очень хорошая дата: у Виталия Крестовского был Новогодний концерт в 1978 году, а у нас будет Рождественский в 2020-м. Прикиньте, ведь это звучит!
- Действительно звучит, только не говори о Крестовском, не нравится он мне. Вы уже с Валентином продумали все детали? Я вряд ли смогу вам помочь с подключением и настройкой аппаратуры.
- Мы сами справимся. Приезжайте к Валентину в Баландинку 6 числа, в Сочельник, встретим Рождество и сразу же начнём запись, в такое время всё должно легко удаваться. Считаю, что начаться наш концерт должен с песни «На дворе стоял рождественский мороз…».
- Хорошая идея. А Валёк говорил тебе о моём условии?
- Да, говорил, основную часть песен споёте Вы. Что до меня – я исполню всего одну вещь – «Споём жиган…», и моя Настя – две, Валентину очень нравится, как она поёт.
- Договорились, пусть будет у нас «Рождественский концерт». Ну а теперь ты не хочешь мне что-нибудь ещё рассказать?
- Да, хочу. Помните, мы говорили о коллекции Рышкова, о том, что её необходимо оцифровать и издать? Я готов заплатить ту сумму,  которую Вы назвали.
- То есть, по 100 евро за каждую бобину? Откуда у тебя – бедного геолога такие деньги?
- Взял кредит в банке, ну и Валёк вызвался помочь материально, он тоже хочет, чтобы полное собрание концертов Аркадия Северного увидело свет.
- После оцифровки вся коллекция должна будет снова вернуться ко мне.
- Само собой, разумеется.
- Ленты уже упакованы и готовы к транспортировке, как только переведёшь деньги на мою банковскую карту – приезжай, забирай их.
- Может быть, это сделаем сразу после записи нашего концерта?
- Почему бы и нет. Итак, скоро увидимся!
Мысленно посмеявшись над Денисом и Валентином, готовыми заплатить за прокат «Северных лент» такие сумасшедшие деньги, Алексей отправился на кухню пить кофе. Тамара оказалась не в восторге от того, что её муж проведёт Рождество у какого-то приятеля, которого она не знает, но перечить ему не стала, лишь в шутливой форме высказала пожелание, чтобы он в гостях не засматривался на чужих жён.

И вот наступило шестое число. Так уж получилось, что по закону подлости, автомобиль снова не завёлся, в связи с этим Ольгин решил пройти расстояние от Софьино до Баландинки пешком. Погода выдалась просто идеальной – светила полная луна, ярко блестели звёзды, небо было абсолютно чистым, так отчего же в таком случае не прогуляться?!

Он наотрез отказался от предложения Павловского заехать за ним и теперь шагал, засунув руки в боковые карманы, напевая песню, о которой недавно говорил с Васюковым – «На дворе стоял рождественский мороз…». Дорога по Комсомольской улице вывела его на окраину села, впереди простиралась покрытая снегом степь, лишь по обочинам рос мелкий кустарник. Где-то в стороне пробежал заяц-русак, а за ним шустрая лиса. «Вот так всё и происходит, - подумал наш путник, глядя им вслед, - кто-то убегает, кто-то догоняет, кто-то хочет жить, кто-то есть. Таков закон природы, ничего с этим не поделать!».

Размышляя о том, как было бы хорошо, если б лисы переловили всех зайцев в округе, доставлявших немало хлопот сельчанам своими набегами на яблони, он не заметил, как поднялся ветер, луна скрылась, повалил густой крупный снег. Юго-западный циклон, всегда приносящий в Саратовщину тёплый влажный воздух, столкнулся с холодным арктическим фронтом, извечное противостояние Севера и Юга породило снегопад, усиливавшийся с каждой минутой. Огромные массы горизонтально летящего снега били в глаза, попадали в нос, затрудняли дыхание, налипали на куртку и меховую шапку.

Вскоре Ольгин понял, что не сможет добраться до Баландинки. Как назло, аккумулятор смартфона неожиданно полностью разрядился, позвонить Валентину не представлялось возможным. Выход из создавшейся тупиковой ситуации был только один – достичь Зелёного пруда, находившегося уже совсем близко. Летом в солнечную погоду у этого водоёма частенько собирались жители обоих близлежащих деревень, они садились на травянистый берег, ловили на самодельные удочки жирных золотистых карасей, пили бражку, и вели неспешные разговоры, обсуждая свежие новости. Алексей тоже приходил туда, как говорится, для того, чтоб себя показать да на других посмотреть, ему были хорошо известны эти места. В старом заброшенном полусгнившем сарае, расположенном неподалёку, он рассчитывал переждать непогоду, но велико же было его удивление, когда вместо этой жалкой развалюхи, перед ним предстал новенький одноэтажный сруб. Это было настоящим спасением, ещё несколько минут ходьбы, и вот уже его усталые ноги ступили на пол аккуратной террасы с ограждением из перил и плоских балясин. Несмотря на завывающий ветер, можно было разобрать доносящиеся из дома гитарные аккорды.

