О конунге Мерине 1 - Ночной гость

В час перед рассветом случается что угодно. В этот раз оно случилось с конунгом Мерином, что по-нашему означает «царь Конь-без-оных». Так уж его матушку угораздило – не от баловства, а от малограмотности. Одна буква иной раз меняет все.

Конунг, то бишь ихний царь, спал в опочивальне в самой высокой башне. Только во втором этаже, потому как верхние сплошняком занимали всякие принцессы и прочий люд, что был на подъем полегче. В первом же была кухня и сторожа, которые не пускали и не впускали.

Скажем, без благолепия, по-простому жил Мерин-царь – ближе и к земле, и к стряпне опричь. За одно и бабы все под присмотром, не разбегутся. А скандалят… Так пусть себе, конунгам оно не страшно, даже от супруги-царицы. Если что, можно в монастырь ее или обезглавить, или еще как-нибудь унять сообразно конституции – и страны и бабы.

Ибо Мериновы владения были правовым государством: что конунг велел, то и право. А что не повелел – то все можно, ежели тайком, не пред светлы очи.

Конюх тащил у рыбника, рыбник у капитана, капитан у лесника, лесник у мельника, мельник тащил кули, из кулей мыши, мышей ловил царский кот, кота стращал царский пес, пса отваживал плетью конюх, чтоб тот не мешал таскать.

В общем, все при деле и все в порядке. Мир без баловства, парадиз земной было царство се, пока в неурочный час в ставни не постучался некто…

– Кто таков? – грозно вопросил стражник. – Отчего не в дверь?

– Кто, тебе знать не следует, мелкий злыдень. Веди к конунгу, – резким шепотом ответил незнакомец. Голос его звучал, будто два песчаника друг о друга трут, зажав промеж сухой лист осины.

Стражник засопел и, решивши захлопнуть створу, потянул ее на себя за жидкую как сопля веревочку, которая возьми, да и отнимись. Грозного хлопка не случилось. В окне все так же торчала бородатая рожа незнакомца, супротив которой, но изнутри – рожа молодого служаки, звавшегося, скажем, Аед. Честное хорошее имя для молодца. Токмо бы помыть его и, хотя как-то, да причесать.

К слову, был он вестимо злыднем, но уж никак не мелким. Отворив кованую дверь башни, Аед перегородил проход как затычка и уставился сверху вниз на пришельца.

Наглый выскочка тут же без заминки сунул ему в нос перстенек на немытом пальце. В лунном свете лучился и играл самоцвет калибром с луковицу. Стражник так и отворил рот, глядя как зачарованный. Из глубин камня словно что-то рвалось наружу. И ясно было даже болвану с бычачьей шеей, что лучше бы оно там осталось.

Аед отступил, впуская щуплого человечка, шлявшегося ночью с такой диковиной. Одно то, что пришел он совсем один, и шел вестимо через леса – потому как бысть им со всех сторон, простираясь до края мира, полными всякой нечисти – заставило себя уважать.

– Воды мне подогрей и буди конунга, – велел Аеду престранный странник, силой духа взяв над ним верх и власть.

Аед потопал к очагу с котелком.

– Капитану-то скажи, злыдень… Плетей отхватишь за самовольство.

Из чего мы делаем вывод, что пришелец не был чужд гуманизму.


Далее http://proza.ru/2022/01/31/845