- Заходи, открыто! – послышался ответ на его настойчивый стук в дверь.

Ольгин не заставил себя долго ждать, вошёл, огляделся по сторонам. Прихожая была опрятной и одновременно странной: абсолютно чистый половой коврик соседствовал с деревянной вешалкой, на которой не висело никакой верхней одежды, ни пальто, ни шубы, вообще ничего. Какая-либо обувь, соответствующая зимнему сезону, так же не наблюдалась, странным был и распахнутый настежь санузел, ванна, раковина, унитаз, смесители, всё это находилось на своих местах в идеальном состоянии, но в то же время отсутствовали полотенца, туалетная бумага, мыло.

- Раздевайся и проходи, - снова донёсся голос, - башмаки свои можешь не снимать, грязь ко мне ты не занесёшь!
- Благодарю, что не оставили меня на улице! – Алексей осторожно вошёл в гостиную, - Обувь я всё же сниму – с детства к этому приучен. Этот недавно построенный дом принадлежит Вам?
- А разве так важно, кому он принадлежит, - последовал ответ, - главное, то, что мы с тобой находимся в нём здесь и сейчас, а остальное всё второстепенно, как поётся в известной песне. И, вообще, давай будем на «ты». Бери стул, присаживайся!

Гостиная оказалась выполненной в охотничьем стиле. Отделанная натуральными материалами с преобладанием дерева, её цветовая гамма состояла из коричневых и болотных оттенков, тёплые тона не преобладали, но их мелкие вкрапления создавали атмосферу уюта домашнего очага. На стенах висело несколько кремниевых ружей, оленьи рога, гобелены ручной работы с изображением животных, холодное оружие. Массивный дубовый стол стоял ближе к кухне, а в самом центре помещения на полу валялась огромная медвежья шкура. Главным источником света и тепла являлся камин из натурального камня с резной полкой наверху. Рядом с ним в кресле середины девятнадцатого века сидел тот, кто разговаривал с Ольгиным. Одетый в длинный чёрный плащ с накинутым на голову капюшоном, закрывающим всю верхнюю часть лица, он сжимал в руках пульт дистанционного управления новым ЖК-телевизором SONY, по которому транслировалось выступление Владимира Высоцкого, снятое Центральным телевидением в январе 1980 года. Вот великий бард закончил петь «Мы вращаем Землю», и после небольшого вступления перешёл к другому номеру – «Почему аборигены съели Кука». Эту видеозапись Ольгин знал наизусть, но решив, что смотреть её в тепле лучше, чем замерзать на улице, где из-за поднявшейся метели не видно было ни зги, расположился на таком же, как кресло старинном стуле.

- Нравится тебе этот концерт Володи? – поинтересовался человек в плаще.
- Замечательный, каждый раз смотрю его, как впервые, открываю для себя всё новые детали.
- А вот я считаю, Алёха, что в  нём всё сделано очень посредственно, хотя с другой стороны всё же хорошо, что он вообще состоялся.
- Разумеется, хорошо. Но откуда ты знаешь моё имя?
- Как не знать Алексея Ольгина, распространяющего свои песни в интернете под псевдонимом «Макар Волжский»?! Слушал я их, в том числе и совсем недавно напетые. Между прочим, когда-то давно, много лет тому назад, мы с тобой пересекались, скажи-ка, приятель, на предстоящей записи в Баландинке песни Владимира Семёновича исполняться будут?

«Это один из пользователей форумов, любитель шансона, вероятно, общающийся в сети с Павловским или Васюковым и потому обо всём знающий, - решил Ольгин, - не нужно  так открыто болтать о наших планах, как только доберусь до них, сделаю им выговор!»

-  Да, будут исполняться, - отвечал он, демонстрируя полное спокойствие, - спою «Побег на рывок», «Дорожная история», «За меня невеста…», может быть что-то ещё.
- Как же ты собираешься их спеть, надеюсь не так, как вот это чудо-юдо? – собеседник Алексея нажал кнопку пульта и на экране вместо Высоцкого появился лысоватый пожилой мужик в строительной робе, а рядом с ним типичный представитель малых северных народов России с бубном в руках. Скорчив нарочито свирепую мину и поправив старую видеокамеру, установленную на штативе, лысый, взяв дешёвую двенадцатиструнку,  скрипучим голосом пробухтел:

- Я тут полазил по сайтам, прослушал антологию одной песни и решил исполнить ещё один её вариант. Итак, «За меня невеста отрыдает честно…»!
- Только посмотри, как он старается выглядеть серьёзным, - продолжал  шансонный любитель, - и ведь, сукин сын, считает себя  взаправду талантливым! А какие у него глаза, какая мимика, какой носяра, Буратино такому позавидует!
- Это Гоша, по кликухе «Пиннокио», достопримечательность всего рунета, - рассмеялся Ольгин, -  сочиняет и поёт посвящения всем, кому ни попадя, но никто всерьёз его не воспринимает, не стоит беспокоиться, конечно же, как он я петь не буду, но и как Высоцкий – тоже.
- На таких, как Гоша, гружёный самосвал направлять надо, - Чёрный Плащ снова переключил канал, - ничего, устрою я ему весёлое Рождество, будет знать, почём фунт лиха, но давай пока вернёмся к тебе. Может быть, покажешь что-нибудь из  Володиного репертуара прямо сейчас?
- Почему бы и нет, на улице метель, мне деваться некуда, а так, с хорошими песнями время быстрее скоротаем. Здесь музыкальный инструмент имеется?
- На кушетке у стены. Очень ценная, старинная гитара, изготовленная более 150 лет тому назад в Австро-Венгрии, когда-то принадлежавшая одной русской аристократической семье.
- До неё только дотронуться – уже одно сплошное удовольствие. По поводу песен Высоцкого, на предстоящем концерте я спою их так, как спел бы Аркадий Северный!
- Ну надо же! Я, услышав Аркашу в первый раз, совершенно его не воспринял, но через некоторое время, как говорится, расслушал, поменял своё мнение, так что давай, дерзай, я весь во внимании!

Алексей, коснувшись гитарных струн, вдруг заколебался. Ему вспомнился далёкий девяносто первый год, Ленинград, визит к Виталию Крестовскому, закончившийся для него очень плохо. Не может ли случиться нечто подобное  с ним снова?! Ещё несколько секунд он сосредотачивался, затем, отбросив дурные мысли, выдал «За меня невеста…» с «Дорожной историей» в режиме нон-стоп и сразу же отложил гитару в сторону, словно горячую сковородку. Наступило молчание, нарушенное сидящим в кресле незнакомцем.

- Алёша, как считаешь, воровство – это хорошо или плохо? Воры – хорошие люди или нет? – его голос стал глухим и каким-то чужим, в нём совершенно не чувствовалась прежняя дружеская расположенность.
- Я хотел бы узнать, твоё мнение о прозвучавших песнях, - с обидой заметил Ольгин.
- Нет, сначала ответь мне ты!
- Хорошо, пусть будет так, отвечу. Говоря о ворах, кого мы имеем в виду? Тех, кто в подворотне прохожих обирает, кто у пьяных из кармана мелочь тырит, кто с завода горсть гвоздей через проходную уносит – они воры?! Напомню в таком случае слова Александра Новикова – ВСЕ МЫ В ЭТОЙ СТРАНЕ УГОЛОВНИКИ! Кто чист, кого не за что душануть – пусть бросит в меня камень!  Прежде, чем кого-то осуждать, признайся, мой таинственный собеседник, а тебе самому никогда не хотелось взять чужого? Только не отвечай мне нет, не поверю! На Руси не зря говорят, о том, что не нужно зарекаться ни от сумы, ни от тюрьмы. Жизнь любого из нас может измениться в одно мгновение, не успеешь даже глазом моргнуть. Вот, тебя приняли менты, закинули в карман пакетик с белым порошком для того, чтобы заработать, и твоя песенка спета. Другой пример – все мы за рулём. Сегодня едешь, наслаждаешься жизнью, а завтра вдруг – бац и ты уже преступник, убивший пешехода, да мало ли чего может случиться.   Думаю, я ответил на поставленный вопрос.
- Ответил. Твоему красноречию сам Лейба Бронштейн позавидовал бы. Позволю себе всё же сделать пару замечаний по поводу сказанного. Наверно, всё же не стоит вырывать цитаты Новикова из общего контекста им спетого, ну и насчёт того, чтоб взять чужого – большая ошибка с твоей стороны судить обо всех по себе, тебе, кстати, об этом напоминали не так давно. Давай-ка, раз пошла такая тема, я тебе кое-что по телеку покажу, он особенный, такого нигде больше нет.
- Да чего может быть в нём такого особенного, разве что каналов больше обычного, а смотреть там всё равно нечего.
- Не будь столь категоричен в суждениях! – аноним нажал кнопку и на экране появились кадры из далёких советских времён.

Погожий сентябрьский день, школа, первоклашки, носящиеся в коридоре, среди них один в очках кудрявый, волнующийся, оглядывающийся по сторонам. Ольгин сразу узнал в нём самого себя. Вот он отвечает у доски, вот решает задачку за партой, наморщив лоб, а вот, выждав, когда все ребята выйдут из класса на большую перемену, лезет в портфель своего соседа, вытаскивает пачку жевательной резинки Wrigley’s Spearmint, бывшей в то время жутким дефицитом. Следующие кадры – заплаканное лицо её обладателя, пропажа так и не была найдена. Но кто мог в те годы этот поступок запечатлеть на видео, которого тогда вообще ещё не было?!

С ужасом Алексей вдруг обнаружил, что телевизор в загадочном доме работает, не будучи подключённым к электрической розетке. Объятый ужасом, схватив в прихожей куртку с шапкой, он метнулся к выходу, чтобы уйти скорее в ночь, в метель, куда угодно, лишь бы подальше от этого места, но неожиданно наткнулся на невидимую стену в дверном проёме. Какой-то потусторонней силой путь ему был преграждён. Нечего делать, пришлось снова вернуться в гостиную, к человеку в плаще.

- Ну, так как, то, что ты тогда сделал в школе, хорошо или плохо, это – воровство? – поинтересовался Плащ, совершенно не обращая внимания на его поведение.
- Да нет, какое же  воровство, я взял у этого мальчишки жвачку – только и всего, - тяжело дыша, отвечал Ольгин, - если бы он не хвастался ей направо и налево, а по-братски поделился со мной, этого не случилось бы.  К чему всё это показывать, дети часто берут друг у друга понравившиеся карандаши, линейки, игрушки и прочую мелочёвку, они же всего лишь дети, многого ещё не понимают.
- Не криви душой, ты всё прекрасно понимал. Вкусная была жвачка, да? Между прочим, для твоего одноклассника эта потеря стала очень серьёзной психологической травмой, он тогда после школы весь вечер дома проплакал, не смог выучить урок, а утром тяжело заболел. Ладно, смотрим дальше.

Местом действия следующего сюжета стал военный городок, на асфальте лежал – «Хохол», устремив безжизненный взгляд в небо,  из его затылка вытекала кровь, а вокруг столпились удивлённые сослуживцы.

- Да, да, - прокомментировал сидящий в кресле, - парень ангелочком, конечно, не был, но такого конца точно не заслужил. Как в твоём желудке переварилась его колбаса, хорошо потом посрал?

Алексей хотел ответить, но слова застряли в горле, а телемарафон продолжался. Один за другим появлялись те, у кого им в разное время было что-то украдено или же просто сделана какая-нибудь изощрённая подлянка - Пётр Кондратьев, Юлия Толмачёва, Вениамин Крюков, Николай Марчук со своей племянницей, Геннадий Жаворонков, Дмитрий Пирогов с Валентиной Петровной и многие другие, чьи имена уже позабылись за давностью лет. Последней стала его мать, она долго смотрела ему в глаза с экрана, и от этого пронзительного взгляда душа уходила в пятки.

- Почему она тоже среди них? – спросил он, - Я никогда не желал ей зла!
- И, тем не менее, согласился с её смертью, а потом не сдержал данное слово, -бросил своего родного отца.
- Иначе поступить было нельзя!
- Отчего же, можно, но ты предпочёл пойти по пути наименьшего сопротивления. Если посмотреть на всю твою прожитую жизнь, получится, что тебя хлебом ни корми, а дай что-нибудь украсть, кого-нибудь обмануть, совершить подлость. Как ты уходил от уплаты налогов, став во главе «Флориды», и прочих твоих делишках в сфере бизнеса  я, так и быть, промолчу, но знаешь ли ты, что испытывают умершие, когда забирают что-то им принадлежащее,  что ждёт в Аду тех, кто это делает? Вот глянь,  на одного такого!

Перед Ольгиным предстал полутёмный пещерный грот. В его центре на костре стоял большой металлический котёл, где кипела горящая смола. Вокруг него кружили хоровод самые настоящие черти, громко распевая «С добрым утром, тётя Хая!», а самый главный из них, тряся длинными рогами и виляя хвостом, стоял в стороне, стучал большим трезубцем в такт песне, покуривая при этом гаванскую сигару. Всё это выглядело очень жутко, но ещё более жутким оказалось лицо того, кто вдруг высунулся из котла, Ольгин его сразу узнал.
- Пить! Дайте мне воды! – выкрикнул грешник.

В ответ на этот призыв подлетело какое-то существо на кожистых крыльях, напоминающее обезьяну, помочилось на него, выкрикнуло что-то нечленораздельное и снова упорхнуло в неизвестном направлении, а предводитель чертей,  глядя на эту картину, разразился громким хохотом.

- Вот так, - подвёл итог неизвестный, выключив телевизор, - попробуй угадать, для кого предназначено ещё одно свободное место в этом котле?
- Он всё начал, я не хотел этого! – пролепетал Ольгин, догадавшись, наконец, куда клонит его собеседник.
- Он начал, а ты закончил, наверно, это был самый отвратительный твой поступок за всю жизнь. Хочешь услышать о моих впечатлениях от спетых тобой песен, изволь, теперь могу ответить, впечатления самые никакие. Не принадлежащий тебе голос должен вернуться к его истинному обладателю, и я здесь для того, чтоб помочь ему в этом. ТРАМБА КАРАМБА НИКС!!

От сильного толчка Алексей свалился со стула, при этом больно ударив руку. Немного придя в себя, он услышал знакомое пение:

В Одессе я родился,
В Одессе и помру.
В кичмане я крестился,
Скитался по миру.
Учили на Привозе,
Как нужно кур щипать,
Зато могу в навозе
Алмазы добывать…

В доме помимо его и загадочного человека в плаще появился некто третий. Шаги приближались, и вот уже пришелец переступил порог гостиной. Неудачливый певец посмотрел снизу-вверх, да так и застыл, лёжа на полу – перед ним предстал тот, кого сейчас он хотел бы видеть меньше всего.
– Ну что ж ты меня не узнал, что ли? Я же ж Аркадий Северный! – громко сказал вошедший, - Со свиданьицем!
- Рад тебя видеть! – неизвестный в плаще встал, подошёл и пожал ему руку, - Где ты так долго пропадал, как твой голос?
- Ой, много где пропадал, побывал в Одессе, Николаеве, Крыжополе, заглянул в мой любимый Ленинград. А голос, как видишь, в порядке, на месте. Просто замечательно – снова обрести возможность петь, спасибо за помощь, мой добрый старый друг! Наверно, нет смысла больше здесь задерживаться, всё же наше время ограничено, а ведь надо ещё успеть посетить «Пиннокио» и вправить ему мозги, а то он такое посвящение мне спел, аж уши вянут!
- Погодите, а как же я, что со мной будет? – взмолился Ольгин, оставаясь лежать на полу.
- А тебе придётся остаться тут, - обернулся к нему Аркадий, - твоё плавание в лодке подошло к концу, дальше плыть некуда, увы, всё это время ты поворачивал не туда, куда надо, хотя я в меру своих сил и возможностей всегда старался незаметно скорректировать твой путь. Мне очень хотелось, чтоб именно ты издал антологию моих концертов, одного моего желания оказалось недостаточным, ну да ладно, не беда, это сделает Дениска Васюков, он наш человек!
- Сочельник – особая пора, – добавил его неизвестный друг, - в это время открываются порталы, благодаря которым осуществляется связь между различными мирами, ты, как раз и попал в один такой. Зря не послушал Прохора Дмитриева, он же предупреждал о том, что эта авантюра с похищением чужого голоса закончится плохо…
- Володя, хватит, нам действительно пора, - прервал его Северный, - а с ним помимо нас хочет пообщаться ещё кое-кто!
- Володя? Какой Володя?!- изумился Алексей
- Он так и не понял… - Чёрный плащ, не снимая капюшона, первым направился к выходу из гостиной и, не успев дойти до прихожей, растворился в воздухе, как будто его не было вовсе, Аркадий не проронив больше ни слова, последовал за ним.

Наступила гробовая тишина.  Потирая ушибленную руку, Ольгин, встал, наконец, с пола, думая лишь о том, как бы поскорее убраться отсюда, тем более что метель, из-за которой он попал в эту передрягу, стихла так же неожиданно, как и началась. Увы, невидимая стена никуда не делась, выход из дома для него оставался закрытым. Можно было попробовать воспользоваться окном, оно было достаточно большим и даже такой крупный человек, как Ольгин вполне мог пролезть через него. Взяв в прихожей табурет на тот случай, если вдруг потребуется выбить стекло, он вернулся в гостиную, да так и обомлел – в том кресле, где только что сидел тот, кого Северный назвал Володей, теперь, свесив кривые ножки, разместился человечек примерно метрового росточка. Пустая глазница, перевязанная чёрной лентой, делала его похожим на пирата из романа Роберта Льюиса Стивенсона, а на голове зиял огромный свежий шрам.

- Пасьян! – вырвалось у пленника колдовского дома.
- Алексей! – отозвался гном и бросился на свою жертву…

Эпилог

Труп Алексея Ольгина обнаружили рано утром в полуразрушенном сарае у Зелёного пруда лежащим на спине, его мёртвая рука сжимала трухлявое полено таким образом, как будто он перед своим концом от кого-то пытался им отбиться. Тем не менее следы борьбы полностью отсутствовали, судмедэксперты не зафиксировали на теле никаких повреждений, и в соответствующем документе в графе «причина смерти» указали на сердечную недостаточность. Похороны состоялись через четыре дня, Алексей упокоился недалеко от матери, проститься с ним явилось всё руководство «Флориды», родственники, многочисленные друзья, знакомые, присутствовал и Антон Сергеевич, мужественно воспринявший известие о гибели сына. На протяжении всей траурной церемонии старик молчал, лишь пара скупых слезинок пробежала по морщинистой щеке. Рядом с ним стоял ещё один неизвестный пожилой мужчина крепкого телосложения с военной выправкой. На чей-то вопрос, как его звать и кем приходился усопшему, незнакомец коротко ответил:

- Звать меня Михаилом Петровичем, а приходился я ему ангелом-хранителем!

На поминках, состоявшихся в одном из саратовских кафе, Тимур, напившись до безобразия, полез к Артёму выяснять отношения. В качестве самообороны сын Алексея применил электрошокер новейшей отечественной разработки, строго-настрого предупредив Любу, что в следующий раз упрячет её великовозрастное чадо в психушку, Люба оказалась тоже не лыком шита: наговорила ему гадостей и прилюдно пожелала, чтоб отныне вся жизнь у него пошла наперекосяк. Это её пожелание исполнилось на все сто процентов – иск самого молодого судьи города к газете «Коммунист» остался без удовлетворения, а через некоторое время городская квалификационная коллегия лишила его всех полномочий. С членством в «Единой России» тоже пришлось распрощаться, но на этом неприятности не закончились: начались скандалы с женой, и в один из морозных февральских дней она выставила своего мужа вон из своей квартиры, объявив, ему что подаёт на развод. Находясь в полной прострации, ничего не видя по сторонам, Артём, выйдя из дома, при переходе улицы на противоположную сторону, угодил под трамвай, ну прямо как Берлиоз из романа Булгакова, тем самым подтвердив справедливость суждения Воланда о том, что человек не только смертен, но иногда ещё и смертен внезапно.

Тамара без всякого сожаления отдала Васюкову с Павловским все бобины и магнитофоны Алексея, не видя в них никакой ценности. Гораздо больший интерес у неё с Любой вызывал швейцарский сейф, для вскрытия которого они пригласили очень серьёзного специалиста. Мастер блестяще выполнил свою работу, но каково же было их разочарование, когда перед женщинами предстала лишь груда черепков, ворох старых газет да какой-то невзрачный серый камень. Ни деньги, ни драгоценности, ни загадочный Золотой Посейдон, о котором при них в разговорах несколько раз обмолвился Алексей Ольгин, не обнаружились.

Время неумолимо двигалось вперёд, матери с дочерью теперь уже вдвоём предстояло осуществлять всё руководство фирмой, но оно у них не задалось с самого начала. Не успела остыть земля на могиле главы их семьи, как у Фёдора, чью деятельность он предлагал проверить, вскрылись финансовые нарушения. Не став дожидаться окончания аудиторских проверок, управляющий предпочёл скрыться в неизвестном направлении, прихватив с собой большую сумму наличных денег. Его поиски не дали никаких результатов, а тут ещё нагрянула эпидемия коронавируса, по всей стране объявили режим самоизоляции, объёмы продаж резко упали, и вскоре вся некогда процветающая цветочная империя оказалась на грани банкротства. Беда не приходит одна – в самом начале лета Тимур был задержан полицией по обвинению в разбойном нападении на одного из учащихся младших классов своей школы, в качестве меры пресечения ему было избрано заключение под стражу.

В Санкт-Петербурге о смерти Ольгина стало известно уже на следующий день. Владимиру Румянцеву удалось организовать небольшой концерт, посвящённый его памяти, в нём приняли участие Валерий фон Эргардт, ансамбль «Лёня Ланжерон», Владимир Васильев, Виктор Ильин, Денис Стрельцов, Владимир Ефимов, а также Михаил Мельничный и Александр Степной. Роль конферансье взял на себя сам Рудольф Фукс, сказав со сцены о том, что в лице Макара Волжского жанр неформальной песни потерял ярчайшего исполнителя, по своему таланту сравнимого с талантом Аркадия Северного.

Читал свои стихи на этом мероприятии и Арсений Щербицкий. В самый канун 2020 года, находясь в закрытом медицинском институте под наблюдением специалистов, он неожиданно протрезвел без всякой посторонней помощи, и более того, на удивление всем совершенно перестал проявлять интерес к спиртному. Вскоре после сдачи анализов и прохождения психологических тестов диковинного пациента отпустили домой на попечение родителей, они радовались как малые дети, когда их сын помогал им таскать из магазина тяжеленные сумки с продуктами, при этом даже не пытаясь заглянуть в винно-водочный отдел. Через пару месяцев, подкопив деньжат, он купил себе ноутбук, подключился к интернету и открыл сайт помощи анонимным алкоголикам. Проект быстро набрал рейтинг, о нём написали в «Санкт-Петербургских ведомостях», а самого Арсения Евгеньевича даже пригласили на телевидение, где он произнёс пламенную речь о том, что бросить пить может любой, просто надо лишь действительно этого захотеть.

Эмиль Гордон серьёзно занялся предсказанием будущего, гаданием на картах Таро, снятием порчи, вызыванием духов и всем тем, что связано с оккультизмом. Брать за свои услуги новоявленный чародей взялся очень дорого, но желающих попасть к нему на приём, было хоть отбавляй. Некоторые из них потом утверждали, что в этих делах ему помогает настоящая высушенная человеческая голова.

У Ирины Пантелеевой родился второй внук. Она была так занята семейными делами, что даже не пришла проститься с Алексеем Ольгиным на кладбище, лишь написала слова соболезнования Тамаре на её странице в Фейсбуке.

Валентин Павловский и Денис Васюков всё-таки сделали свой совместный музыкальный альбом в сопровождении инструментального ансамбля «Трезвые ребята». Гоша-Пиннокио напротив с творчеством полностью завязал, разместив на всех форумах открытое письмо ко всем коллегам-шансонье, где говорилось, о том, что ему глубоко стыдно за всё им спетое ранее, и что отныне он больше никогда к этому занятию не вернётся.

А ещё во всемирной паутине прошла информация о том, что готовится к выпуску на компакт-дисках и виниле самое полное собрание концертов Аркадия Северного, в основе которой будет лежать коллекция «великого косаря» Николая Гавриловича Рышкова. Согласно данным осведомлённых источников, издание это должно увидеть свет под названием «Северные ленты».

Сарай у Зелёного пруда между Софьино и Баландинкой до сих пор продолжает стоять на прежнем месте. Местные жители говорят, что иногда тёмными ночами в непогоду оттуда доносится звон гитары, чьё-то хриплое пение, и, если в это время туда зайдёт кто-то с нечистой совестью, назад живым уже точно не выйдет. Кто знает, может быть, в тех разговорах есть доля правды, как ты думаешь, мой дорогой читатель?

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

В Питере закончились ежегодные черёмуховые холода. Это своего рода «бабье лето» – только наоборот и приходится оно на вторую половину мая. Обычным явлением этой поры бывают ночные заморозки, иногда даже мокрый снег, недаром в народе есть примета – «Когда черёмуха цветёт, всегда холод живёт», поэтому я решил дождаться окончательного вступления лета в свои права, и только тогда совершить поездку, в один из посёлков Ленинградской области – туда, где прошло моё детство. Наверное, у каждого человека есть такое место, куда ему всегда хочется возвращаться.  Вы скажете – ерунда всё это? А попробуйте как-нибудь, не спеша пройтись той тропкой, по которой бегали сорок с лишним лет тому назад, и тогда поймёте, о чём я говорю. Не знаю, как у вас, но у меня о том далёком прошлом осталась самая добрая память, она не раз становилась мне поддержкой в трудную минуту, и вот теперь появилась необходимость некоторые вещи в ней осмыслить по-новому.

Я не приезжал сюда очень давно. Многое здесь изменилось за это время, но кое-что осталось как прежде, например, вот этот сельский продуктовый магазин. Даже цвет покраски у него всё тот же зелёный. Поднимаюсь по деревянным ступенькам, открываю скрипучую дверь, за прилавком вижу скучающую молоденькую продавщицу лет двадцати двух.

- Здравствуйте, что желаете? – спрашивает она, пытаясь быть со мной как можно вежливее.

Общаться с ней не входит в мои планы, ответив ей приветствием на приветствие, беру бутылку «Талки» 0,25 литра, расплачиваюсь, возвращаюсь на улицу, прохожу по пыльной дороге ещё двести метров вперёд и останавливаюсь рядом с небольшим бревенчатым домом. Когда-то он был моим, каждая его дощечка, наверное, до сих пор хранит часть меня, хочется подойти к нему, прикоснуться к стенам, снова ощутить их энергетику, умыть лицо холодной водой из умывальника, погладить рыжего соседского кота, частенько приходившего ко мне в гости. К сожалению, назад невозможно вернуться, теперь в этих дверях стоят другие замки, в самом доме живут незнакомые мне люди, а моего четвероногого друга давно уже нет. Такова печальная реальность.

Открываю «Талку», пью из горла. Водка резковатая на вкус, жёсткая, но, как говорится, имеем то, что имеем. Рука по привычке лезет в боковой карман за сигаретами, но тут же останавливается, ведь уже семь лет, как я бросил курить.

Сворачиваю по Солнечному переулку к берегу озера на деревенский пляж. Он преобразился, администрация посёлка очистила его от мусора, установила для отдыхающих удобные скамейки, кабинки для переодевания. Купальный сезон ещё не начался, поэтому сейчас здесь малолюдно, лишь у самого берега двое мальчишек сушат надувную резиновую лодку, вернувшись с рыбалки. Подхожу к ним, интересуюсь уловом.

- Вы даже не представляете, сколько здесь рыбы! – отвечает мне один из них, показывая полный садок плотвы и зелёных окуньков.
- Отчего же, прекрасно представляю, - говорю им, -  где вы стояли?
- Да вот здесь, рядом с камышом!
- В следующий раз вставайте левее, напротив вот той поваленной сосны, на глубине не более двух метров и не спешите уплывать, когда покажется, что клёв закончился. Дождитесь полудня, крупный лещ от килограмма и более всегда в это время приходит туда греться. Ловите только на выползка – никакого опарыша, и вся рыба будет вашей!

Бросаю прощальный взгляд на мальчишеские снасти и ухожу. Это озеро – одно из самых крупных на Карельском перешейке после Вуоксы я знаю, как свои пять пальцев, надеюсь, в следующий раз ребята обязательно воспользуются моим советом, ну а мой путь лежит дальше к пустующему участку, обнесённому покосившимся забором, в центре которого лишь куча ржавого хлама да обгоревшие деревяшки. Когда-то на этом месте был дом, где жил Игорь Окунев – мой приятель по детским играм, а позднее и по юношеским проказам. Старше меня на два года, хорошо эрудированный, неплохо игравший на гитаре, именно он открыл мне имя Аркадия Северного – это произошло в далёком 1981 году. Через год я впервые записал этого короля подпольной песни на отцовскую бобину и, как говорится, пошло-поехало. С тех пор мои музыкальные вкусы не раз претерпевали изменения, но к Звездину-Северному это никак не относилось, как тогда меня пробирало до костей его исполнение «Голубого такси», так пробирает и сейчас.

С точки зрения логики Северный никак не мог стать известным и знаменитым, ни при своей недолгой жизни (он прожил всего 41 год), ни после смерти. Бомж, пьяница, тунеядец, казалось бы, творческое наследие такого человека изначально было обречено на полное забвение, но случилось иначе – издаются кассеты и диски с его концертами, проводятся фестивали, о нём снимаются фильмы, печатаются книги. Так что же это за явление такое? Один писатель в своей статье написал просто и коротко Северный – это Северный. Мне такая трактовка кажется слишком уж упрощённой, и потому предлагаю другую – свою, может быть чересчур дерзновенную. Северный – это Россия! В нём каким-то непостижимым мистическим образом воплотилась вся её история, он просто неотделим от неё. В своих песнях Аркадий был искренен, как никто другой. Уже не одно поколение русских, цыган, евреев, татар, грузин, украинцев, находили и находят в них что-то своё, родное. Их слушали и слушают самые разные слои населения: рабочие и инженеры, учителя и врачи, воры и полицейские, городские и сельские жители, представители высших эшелонов власти. Много сейчас говорится о том, что могло бы объединить всех нас – жителей одной шестой части суши планеты Земля. Может быть, маленькой частью этого объединительного процесса мог бы стать песенный мир Аркадия Северного?

Выпиваю за Игорька. Его судьба сложилась трагически, он был забит до смерти какими-то приезжими отморозками в лихие девяностые. Кто-то нынче ностальгирует по тем временам, ну что же, я очень рад тому, что их миновала подобная участь.

Присаживаюсь на траву, смотрю в небо. Теперь можно расслабиться, мой писательский труд подошёл к концу, роман о «Северных лентах» завершён. Возможно кто-то спросит, зачем я им занимался. Отвечаю – просто захотел, вот и занимался. Рассчитываю ли на нём что-то заработать – нет, не рассчитываю, считаю ли, что у написанного найдётся свой читатель – да, считаю, появится ли в будущем продолжение, типа «Северные ленты-2» – нет, абсолютно точно не появится.

Хочется вспомнить тех, без кого мой роман никогда бы не состоялся. Назову их в произвольном порядке: Владимир Суворов, Екатерина Кирилова, Александр Цаплин, Владимир Ефимов, Рудольф Фукс, Аркадий Народный (Кругликов), Михаил Всеволожский, а также администратор сайта РУССКIЙ АНДЕГРАУНДЪ под ником Атеист.

Оставшуюся водку выпиваю за них. Вот и всё, пора прощаться с этим чудным уголком Ленинградской области и возвращаться в Питер. Вечером ещё будет время что-нибудь послушать для души. Чей диск я заведу, вы, наверное, уже догадались.

 Павел Столбов. Санкт-Петербург, январь 2019 – июнь 2021 г.